Их безмолвная перебранка прервалась воплем Яттмур.
Нечто похожее на руку с шестью раздувшимися пальцами схватило ее за лодыжку. Грен бросился вперед и без особого труда оторвал от нее нападавшего. «Пальцы» извивались, когда он осматривал их, вертя в руках.
Какая я глупая, что заорала, сказала Яттмур. Это всего лишь еще одно из тех существ, которых люди-толстячки зовут ползунками. Они выбираются на остров из моря. Если толстячкам удается поймать такую, они разламывают ее напополам и съедают. Ползучки твердоваты, но они сладкие на вкус.
«Пальцы» напоминали формой вытянутые луковицы; серые и морщинистые, они были нестерпимо холодны на ощупь и медленно шевелились в руках Грена. Наконец он уронил ползунку на землю, и та торопливо скрылась в траве.
Ползучки выплывают из моря и зарываются в песок. Я сама видела, сказала Яттмур.
Грен не отвечал.
Тебя что-то беспокоит? спросила она.
Нет, твердо ответил Грен, не желая рассказывать ей, что сморчку захотелось отправить их в новое странствие.
Он с трудом сел, осторожно подогнув ноги, словно глубокий старик. Хотя Яттмур было не по себе, она загнала тревогу поглубже и вернулась к купанию. И все же время от времени она замечала, что Грен все больше отдаляется от нее, замыкаясь в себе; и Яттмур догадывалась, что причиной этого был сморчок и никто иной.
Как-то Грен внезапно проснулся. Яттмур еще спала. Сморчок уже давно шевелился в его сознании.
Ты погряз в лени. Мы должны хоть что-нибудь предпринять.
Нам и здесь неплохо, угрюмо возразил Грен. И потом, как я уже говорил, у нас нет лодки, чтобы перебраться на большую землю.
Лодкане единственный способ плавать по морю, сообщил грибок.
О, сморчок, перестань умничать, пока еще всех нас не погубил. Оставь нас в мире. Мы счастливы здесь.
Ну конечно, счастливы! Если бы вы смогли, вы давно бы отрастили себе корни и листья. Грен, ты не представляешь, зачем человеку дается жизнь! Говорю тебе, впереди нас ждут великие радости и необъятная власть, если только ты позволишь мне помочь тебе протянуть к ним руку.
Убирайся! Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Грен вскочил, будто собираясь убежать от сморчка, но тот крепко держал его, приковав к месту. Собрав все силы, Грен сконцентрировался на том, чтобы окатить сморчка волнами ненависти, но безрезультатно, ибо голос продолжал бубнить в его голове:
Поскольку ты не хочешь оставаться моим партнером, тебе придется стать моим слугой. Дух первооткрывательства совсем зачах в тебе; но ты будешь реагироватьесли не на советы, то на приказы.
Не понимаю, о чем ты! воскликнул Грен вслух, разбудив Яттмур. Она уселась в листьях и молча уставилась на него.
Ты ни на что не обращаешь внимания! причитал сморчок. Я способен видеть вещи только благодаря твоим органам чувств, но именно мне приходится брать на себя анализ увиденного, стараясь уяснить, что за этим прячется. Ты ничего не можешь заключить из имеющихся сведений, тогда как я способен сделать множество выводов. Я обладаю всем, чтобы властвовать. Оглянись еще раз! Посмотри на камни, по которым ты так бездумно лазаешь!
Уходи! снова вскрикнул Грен. И тут же его скрутила страшная боль. Яттмур подбежала к нему, обхватила его голову и погладила, успокаивая.
Она всмотрелась в бессмысленные, невидящие глаза Грена. Люди-толстячки тихонько подошли и встали за спиной Яттмур.
Это все волшебный гриб, ведь так? спросила она.
Грен молча кивнул в ответ. По его нервным центрам пробегали язычки призрачного пламени, выводившие в его теле целую мелодию боли. Пока длилась эта мелодия, Грен едва мог шевельнуться. Прошло немало времени, прежде чем она утихла.
Мы должны помочь сморчку. Он хочет, чтобы мы повнимательнее осмотрели те скалы, слабо выдавил Грен.
Дрожа всем телом, он поднялся, чтобы исполнить отданный приказ. Яттмур стояла рядом, сочувственно гладя его по руке.
Когда мы осмотримся, мы наловим рыбы и съедим ее с фруктами, сказала она с чисто женским талантом предоставлять комфорт тогда, когда он необходим.
Грен бросил на нее исполненный благодарности робкий взгляд.
Огромные камни давным-давно стали частью здешнего пейзажа. Там, где меж ними пробивался ручей, они зарылись в грязь и гальку. На них выросли, местами надежно их скрыв, трава и осока. Особенно вольготно чувствовали себя здесь цветы, вывесившие свои коробочки семян на тонких шестах стволов; растения эти Яттмур почему-то назвала долгоногами, сама еще не подозревая о том, каким метким окажется вскоре это название.
Корни долгоногов опутывали валуны, подобно великому множеству колец давным-давно окаменевшей змеи.
Какие они противные, эти корни! вздохнула Яттмур. Торчат повсюду!
Забавно, что они врастают друг в дружку так же легко, как и в землю, отстраненно заметил Грен. Он присел у развилки корня, чьи ответвления бежали к двум разным растениям. Соединившись, они обвивали каменный блок и уходили в неправильной формы расщелину, образованную другими блоками и ведшую в глубь острова.
Можешь спуститься, ничего дурного там нет, сказал сморчок. Проберись меж камнями и посмотри, что там такое.
Нервы Грена напряглись в ожидании той болезненной мелодии.
Послушно следуя приказу, он заполз между двух камнейпроворно, подобно ящерице, хоть и с неохотой. Осторожно ощупав камни, он обнаружил, что блоки покоятся на других блоках, зарытых в землю, а те, в свою очередь, на других, спрятанных еще глубже. Лежали они неплотно; извиваясь, он сумел проскользнуть вниз между их холодными стенками.
Яттмур следовала за Греном, обдавая его дождем песка.
Спустившись на глубину пяти блоков, Грен достиг твердой земли. Яттмур оказалась рядом, и теперь они двинулись вбок, полузажатые меж каменных глыб. Привлеченные внезапным просветом, они протиснулись в какое-то помещение, достаточно большое, чтобы они смогли вытянуть руки.
Я чую запахи холода и тьмы, шепнула Яттмур. А еще мне страшно. Зачем твой сморчок заставил нас залезть сюда? Что он может сказать об этом месте?
Он слишком взволнован, ответил Грен, не желая сознаваться, что сморчок прекратил с ним разговаривать.
Постепенно их глаза привыкли к темноте, и они смогли всё видеть более отчетливо. С одной стороны земля осыпалась; источником света было солнце, посылавшее тонкий лучик меж наваленных глыб. Света было как раз достаточно, чтобы разглядеть куски искореженного металла вперемешку с камнями и отверстие над головой. Камни давным-давно осыпались, образовав эту дыру в потолке. Единственными живыми существами, кроме Грена с Яттмур, здесь были только корни долгоногов, спускавшиеся к земле подобно змеям.
Подчиняясь сморчку, Грен порылся в песке под ногами. Здесь он также обнаружил металл и еще больше камней и битого кирпича, большей частью неподвижных. Покрутив и потянув, он сумел выдернуть несколько раздавленных обломков трубы; затем из земли показалась узкая металлическая полоска длиной в человеческий рост. Один ее конец был расплющен; на остальной поверхности виднелся ряд насечек-значков, образующих повторявшийся орнамент:
Это надпись, прохрипел сморчок, знак, сделанный человеком, когда он еще имел власть над миром, бессчетные столетия тому назад. Мы идем по следам того человека. Должно быть, эти камни служили некогда жилищем, были зданиями. Грен, полезай в ту дыру наверху и погляди, нет ли и там чего-нибудь интересного.
Там темно! Я туда не хочу.
Полезай, тебе говорят.
У отверстия тускло поблескивали стеклянные осколки. Грен протянул вперед руку, чтобы нашарить упор; все вокруг него было усеяно трухой сгнившего дерева. Его осыпало штукатуркой, когда он залез в дыру. По ту сторону обнаружился крутой спуск; Грен съехал по каменному склону в некое подобие комнаты, по дороге порезавшись об осколки.
Оставшись в одиночестве, Яттмур издала громкий тревожный писк. Грен ответил, чтобы подбодрить ее, но сам в это время пытался унять биение сердца. Он напряженно вглядывался в кромешную тьму. Ничто там не двигалось. Здесь царила вековая тишина, плотная и приторная, она пропитала здесь все, более грозная, чем любой шум, более страшная, чем сам страх.
Грен стоял, замерев на месте, пока сморчок не подтолкнул его.
Половина перекрытия обрушилась. Металлические прутья и обломки кирпича превратили помещение в настоящий лабиринт. Неподготовленному взгляду Грена все кругом казалось неразличимым. Вдобавок его мутило от стоявшего здесь затхлого запаха седой древности.
В углу. Квадратная штука. Ступай туда, направлял Грена сморчок.
Грен с неохотой пробрался через комнату к противоположному углу. Что-то выскочило у него из-под ног и бросилось бежать к провалу; Грен разглядел шесть толстых пальцев и узнал ползучкуточно такую же, как и та, что вцепилась в ногу Яттмур. В углу над ним навис квадратный ящик в три раза больше его самого; гладкость передней поверхности ящика нарушали лишь выступавшие из нее три металлических полукруга, которые, как сообщил ему сморчок, представляли собой ручки. Грен покорно потянул за одну из них.
Ящик приоткрылся на ширину ладони, но затем что-то там внутри заклинило.
Тяни, тяни, тяни! надрывался сморчок.
Набравшись отваги, Грен тянул, пока весь ящик не заходил ходуном, но то, что сморчок назвал «дверцей шкафа», не желало двигаться с места. Грен тянул и тянул, ящик все шатался. И тут на Грена что-то сорвалось, прямо сверху. Продолговатый предмет летел прямо на него, и ему пришлось пригнуться; предмет ударился оземь за его спиной, подняв целое облако древней пыли.
Грен! С тобою все в порядке? Что ты там делаешь? Выходи!
Да-да, я сейчас! Сморчок, нам ни за что не открыть эту твою глупую коробку.
Что это за предмет, что едва нас не задел? Осмотри его и дай мне взглянуть. Может, это оружие. Если мы нашли что-то, что могло бы нам помочь
Упавшая вещь была тонкой, длинной и суживалась, напоминая сплющенное семечко огнежога. На ощупь материал, из которого она была сделана, был мягок и не обжигал холодом, как металл. Сморчок объявил, что это чехол. Обнаружив, что Грен способен поднять этот чехол относительно легко, сморчок страшно обрадовался.
Мы должны вынести это на поверхность, заявил он. Ты сможешь протолкнуть чехол между камнями. Мы осмотрим его при свете солнца и поглядим, что там внутри.
Но как эта штука может помочь нам? Разве она отнесет нас на материк?
А я и не ожидал обнаружить здесь, внизу, лодку. Разве в тебе совсем нет любопытства? Это свойство облеченных властью. Давай же, шевелись! Ты глуп, словно человек-толстячок.
Страдая от этого грубого оскорбления, Грен пробрался через разбросанный повсюду хлам назад, к Яттмур. Она вцепилась в него, но не захотела коснуться желтого контейнера, который он тащил. С минуту они шептались, нащупывая в темноте гениталии друг друга, чтобы набраться сил; затем с трудом пробились сквозь завалы рухнувших камнейназад, к солнцу. Чехол они толкали перед собой.
Уфф! До чего приятно вновь увидеть свет! пробормотал Грен, приподнимаясь над последним из каменных блоков. Когда они, порезавшиеся и покрытые синяками, вдохнули свежий воздух, к ним подбежали обрадованные люди-толстячки с высунутыми от облегчения языками. Танцуя вокруг своих повелителей, они подняли гам, жалуясь на их отсутствие и попрекая их за это:
Пожалуйста, убей нас, милый жестокий повелитель, прежде чем ты снова впрыгнешь в губы самой земли! Пронзи нас жестоким убиением, прежде чем бросишь нас одиноко сражаться в неведомых схватках наедине!
Вы, толстяки, слишком жирны, чтобы пролезть в ту расщелину вместе с нами, сказал им Грен, уныло созерцая свои порезы. Если вы и впрямь так рады нас видеть, почему вы не принесли поесть?
Когда они с Яттмур промыли свои царапины и ссадины в ручье, Грен вернулся к извлеченному из недр земли контейнеру и присел перед ним на корточки. Внимательно осматривая его, Грен несколько раз перевернул чехол. В симметричности контейнера было нечто странное, что обеспокоило его. Очевидно, толстячки чувствовали то же.
Эта очень скверная странная вещь для ощупыванияпо-настоящему странная скверная щупальная вещь, провыл один из них, пританцовывая. Пожалуйста, коснись ее еще раз, чтобы забросить в брызгающий мокрый мир. Говоривший прильнул к собратьям, и все вместе они уставились вниз, охваченные тупым возбуждением.
Тебе дали неплохой совет, подтвердила Яттмур, но сморчок продолжал настаивать. Грен уселся перед контейнером и приподнял его, зажав между ступнями и ладонями. Осматривая чехол, он чувствовал, как грибок начинает рыться в его впечатлениях, как только те материализуются в его мозгу; дрожь то и дело пробегала по его спине.
На верхней части чехла был еще один из тех узоров, которые сморчок назвал надписями. Этот напоминал нечто вроде
в зависимости от того, с какой стороны посмотреть, и был окружен несколькими полосами схожих значков поменьше.
Грен начал трясти контейнер, нажимать на него. Тот не желал открываться. Люди-толстячки быстро утратили интерес к происходящему и разошлись. Да Грен и сам давно отбросил бы бесполезный предмет, если бы сморчок не заставлял его продолжать осмотр, тянуть и дергать. Когда он в очередной раз пробежал пальцами по одной из сторон, крышка чехла вдруг приоткрылась. Грен и Яттмур удивленно посмотрели друг на друга, а затем, с трепетом припав к земле, уставились на лежащую в контейнере вещь.
Она была сделана из того же гладкого желтого материала, что и сам контейнер. Грен благоговейно поднял ее и положил на песок. Освобожденная от оков чехла, сработала пружина; предмет, бывший сначала клинообразным и потому легко помещавшийся в контейнере, внезапно выпустил желтые крылья. И застыл между Греном и Яттмуртеплый на ощупь, странный, сбивающий с толку. Люди-толстячки подползли поближе.
Оно похоже на птицу, выдохнул Грен. Неужели такая птица действительно могла быть сделана подобными нам людьми, а не выросла сама?
Она такая гладенькая, она Яттмур не хватило слов, и она протянула руку, чтобы осторожно погладить птицу. Мы назовем ее Красотой.
Летящие мимо века и бесчисленные смены времен года собрали контейнер в складки, покрыли его глубокими морщинами, а внутри крылатая вещь оставалась как новенькая. Когда девушка погладила ее поверхность, отскочила крышечка, скрывавшая то, что птица хранила внутри. Четыре толстячка бросились назад, чтобы спрятаться в кустах. Отделанные странными материаламиметаллом и разноцветным пластиком, внутренности желтой птицы казались чудом, видеть которое и обладать которым нельзя было и мечтать. Грен и Яттмур с любопытством подались вперед и изумленно позволили своим пальцамтем самым четырем пальцам с противостоящим пятым, которые так далеко завели их предков, ощупать продолговатые переключатели.
Ручки настройки можно было крутить, переключателямищелкать!
Не издав ни звука, «Красота» поднялась над землей, воспарила прямо на глазах людей, затем поднялась повыше. Грен и Яттмур закричали от изумления, они упали навзничь, подмяв под себя желтый контейнер. «Красота» даже крылом не повела. Непревзойденная в своем электрическом полете, она описала над людьми круг, ярко сияя на солнце.
Набрав достаточную высоту, она заговорила.
«Подготовьте мир к приходу демократии!»крикнула «Красота». Голос ее был негромок, но удивительно отчетлив.
О, она умеет говорить! вскричала Яттмур, с восторгом глядя на вспыхивавшие на солнце крылья.
Люди-толстячки поднялись с колен и подбежали, чтобы присоединиться к общему веселью, попадали наземь, когда «Красота» пролетела мимо, и застыли, сбитые с толку, когда она сделала круг прямо у них над головами.
«Кто, по-вашему, поднял докеров на ту катастрофическую забастовку тридцать первого года? риторически поинтересовалась «Красота». Те же, кто сегодня продел бы по кольцу в нос каждого из вас. Делайте выводы, друзья, и голосуйте за Эс-Эр-Эйчголосуйте за свободу!»
Она Что она говорит, сморчок? спросил Грен.
Она говорит о людях, в носы которых продеты кольца, ответил сморчок, пораженный не меньше Грена. Так украшали себя люди, когда еще были цивилизованными. Ты должен постараться научиться чему-то, выслушав ее хорошенько.
«Красота» облетела вокруг одного из долгоногов, из тех, что повыше, и осталась парить вверху, тихонько гудя и порой выкрикивая какой-нибудь лозунг. Чувствуя, что они приобрели могучего союзника, люди развеселились; еще долго стояли они, задрав головы, наблюдая и вслушиваясь. Толстячки колотили в свои животы, как в барабаны, умиляясь выходкам птицы.