«Сережа, я, кажется, два раза спустил, пока ты говорил, придется, прежде, чем трусы снимать, их выстирать там это предусмотрено?»
«Думаю, Володя, там все предусмотрено!..»
«Ну, тогда я уже не боюсь и не стесняюсь Но мне неприятно будет сидеть голым рядом с голой Марией Васильевной ей уже около 65»
«Да ты будешь, как на конвейере. Сидеть придется, если только в сауне, но она огромная: возьмешь студентку или студента и полезешь с ней или с ним на самый верх, ты, ведь, к жаре и проституткам привык, когда работал в Аддис-Абебе»
«Не смей называть наших студентов проститутками! Это у них трудовой семестр! Кстати, ты не знаешь, а трахать их можно?..»
«Да это знаменитый Свиржский замок! воскликнул Володя, выходя из машины и потягиваясь. Сонливость с него, вперемежку с эротической усталостью, как рукой сняло! Я тебе сейчас, вкратце, расскажу, куда нас занесло, друг мой Серега!» И Володя, радостным и бодрым голосом начал рассказывать еще осоловевшему от усталости, Сергею
«Мы находимся в 40 км. от Львова. Или, если быть точный, в 42 км. от Львовской Оперы. Замок находится между Бобровкой и Перемышляны, поселками с 20 тысячами, не больше, населения. Это чрезвычайно историческое место: все, что происходило на Западной Украине, так или иначе захватывало Свиржский замок. Просто удивительно, как он сохранился в первозданном виде! НЕ вздумай куда-нибудь уйти от замка. Тут кругом непроходимые болота, даже в лесу. Здесь много озер и течет прекраснейшая река Свирж, богатая рыбой, как лес богат всяким зверьем, даже волки есть»
«А медведи и тигры есть? Рыси, снежные барсы есть? прервал Володю Сергей и с гордостью добавил, тогда мне не интересно Ты, что забыл, откуда я и где я вырос? Один Сихотэ-Алинь, с его тайгой, болотами, реками и озерами чего стоит! По сравнению с ним, все, что здесь есть просто парк!»
«Э, зато здесь есть улитки с твой кулак. Такие есть на Сихотэ-Алине? Нет! А здесь Наверняка нас будут ими угощать Последний владелец Свиржского замка был фанатом французской кухни и активно этих улиток разводил. После войны, улитки остались без присмотра и, не будучи востребованными местным населением, расплодились в огромных количествах».
«С удовольствием попробую. Чего я только не ел! Иногда в тайге ничего не найдешь на обед, наловишь мышей и жаб, нажаришь их с грибами, вот тебе и обед!»
«Я бы тоже мышей и жаб, фаршированных грибами, с удовольствием поел. Особенно сейчас, когда есть так хочется, что, не будь здесь страшных болот, пошел бы ловить улиток! Володя сделал вид, что принял рассказ друга, как он ел жаренных мышей и жаб с грибами, за чистую монету, и продолжил, а как ты их жарил?»
«Да, просто! С жабами вообще никаких проблем: насаживаешь на прутик гриб, лучше мухомор синий, потом жабу, потом опять синий мухомор А, вот с мышами сложнее, пока их протыкаешь, они кусают тебя за руку. Укусы долго болят Мышь лучше всего чередовать»
«Бледными поганками!» перебил его Володя, и друзья так громко захохотали, что небольшая кучка гостей, дружно развернулась в их сторону
«Нас ждут огромные залы, потайные ходы с голенькими и тепленькими студентками львовского медицинского института»
«А, с узких бойниц в крепостной стене, нас будут пугать приведения, в рыцарских доспехах и с длинными мечами»
«Только бы стрелы не пускали в нас из своих арбалетов»
Им было радостно, они предвкушали романтические приключения. Но только после основательного приема пищи и горячительных напитков Сережа прихватил с собой целых три десятка своих «фирменных» сигар, из обыкновенной махорки и родных трав Он тут же представил, как будет дурачить коллег, когда приступят к сигаретам и кофе. (Сигар уже в СССР трудно было купить, и редко, кто их курил) заставляя отгадать, где гавайские, а где гаванские?
«Интересно, в галереях мы увидим портреты владельцев замка. Свиржский замок имел много владельцев за сто лет, и каждый хоть как-нибудь, изменял его внутренний облик»
«А когда его возвели?» спросил Сережа.
«В 16-том веке как родовое гнездо польских магнатов Свиржских. Но в 17-том веке его основательно перестроил немец, барон Цетнер, превратив его в неприступную крепость с многочисленными рвами, раздвинув с одной стороны до скал, с другой стороны до непроходимых болот. Он страдал врожденным пороком сердца, ему вечно не хватало воздуха, поэтом он распределил парковую зону так, что замок словно утопает в зелени, сохраняя при этом много воздуха. Он также перестроил костел 15-го века, а двор разделил на два самостоятельных, соединенных каменной лестницей через глубокий ров. У замка должно быть четыре башни»
«Завтра, днем посчитаем. Они несимметричны. Вообще Цетнер ненавидел симметрию, считая, что то, что симметрично, то опасно для всего живого, особенно для людей: болезнями, несчастными случаями с травмами физическим и психическими и смертью»
«Не немец он был, а еврей, который хорошо знает кабалу и верит в нее!»
«А ты откуда знаешь? спросил Володя друга, удивленный, его неожиданным высказыванием о национальности барона Цетнера, может быть ты тоже еврей?»
«Не больше, чем тот, на кого я похож я даже знаю, почему наш неожиданный знакомый, польско-львовский поэт TADEUSZ NOWAK, перевел Сергея Есенина. Некоторые биографы Есенина считают, что в нем есть польская кровь по линии матери»
«Первый раз слышу!» удивился Володя.
«Возможно поэтому он, Сергей Есенин, так осторожно говорит о своей вере»
«Давай, оставим эту тему! Мы перед польско-немецким замком, и скоро нам опустят мост и мы, перейдем ров и войдем в прекраснейший двор С огромными клумбами цветов и аккуратно подстриженными деревьями».
«Интересно, а кому этот замок принадлежит? Нет символов Партии и Правительства А на фасаде замка вместо красного знамени или серпа и молота барельеф в виде грифона!
«Ну, и что скажешь, друг? обратился Володя к Сергею Как оно? Не будем о еде и напитках. Но, танцы в укромных малюсеньких комнатках, с низкими каменными потолками, освещенных только камином, на двоих?.. В полумраке, тихая музыка и, вжимающаяся в тебя юная особа Это нечто! Я в залы танцевальные не ходил, и в одежду шляхтича 16-го века не переодевался, но и гопак не танцевал Я с девушками обжимался»
«И сколько их, которые тебе дали?»
«Ни одна! С трудом, правда, одну уговорил, чтобы разрешила потрогать и меня потрогала Правда, потом, поломавшись, все же сделала отличный минет Вот и все! Стоило из-за этого в замок ехать? В городе бы больше подцепили»
«На Лычаковском кладбище, в склепах Да не нравимся мы им, русские, особенно москвичи»
«Тебе, что, ни одна не дала?»
«Мне нет. Есенину три! Одна вообще в любви призналась, и даже, делая минет, прерывалась, чтобы Есенина читать Почти, как в той песни: Я Гагарина любила, а Титову я дала. И такое наслаждение, словно в Космосе была!»
«Ух ты, ах ты все мы космонавты! Завидую! Но скоро постареешь, перестанешь быть похожим на нашего гения-красавца, и бабы перестанут на тебя кидаться!»
«Я этого не боюсь. У меня столько было женщин, что, если больше ни одной не будет, а я доживу лет до семидесяти, согласен! Не забывай, что я свыше тысячи, их вскрыл, 300 были совсем юные. И еще есть момент если в юности познал узкоглазых аборигенок ДВ, с личиком, где много много места для поцелуев, на своих, как-то не так смотришь! Мне с европейкой всегда чего-то не хватает Объяснить не могу!»
«А ты не объясняй. Знаешь, а поехали со мной в Бурятию! Я приглашен туда местным обществом невропатологов и психиатров читать лекции: в медицинском институте, и в Университете. Я им поставлю условия: поеду, если они пригласят и тебя!.. Говорят, у буряток она поперек»
Сергей, услышав о таком, неожиданном предложении, сильно задумался. Потом сказал:
«Это хорошая идея. Улан Уде не так уж далеко от Спиридоновки! Поеду. Но при условии, что заедем ко мне. О сестре соскучился, о тайге готов на коленях туда ползти! А при слове океан спина покрывается липким потом!»
«Лады! Едем!»
А дома Сережу ждала Лера с грудной Танюшей! О них он совсем забыл
Володя лихо подкатил к огромным металлическим воротам больницы, в которой работал Сергей и на территории которой жил, точно, как в Институте Сербского, и прощаясь с другом под пристальным взглядом вертухая, вдруг спросил:
«Серега! Ты обратил внимание, что красивых студенток почему-то не было! Представляешь, грубое тело в шелковом белье из Парижа? Короче, мне львовчанки не понравились»
«Историю нужно знать! По чужим странам мотаешься, а свою не изучил! Когда-то женщины Львова были красивейшими в Европе. Ведь там были дома знатных, древних родов, шляхтичей и немцев. Но, аристократия Львова стала удирать еще в 1919 году. Окончательно она покинула Львов в 1940, после подписания пакта Молотова и Риббентропа в Москве, 23 августа 1939. Вместе с аристократией из города выехало почти все польское и немецкое население. Тогда по приказу Сталина, город был заселен надежными крестьянами из Юго-Восточной Украины. Вот откуда и юных львовчанок, внучек украинских крестьян большие ладони, длинные руки, большие стопы, и лицо, с грубыми чертами. Да и кожа грубая и нечистая! Но, общаясь с тремя студентками, которые отдавались в моем лице Есенину, я убедился, что они нежные, умные и эмоционально весьма тонкие создания»
Володя вздохнул и не без ехидства сказал:
«На опыте сексуального общения с тремя, это понять можно А когда только с одной минетчицей Ладно, созвонимся. Готовься в Улан Уде. А я буду готовиться к встрече с бабой Любой! 45 размер обуви у нее, говоришь И 2 с лишнем метра роста подсчитаю по формуле, какое ей подойдет платье Или лучше купить мужской костюм и джинсы?..»
Друзья расстались.
To be, or not to be, that is the question:
Whether tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles
And by opposing end them. To die to sleep,
No more; and by a sleep to say we end
The heart-ache and the thousand natural shocks
That flesh is heir to: tis a consummation
Devoutly to be wishd. To die, to sleep;
To sleep, perchance to dream ay, theres the rub:
For in that sleep of death what dreams may come,
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause theres the respect
That makes calamity of so long life.
For who would bear the whips and scorns of time,
Thoppressors wrong, the proud mans contumely,
The pangs of disprizd love, the laws delay,
The insolence of office, and the spurns
That patient merit of thunworthy takes,
When he himself might his quietus make
With a bare bodkin? Who would fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death,
The undiscovered country, from whose bourn
No traveller returns, puzzles the will,
And makes us rather bear those ills we have
Than fly to others that we know not of?
Thus conscience does make cowards of us all,
And thus the native hue of resolution
Is sicklied oer with the pale cast of thought,
And enterprises of great pitch and moment
With this regard their currents turn awry
And lose the name of action.
Поэт и национальный герой венгерского народа, чистокровный славянин папа серб, мама словачка, погиб в ходе битвы при Шегешваре (ныне Сигишоара) в Трансильвании 31 июля 1849 в стычке с казаками царской армии Паскевича. Общепринятое мнение о смерти Петёфи в сражении основывается на записи в дневнике русского полевого врача Афонникова. Тем не менее, точные обстоятельства его смерти не ясны и по сей день. Поэтому существует гипотеза о его пленении и смерти в русском плену в Сибири.
В 1983 закарпатский литературовед Василий Васильевич Пагиря наткнулся на вырезку из газеты «Мадьярорсаг» (венг. Magyarország) со статьей Чика Йожефа Мадьяра «Отрабатывается версия о пребывании Шандора Петёфи в сибирском плену», сообщающая об обнаружении в Забайкалье венгерским военнопленным Ференцом Швигелем, попавшим в русский плен в Первую мировую войну, могильного креста с надписью «Александр Степанович Петрович, венгерский майор и поэт, умер в Иллсунске, в 1856 году, май месяц». Статья была фотография креста и текст последнего стихотворения Шандора Петёфи с автографом, датированного 1853. В 1984 В. В. Пагиря опубликовал в иркутском журнале «Сибирь» статью «Правда или легенда о Шандоре Петефи?», вызвавшую интерес бурятских краеведов и венгерских исследователей наследия Петёфи.
В 1987 в село Баргузин (Бурятская АССР), что на берегу Байкала, отправилась первая венгерская экспедиция в составе кинодокументалистов Андраша Балайти и Ласло Сирти. Через год литературовед Эдит Кери обратилась за финансированием раскопок возможной могилы Шандора Петёфи на Баргузинском кладбище к известным и преуспевающим лицам венгерского происхождения. Но мецената нашел только в лице владельца фирмы «Мегаморв» Ференца Морваи. Меценат выделил, при поддержке венгерского правительства, 7 миллионов форинтов на снаряжение новой экспедиции в Баргузине.
В 1989 в Забайкалье прибыла антропологическая экспедиция в составе венгерских, советских и американских специалистов, снаряжённая возглавляемой Морваи национальной комиссией «Петёфи». Обнаружив останки, которые, по мнению её участников, могли принадлежать венгерскому поэту, комиссия отправила их в Москву, откуда их предполагалось перевезти в Будапешт для эксгумации. Нужно сказать, что кладбище это было заброшенным. Многие надгробия упали, могилы провалились, вокруг кладбища было болото. Экспедиция, с помощью местных добровольцев, перекопала все могилы и перезахоронила останки. К кладбищу провели железнодорожную ветку. Останки Петефи, с сохранившимся лоскутами одежды и даже личным холодным оружием кортик и сабля подтверждали, что действительно это великий венгерский поэт Шандор Петефи. Для венгров, несмотря, что Петефи был славянин, это означало обретение в его лице мощей святого, погибшего за свободу Венгрии, в борьбе с монархиями Габсбургов и Романовых!
Но, как при таких исторических событиях бывает, сразу же, чуть прямо не на кладбище, группа раскололась: одни ликовали, что нашелся Петефи, а значит, Венгрия обрела свою святыню. Другая группа выражала сомнение, что это действительно останки Петефи. Представители сомневающихся дошли до Совета Министров СССР. Оттуда было предложено вначале образовать независимую авторитетную международную комиссию, для проверки принадлежности обнаруженных останков Шандору Петёфи. Экспертиза, проведенная в Московском Республиканском Центре судебной медицины, поставила под сомнение правильность выводов комиссии Морваи. Сначала эта комиссия, возглавляемая одним из учеников Михаила Михайловича Герасимова, дала заключение, что останки уже не подлежали идентификации. А затем, того более скелет, который половина экспертов считала Шандора Петефи женский! Никто даже не обратил внимание на то, что одно заключение по логике, противоречит другому: «не подлежит идентификации», следовательно, в первую очередь по полу. И «скелет женский»!
Наконец, к кампании присоединились венгерские политические деятели, добившиеся передачи контейнера с прахом комиссии, направившей его в Нью-Йорк. Там останки были изучены американской комиссией, в которую были привлечены представители 15 научно-исследовательских институтов. А также специалистами из Швейцарии и Японии. В итоге было подтверждено заключение российских экспертов, согласно которому найденные останки принадлежали женщине европеоидного типа
Сергей приехал в Бурятию по приглашению одного из первых исследователей документов о пребывании и смерти Шандора Петефи в Бурятии, историка Алексея Тимоненко. Намечалась большая драчка, между сторонниками и противника обретенных и украденных Тимоненко догадывался, кем и почему, останков Шандора Петефи. Вместо останков Петефи якобы положили останки монашки из Моисеевского монастыря, который обнаружили при раскопках Манежной площади. А друзья Владимира Николаевича из компетентных органов, вычислили человека, кто это мог сделать. Володя сообщил данную информацию Сергею и основательно его вооружил. Ибо человек, совершивший кражу и подмену, был весьма известным и авторитетным в своих кругах, судебно-медицинским экспертом палеоантропологом. Крайне честолюбивый, он подобные, прямо сказать, криминальные штучки, вытворял не ради денег, а ради своего гипертрофированного renomme, планку которого постоянно поднимал любой ценой! Но он по крупному обломался, как профессионал, и, самое интересное, тоже в Бурятии, давая интервью бурятскому телевидению о главе буддистов России Хамбо ламы Итигэлова, умершего 78 лет назад, и извлеченного из могилы в целости и сохранности Живым! То, что Интигэлов живой и подтвердил человек, используя свой авторитет А подменил он останки Петефи, как полагают, только по одной причине его не включили в международную комиссию! Конечно, это все предположение. Доказательств, которого никогда не найдут. Разве, что мошенник признается на исповеди перед смертью. Тимоненко, который был председателем оргкомитета, пригласил человека, лишившего из-за своего честолюбия Венгрию реликвии, на свою конференцию. Но тот побоялся и не приехал Этим косвенно продемонстрировал, что у него рыльце в пуху. Но Тимоненко никто бы и не разрешил сказать прямо о подмене. Он это понимал, и хотел только одного, чтобы в присутствии мошенника прозвучало «возможна случайная подмена останков Петефи останками монашки Моисеевского монастыря» Останки хранились в одном месте