Что это может быть? недоумевал Грен. Какое существо способно жить в этой жалкой бездне?
Никто не ответил.
Собрат Йе что-то пофыркал для умевшей говорить женщины, и та в свою очередь что-то промычала своей немой спутнице. Не сделавшая более ни шагу бессловесная женщина тут же начала пропадать, замерев в позе, отразившей нечто похожее на сосредоточенное внимание.
Яттмур вцепилась пальцами в плечо Грена. Тому еще не доводилось видеть своими глазами этот номер с исчезновением. Окружающие их тени делали зрелище еще более жутким по мере того, как изрытый склон проступал сквозь тело женщины. Какое-то время ее сложные татуировки висели в воздухе без намека на опору. Грен напрягал глаза, пытаясь хоть что-то разглядеть, но женщина сгинула, столь же неразличимая, как и эхо от падавшей рядом воды.
Никто не сошел с места, пока она не вернулась.
Женщина молча произвела несколько жестов, которые были обращены ее спутницей в понятное для Собрата хриплое ворчание. Хлестнув толстым хвостом по икрам носильщика, чтобы заставить того двигаться снова, Собрат молвил:
Ничего страшного. Там один или два вострошерста. Вероятнее всего, охраняют мост, но сбегут, когда мы подойдем ближе.
Откуда тебе знать? бросил Грен.
Пожалуй, неплохо бы немного пошуметь, протянул Собрат Йе, не ответив на заданный ему вопрос. И тут же испустил глубокий протяжный крик, едва не сведший с ума обмерших от неожиданности Грена и Яттмур; ребенок тут же принялся вторить Собрату плачем.
По мере их продвижения впереди замерцал свет и скрылся за кромкой откоса. Поднявшись до того места, где он был виден еще совсем недавно, они смогли бросить взоры вниз, вдоль отвесного обрыва. Сверкавшие молнии высветили шесть или восемь остромордых существ, прыжками несшихся в лощину; один из них держал в руке грубый факел. Они то и дело оглядывались через плечо и коротко взлаивали, бранясь.
С чего ты взял, что они убегут? спросил Грен.
Ты говоришь слишком много. В этих местах следует быть поосторожнее.
Они подошли к какому-то подобию моста; здесь часть скалы, служившей потоку берегом, обрушилась одним массивным куском, и воде пришлось пробить в нем тоннель, чтобы вскоре с высоты низвергнуться вниз, в очередную долину; скала покоилась на противоположном утесе, образовав над водою нечто вроде арки. Поскольку дорога казалась особенно крутой, а ее опасность возрастала из-за царившего здесь сумрака, люди двигались крайне осторожно. И едва они успели сделать первые шаги по осыпающемуся под ногами мосту, как откуда-то снизу совершенно неожиданно вспорхнуло целое полчище крошечных летающих существ.
Воздух наполнился черными тельцами и тихим хлопаньем крыльев.
Потрясенный Грен размахивал ножом, стараясь задеть кого-то из летящих. Затем все они оказались вверху. Подняв голову, Грен увидел несметное количество маленьких летунов, круживших над их головами.
Всего-навсего летучие мыши, небрежно заметил Собрат Йе. Идем же. Быстрота передвижения вам, людям, несвойственна.
Они двинулись дальше. Вновь вспыхнула молния, одарив мертвый мир тьмы застывшим мгновением жизни. В трещинах под ногами идущих, свисая с одной стороны моста до пенящихся внизу вод, поблескивала паутина, подобную которой ни Грен, ни Яттмур ни разу не видели, этакое множество длинных седых бород, свисавших прямо в реку.
При виде их Яттмур вскрикнула, и Собрат Йе надменно молвил:
Все странные явления, которые вам приходится наблюдать, имеют свое значение, но вы, люди, не умеете его понять. Да и откуда вам, живущим на земле, уметь?.. Разум и способность размышлять всегда исходили из моря. Я и мои Собратьяединственные хранители мудрости этого мира.
От скромности ты явно не умрешь, сказал Грен, помогая Яттмур одолеть наиболее опасный отрезок пути через реку.
Летучие мыши и пауки населяли старый прохладный мир множество эпох тому назад, продолжал Собрат, но развитие растительного царства поставило перед ними дилемму: или принять новые условия жизни, или погибнуть. Поэтому они постепенно ушли с арены наиболее неистовых ристалищ, удалились во тьму, к которой летучие мыши были, по крайней мере, приспособлены. И в ходе отступления оба вида сформировали альянс.
Собрат продолжал рассуждать со степенностью проповедника даже и тогда, когда несший его старик стонал, выбиваясь из последних сил, чтобы с помощью женщин вытащить его с груды камней на твердую землю. Голос Собрата Йе уверенно изливался на слушателей, бархатистый и плотный, как сама ночь:
Для благополучного развития яиц паукам необходимо тепло; во всяком случае больше тепла, чем имеется в этих краях. Поэтому, отложив свои яйца, паучиха прядет для них сумку, и летучая мышь покорно относит ее на Большой Склон или на один из множества прочих высоких пиков, что достают до солнца. Когда паучата вылупляются, с тем же покорством мышь приносит их назад. Но и мышь трудится не бескорыстно.
Взрослые пауки плетут две паутины: одну обычную, а другуюособую, она наполовину погружена в воду, и ее нижняя часть представляет собой ловчую сеть. Туда попадает рыба или мелкие живые организмы, и паук вытаскивает их из воды, чтобы накормить голодных мышей. Здесь постоянно происходят подобные странности, о которых вам, живущим на суше, не может быть ничего ведомо.
Теперь они брели вверх по осыпи, полого выходящей на равнину. Взбираясь на склон и словно бы одолевая гору, они мало-помалу обретали представление об окружающей местности. Из сплетения теней то и дело выступали багровые зубцытам, где поднимался очередной достаточно высокий холм, омытый закатным солнцем. Теснящиеся вверху облака отбрасывали вниз свечение, которое меняло силу с каждой минутой. Заметные издалека ориентиры то появлялись, то исчезали, словно за внезапно задернутым занавесом. Постепенно облака укрыли самое солнце, и идти в сгустившейся тьме пришлось с удвоенной осторожностью.
Довольно далеко слева от них возник мерцающий огонек. Если это был тот же факел, что они видели у лощины, тогда вострошерсты явно не отстали, следуя за ними по пятам. Этот свет напомнил Грену о заданном ранее вопросе.
Так как же одной из твоих женщин удается растворяться в воздухе? спросил он.
До Щедрой Бухты путь еще неблизок, отметил Собрат Йе. Таким образом, меня, возможно, развлекло бы сполна ответить на твой вопрос, благо я нахожу тебя чуточку более интересным, нежели большинство прочих особей, принадлежащих к твоему народу.
Итак, история земель, по которым мы путешествуем ныне, никогда не будет собрана воедино, ибо жившие здесь существа исчезли, не оставив о себе иной памяти, кроме никому не нужных костей. И все же живы некоторые легенды. Моя раса, ловцы-несуны, великие путешественники; на протяжении множества поколений мы бывали повсюду, собирая эти старые предания.
Так нам стало известно, что Земли Вечного Заката, вопреки их очевидной пустынности, служили прибежищем множеству созданий. И все эти существа следовали одним и тем же путем.
Они всегда приходили из ярко-зеленых земель, над которыми пылает солнце. Всегда направлялись либо в небытие, либо в земли Вечной Ночи, и очень часто это означало для них одно и то же.
Каждая волна этих существ была способна продержаться здесь лишь несколько поколений. Всякий раз появлялись другие, загонявшие прежних обитателей все дальше во тьму, прочь от солнца.
Когда-то здесь процветала раса, известная нам как Люди Стаи, потому что охотились они стаями совсем так, как это делают вострошерсты, когда их припирает нужда, только с гораздо лучшей организацией. Подобно тем же вострошерстам, Люди Стаи имели острые зубы и производили живое потомство, но передвигались они на четырех ногах.
Да, Люди Стаи были млекопитающими, но все же они не были людьми. Подобные различия для меня малозначимы, ибо Точное Определение не входит в число моих привычных занятий. Так или иначе, мне кажется, ваше племя некогда знало Людей Стаи под именем «волки».
Вслед за Людьми Стаи сюда явилась стойкая к холоду раса, близкая к людям, и они привели с собой четырехногих животных, снабжавших их пищей и одеждой, с которыми эти люди совокуплялись.
Разве это возможно? переспросил Грен.
Я лишь повторяю тебе старые легенды. Что возможно, а что нетне моя забота. В общем, эти люди назывались Овцеводами. Они изгнали Стаю и в свою очередь были сметены волной Ревуноввидом, по легенде произошедшим от брачного союза Овцеводов с их животными. Некоторые Ревуны все еще живут где-то, но подавляющее их большинство было перебито в ходе очередного нашествия, когда здесь появились первые Силачи. То были кочевники я сам однажды наткнулся на нескольких из них, но они оказались жестокими и непроходимо глупыми варварами. Вслед за ними пришла еще одна, побочная ветвь человечестваПахари, раса, имевшая небольшой дар к выращиванию урожая, но никаких других способностей.
Пахарей вскоре прогнали вострошерсты или Бамбуины, если называть их правильно.
Вострошерсты живут в этом краю, то обретая силу, то теряя ее, вот уже много веков. Действительно, как гласят мифы, им удалось перенять умение готовить пищу у Пахарей, умение изготавливать примитивный транспорту Силачей, умение разжигать огоньу Людей Стаи, дар речиу Овцеводов и так далее. Насколько легенда правдиване мне судить. Остается лишь непреложный фактвострошерсты действительно заполонили эти холмы.
Они капризны и своенравны; верить им нельзя. Порой они подчиняются мне, а порой не желают. К счастью, они опасаются мощи моего народа.
Честно говоря, я бы не удивился, если вы, народ, обитающий на деревьях Бутербродники, так вас, кажется, называли те толстяки?.. если вы станете провозвестниками нового нашествия, новой волны захватчиков. Впрочем, даже если и так, откуда вам об этом знать
Большая часть этого монолога пропала втуне; Грену и Яттмур приходилось смотреть себе под ноги, продвигаясь по каменистой равнине.
И кто же эти люди, что прислуживают тебе, точно рабы? спросил Грен, указав на старика-носильщика и женщин с татуировками.
Я полагал, что ты догадаешься сам Онипотомки Пахарей, которые вымерли бы все без остатка, если б не наша защита.
Видишь ли, Пахари регрессируют. Наверное, я как-нибудь в другой раз постараюсь объяснить, что это значит. Они регрессировали больше, чем кто-либо другой. Они вообще превратятся в ожившие овощи, если только стерильность не погубит их расу прежде. Искусство речи они утратили давным-давно. Хоть я и говорю «утратили», на самом же деле это стало их достижением, ибо выжить они могли, только уничтожив все, что стояло между ними и растительным уровнем.
Подобные изменения неудивительны в нынешних условиях, но вместе с ними протекала и более необычная трансформация. Пахари потеряли представление о времени; в конце концов, ничто уже не напоминает нам о времени суток или года так что охваченные упадком Пахари совсем позабыли, что такое время. Для них оно представляется единицей, за которую они берут продолжительность своей жизни. Это были до сих пор остаетсяединственный временной отрезок, который они способны различать: «период бытия».
Так им удалось сделать свою жизнь двунаправленной, и теперь они могут жить на любом отрезке ее протяженности.
Яттмур и Грен обменялись растерянными взглядами, потерявшимися в сумраке.
Ты имеешь в виду, эти женщины могут жить сразу и вперед, и назад? спросила Яттмур.
Этого я не говорил. Да и сами Пахари не так описали бы свои ощущения. Их сознание не похоже на мое или даже на ваше, но когда, скажем, мы подходили к мосту, охраняемому вострошерстом с факелом, я заставил одну из них перенестись немного вперед по ее «периоду бытия» и посмотреть, прошли ли мы по мосту без досадных происшествий.
Вернувшись, она заверила меня, что прошли. Мы двинулись дальше, и она оказалась права, как и всегда.
Разумеется, они передвигаются вдоль по времени только тогда, когда им что-нибудь угрожает; самый процесс этого перемещения изначально был их способом защиты. Например, когда Яттмур в первый раз предложила нам пищу, я заставил женщину забежать ненамного вперед, посмотреть, не отравились ли мы. Вернувшись, она сообщила, что мы все еще живы, и тогда я узнал, что могу есть без опаски.
Точно так же, когда я впервые увидел вас обоих в компании с вострошерстами и этими как вы их называете?.. людьми-толстячками, я послал женщину взглянуть, нападете ли вы на нас. Как видите, даже такая жалкая раса, как Пахари, имеет свое применение!
Они медленно продвигались через предгорья, бредя в глубоком зеленоватом сумраке, сдабриваемом светом, который отражался от теснившихся вверху облаков. То и дело где-то слева вспыхивали, чтобы тут же пропасть, движущиеся огонькиза ними по-прежнему шли вострошерсты, зажегшие еще несколько факелов в помощь первому.
Пока Собрат Йе вел свой неспешный рассказ, Грен с вновь обретенным любопытством поглядывал на двух женщин из племени Пахарей, возглавлявших процессию.
Поскольку обе шли обнаженными, он видел, как мало развиты их половые признаки. Скудные волосы украшали лишь головы, отсутствуя на венериных холмах. Бедра их были узки, тощие грудиотвислы, хотя, насколько можно было судить об их возрасте, обе женщины были еще далеко не старухи.
Они шли не торопясь и не мешкая, не оглядываясь. Одна из женщин несла на голове тыквенную чашу, в которой был заточен сморчок.
В сознании Грена пробежала неприятная волна понимания, насколько странным должно оказаться мировосприятие этих женщин по сравнению с его собственным; на что могут быть похожи их жизни, как могут течь их мысли, если их «период бытия» не последователен, но представляет собой вереницу отрывочных, перемешанных эпизодов?
Помолчав еще немного, Грен спросил у Собрата Йе:
Счастливы ли они, эти женщины из племени Пахарей?
Ловец-несун от души рассмеялся.
Мне никогда не приходило в голову задать им подобный вопрос!
Спроси их сейчас.
Раздраженно взмахнув хвостом, Собрат произнес:
Все вы, люди и вам подобные, носите на себе проклятие пустого любопытства. Это отвратительная черта, которая не приведет ни к чему хорошему. Отчего я должен заговаривать с ними? Для того лишь, чтобы удовлетворить твою страсть?
И потом, чтобы перемещаться внутри собственной жизни, необходимо полное отсутствие интеллекта; неспособность отличить прошлое от настоящего и будущего требует огромной степени безразличия. Пахари вообще не имеют языка; подари им идею передачи мыслей словамии тем самым подрежешь им крылья. Заговорив, они не смогут перемещаться. Пока они способны перемещаться, ничего вразумительного от них не услышишь.
Вот почему я постоянно таскаю за собою двух женщин сразу Предпочтительнее иметь рядом женщин, они куда более безразличней мужчин. Одна женщина знает определенный минимум слов, чтобы суметь понять мои приказания; жестами она передает их подруге, которую таким образом можно заставить переместиться при возникновении опасности. Все это очень неудобно и сложно, но зато это избавило меня от множества неприятностей в моих странствиях.
А тот бедолага, что несет тебя? спросила Яттмур.
Из уст Собрата Йе вырвался дрожащий, протяжный вздох презрения.
Ленивый чурбан, да и только! Я езжу на нем с тех пор, когда он был еще ребенком, а он уже почти ни на что не годен. Эй ты, праздный урод! Поторопись, не то мы так никогда и не попадем домой.
Еще немало поведал им Собрат по пути. На отдельные его слова Грен и Яттмур реагировали с гневом, который успешно скрывали. На другие никак не реагировали. Собрат Йе без конца разглагольствовал, пока его голос не стал попросту частью заполненной грозовыми раскатами тьмы.
Они продолжали идти даже после того, как хлынул ливень, превративший равнину в жидкую грязь. В зеленом свете плыли облака; вопреки непогоде, люди чувствовали, что становится все теплее. Дождь так и лил, не переставая. На открытом месте не спрячешься, и они упрямо продолжали передвигать ноги, бредя словно в гигантской миске с пузырящемся в ней супом.
К тому времени, как гроза утихла, они успели начать новый подъем. Яттмур настаивала на остановке, хотя бы ради младенца. Нежившийся в струях дождя Собрат с неохотой согласился. Под прикрытием прибрежной скалы им далеко не сразу удалось развести из влажной травы хилый костер. Малыш был накормлен. Все они немного перекусили, экономя запасы.