Тысяча девятьсот семидесятый, насмешливо проворчал дядя Митрофан.
Гость не обиделся. Он внимательно посмотрел на старика, соображая что то, и уверенно сказал:
Нет, не может быть.
Верно, не дожили еще. А если я скажу тактысяча восемьсот семидесятый?
Альбин вздрогнул. В его больших черных глазах блеснули золотистые огоньки. Однако, чуть подумав, он тряхнул головой.
Думаю, что и это неправда.
То есть, как это «думаешь»? рявкнул дядя Митрофан. Да ты что? Ты подожди! Слушай, а может, у тебя тут того, дядя Митрофан повертел большим пальцем возле виска. Может, ты драпака дал из этого места, где вашего брата под замком держат? Ну, понимаешь?
Не понимаю, сказал Альбин, но, если вам неприятны мои вопросы и мое присутствие, я уйду
Молчи, оборвал дядя Митрофан. Куда пойдешь, непутевая башка! Ложись спать, завтра подумаем, что делать А год сейчас, по правде сказать, поганый; люди его крепко запомнятвоенный тысяча девятьсот сорок третий год.
Тысяча девятьсот сорок третий, повторил Альбин, прищурившись. Вероятно, вы снова шутите, Кузьмич.
Шучу? опешил дядя Митрофан. Тетка твоя курица пускай этим шутит. «Да чего я с ним разговариваю? Ясносумасшедший». Идем, продолжал он вслух. Постель в соседней комнате.
Гость не спеша поднялся, взял плащ, подошел к двери, но вместо того чтобы отворить ее, ударился о нее со всего размаха лбом. Испуганно отпрянув назад, он смущенно улыбнулся дяде Митрофану:
Забыл, что надо самому
Он потер лоб и, нащупав ручку, осторожно отворил дверь.
«Сумасшедший, окончательно решил старик. Откуда только взялся на мою голову! Еще хату ночью спалит»
* * *
Однако ночь прошла спокойно. На другое утро, заглянув в комнату Альбина, дядя Митрофан застал своего гостя уже на ногах. Вид у юноши был измученный и встревоженный. Он почти не коснулся скудного завтрака, отвечал односложно, думал о чем то своем.
На вопрос, чем он расстроен, коротко ответил:
Со мной случилась большая беда, я предполагал. Не спрашивайте; все равно вы не поймете, в чем дело
Дядя Митрофан обиделся, но промолчал.
Прошло несколько дней. Альбин не покидал комнаты, почти ничего не ел. С утра до вечера он сидел на кровати, напряженно думал о чем то. Время от времени, схватив листок бумаги, покрывал его строчками непонятных знаков, цифр и кривых линий, писал, зачеркивал, снова писал, потом рвал все на мелкие клочки и опять погружался в раздумье.
Иногда он вскакивал и принимался бегать по маленькой, тесно заставленной комнате, бормоча непонятные слова. Потом успокаивался и часами сидел неподвижно, безучастный ко всему.
Дядя Митрофан заходил, садился возле. Альбин молчал, устремив глаза в одну точку. Казалось он не замечал присутствия дяди Митрофана.
Куда он глядит? недоумевал старик и старался найти на беленой стене то место, которое так привлекало внимание Альбина.
Верно далеко глядит. Ох, далеко А что видит?..
Порой какая то тень пробегала по бледному лицу Альбина. Тонкие черты искажались гримасой боли: юноша резко встряхивал головой, словно пытался прогнать тяжкие воспоминания.
«Переживает, думал дядя Митрофан. Конечно, будешь переживать, если не туда попал, куда посылали А может, ждет чего? Книжек ему, что ли каких достать? Почитает, глядишь, про беду свою и забудет на малый час».
Дядя Митрофан слазил на чердак, разыскал среди старых ящиков и пустых бутылок стопку запыленных книгбиблиотечку ушедшего на фронт внука, выбрал несколько штук, обтер тряпкой и принес Альбину.
Старинные, задумчиво сказал юноша, осторожно листая страницы тонкими, длинными пальцами.
Какие там старинные! махнул рукой дядя Митрофан. Перед самой войной куплены.
О, конечно, смутился Альбин, я неточно выразился. Книгитакая вещь Чем им больше лет, тем они ценнее Я хотел сказать, что пройдут столетия, и некоторые из этих книг станут большой редкостью. За ними будут охотиться исторические библиотеки, музеи, любители старины. И даже не всегда за тем, чтобы их читать. Тогда это будет иначе Книга скоро утратит свою роль сокровищницы человеческого опыта и знаний. Магнитные и электронные записи гораздо удобнее. Книги будут интересовать лишь лингвистов, историков, да коллекционеров. Вот эта, например, она станет настоящим сокровищем для собирателей редкостей.
Подорожает, что ли? не понял дядя Митрофан.
Подорожает? повторил Альбин. Ах, то есть станет дороже. Нет, это не то слово. Оценивать ее никто не будет. Это ни к чему. Просто она станет уникальной, бесценной Библиотеки, имеющие такую книгу, будут вправе гордится. Ее написал кровью сердца мудрый человек в годы Великой Перестройки. Ее будут хранить среди других редкостей во дворце из металла и стекла, куда не проникает жара и холод, влага и пыль
Дядя Митрофан покачал головой и осторожно смахнул паутину с корешка книги, которую Альбин держал в руках. Порывшись в кармане, достал старенькие очки в поржавевшей оправе, приладил их на нос, через плечо Альбина с любопытством и опаской глянул на заглавие. Удивленно заморгал маленькими глазками и еще раз перечитал заглавие, шевеля толстыми губами. Потом поглядел исподлобья на своего гостя.
Лицо Альбина оставалось задумчивым и серьезным.
А ведь все таки псих, пробормотал дядя Митрофан и, насупившись вышел из комнаты.
Книги не заинтересовали Альбина. Он перелистал их и больше к ним не прикасался. По прежнему сидел, молчал, думал Казалось, он не отдавал себе отчета в опасности своего положения. Дядя Митрофан со страхом размышлял, что будет, если немцы устроят очередную облаву или обыск. Наконец он не выдержал и решил поговорить с гостем начистоту.
Свой рассказ о войне и оккупации он закончил словами:
Понимать надо, в какое время живем. Никто не знает, что через час будет
Я понимаю, тихо сказал Альбин, и о многом я знал раньше. Но действительность оказалась в тысячи раз проще и страшнее. До чего я был наивен Кузьмич! Чтобы понять по настоящему, недостаточно знать, надо видеть, участвовать самому А я связан; связан понятиями и законами иного мира. Я лишен прав вмешиваться. И это ужаснее всего Если бы можно было начать сначала! Поверьте, Кузьмич, я не могу сейчас помочь вам. Я вынужден ждать Может быть, силовое поле восстановится, и тогда Как бы это объяснить? Я еще не понимаю, что произошло, почему прекратилась связь и исчезло поле, но
Я ему про деда, а он про бузину, раздраженно прервал дядя Митрофан. Меня твои тере фере не интересуют. И помощи я от тебя никакой не жду. Ты лучше скажи, чего делать будем, если немцы нагрянут.
Я сделаю все, что вы посоветуете.
Первое разумное слово за неделю, смягчился дядя Митрофан. Тогда слушай. Документы у тебя какие есть?
Документы?.. Ах, да Никаких нет.
Беда с тобой. В такое время разве можно без документов!..
Я не знал, Альбин смущенно пожал плечами.
Тогда вот что. Я тебя спрячу в сторожке в лесу. Туда немцы не заглядывают. Ну, а тампоглядим Согласен?..
Гость молча кивнул головой.
* * *
Они вышли на рассвете следующего дня. Альбин не стал переодеваться. Он согласился лишь взять резиновые сапоги, а поверх своего черного плаща надел старый брезентовый дождевик дяди Митрофана. На прощанье он низко поклонился Евдокии Макаровне и поблагодарил за заботу.
Господа мы прогневили, запричитала старуха, живем, как звери; по своей земле крадучись ходим, всего опасаемся. Когда это кончится
Еще не скоро, серьезно сказал Альбин. Ваши через год сюда вернутся, а война закончится в мае тысяча девятьсот сорок пятого.
Ишь, пророк нашелся, проворчал дядя Митрофан. Это ты как же узналпо картам или из Библии?
Просто мне так кажется, смутился Альбин.
Если кажется, перекрестись, сурово сказал дядя Митрофан. Такими делами, брат, не шутят
А ты на него не гавкай, вмешалась Евдокия Марковна. Может, он видит Сынок, скажи, победим то мы?
Альбин мельком глянул на дядю Митрофана, повернулся к Евдокии Макаровне и, прочитав в ее глазах немую мольбу, твердо сказал:
Вы победите; ваш народ.
Спасибо, сынок. Спасибо Только вот мы то с ним, она кивнула на дядю Митрофана, доживем до победы?
Альбин смущенно улыбнулся.
Этого я не знаю, но горячо желаю вам дожить!
Эток и я могу предсказывать, заметил дядя Митрофан. Пошли, пророк.
Логами, заросшими густым кустарником, они добрались до леса и вышли на дорогу. Альбин молчал; дядя Митрофан бормотал что то в усы, временами тихо поругивался.
Не понимаю, что ты за человек, заметил он наконец. Не то безумный, не то только прикидываешься. Вроде бы и не плохой ты парень, а нет в тебе чего то. Решимости, что ли, в тебе нет? Откуда ты такой взялся?
Не сердитесь, Кузьмич, мягко сказал Альбин, придет время я все объясню. А сейчас не могу, и все равно вы мне не поверите и не поймете.
Загадки загадываешь! А сейчас, дорогой, война. И на фронте и в тылу люди гибнут. Ну я, к примеру, старик. За меня внуки воюют. А был бы помоложе дядя Митрофан махнул рукой.
Вы считаете, что я должен
Ничего я не считаю. Я ведь не знаю, зачем тебя прислали. Может, так и надо
Молчите, Кузьмич! голос Альбина дрогнул. Вы вот говорите о гибели людей. Но убиватькакой это ужас! В бесконечной Вселенной нет ничего, поймите, ничего прекраснее жизни
Чудак! Кто этого не понимает. А для чего народ воюет? Для жизни. Чтобы жили наши дети и внуки и внуки внуков. Ты знаешь, как у нас до войны было?.. А разве можно жить, как сейчас! Ты мог бы таквсю жизнь?
Гримаса мучительной боли скользнула по лицу Альбина.
Вот то то! Поэтому народ и воюет. За эту самую жизнь, лучше которой, как ты сказал, нет ничего на свете. А как же, друг! Так оно и получается. Нет другого пути.
Все это так, Кузьмич! Но я я Альбин остановился и закрыл лицо руками.
А ты что, из другого теста, не человек?
Что же, по вашему, я должен делать?
Подумай, пораскинь мозгами. Может, и поймешь
Немцы выросли как из под земли. Лязгнули затворы автоматов. Дядя Митрофан тоскливо оглянулся. Впереди два солдата в рогатых касках. Позади эсэсовский подофицер с пистолетом в руках.
Партизаны?
Лесник здешний! Не знаете, что ль!
А он?
Знакомый из города.
Документы!
Дядя Митрофан принялся неторопливо шарить по карманам, соображая, что предпринять. Альбин, закусив губы, стоял рядом.
А ну, побыстрей, свинья!
Под носом дяди Митрофана мелькнул кулак в кожаной перчатке, и в этот момент случилось нечто непостижимое.
Вспышка, более яркая, чем солнечный луч, заставила зажмуриться. Что то зашипело, как рассерженная змея. Прозвучал краткий, прервавшийся стон, снова шипение, тяжелые удары упавших тел, и тишина. В воздухе сильно запахло озоном, как после близкого удара молнии.
Дядя Митрофан открыл глаза. Немцы лежали на песчаной дороге. У солдат почернели лица под сожженными касками. Стволы автоматов свернулись спиралью. Тело подофицера было наполовину обуглено. Альбин неторопливо вкладывал что то в карман своего плаща. Юноша был очень бледен, но удивительно спокоен.
Как же это ты их? оторопело пробормотал дядя Митрофан, со страхом глядя то на убитых немцев, то на Альбина.
Новое оружие, сказал Альбин и тяжело вздохнул.
Партизанам бы такое, заметил дядя Митрофан. Надо будет тебя с ними свести У меня, брат, кое с кем из них связь есть. Да Вот почему то только никто от них давненько не объявлялся А вы, между прочим, дряни, добавил он, подумав. С таким оружием второго фронта не открываете.
Второй фронт? повторил Альбин. Ах, да Но это оружие было изобретено, когда он запнулся. Одним словом, оно не создано для убийства. Это страшное недоразумение, Кузьмич. У нас с вами не было другого выхода. Эти дурные людипервые живые существа, павшие жертвой такого оружия. Если бы они были и последними
Ну уж дудки, возразил дядя Митрофан. Не мы к ним, они к нам непрошеными гостями пришли Крови еще прольется немало.
А что теперь с ними делать? спросил Альбин. Дядя Митрофан почесал голову.
Можно было бы их в лесу спрятать, да все равно найдути тогда беда. Невинных людей в Алуште постреляют. А вот мыслишка у меня одна имеется. Сходство есть, будто их молния спалила. Разыщем дерево, обугленное молнией, занесем туда и оставим.
Хорошо, сказал Альбин, но искать такое дерево не надо.
Он отошел на несколько шагов, огляделся, вынул из кармана маленький блестящий пистолет и навел его на высокую мохнатую сосну, стоящую возле самой дороги.
Ослепительный луч скользнул вдоль сосны; факелом вспыхнула темная крона, с треском раскололся коричневый ствол, и обугленное дерево рухнуло на дорогу, прикрыв искалеченными черными ветвями тела фашистов.
Дядя Митрофан восхищенно выругался и, махнув Альбину, чтобы следовал за ним, углубился в густую чащу леса.
* * *
Однако добраться до сторожки им не удалось. По лесу шарили немецкие патрули. Очевидно, готовилась очередная операция против партизан. От скал Ай Йори они увидели внизу клубы дыма и пламя.
Сторожку жгут, пробормотал дядя Митрофан и сплюнул. Никакого жилья в лесу не хотят оставить. Если бы могли, все леса бы выжгли. До того партизан боятся
Что за время, шепнул Альбин и, помолчав, тихо добавил:Сколько надо было силы и великого мужества, чтобы выдержать и пройти весь путь. Я склоняюсь перед вами, люди, о которых прежде не знал ничего Как ничтожна тоска и боль одного человека перед страданиями и борьбой народа! О безумец, глупец
Ты это про что? удивился дядя Митрофан.
Альбин не ответил. Казалось, он не слышал вопроса. Широко раскрытые глаза юноши снова были устремлены куда то в безграничные дали, туда, где дядя Митрофан, сколько ни старался, не мог разглядеть ровно ничего.
Вечером они возвратились в Алушту.
Несколько недель Альбин провел в доме дяди Митрофана. Юноша жил теперь в погребе и лишь по ночам выходил на виноградник, подышать свежим воздухом.
Как только темнело, дядя Митрофан занавешивал окна, зажигал старенькую керосиновую лампу и выпускал Альбина из его убежища. По крутой скрипучей лестнице юноша поднимался в горницу, садился к столу, ужинал вместе с хозяевами.
Старый лесник ухитрился припрятать кое что из запасов своего разграбленного фашистами хозяйства. Поэтому они с Евдокией Макаровной не так голодали, как остальные жители оккупированной Алушты. В борще, который подавался на стол, нет нет да и появлялась солонинка, в каше поблескивало масло, иногда неизвестно откуда выплывал горшочек топленого молока, вареное яйцо, чашка сметаны. Всем, что у них было, старики делились с Альбином. Дядя Митрофан, как бы он ни бывал голоден, не прикасался к еде, пока Альбин не сядет за стол. Ужинали молча. Альбин с трудом орудовал большой деревянной ложкой. Ел он очень мало. Несколько глотков супа, щепотка кашии он уже благодарил хозяйку.
Да поешь ты еще, уговаривала Евдокия Макаровна. Посмотри на себя: в чем душа то держится?
Нет, нет, благодарю! говорил Альбин. Я всегда так Больше мне ничего не надо.
Как то во время ужина оборвалось тиканье ходиков. В комнате стало совсем тихо. Дядя Митрофан постучал согнутым пальцем по циферблату, подергал гири, качнул маятник. Часы не шли.
Господи, и время то теперь знать не будешь, сокрушенно пробормотала Евдокия Макаровна. Все в прах рассыпается.
Их надо было еще до войны выкинуть, мрачно заметил дядя Митрофан и отвернулся.
Альбин подошел к замолкнувшим часам, снял со стены, внимательно оглядел механизм.
Понимаешь чего в них? поинтересовался дядя Митрофан.
Таких я не видел, сказал Альбин, но здесь все очень просто. Как в детской игрушке.
Не успел дядя Митрофан раскрыть рта, как Альбин быстрыми точными движениями разобрал часы на составные части.
Ну, а теперь чего будешь делать? насмешливо спросил старик, указывая на лежащие на столе проволочки, пружины и крючки.
Снова сложу, ответил Альбин, только здесь надо поправить. Он ловко вырезал ножницами жестяную пластинку из пустой консервной банки, согнул, вставил на место сломавшейся детали; собрал часы, повесил их на стену, качнул маятник. Часы затикали.