Если вы не станете повиноваться, мой ужасный дружок со смертельным лицом-губкой придет и сожрет вас всех. А теперь пусть эти другие люди подойдут ближе, и не вздумайте вредить им, пока они не покажут, что настроены враждебно.
Ловцы-несуны, они не, йап-йап, не хорошие! хором вырвалось у горцев.
Делайте как я говорю, не то лицо-губка сожрет всех вас без остаткаи уши, и мех, и все остальное!
Три медленно шествовавшие фигуры приблизились. Две из них своими очертаниями во всем походили на людей, хоть и очень тощих, но разлившийся вокруг тусклый красный свет не позволял различить деталей. Фигура, заинтересовавшая Яттмур больше прочих, завершала процессию. Передвигавшаяся на двух ногах, она разительно отличалась от попутчиков, будучи очень высокой и обладая, на первый взгляд, непомерно большой головой. Временами казалось, что позади первой головы имеется вторая, сзади свисает хвост, а сама фигура движется, крепко обхватив верхний череп обеими руками. Впрочем, частично скрывавшие ее струи дождя награждали ее мерцающим ореолом из разлетавшихся в разные стороны брызг, что затрудняло и без того слабый обзор.
Странная троица остановилась, так и не подойдя совсем близко, словно испытывая терпение Яттмур. Она крикнула, чтобы эти трое приблизились, но они не обратили на ее призыв никакого внимания. Абсолютно неподвижно стояли они на склоне, по которому лились дождевые потоки, и один из более-менее человеческих силуэтов впереди вдруг стал размываться по краям, пока не стал полупрозрачным, а затем и вовсе невидимым!
И люди-толстячки, и нетерпеливые вострошерсты все это время молчали, впечатленные, очевидно, угрозами Яттмур. Во время исчезновения одной из трех фигур все они принялись что-то шептать, хотя вострошерсты не выказали особого удивления.
Что там такое происходит? спросила Яттмур у одного из толстячков.
Весьма-очень странную вещь слышат мои уши, бутербродная дама. Несколько странных вещей! Сквозь противный мокрый дождь бредут двое духознавцев и мерзкий ловец-несун, он несет мерзкую поклажу, духознавец под номером три в мокром дожде. Потому-то вострошерстые боги кричат вслух так много плохих мыслей!
Сказанное мало что прояснило для Яттмур. Вдруг разозлившись, она фыркнула:
Скажи своим вострошерстам, пусть замолчат и отойдут назад к пещере. Я хочу говорить с этими новыми людьми.
Эти чудесные вострые боги не станут делать то, что ты им говоришь, не имея хвоста, возразил толстячок, но Яттмур не удостоила его ответом.
Она двинулась вниз по склону, широко раскинув руки и растопырив пальцы, чтобы вновь пришедшие видели, что она не желает им зла. Пока она спускалась, дождь стал понемногу стихать и вскоре прекратился вовсе, хоть гром и продолжал катиться по окрестным холмам. Те два существа, что были впереди, стали видны намного лучше и внезапно их вновь стало трое. Размытый контур обрел плотность, превратившись в тощую человеческую фигурку, смотревшую вперед, на Яттмур, с тем же пристальным вниманием, что и две других.
Сбитая с толку этим неожиданным появлением, Яттмур встала как вкопанная. И в это время фигура потолще шагнула вперед и обогнала обоих спутников, взывая на ходу:
Привет вам, порождения вечнозеленой вселенной! Собрат Йе из племени ловцов-несунов явился к вам, неся истину. Так готовьтесь же принять ее!
Голос его был глубок и гулок, будто бы проходя сквозь множество связок и пазух, прежде чем обрести силу. Шагая рядом с этим добродушным глашатаем, две другие фигуры также приблизились. Яттмур видела, что это действительно были людидве женщины, наверняка принадлежавшие к очень простому, примитивному племени: они были полностью обнажены, не считая покрывавших их тела сложных татуировок, и хранили на лицах одинаковое выражение неодолимой глупости.
Чувствуя, что от нее требуется что-то сделать или сказать, Яттмур поклонилась и приветствовала пришедших словами:
Если вы явились с миром, добро пожаловать на нашу гору.
Разбухшая фигура испустила нечеловеческий рев торжества и отвращения:
Гора вовсе не ваша! Это гора, Большой Склон, нагромождение грязи, камней и булыжников, владеет вами! Земля не принадлежит вам, эта планета сама вас породила.
Смысл моих слов был куда проще, пока ты не увел его далеко, растерянно сказала Яттмур. Кто вы?
Настанет время, и все сущее отправится в долгое странствие! последовал ответ, но Яттмур уже не слушала; рык разбухшего незнакомца вызвал за ее спиной какие-то спешные действия. Обернувшись, она увидела, что вострошерсты собираются уходить: мечась и повизгивая, сталкиваясь и пихая друг дружку, они тянули свою волокушу, пока та не развернулась под уклон.
Унесите нас с собой или давайте бежать, только медленно, рядом с вашей чудесной машиной для езды! кричали люди-толстячки, суматошно подпрыгивая и катаясь в грязи у ног своих обожаемых, жутковатых с виду богов. О, пожалуйста, поубивайте нас чудесной милой смертью, только заберите бегом или волоком подальше от Большого Склона, от бутербродных людей и теперь еще от этого большого ревущего молодца-несуна. Возьмите нас, возьмите нас, жестокие милые боги из племени вострых богов!
Нет-нет-нет. Ух-ух, уходите прочь, неуклюжие люди! Лихо побежим мы и вернемся за вами скоро, в тихое время! кричали в ответ вострошерсты, прыгая вокруг.
Все обратилось в движение. Не теряя ни минуты, вопреки очевидным хаосу и неразберихе отъезда, вострошерсты потащили свою волокушу, побежали рядом и позади нее, по необходимости подталкивая или придерживая, перепрыгивая через нее или подскакивая прямо на ней, крича, бормоча, подбрасывая в воздух свои тыквенные шлемы и ловя их снова, быстро перемещаясь по изрытому склону, направляясь прочь, в покрытую сумраком долину.
С удовольствием оплакав свою судьбу, покинутые богами люди-толстячки крадучись вернулись ко входу в свою пещеру и встали там, пряча глаза от новоприбывших. Когда шумный караван вострошерстов отдалился, Яттмур расслышала детский плач в пещере и, моментально забыв обо всем, бросилась туда, подобрала Ларена с груды листьев и укачивала, пока тот не забулькал от восторга. Лишь тогда она вынесла сына наружу, чтобы продолжить беседу с тучной фигурой.
Но не успела она появиться у входа, как странный пришелец заговорил сам:
Эти острозубые вострошерсты сбежали при виде меня. Что за набитые листьями идиоты! Животные с жабами в головах, да и только. Хоть они и не послушали меня сегодня, настанет время, и им придется выслушать все до конца. Все их племя будет отсюда изгнано, подобно уносимым ветрами голосам.
Пока существо разглагольствовало, Яттмур внимательно пригляделась к нему, и ее удивление продолжало нарастать. Она не могла уразуметь, как возможно подобное, ибо голова ораторагигантская рыбообразная махина с широкой нижней губой, опускавшейся настолько низко, что та полностью скрывала отсутствие подбородка, никак не соответствовала остальному телу. Ноги его, хотя и согнутые, на вид казались вполне человеческими, а руки недвижно покоились за ушами; грудь, похоже, прикрывал поросший длинными волосами нарост, напоминавший вторую голову. То и дело позади существа мелькал висящий там большой хвост.
Рядом с говорящим стояли две покрытые татуировками женщины, устремившие неподвижные взгляды прямо перед собой; по ним никак нельзя было догадаться, видят ли они что-либо и способны ли думать да и вообще, способны ли к чему-либо, кроме ровного дыхания.
Теперь же странная раздутая фигура оборвала свою речь, чтобы воздеть глаза к плотным облакам, затянувшим солнце.
Я, пожалуй, присяду, произнес незнакомец. Поместите меня на подходящий камень, женщины. Вскоре небо очистится, и тогда все мы увидим то, что должно.
Приказ предназначался не Яттмур или толстячкам, несчастной группкой сбившимся у входа в свою пещеру, но двум татуированным женщинам. Остальным оставалось лишь наблюдать, как незнакомец зашагал вперед, сопровождаемый своею унылой свитой.
Неподалеку были разбросаны обломки скал. У одного из них, особенно большого и плоского, странное трио остановилось и затем раздутая фигура разделилась на две, когда женщины приподняли верхнюю ее часть над нижней! Одна половина, подобная толстой рыбе, осталась лежать на камне, вторая же застыла рядом в низком поклоне.
Внезапно пришедшее понимание заставило Яттмур резко втянуть воздух, тогда как люди-толстячки завыли в испуге и, обгоняя друг дружку, скрылись в пещере. Раздутая фигура, этот ловец-несун, как называли его вострошерсты, оказался двумя разными существами! Гигантская рыба, очень похожая на дельфинов, виденных Яттмур во время странствий по океанским просторам, передвигалась по земле с помощью сгорбленного старца.
Ты два разных человека! воскликнула девушка.
Ничего подобного! заявил дельфиноподобный со своей плиты. Я известен как Собрат Йе, величайший из всех Собратьев народа ловцов-несунов, Прорицатель края Гор Ночной Стороны, приносящий в мир истинное слово. Разумна ли ты, женщина?
Покрытые татуировками спутницы Собрата отошли и встали рядом с человеком, принесшим его на гору. Казалось, они беспокоятся о нем, но ничего не делают, чтобы облегчить участь носильщика. Женщины плавно двигали ладонями перед ним, но так ничего и не сказали. Одна из них издала хриплый звук, похожий на хрюканье. Что же до самого мужчины, тот, по всей вероятности, таскал на себе Собрата вот уже множество сезонов сбора плодов подряд. Хоть груз и был снят с его плеч, он не разгибался, словно все еще влачил свою тяжкую ношу. Живое воплощение уныния, он стоял, согнувшись пополам, по-прежнему охватив воздух над собою высохшими руками, уперев взгляд себе под ноги. Время от времени он переступал ногами, в остальном же оставался неподвижен.
Я спросил, имеешь ли ты разум, женщина, звучным грудным голосом напомнило существо, назвавшееся Собратом Йе. Говори, поскольку ты умеешь говорить.
Яттмур отвела глаза от пугающего ее носильщика и спросила:
Что вы здесь ищете? Явились ли для того, чтобы помочь?
Ты говоришь словно женщина человечьего племени! заметил Собрат Йе.
Зато твои женщины не слишком много говорят!
Они не люди! Они не могут говорить, как тебе должно быть известно. Разве никогда прежде не встречала ты Пахарей, татуированное племя?
В любом случае, отчего взываешь ты к Собрату Йе за помощью? Или тебя постигла беда?
Ужасная беда. У меня есть друг, которого
Собрат Йе хлопнул одним из плавников.
Молчи. Не утруждай меня теперь своим рассказом. У Собрата Йе найдутся заботы и поважнее например, наблюдать за просторным небомморем, в котором плывет крошечное семечко Земли. Кроме того, Собрат голоден. Накорми меня, и я помогу тебе, если сумею. Мой мозгодно из самых могущественных порождений этой планеты.
Не обратив внимания на эту похвальбу, Яттмур сказала, обведя рукой его пеструю свиту:
Ты не вспомнил о своих спутниках разве они также не голодны?
Никто из них не обременит тебя, женщина. Они довольствуются остатками трапезы Собрата Йе.
Я накормлю всех, если ты и вправду постараешься помочь мне.
Яттмур поспешила уйти, игнорируя новую речь, которую начал было Собрат. Она уже почувствовала, что с этим существом можно иметь дело, не то что с непредсказуемыми вострошерстами; самодовольное и умное, оно тем не менее было в ее власти, ибо Яттмур отчетливо уяснила, что, если понадобится, она легко сможет сделать Собрата совершенно беспомощным, стоит только убить его носильщика. Встреча с существом, с которым она могла говорить с позиции силы, ободрила Яттмур; к самому же Собрату она не чувствовала ничего, кроме расположения.
Люди-толстячки всегда были заботливы и нежны с Лареном, словно умелые няньки. Яттмур передала им ребенка и прежде, чем начать готовить пищу для странных гостей, убедилась, что они всерьез решили развлекать его. Вода сбегала с ее волос, одежда начала высыхать, но Яттмур даже не замечала этого.
В большую тыквенную кожуру она запихнула остатки жаренного на костре «кожистого пера» и прочую снедь, собранную людьми-толстячками, побеги из рощицы долгоногов, орехи, вяленые грибы, ягоды и мясистое тыквенное нутро. Еще одна тыква стояла в пещере, заполненная водой, капавшей из трещины в своде. Ее Яттмур тоже вынесла вверх.
Собрат Йе все еще возлежал на своем камне, купаясь в тусклом палевом свете и не сводя глаз с солнца. Опустив пищу на землю, Яттмур тоже подняла глаза вверх.
Облака разошлись. Над вздыбленным морем окутанных сумраком окрестностей низко висело солнце. Но теперь оно стало другим, переменив привычную форму. Искаженное атмосферой, оно казалось сплюснутым, но никакой обман зрения не был повинен в заметной деформации: солнце развернуло огромное бело-красное крыло, почти столь же большое, как и само светило.
О! Благословенный свет распростер крыло и собирается улететь, покинуть нас! вскричала Яттмур.
Пока мы все в безопасности, объявил Собрат Йе. Я предвидел, что это случится. Не беспокойся. Куда более полезным занятием было бы принести мою пищу. Ты сумеешь понять смысл, когда я скажу, что языки всепожирающего пламени вскоре должны будут поглотить весь наш мир, но перед проповедью меня следует покормить.
Как бы там ни было, Яттмур не могла оторвать глаз от странного небесного явления. Гроза удалилась из области сумерек в края могучей смоковницы. Над лесом облака громоздили на пурпуре свои бежевые краски; молнии сверкали почти непрерывно. И в центре всего этого висело вдруг изменившее форму Солнце.
Когда Собрат вновь напомнил о своем голоде, Яттмур поднесла пищу ближе; движения ее казались скованными.
В то же мгновение одна из татуированных женщин начала растворяться в воздухе. От неожиданности Яттмур едва не уронила тыквы, завороженно глядя на чудо. Еще миги от женщины осталось лишь смазанное пятно, только бессмысленное переплетение ее татуировок, но они тоже потускнели и быстро исчезли.
Никто не шелохнулся. Татуировки мало-помалу вернулись, и за ними последовала сама женщина, ко всему безразличная и худая, как прежде. Подняв ладони, она шевельнула ими в сторону второй женщины. Та повернулась к Собрату и тихо произнесла два или три слога.
Хорошо! воскликнул Собрат Йе, хлопнув могучим рыбьим хвостом по плите, на которой возлежал. Ты поступила мудро, не отравив пищу, мать, и я съем то, что ты принесла.
Женщина, делавшая вид, что способна говорить, вышла вперед и, приняв тыкву из рук остолбеневшей Яттмур, отнесла пищу Собрату. Запустив руку в тыкву, она принялась кормить его, пригоршнями запихивая еду в объемистую пасть. Тот шумно, с видимым удовольствием насыщался, лишь однажды остановившись, чтобы отпить воды.
Кто вы такие? Что вы такое? Откуда явились? И как исчезаете? спросила Яттмур.
Голос Собрата Йе глухо зазвучал из набитого рта:
Кое-какие ответы я могу дать, но не все. С тем же успехом ты можешь ведать, что лишь одна из этих немых женщин способна «исчезать», как ты выразилась. Дай мне поесть. Помолчи.
Наконец трапеза Собрата окончилась.
На самом дне тыквы он оставил несколько крошек, и теперь ими должны были насытиться трое несчастных, скромно отошедших в сторонку, чтобы поесть. Женщины поддерживали своего скрюченного спутника, чьи руки, словно парализованные, оставались поднятыми над головой.
Теперь я готов выслушать твою повесть, заявил Собрат Йе, и постараться как-нибудь помочь, если это возможно. Знай, что я происхожу от мудрейшей расы на этой планете. Мое племя покрыло все широкое пространство морей и большую часть наименее плодородной земли. ЯПрорицатель, Собрат, владеющий Наивысшим Знанием, и я снизойду, чтобы помочь, если сочту твою просьбу достаточно интересной.
Гордость твоя необъятна, сказала Яттмур.
Ха! Что в гордости, когда всей Земле суждено погибнуть? Начинай же свою глупую историю, мать, если ты вообще собираешься поведать ее.
Глава 24
Яттмур собиралась спросить у Собрата совета, как быть с Греном и сморчком. Но, не владея искусством связного повествования и подбора существенных деталей, она поведала ему буквально всю историю своей жизни, включая рассказ о детстве, прошедшем в пастушьем племени, на окраине джунглей близ Черной Глотки. Затем она описала появление Грена и его подруги, открыла Собрату обстоятельства гибели Пойли и последовавших за тем странствийпока судьба, подобно бурному морю, не вынесла их на пустынные берега Большого Склона. Яттмур закончила рассказ рождением сына и тем, как обрела она уверенность в том, что сморчок угрожает младенцу.