Люди наблюдали за тем, как их сносит, с апатией или с тоской, в соответствии с наклонностями. Они только и делали, что спали да ели, с тех пор как отплыли от острова Высокого Утеса.
Им было на что посмотреть, стоило лишь повернуть голову. Слева по борту тянулась непрерывная зеленая лента леса, подчеркнутая тонкой линией прибрежных скал. Брошенные на нее бессчетные взгляды путешественников не замечали никакой разницы; когда же позади нее обнаружились, чтобы вскоре стать привычными, холмы, они также были одеты лесом.
Водная гладь между побережьем и лодкой иногда нарушалась мелкими островками. На них виднелась разнообразная растительность, которой не нашлось места на материке: некоторые были увенчаны незнакомыми деревьями, другие укрыты странными цветниками, а отдельные острова так и выступали из воды голыми каменными горбами. Порой казалось, что лодка налетит на мели, окружавшие эти острова, и разобьется, но пока ей всегда удавалось проплыть мимо, обогнув мель в самый последний момент.
Справа по борту тянулся безбрежный океан. Теперь его простор, впрочем, все чаще нарушали зловещие белые пятна, о природе которых ни Грен, ни Яттмур пока не имели представления.
Беспомощность их положения, равно как и загадка неустанного движения лодки, обескуражили людей, хотя они и привыкли занимать подчиненное место в этом мире. Теперь же, словно чтобы усугубить их тревогу, лодку окутала поднявшаяся вдруг молочная мгла, скрывшая от людей всякие ориентиры.
Я еще не видела такого густого тумана, призналась Яттмур, вместе с Греном вглядываясь в тусклую белизну из-за борта лодки.
И такого холодного, согласился Грен. Ты заметила, что происходит с солнцем?
В густеющем тумане уже ничего не было видно, кроме лоскутка моря прямо перед лодкой и громадного красного солнца, низко висевшего над водой в той стороне, откуда они приплыли, и бросавшего на океан свой рассеянный свет.
Яттмур крепче прижалась к Грену.
Раньше солнце стояло высоко над нами, сказала она. А теперь мокрый мир угрожает поглотить его совсем.
Сморчок, что будет, если это случится? спросил Грен.
Когда скроется солнце, наступит тьма, пробубнил сморчок, не без легкой иронии добавив:
Ты и сам мог бы догадаться. Мы вступаем в царство вечного заката, и течение уносит нас все дальше и дальше.
Сморчок говорил сдержанно-спокойно, но от страха неизвестности по спине Грена пробежал холодок. Он обнял Яттмур покрепче, а та все смотрела, не отрываясь, на солнце, тусклое и огромное в насыщенном влагой воздухе. Тем временем одна из призрачных фигур, видневшихся справа, вкралась между ними и солнцем, «откусив» от него изрядный кусок. Почти одновременно с этим туман сгустился и солнце пропало из виду.
Ооох! Ааах! люди-толстячки залились испуганными воплями. Они восседали, тесно прижавшись друг к дружке, на корме, на куче жухлых листьев. Теперь же они поползли вперед, чтобы вцепиться в руки Грену и Яттмур.
О могучий повелитель, о изготовители бутербродов! вопили они. Все это плаванье по великому мокрому миру сулит слишком много нехорошего, так много нехорошего, ибо мы уплыли далеко и потеряли весь мир без остатка. Мир пропал из-за плохого плавания, и мы поскорее должны поплыть хорошо, чтобы вернуть его.
Их волосяной покров блестел от влаги, вытаращенные в ужасе глаза вращались в своих орбитах. Толстячки подпрыгивали от избытка чувств, рыдая о выпавших на их долю несчастьях.
Какое-то существо сожрало солнышко, о великий пастух!
Прекратите глупый шум, сказала им Яттмур. Мы напуганы не меньше вашего.
Нет, меньше, со злостью воскликнул Грен, отрывая от себя их холодные руки. Никто не бывает напуганным больше, ибо испугих постоянный спутник. Поднимитесь, бормочущие толстячки! Солнце выглянет снова, когда туман развеется.
О ты, храбрый жестокий пастух, провыло одно из этих жалких созданий. Ты спрятал солнце, чтобы устрашить нас, поскольку не любишь нас больше, хотя мы счастливо радуемся твоим метким ударам и твоим чудесным милым дурным словам! Ты
Грен ударил говорившего, радуясь возможности хоть как-то разрядиться. Бедолага с визгом откатился прочь. Его компаньоны немедленно набросились на него со шлепкамикак мог он не наслаждаться мощными ударами, которыми его осчастливил повелитель? Не церемонясь, Грен оттащил их от упавшего.
Когда Яттмур подошла помочь, сильный толчок сбил всех с ног. Лодка накренилась, все шестеро полетели кувырком, и на общую кучу-малу посыпались осколки чего-то прозрачного.
Не пострадавшая при падении Яттмур подобрала один из осколков и рассмотрела его. Пока она изучала прозрачный обломок, тот начал уменьшаться и вскоре оставил на ее ладони лишь маленькую лужицу. С удивлением Яттмур подняла глаза. Целая стена из того же стекловидного материала нависла над носом лодки.
О! глухо проронила она, осознав, что лодка врезалась в одну из тех форм-фантомов, за движением которых они прежде следили лишь издалека. Нас поймала гора, сотканная из тумана.
Грен вскочил, жестом прервав громкие сетования людей-толстячков. В носу лодки виднелась пробоина, но из нее струился лишь слабый ручеек воды. Грен взобрался повыше и перегнулся через борт.
Течение принесло их к огромной стеклянистой горе, которая, похоже, просто плавала по морю. На поверхности моря гора была сильно источена, волны образовали там наклонный уступ; поток втащил лодку на этот ледяной пляж, что не дало ее разбитому носу скрыться под водой.
Мы не должны утонуть, сказал Грен Яттмур, под нами мелко. Но лодка теперь бесполезна. Сойдя с этой отмели, она утонет.
И правда, лодка быстро наполнялась водойэто подтвердили горестные стоны людей-толстячков.
Что нам теперь делать? спросила Яттмур. Быть может, нам следовало остаться на острове Высокого Утеса?
Грен с сомнением оглядывался по сторонам. Над палубой навис ряд ледяных выступов, настолько похожих на длинные острые зубы, что, казалось, лодка вот-вот окажется перекушена пополам. Ледяные капли летели с этих зубов, будто слюной обрызгивая людей. Они заплыли прямо в зубастую пасть стеклянного чудовища!
Совсем рядом виднелись его внутренности; затянутые дымкой, неясные, они наполняли взгляд массой голубых и зеленых линий и плоскостей, на некоторых из нихубийственно-прекрасных и холодных даже на видгорели оранжевые бликиот солнца, все еще скрытого от людей.
Этот ледяной зверь хочет сожрать нас! вопили толстячки, в панике бегая по палубе. О нет, о нет, настала минута нашей смерти, ледяной смерти в этих жутких морозящих челюстях.
Лед! вскричала Яттмур. Да! До чего же странно, что эти глупые пузатые Рыболовы догадались первыми. Грен, эта вещь называется «лед». В болотах у Долгой Воды, где жили толстячки, росли маленькие цветочки, которые мы зовем хладотелами. В определенное время эти цветы, которые растут в тени, делают холодный лед, чтобы держать в нем свои семена. Когда я была ребенком-женщиной, я ходила на болота, чтобы добывать эти ледяные капельки и сосать их.
А теперь эта большая ледяная капля хочет высосать нас, произнес Грен, когда на него с ледяного свода пролилось несколько пригоршней холодной воды. Что нам делать, сморчок?
Оставаться опасно, так что надо искать выход, гнусаво пропел сморчок. Если лодка соскользнет с ледяного уступа, утонут все, кроме тебя: лодка пойдет ко дну, и лишь ты один умеешь плавать. Мы должны немедленно покинуть судно и забрать с собой толстячков Рыболовов.
Верно! Яттмур, милая, выбирайся на лед, я отправлю за тобой этих четверых дурачков.
Четыре дурачка не испытывали желания покидать лодку, хотя она уже наполовину оказалась залита водой. Когда Грен прикрикнул на них, они отпрянули и бросились врассыпную, с писком и криками уворачиваясь от него.
Спасите! Пощади нас, о пастух! Что сделали мы тебе, четыре невзрачных грустных клочка грязи, что ты собрался скормить нас ледяному чудищу? Помогите! Помогите! Увы, мы были столь противны, что ты решил обойтись с нами таким ужасным образом!
Грен бросился к ближайшемусамому волосатомутолстячку, но тот с воплем увернулся и бросился прочь, дрожа обвислой грудью:
Не меня, великий зверский дух! Вот трое других, которые не любят тебя, убей их всех, но пощади меня, который любит
Грен сбил его с ног подножкой. Человек-толстячок плашмя полетел за борт, завершив неоконченную фразу пронзительным визгом. Не раздумывая, Грен прыгнул за ним, и оба плескались в ледяной воде, пока Грену не удалось покрепче ухватить бессвязно лопочущего толстячка за волосы, чтобы подтянуть поближе к лодке. Рывком он перевалил его через борт, и тот неуклюже растянулся, с плачем рухнув в лужу у ног Яттмур.
Окончательно подавленные этой демонстрацией грубой силы, остальные трое людей-толстячков смиренно перебрались из своего убежища прямо в пасть ледяного зверя, стуча при этом зубами от холода и страха. Грен последовал за ними. На мгновение все шестеро замерли, вглядываясь в грот, казавшийся по меньшей мере гигантской глоткой. Звон, раздавшийся позади, заставил их обернуться.
Один из висящих над головами ледяных клыков обломился и упал, воткнувшись в настил палубыпрежде, чем соскользнуть в сторону и разлететься в ледяную крошку. И сразу же, словно дождавшись условленного знака, из-под лодки послышался шум куда более громкий. Весь уступ, на котором покоилась лодка, подался вниз, ненадолго высунув из темной воды длинный и тонкий ледяной язык. Он еще не успел пропасть из виду, как лодка сильно накренилась и в нее хлынул темный поток. Растерянные люди молча наблюдали, как быстро она наполнялась, все глубже погружаясь в бурлящие воды, пока на поверхности не осталось ничего, кроме осколков льда.
Какое-то время лодку еще можно было разглядеть под водой: поднялся легкий туман, а солнце вновь покрыло широкую спину океана размашистыми мазками холодного огня.
Все это заставило Грена и Яттмур уныло отвернуться. С исчезновением лодки они оказались узниками айсберга. Четверо людей-толстячков молча последовали за ними, когда, избрав единственно возможный путь, те забрались в цилиндрический тоннель во льду.
Окруженные со всех сторон сосульками, они продолжали ползти, и под их коленями плескалась студеная вода. Каждый звук отдавался здесь многоголосым эхом. Каждый шаг звучал все громче, тогда как тоннель продолжал сужаться.
О духи, мне здесь совсем не нравится! Лучше б мы утонули вместе с лодкой. Далеко еще ползти? спросила Яттмур, уткнувшись в замершего на месте Грена.
Ползти некуда, мрачно отвечал он. Мы в западне. Это тупик.
Свесившиеся почти до самого пола, толстые сосульки преградили им путь не хуже стальных решеток. Закрытая их частоколом, впереди была лишь твердая ледяная стена.
Как трудно человеку живется на этом свете! с горечью воскликнул Грен. Он, наверное, здесь появился лишь случайно, иначе бы мир был устроен куда лучше!
Я уже рассказывал, что весь твой род возник случайно, гнусаво заметил сморчок.
Мы были вполне счастливы, пока не вмешался ты, резко ответил Грен.
Тогда ты был беспомощен и неразумен, как растение!
Взбешенный этим выпадом, Грен схватил одну из огромных сосулек и потянул к себе. Она обломилась где-то над его головой. Подняв сосульку словно копье, Грен швырнул ее в мерцавшую впереди полупрозрачную стену.
В тоннеле засверкали ледяные прутья решетки, когда под этим ударом стена разлетелась вдребезги. Лед падал, ломаясь и крошась; скользя, он улетал прочь, острыми краями задевая ноги обмерших путешественников, и весь подтаявший занавес отметил страшным звоном свою мгновенную кончину. Люди скорчились, прикрыв головы ладонями, казалось, весь айсберг вокруг них превращается в ледяную труху.
Когда звон затих, они подняли глаза и обнаружили, что их ожидает целый новый мир, маня к себе через пробитое Греном отверстие. Пойманный течением, айсберг уткнулся в островок и застрял там, удерживаемый потоком, оказавшись в объятиях крошечной бухты, и теперь, обильно орошая себя слезами, постепенно вновь превращался в воду.
Хоть островок и выглядел не слишком гостеприимно, люди с облегчением увидели на нем скудную растительность, льнущие к камням цветы и коробочки семян, которые покачивались высоко над ними на длинных, подобных столбам стеблях. Здесь путешественники вновь могли ощутить под ногами земную твердь.
Даже люди-толстячки моментально повеселели. С тихими радостными возгласами они, вслед за Яттмур и Греном, обогнули ледяной выступ, стремясь поскорее оказаться под теми цветами. Не особенно протестуя, они перепрыгнули через узкий прогал, чтобы приземлиться на выдававшемся в море уступе и таким образом благополучно сойти на берег.
Островок явно не был райским уголком. Острые камни венчали его склоны, но в самой ничтожности его размеров имелось и преимущество: остров был чересчур мал, чтобы дать приют крупным растительным хищникам, процветавшим на континенте. С угрозой, исходившей от хищников мелких, Грен с Яттмур могли совладать. К разочарованию их тучных спутников, здесь не росло дерево-толстячок, к которому они могли бы прикрепиться. К разочарованию сморчка, ему подобных также не было видно; как ни мечтал он поработить Яттмур и толстячков, помимо Грена, его веса все еще было недостаточно, чтобы проделать это, и он надеялся на помощь сородичей. К разочарованию Грена и Яттмур, не было здесь и людей, так что им и дальше предстояло рассчитывать лишь на себя.
Зато из-под скалы выбивался чистый ключ, чтобы потом найти себе дорогу меж громадными камнями, покрывавшими большую часть острова. Сначала путешественники услышали его радостное журчание, и лишь затем увидели сам ручей. Тонкой струйкой сбегал он на полоску пляжа и растворялся в море. Спеша, люди подбежали к нему, чтобы напиться, даже и не подумав подняться повыше, где вода была не такой соленой.
Подобно детям, они позабыли о своих горестях. Напившись вволю, они зашли в воду, чтобы окунуться, хотя холод вскоре выгнал их оттуда. Затем принялись устраиваться на новом месте.
Какое-то время они жили на островке, не испытывая неудобств. В этом царстве вечного заката воздух был прохладен, и людям пришлось смастерить теплую одежду из листьев и стелющегося мха, туго обвязав их вокруг тел. Время от времени их островок затягивало туманом; проходило какое-то время, и низко над горизонтом снова вспыхивало солнце. Порой они спали, порой нежились на обращенных к солнцу склонах, небрежно покусывая фрукты, прислушиваясь к стонам проплывавших мимо айсбергов.
Толстячки выстроили себе убогую хижину вдали от убежища Грена и Яттмур. Однажды, когда все спали, хижина развалилась и упала на них. С тех пор толстячки спали под открытым небом, укрывшись листьями и прижавшись друг к дружкенастолько близко к своим повелителям, насколько позволял им Грен.
Все снова были счастливы. Когда Яттмур и Грен занимались любовью, толстячки оживленно прыгали вокруг и обнимались, воздавая хвалу своему умному повелителю и его бутербродной даме.
Над их головами наливались, постукивая семенами, огромные коробочки. Под ногами пробегали странные существарастительные вариации на тему ящериц. В воздухе порхали сердцевидные бабочки с широкими крыльями, жившие за счет фотосинтеза. Жизнь продолжалась, не прерываемая наступлением сумерек или восходов. Кругом были праздность и лень; царил мир.
Люди постепенно совсем втянулись бы в этот ритм, если бы не сморчок.
Мы не можем оставаться здесь, Грен, сказал он однажды, когда Яттмур и Грен сладко потягивались, едва очнувшись после сна. Вы уже довольно отдохнули и восстановили свои силы. Теперь мы должны отправиться дальше, найти других людей и утвердить собственное царство.
Ты говоришь чепуху, сморчок. Наша лодка потонула. Мы навсегда остались на этом острове. Здесь, может, и холодновато, но мы видали места и похуже. Мы всем довольны, так что оставь свои глупости.
Грен со своей девушкой плескались голышом в тех нескольких лужах, что образовались на поверхности больших квадратных каменных блоков, разбросанных по островку. Жизнь казалась сладким сном, Яттмур болтала в воздухе стройными ножками и распевала одну из баллад пастушьего племени: Грен вовсе не хотел прислушиваться к жутковатому зануде, поселившемуся в его голове. Все чаще и чаще сморчок давал о себе знать, чтобы сообщить что-то такое, что ему совсем не нравилось.