Это сон. Я сплю.
Соня! Вовка размашисто пнул его в бедро. А ну подъем!
Перестань лягаться! Вернулся, родной ты мой!
Роднее уж некуда. Ты окончательно проснулся? Вам не терпится узнать мою историю. Тогда слушайте. Обычно перемещающийся человек ни физически, ни психически ничего не ощущает, мгновениеи он изменил координаты. Так? А у меня было не так. Я вдруг почувствовал, что размазываюсь по пространству и сразу понял, что на астероид не попал. Ну, думаю, раз есть невесомость, то, по крайней мере, я в космосе. Попробовал двигаться, двигаюсь как амеба, переливаясь всем туловищем. Не знаю каким образом, но глаза мои вдруг оказались снаружи, за секцией. Вокругчернота, звезды светят, Млечный Путь висит. Я уже вижу все разом, вижу и позади себя. Звезды запрыгали, Млечный Путь закувыркался, стал разрастаться, обхватывать меня, я ничего не понимаю, время остановилось, у меня нет тела. Ни боли, ни страха, ни восторганичего. Я как замороженный, вроде в забытье, но в то же время мыслю, но мыслю необычным образом. Можете себе такое представить? Меня нет и я есть, живу не живу, но созерцаю, Вовка замолчал, прошелся взад-вперед по кушетке и почесал пальцем заросшие щеки. Бриться нечем, браток. У меня вот такая бородища была. Бриться нечем. Как же мы оплошали, такой важной части туалета не предусмотреть. Давай изобретай что-нибудь, бриться надо.
Изобретем, не волнуйся. И брось привычку останавливаться на самом интересном. Что дальше было?
Твоя привычка, браток, не моя. Дальшетреск, меня как следует швырнуло, и наступила кромешная тьма. Одновременно появился вес, по телу забегали мурашки, в ногах закололо, в голове что-то забулькало. Попугаи беспокойно закричали. Наощупь добрался до единственного иллюминатора, глянул в негоничего не видно. Но если я в космосе или на астероиде, то должно быть звездное небо. Сижу, кумекаю, жду неизвестно чего. А тяжесть-тоземная. Я даже попрыгал, чтобы убедиться в этом. Немного погодя за иллюминатором вроде посветлело, а потом сбоку появилось нечто светящееся, прикрытое какими-то тенями. Оно медленно передвигалось. Когда теней стало мало, я стукнул себя по лбуэто же луна. Значит, секция переместилась опять на землю, куда-то в лес, оттого и треск такой был. Но я сразу не вылез, пока не убедился, что это действительно луна. Кое-как открыл люк. Душный пряный воздух охватил меня. Это не Забайкалье. Дождался рассвета. Похоже на джунгли. Словом, тропики. Выпустил попугаев на волю. Самому не знаю как выбраться. Нормальному человеку погибнуть в джунглях ничего не стоит, чего уж тогда обо мне говорить. Меня всякое насекомое обидеть может, жук для меня, конечно, не бык, но все равно туша приличная. А от одного вида паука я в обморок упадутакой уродился, сам знаешь. Хотел спуститься на землю, а там густая трава, кишащая всякой нечистью. Гляжу, а по секции уже ползут ко мне усатые мохноногие, пучеглазые твари. Я щелки в укрытие. Начал обследовать содержимое секции. Нашел какие-то пахучие реактивы и давай экспериментировать с ними, смешивать, перемешивать, испытывать. Наконец подобрал такой состав, до невозможности вонючий, но не агрессивный: от него насекомые убегали, как ошпаренные. Я обмазался этой жидкостью, взял ее немного про запас и пустился в путь, выбрав направление наугад, лишь бы оно было прямым. Практически я был совершенно несъедобен, все живое шарахалось от меня в стороны. Я знал, что состав жидкости неядовит и безвреден, однако чихал и плакал, приходилось терпеть. Я шел почти на верную гибель, но оставшись в секции, погиб бы наверняка. Коряги, завалы, ямы, где на четвереньках проползу, где перепрыгну с разбега, а где продирался так, что и сказать не могу. Проходил сквозь полчища муравьев и термитов, чуть не отравился от дурманящего запаха орхидеи. Омерзительные клещи уступали мне дорогу, и я благодарил человека, положившего в секцию реактивы. Даже мошкара и москиты, кружась над головой, не трогали меня. Увидев пеструю колибри, я понял, что нахожусь в Южной Америке. За первый день прошел может километра два, а может и десять, попробуй определи, за второй деньи того меньше. Один раз угодил в клейкую паутину. Паук, слава богу, от меня удрал, а я долго не мог отклеиться. Я выдохся и уже запаниковал, тем более, что запах постепенно выдыхался и приходилось время от времени обмазываться, а жидкости оставалось совсем немного. Потом набрел на небольшую речушку, не задумываясь, залез на корягу и поплыл по течению. Отдыхал, между прочим. Скоро речушка влилась в другую, широкую и полноводную. По берегам росли пальмы асаи и я уточнил свои координаты: это Бразилия. Когда же увидел в воде кровожадных пираний, то убедился, что нахожусь если не на Амазонке, то на одном из ее притоков, что позже и подтвердилось. Вот такая одиссея! Здорово, да?
Ты уверен, что был в космосе? спросил Владимир.
Да, я попал в те самые двадцать восемь процентов. В космосе я был какой-то промежуток времени, потому что в невесомости слышал возню попугаев. Это перед тем, как началось светопреставление с мозгом. Трудно объяснить, но думаю, что я очутился в неведомой области пространства с особыми свойствами и, как «непрошенный гость» был выброшен из запретной зоны в исходную массу, то есть на Землю.
Значит, можно предположить, что и все остальные исчезнувшие секции тоже находятся на Земле. Странно, что ни одну не нашли.
Может, они упали в океан, сказал я, чувствуя неловкость от того, что сижу, как оболтус, разинув рот.
Нет, Шурка, ответил Вовка, они не падали метеоритами, как такового движения вообще не было, ну, ты же сам знаешь кое-что об особенностях перемещения. Поэтому «падение» секций никто не мог ни увидеть, ни зарегистрировать приборами. Скорее всего, они кучно находятся в том тропическом лесу, где объявился я. Возникает вопрос: почему именно там, а не в африканской саване или в океане? Володя, браток, если мы мыслим одинаково, тоты понял меня? Проверить надо.
Понял и проверим, Владимир поднялся и вызвал по видофону Току. Скажи, Тока, в какой точке земного шара, по последним измерениям, наибольшая сила тяжести?
В устье реки Журуа, притока Амазонки. Девятьсот девяносто семь, четыреста пятьдесят шесть, двести сорок два микрогала.
Вовка радостно бросился к Владимиру, будто собираясь обнять его:
Наше предположение верно! И мысли наши одинаковы, Вовик. Ничего, что я тебя, большого, Вовиком называю?
Называй как хочешь, Вовочка, ты плоть от плоти моей. Твоя секция и все предыдущие были отброшены в поле тяготения Земли в наивысшей точке его напряжения. Нам остается одно: информировать Совет и немедленно снаряжать экспедицию на Амазонку для поисков исчезнувших секций. Ты будешь проводником.
Так мое же рождение тайна. Ты хочешь раскрыть ее?
Извини, Вовка, но тайна уже раскрыта, так получилось.
Так зачем же я прятался от людей? Столько сил и здоровья потерял. Мог бы спокойно и с комфортом. А вообще-то замечательно, у меня были настоящие приключения. Попробуй получить их в наше время.
Расскажи, что было дальше? попросил я.
Дальше необязательно, вздохнул Вовка и посмотрел на часы. Ну, так уж и быть. Пристала моя лодочка-коряга к небольшой яхте, на которой праздновали какое-то торжество. Яхта была разукрашена гирляндами, с бортов свисали бисера и лентыпо ним я и влез на палубу. Незаметно пробрался в каюту и спрятался в спинке кресла, а про запах, исходивший от меня, забыл, сам-то уже принюхался, притерпелся. В каюту зашли две девчонки, и заткнув носы, выбежали обратно. Пришли парни и стали гадать, чем и где пахнет, и принялись искать источник запаха. Заглянули и под спинку кресла, а там желобок, в котором я полностью уместился, его сбоку и не видно. Вонючее кресло парни вынесли на палубу и бросили там с подветренной стороны. У причала я дождался темноты и выбрался на берег. Долго блуждал по порту, искал и приглядывался, пока удалось залезть в багажник машины, отправлявшейся в стратопорт, Вовка зевнул и махнул рукой. Больше приключений не было. Улетел в Кейптаун, оттуда в Мельбурн, потом в Сингапур, откуда и прибыл под сиденьем пилота прямым ходом в Читу. Ну, спать, спать, я малость устал. Позаботься, братишка, об одежде, не могу же я завтра показаться на людях в этих лохмотьях. И чтобы бритва была. Пока я не отдохну и не приведу себя в порядок, никому обо мне ни слова. Завтра мы вместе всех ошарашим!
Вовка растянулся на кушетке и моментально заснул. Владимир снял с него мерку, накрыл носовым платком и ушел добывать одежду и бритву.
Вернулся он далеко за полночь. Принес бритвенный станочек, который надо в лупу разглядывать и не знаю какие тонкие лезвия. Выразил недовольство, что планкобритву быстро сделать не могут. Принес так же два костюмчика, заметив, что сшиты они из самой тончайшей ткани сверхтонкими вибронитками. И еще принес какой-то твердый цилиндрический сверток, сказав, что это для общего дела. После этого лег и тут же заснул. А я, как всегда, находясь в волнении, долго ворочался, завидуя этим людям, которые могли приказать себе спатьи сразу спали.
Побритый, принарядившийся Вовка разбудил нас.
Хватит дрыхнуть! Что за дерюгу ты мне приволок? Хуже брезентухи. А нитки? Это канаты. Но я человек покладистый, скандал закатывать не буду. Это вам толстокожим хорошо, а у меня кожа тончайшая и нежная, соображать надо!
После завтрака мы отправились в институт. Вовка, чертенок, стоял у меня в нагрудном кармане курточки, готовый в любой момент нагнуться и спрятаться. Нести себя Владимиру он не доверил, с хитрой рожицей сказав, что тот может его нечаянно раздавить.
Владимир по селектору пригласил всех сотрудников в конференц-зал. Народ собирался почти бегомзнали, что Владимир просто так собирать не будет. А тот важно стоял на постаменте и ждал тишины. Когда все сели и утихомирились, поднял с пола цилиндрический сверток и развернул его. Это была обыкновенная сосновая чурка с толстой коройвсе оригинальничает. Самодовольно усмехнувшись, Владимир поставил чурку торцом на стол.
Давай, Санек, его на это возвышение, чтобы все видели.
Я вытащил Вовку и поставил его на чурку. Зал онемел, приподнялся, что-то упало, кто-то тихо ахнул. А Вовка заулыбался, довольный произведенным эффектом и, поправив прическу, приветственно поднял руку:
Здравствуйте! Я тот самый маленький Владимир номер два, которого вы считаете пропавшим. Как видите, я вернулся на Землю. Ответственность с моего большого брата снимаетсяя жив. Кто не верит и кому любопытно, пусть подойдет поближе, рассматривайте меня, пока я добрый. Только не щупайте.
Вовку обступили, задавали безобидные вопросы, но никто не спросил, каким образом он оказался здесьждали, когда сам скажет. А он не торопился. Добрыня первый не выдержал:
Не томи, Вова, начинай рассказ.
Вовка рассказал примерно то же самое, что и нам с Владимиром. После него начались выступления, выдвижения скороспелых гипотез, споры. Я слушал и дивился смелости мыслей людей. Сколько было высказано интересных предположений и догадок о таинственном пространстве, из которого были отброшены секции обратно на Землю. Я поражался изощренности ума сотрудников всех рангов и буйству их фантазии. Когда чья-нибудь фантазия была слишком уж заумной или не в меру заковыристой, то раздавался дружный хохот. Успокоились только часа через три. Единодушно было решено организовать экспедицию на Амазонку. Владимир неописуемо обрадовался: все наши, в том числе и я, были включены в отряд. Ограничились числом в шестьдесят человек, а остальных предполагалось набрать на месте из местных жителей, хорошо знающих сельву. Я не переставал удивляться организации каких-нибудь мероприятийбез бумаг, без согласований и утверждений, но прямо с ходу, моментально. И без Совета прекрасно обошлись. Каждый будто заранее знал, что ему делать и как готовиться.
Сборы были недолгими. Этой же ночью мы вылетели в Бразилию.
Нас встретили музыкой, цветами, улыбками. Смуглые девушки в красочных одеяниях исполнили национальные танцы. Впечатление было такое, будто мы прибыли на карнавал, а не лазать в дебрях тропического леса. Вовка пробурчал, что не хочет быть живым экспонатом, но уважил встречающих, показал себя. Бразильцам было любопытно разглядеть его поближе и переброситься парой слов. Скоро Вовка не выдержал и взмолился, чтобы на него не глазели, как на ископаемое, ему мешают думать и сбивают с толку.
У пирса нас ожидала яхта, и мы заскользили по глади реки. Жара, духота. Напала жаждапитья было в изобилии, терпкого, вкусного, ледяного. Вовка с трудом узнавал места, где проплывал на коряге. Шли вдоль левого берега. В Журуа впадало много мелких речушек. Вода была мутноватой и теплой.
Стоп! крикнул Вовка. Если не ошибаюсь, то здесь. По этим воздушном корням узнаюморду собачью напоминают.
Яхта застопорила ход. Нас ознакомили с топографической картой района и проинструктировали. Мы разбились на группы и надели специальную одеждулегкие комбинезоны с защитной сеткой от насекомых. У каждого была микрорация малого радиуса действия. В воздух поднялся плазмолет. Увидеть с него под густым покровом леса ничего было нельзя, но по пеленгу там знали расположение групп и могли корректировать их передвижение. Заблудиться мы не могли. Вовка в специальной капсуле покачивался на груди у Юлии, сказав нам, что с женщиной он будет себя чувствовать спокойнее. Недоволен был только тем, что никто не послушался его совета снять комбинезоны и обмазаться вонючими реактивами. Нашу группу сопровождали два молодых бразильца, хорошо говоривших по-русски. Идти было тяжелосплошная зеленая стена. Неба не видно. При ясном солнечном дне здесь было как в сумерках. Плазменные резаки отлично срезали лианы, ветви деревьев и колючие кустарники, но отбрасывать их было некуда. Продвигались очень медленно. Пройдешь в одном метре от секции и не увидишь ее. Вовка в таких дебрях не мог запомнить дорогу, поэтому шли наугад. Минут через сорок с плазмолета сообщили, что седьмая группа нашла секцию К-18, отправленную на астероид два месяца назад. Владимир испустил крик радости, а Вовка в капсуле толчею устроил. К концу дня та же группа наткнулась на секцию Д-44, на которой вернулся Вовка.
Везет же людям, с завистью сказал Владимир и, связавшись с плазмолетом, попросил указать нам направление к найденной секции. Звонкий голос говорил нам «прямо, левее, прямо». Стало светлее, просторнее. По белым защитным комбинезонам ползали большие муравьи, вокруг порхали громадные раскрашенные бабочки, дурманящее пахли красивые орхидеи. И вот она, секция, охваченная ветвями гигантского кустарника с красными листьями. На правом боку виднелись приличные вмятины, с которыми соприкасался развороченный ствол деревав момент «вынвривания» секции требовалось пространство. Она оттеснила, сломала, вышвырнула все, что мешало ей. Вверху, через кроны деревьев, виднелся просвет неба, в котором ночью Вовка увидел луну. Владимир с Добрыней внимательно осмотрели поверхность секции, индикатором проверили на радиоактивность и полезли внутрь. Все-таки они сомневались, что секция побывала в космосе, может, она переместилась сюда прямо из Атамановки.
Я вам по-русски говорю, что был в космосе, был! твердил свое Вовка.
Мы верим тебе, но сам понимаешь, что твои ощущения могли быть субъективными и обманчивыми, возбужденный мозг мог что угодно вообразить. А нам нужны факты, доказательства.
Доказательств пока не было.
В этот день больше секций не нашли. На второй деньтоже. Зато на третий день сразу обнаружили пять штук, и так, постепенно, день за днем нашли все исчезнувшие секции. Нашей группе не повезло, не нашли ни одной. Это ударило по самолюбию Владимира и Вовки, им было жалко так же потерянного времени. Они хмыкали, разводили руками и ссылались на «невезуху». А потом для успокоения во всем обвинили наших мускулистых проводников, хотя прекрасно понимали, что наткнуться на секцию было делом случая. Бразильцы, наоборот, скрашивали нам трудность похода по непролазным чащам, веселые, озорные и предупредительные, они шутками и смешными историями старались развеселить нас, интересно рассказывали о тайнах пущ Амазонки. Я-то думал, что на земле нет и квадратного метра неисследованной площади. Но, оказывается, огромные пространства лесов Амазонки до сих пор так же дики, таинственны и неосвоены, как и сотни лет назад. Мы узнали, что именно в этом месте в устье Журуа сосредоточено обилие всевозможной живности, тут самое пекло тропического леса.
Владимир переговорил по видофону с Тарасом о подготовке специальных секций, которые надо переместить вроде как на астероид в надежде на то, что одна из них обязательно окажется здесь. Тогда по показаниям новых приборов должно кое-что проясниться.
Экспедиция в полном составе была готова к вылету в Атамановку.
А мы с Сашей остаемся здесь, неожиданно сказала Юлия и, найдя мою ладонь, слегка сдавила ее. Наше присутствие в институте пока совсем не обязательно. Мы будем отдыхать.
А ты почему за Шурика решаешь? насупился Владимир. Он решительно не хочет оставаться здесь. Так ведь, Сашек? Ни одной минуты!
Я решительно остаюсь!
У-у, Шурик, заулыбался Владимир. Вот ты и обжился у нас, самостоятельность проявляешь. Правильно, хочешь отдыхатьотдыхай. И никого не слушай. Только не ходи в лес без защитного костюма. Ты же знаешь, что здесь самое пекло, от укуса какой-нибудь вот такой несчастной мошки, он сомкнул подушечками пальцы, показывая размер мошки, можно умереть. И тебя это касается, Юля. До свидания, хорошие мои! Ждите секцию.
Нам с Юлией дали маленький домик на окраине поселка. Неужели мы с ней будем жить вдвоем? Она сама этого захотела. Мне было радостно и почему-то боязно. А сердечко так умильно билось.
Домик был обнесен дорожкой, пропитанной специальным составомни змеи, ни муравьи, ни другие насекомые не могли преодолеть ее. Над домикомкупол из тончайшей, почти невидимой сетки. Ну, само собой разумеется, бассейн, кондиционеры. Холодильники были забиты продуктами и напитками. Две маленькие спальни, кухня, она же и столовая, и библиотека.
Как будем отдыхать? робко спросил я.
Гулять будем и смотреть. Меня всегда манит тропический лес, особенно здесь, на Амазонке, и я пользуюсь случаем побывать в нем свободно. Я, Саша, с детства мечтала стать натуралистом, да как-то не получилось. Увлеклась физикой тяготения, но, видимо, ошиблась. Наука интересная, но ученой из меня не выйдет.
Но, Юля, ты так много знаешь, так разбираешься
Чтобы знать и разбираться большого ума не надо. Нужно уметь творить, открывать, создавать или хотя бы рождать идеи, она печально улыбнулась. Я рядовой исполнитель. Смотришь иногда на Володю и немного завидуешь ему. И радуешься, что есть такие одержимые наукой натуры.
А я сужу просто: была бы интересная работа, и что б она доставляла удовольствие.
Это все есть. Но этого мало.
Все-то им мало. Здоровье, долголетие, обеспеченность, любимая работа, отдых по желаниюмало что ли? А вообще-то, нет конца желаниям человека, всегда ему чего-то не хватает, вечно он чем-то недоволен.
Что ж, гулять так гулять, в лес так в лес. Юля сказала, что мы пойдем без защитных костюмов, в обычной одежде. Я напомнил ей слова Владимира о пекле и о мушке, от укуса которой можно умереть. Девушка рассмеялась:
Укусы не исключены. Но будь спокоен, умереть нам не дадут. Наблюдать природу нужно не под колпаком, нужно самому быть в этой природе, слиться с ней, прочувствовать.
Но я не хочу, чтобы меня кусали. Больно.
Мне тоже будет больно. Но зато, Саша, как интересно!
Да, в лесу было интересно. Когда мы искали секции, то шли напролом, у нас не было времени смотреть вокруг, мы работали, торопились и кроме зеленого хаоса ничего не видели. Сейчас лес ошеломил меня. Громадные тенистые деревья с твердыми блестящими листьями, чащи яркого кустарника и стройного бамбука. На деревьях и кустах раскинулся второй лес, буйный, причудливый, диковинной красоты и необычности. Изумительные фантастические цветы, пестрые орхидеи прилепились к стволам и росли прямо на ветвях. Невероятное переплетение лиан, от тонких, как нить, до толщины человеческого туловища, они стелятся по низу, взбираются ввысь, перебрасываются с дерева на дерево, свисают гирляндами, обвивают стволы. Лес чарует, дразнит, манит. Сказкане лес! Жить бы здесь да радоваться щедрости природы. Но как жить при этой ненасытной живности: ползающей, бегающей, прыгающей и летающей, неистово плодящейся и всепожирающей. Против бабочек я ничего не имел, красивые, яркие, большие, они, знай себе, порхали, будто цветы обрели крылья. И колибри тоже безобидные создания, как драгоценные камешки всевозможных окрасокглаз не оторвешь. Но эти проклятые комары и москиты, такие злющие, кусающие. Они не всегда допекали нас, но если уж начнут, то запоешь не своим голосом. А сколько тут пауков! Онивеликаны, косматые, волосатые . Просто омерзительны! Кровь стынет в жилах при одном их виде. А Юлия ничего, подойдет поближе, с удовольствием разглядывает и шевелит паука палочкой, да еще и красавцем назовет. Нарвались мы и на клещей. Вот кусают, так кусают! Все равно, что нет на тебе совсем одежды. От боли взвоешь.
Я надеялся, что после первого похода Юлия образумится и больше не пойдет в лес без защитного костюма. Ничуть не бывалоотправилась в том же легком наряде. И мне пришлось быть налегке. Будь вместо Юлии кто-нибудь другой, я бы завопил благим матом и никуда бы не пошел. Да, натуралисту здесь было, что наблюдать. На каждом шагу можно увидеть смертельную схватку, кто кого сожрет, муравьи, богомолы, жуки, клопы . Хлынула с небес вода, настоящий ливень, водопад. Молнии сверкали так часто, что слились в одну гигантскую беспрерывную молнию, вокруг стало белым-бело. В небе загрохотало. Юлия инстинктивно прижалась ко мне, и я обнял ее, вроде бы защищая от стихии. Она прильнула ко мне плотнее и обхватила шею руками. Ливень кончился внезапно, сразу. А мы так и стояли, мокрые, счастливые, прижавшись друг к другу. И тут, блаженно открыв глаза метрах в двух я увидел огромного паука-птицееда, величиной с растопыренную ладонь. Волосатые, отвратительный, он приближался к нам. Страх божий! Я замер, еще сильнее прижал к себе Юлию и, как под гипнозом, не дыша, уставился на паука. А он окаянный подбирался все ближе и все чаще перебирал своими омерзительными лапами.
П-пшел вон! крикнул я.
Юлия оглянулась, вырвалась из объятий и смахнула рукой паука далеко в кусты.
Ты испугался, Саша?
Ну, такая страхолюга!
Он просто любопытствовал, разбойник.
Уж как я зол был на «разбойника», вырвавшего у меня из объятий Юлию. Я было попытался опять привлечь ее к себе, но она отстранилась.
Чарующий лес, но и жуткий, бродишь в нем смущенный, подавленный обилием впечатлений. Вот отвратительный кайман сползает в реку, серовато-серебристый ленивец висит на ветке вниз головой, добродушный тапир провожает нас флегматичным взглядом. Над головой кричат разноцветные попугаи. Осиное гнездо мы обходим стороной, не приведи господь растревожить этих летунов. Я хотел сорвать для Юлии причудливую голубую орхидею, но едва притронулся к ветке, как на руку с остервенением набросились огненные муравьи. Не стесняясь девушки, я взвыл от боли и бешено запрыгал. Это какое-то наказание! В другой раз я оступился и, чтобы не упасть, схватился за упругие листья. И опять взвыл от боли. Но это были не муравьи, меня ужалили сами листья. Да пропади она пропадом такая экзотика! Я раздраженно пнул поваленный ствол дерева, а он рассыпался в труху и оттуда выскочили ядовитые сколопендры. Мы с Юлией бросились в разные стороны.
Не хочу так чувствовать природу! взревел я.
Юлия смеялась, но лицо ее было опухшим и красным. Она растирала руки и ноги. Осмотрела мою ладонь, пожалела меня и погладила по щеке.
Ничего, милый, заживет. Мы с удовольствием будем вспоминать об этом.
Пойдем назад, Юля. Я по опыту знаю, что раз день наперекосяк начался, то обязательно наперекосяк и закончится. Вот увидишь, змея ужалит.
Змея не ужалила. Но невесть откуда налетели злющие комары, будто кто нарочно натравил их на нас. Вот от них-то не было спасения! Как начали кусать, да с таким остервенением, да так безжалостно. Это что-то ужасное. Едва избавились от них, погрузившись с головой в мутную протоку, кишащую пиявками, которые тоже обрадовались нашему появлению.
Совершенно измученные, обессиленные, морщась и кривясь от боли, мы доковыляли до поселка. Бразильцы укоризненно покачивали головами, ведь предупреждали нас, помогли вымыться, смазали мазью, наложили повязки.
Юлия ушла в свою комнату и просила без надобности не беспокоить ее. От ужина она отказалась. Уж теперь-то она не пойдет в лес без защитного костюма. Мазь успокаивала боль, но лицо опухло и горело. Губы разворотило. Правая ладонь вздулась, волдыри посинели. Пришел местный врач и обработал ладонь темной тягучей жидкостью.
Глава 13
Я твердо решил, что ноги моей больше в лесу не будет. Но утромудивительное деломеня снова потянуло в лес. Вот не хочу, боюсь, а неведомая сила так и тянет туда. На завтрак, смущенно улыбаясь, вышла Юлия, сама на себя не похожая, лицо опухшее, глаза заплывшие, но все равно, хоть лопни, красивая.
Опять туда? кивнул я в сторону леса.
Обязательно, Саша. Надо пользоваться случаем набраться впечатлений. Разве плохо нам с тобой?
С тобой мне всегда хорошо. Но пойдем опять без защитных костюмов? мне показалось, что я не выдержу и заплачу.
Разумеется, зачем они нам. Только на этот раз мы поплывем по реке.
Но поплавать нам не пришлось: нас срочно вызвали на переговорный пункт и сказали, что приняты и запеленгованы сигналы переместившейся из Атамановки секции, и не желаем ли мы слетать за ней. Мы без колебаний пожелали. Секцию нашли быстро, подцепили ее прямо с плазмолета и на весу доставили в стратопорт. На стенке секции рукой Владимира было написано: «Шура, Юля. Вылетайте. Отдохнулихватит». Планколет стоял на готове и тихо урчал. Секцию погрузили, и мы распрощались с гостеприимными бразильцами.
* * *
В Атамановке нас ждали.
Какие вы красивые! удивился Владимир.
Юля стыдливо прикрыла лицо ладонью.
Комарики искусали.
Плохо искусали, нарочно язвительно сказал Вовка. Надо было бы пошибче да поволдырестее.
Восьмая по счету, кивнул Владимир на выгруженную из планколета секцию. А первые семь, когда не нужно, попали точно на астероид.
Им не терпелось вскрыть секцию и узнать что-то новое. Но приборы совершенно ничего не показали, будто секция совсем не перемещалась. Возникло сомнение, был ли вообще ее выход в межзвездное пространство? Однако по количеству затраченной на перемещение энергии, секция, несомненно, побывала в космосе.
При повторной проверке выяснился любопытный факт: часы на секции отстали от земного времени на три и одну десятую секунды. Часы были исправны, но, тем не менее, три и одна десятая секунды были выброшены из общего хода времени. Сотрудники недоуменно пожимали плечами.
А что тут гадать, как бы между прочим заметил Вовка. Секция побывала в пространстве с обратным ходом времени.
Это мысль, оживился Владимир. Как же я сам до этого не додумался.
Я знаю, почему, серьезно сказал Вовка. Потому что твой мозг против моего намного тяжеловеснее, пока раскачается, да пока сообразит. Ты даже до этого не догадался. Куда уж там до обратного времени.
Ну обязательно ему подкусить меня надо, усмехнулся Владимир. И в кого такой уродился?
Пожалуй, верно, сказал Добрыня. Обратный ход времени просто стер все показания приборов.
Ну, нет, не согласился Захар. Принцип причинности и следствия незыблем! Течение времени можно ускорить или замедлить, но чтобы оно шло вспять, сами понимаете, такого быть не может.
Может! четко сказала Юлия. И было столько убежденности и силы в одном этом слове, что Владимир не удержался и бросился к девушке:
Юля, дай я тебя расцелую! Как единомышленника и друга.
Как всегда, разгорелась жаркая дискуссия, пошли в ход незнакомые мне термины. Ничего непонятно! В такие минуты я чувствовал себя неполноценным человеком. А когда дело дошло до формул, то я сразу становился ничтожеством. Оппоненты Владимира и Вовки были по-своему правы, и их аргументы были убедительными. Братья со всеми доводами соглашались, но стояли на своемтам, где побывала секция, время идет вспять, потому оно и стерло все показания приборов. Вовка кричал, что он единственный и первый в мире человек, который абсолютно помолодел на целых три и одну десятую секунды.
Вошедший Тарас прекратил споры и напомнил, что главная их задачадобиться стопроцентного попадания секций на астероид.
Вовка жил у Владимира. Но недолго. Еще в первый вечер они что-то не поделили, и чем дальше, тем чаще ссорились.
Трудно нам, братьям, ужиться под одной крышей, сказал мне однажды Вовка и, показав на Владимира, заговорил нарочно громко, чтобы тот услышал его. Это такой бугай, такой бугай . Забирай меня к себе, Шурик, пока я его в нокаут не послал.
Уматывай, сказал Владимир. И чем быстрее, тем лучше. Это такой маленький идиотик, такой идиотик. Сил моих больше нет!
Вовка переселился ко мне. Я перенес его квартиру-ящик с крохотной кроваткой и гардеробом. Два молодцеватых парня в бинокулярных очках сооружали ему спортплощадку, мастерили различный спортинвентарь. Вовка не придирался к ним, только поторапливал и был недоволен тем, что ему не с кем состязаться в беге, прыжках и упражнениями на снарядах. Ему и побороться хочется, и силой померяться. А с кем? Но жили мы с ним мирно. В институт он ходил сам, никакой опеки над собой не терпел, на неудобства не жаловался, правда, иногда привередничал в еде. В лаборатории для него сделали несколько маленьких лифтов и в разных точках оборудовали рабочие уголки. С Владимиром он отлично срабатывался, не ладили они только в быту.