Ну и как? спросил Крис. Дождался?
Нет, конечно, улыбнулся Андрей. Они же не знали об этом, откуда им знать? Мне ещё раз сказали, чтобы я ел, я и послушался. Где стоял, там и сел. Хлеб сразу заглотал, суп через край выпил, и стал гущу руками выбирать. Тут сержант опять подошёл, ложку мне дал.
Ты, небось, шарахнулся, насмешливо улыбнулся Крис.
Ну! Не то слово. Но самый Андрей на мгновение задумался и щегольнул недавно усвоенным словом, самый прикол после был. Я, значит, всё съел, котелок вылизал.
Языком? удивился Крис.
Руками всё выбрал. Он же армейский, плоский, голова не влезает, деловито объяснил Андрей. Ну, они смотрят на меня, улыбаются, смеются. Ну что, жратву отрабатывать надо. Те-то, сволочи, меня и не кормили, так, что сумею стянуть, пока они дрыхнут, то и моё. А тут и хлеб, и суп.
И ложку ещё.
И её, кивнул с улыбкой Андрей. Ну, я котелок с ложкой отставил, встал и подошёл к ним. Раздеваться надо, а у меня болит там всё, еле ноги передвигаю, а их много. Ну, я и стал им объяснять, что я, дескать, руками и ртом им полное удовольствие сделаю, а там, если можно, не надо, больно очень.
Расхрабрился ты, покачал головой Крис. Они тебя не побили, когда поняли?
Когда поняли, один замахнулся. Я на землю сразу и к сержанту на карачках. За сапоги его уцепился. Я же его хозяином посчитал.
Заступился?
Да, кивнул Андрей. И и сказал мне, что ничего такого им от меня не нужно, у Андрея дрогнули губы. В первый раз меня за так накормили. И смотрели не зло, не насмешничали. И потом никто меня никак не тронул. Ни бить, ни того, другого.
А сержант? тихо спросил Крис.
Ладно, тебе скажу. Он он по голове меня погладил раз, по волосам. Ну ну, не знаю, как сказать, но не так, без этого.
Он уже давно незаметно перешёл на русский, а по-русски они и слов этих, что любой спальник узнаёт и на всю жизнь запоминает в свой первый питомнический год, не знали.
Я понял, кивнул Крис. Да, можно это первым разом посчитать.
А ты?
А я уже здесь, со всеми. Когда нас к столовой стали приучать. Помнишь, доктор Юра когда водил?
Конечно, помню, засмеялся Андрей и вдруг перешёл на английский:Ну, и долго ты под дверью ушами хлопать будешь?
Крис, давясь от смеха, показал оттопыренный большой палец. Из-за двери не доносилось ни звука, но они оба знали, что Гэб, подслушивавший их разговор, уходит. И почувствовав, что остались одни, дали себе волю. Хохотали до слёз, до боли в животе. Самым смешным было то, что говорили-то они в основном по-русски, так что подслушать палач-сволочуга подслушал, а вот понять
Здорово, наконец смог выговорить Андрей. Ну и здорово же получилось.
Точно, отсмеявшись, выдохнул Крис.
Они ещё повеселились, показывая друг другу в лицах, как эта сволочь палаческая слушает, ни хрена не понимая, и наконец вернулись к прерванным занятиям. Смех смехом, но, что задано, надо сделать.
ТЕТРАДЬ ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ
Проснувшись, Эркин не сразу понял, что изменилось. Что-то было не так. Похрапывания, вздохи, сонное сопение но но чего-то нет. И вдруг он сообразил: дождь! Вернее, его нет. Нет ставшего за эти дни привычным шума дождя. Да, точно. Он как раз засыпал, и капли перестали щёлкать по козырьку над окном. Эркин открыл глаза. Утренний ещё синий сумрак заливал комнату, но был другимна ясную погоду. Эркин сцепил на макушке пальцы и потянулся, выгибаясь на арку. Приз под кроватью Ива пошевелил ушами на скрипнувшие под Эркином пружины, но головы не поднял. Проверяя себя, Эркин откинул одеяло и в одних трусах подошёл к окну. Ладонью протёр запотевшее стекло. Большая лужа за окном была гладкой, значит, ни дождя, ни ветра. Здорово. И небо, вроде, чистое. Хорошо-то как! Он вернулся к кровати и сел. То ли ещё часок поспать, то ли, пока все спят, сходить в уборную и трусы постирать? Вообще-то одни на нём, другие сохнут, третьи чистые в тумбочке.
Лежащий ничком Ив поднял голову.
Утро уже?
Рано ещё, ответил Эркин, как и спросилипо-английски.
Ив кивнул, вернее, уронил голову на подушку, но тут же поднял её.
А а по-русски как это будет?
Что? не понял Эркин.
Ну, что ты сказал. Что ещё рано.
А-а, и Эркин повторил сказанное по-русски.
"Рано" у Ива получилось сразу, но с "ещё" он справился только с пятого захода. И то не совсем.
Урок русского разбудил остальных.
А позже не могли? пробурчал Роман.
С утра лучше учится, засмеялся Фёдор. Никак дождь кончился?
Точно, Эркин привычно под одеялом переодел трусы и стал одеваться.
Начиналось утро. Грег, как всегда, проснувшись, сразу закурил. Ив тоже встал и оделся. На пустую кровать никто не смотрел и о бывшем соседе не заговаривал. Будто и не было никого и ничего.
На завтрак шли уже, когда на земле лежали длинные утренние тени. Было тихо, солнечно, но холодно. За ночь лужи схватило тоненьким прозрачным ледком, дыхание и слова вырывались изо рта паром. Вывернулась из толпы и ткнулась в ноги Алиса. Гомонила, вертясь между взрослыми, детвора. Эркин, с висящей на его руке Алисой пробился к улыбающейся Жене, улыбнулся ей. Она поправила ему воротник рубашки.
Хорошо как, правда?
Да, радостно согласился Эркин.
Их уже втягивало в дверь столовой. Талон, поднос с обычным утренним набором. Женя, как всегда, беспокоится, хватает ли ему, пытается отдать свой хлеб, он, тоже как всегда, отказывается, уверяя, что сыт. Уже привычный и потому вкусный неизменный чай с булочкой. И они вместе со всеми встают из-за стола. Эркин быстро собирает и относит на стол для грязного их посуду.
Солнечный холодный воздух приятно обжигал лицо. Они стояли на лагерной площади и оглядывались. И тут Женя увидела, как в приоткрытые ворота вышел Ив со своим Призом.
Это он куда? тихо спросила она Эркина.
Не знаю, пожал он плечами. Он трижды в день так на час, два уходит.
Гулять наверное, задумчиво сказала Женя. Алиса уже убежала к своим приятелям, и они стояли вдвоём. И вдруг Женя радостно улыбнулась. Знаешь что, мы сейчас пойдём гулять!
Что? растерянно переспросил Эркин.
Гулять, повторила Женя. Выйдем за ворота и часок, другой погуляем вокруг.
В город пойдём?
Да ну его, отмахнулась Женя. Я сейчас только шаль надену и Алиске что-нибудь, чтоб не продуло. Подожди, я быстренько.
И убежала в женский барак, громко на бегу окликая Алису.
Эркин остался стоять на лагерной площади. Что ж, раз Жене хочется да и тихо вокруг лагеря, никто к ним не сунется. Тот, плоскомордый, из лагеря свалил. В курилке трепались, что ушёл за ворота и с концами, даже вещи так и бросил. Ну, правильно, так ведь тем вечером и решили, что самим чиститься надо, а то сволочь одна, а всех замарает. Так что а если кто из местных, то отбиться недолго, про мины даже не слышал, сняли давно, или и вовсе их тут не было. И если кто их вдвоём и увидит, так тоже не страшно: они уже не в Алабаме, здесь русские законы. Надо будет только поближе к лагерю держаться, и если что, Женя с Алисой к воротам побегут, а остальное он на себя возьмёт, задержит, пока солдаты выбегут.
А вот и мы!
Эркин вздрогнул и обернулся. Женя, уже в белой шали, держала за руку Алису и улыбалась.
Пошли?
Да, кивнул Эркин. Пошли.
Алиса сразу ухватилась за его руку. Вот так втроём они и подошли к воротам.
Гулять? улыбнулся им солдат у открытой створки, проверяя пропуска.
Да, погуляем немного, счастливо улыбалась Женя.
На здоровье, кивнул солдат.
За забором было так же холодно и солнечно, но более ветрено. Тропинки слишком развезло и залило, и потому пошли по дороге. Алиса вырвала руки и вприпрыжку побежала вперёд. Женя взяла Эркина под руку, и он на мгновение задохнулся от обдавшей его горячей волны.
Нет, держи руку вот так, поправила его Женя. Хорошо как, что дождь кончился, правда?
Да, кивнул Эркин. Хорошо.
Вот приедем на место, устроимся, Женя заговорила тем напевным голосом, каким раньше рассказывала Алисе сказки, а теперькогда говорила об их будущем. И будем ходить гулять каждое воскресенье. Все вместе.
Эркин молча кивнул. Конечно, будут, раз Женя считает, что так нужно.
Эркин, ну, чего ты молчишь? Женя, наконец, обратила внимание на его молчание.
Я не знаю, что говорить, Женя, тихо ответил Эркин. Мне мне так хорошо. Мы вместе уедем Женя, мне мне везде хорошо, где ты.
Женя прижала его локоть к своему боку, улыбнулась. Они шли медленно. Алиса то бежала, перепрыгивая через лужицы, то останавливалась, рассматривая что-то. Было так тихо, так спокойно. Алиса вдруг повернулась и побежала к ним. Эркин сразу встревожился, мягко высвобождая руку.
Мама! Эрик! кричала, подбегая, Алиса. Смотрите!!!
И тут они увидели. Это были Ив и Приз. Ив кидал палку, а Приз бегал за ней и приносил Иву.
Раздираемая противоречиямией хотелось и подойти поближе, и было, конечно, страшноватоАлиса топталась и подпрыгивала рядом с Женей и Эркином. Но Ив сам заметил их и пошёл к ним. Приз бежал рядом с палкой в зубах.
Привет, радостно поздоровался Ив по-русски и продолжил уже по-английски:Гуляете?
Привет, по-русски ответила Женя и строго посмотрела на Алису.
Здра-асте, протянула Алиса и, обнаружив, что её голова и пасть Приза на одном уровне, отступила за Эркина.
Взмахом руки Ив отослал Приза, и тот, оставив палку у ног Ива, отбежал и стал что-то вынюхивать во влажной взрыхленной дождями земле.
Хорошая погода сегодня, начал светскую беседу Ив.
Да, подхватила Женя. Так эти дожди надоели.
Они немного пообсуждали погоду. Эркин сначала ограничивался улыбкой и хмыканьем, но Женя так повернула, что и он вступил в разговор. Говорили по-английски. После погоды так же небрежно поговорили о разных лагерных мелочах и разошлись. Ив подобрал палку и с радостно прыгающим вокруг него Призом ушёл напрямик по полю, а Эркин с Женей и Алисой дальше по дороге.
Дойдём до перекрёстка и повернём, предложила Женя и, увидев кивок Эркина, продолжила:Этот Ивхороший парень.
Да, сразу ответил Эркин. Комната хорошая подобралась.
Да, и мне с соседями повезло. Знаешь, Женя задумчиво улыбнулась, мне вообще везло на хороших людей. Вот в Джексонвилле всяких хватало, но и хорошие были. Во дворе, скажем. Та же Элма Маури и другие. Ведь, в общем, они к нам неплохо относились.
Эркин вздохнул. Спорить с Женей у него никогда не получалось, да и не хотел он, даже просто не соглашаться было для него весьма затруднительно, а уж сейчас-то, после всего Но и смолчать не смог.
Я заходил домой. Перед отъездом. Всё разбито, переломано, разграблено. В сарае ни полена, ни картофелины не осталось.
Женя вздохнула.
Конечно, бесхозное добро, всё это понятно, Эркин.
Эркин посмотрел на расстроенное лицо Жени и сразу почувствовал себя виноватым.
Женя я не хотел
Ничего, Эркин, перебила его Женя. Всё это понятно. Но знаешь да, а инструменты Андрея, ты рассказывал, помнишь, тебе же так отдали, сами, разве не так?
Так, кивнул Эркин. Я даже не знал про этого старика. Он сам позвал меня, я мимо шёл.
Ну вот. И в конторе со мной работали очень хорошие девочки. С Рози я даже дружила. А миссис Стоун она так помогла мне на Хэллоуин. И там, и дома. Ходила со мной по городу, когда я бегала, вас искала, тебя и Алису. Ели бы не она и Рози представляешь, Эркин, я, когда выбралась оттуда, из конторы, там эта самооборона штаб устроила, Эркин настороженно кивнул. Ну вот, прибегаю домой, а всё вверх дном, перевёрнуто, разбросано, и ни Алисы, ни тебя Женя даже поёжилась, и Эркин несмело, очень осторожно рискнул обнять её за плечи, и Женя не отстранилась, а так доверчиво прижалась к нему, что он даже задохнулся на секунду, но Женя ничего не заметила и продолжала рассказывать:Если бы не миссис Стоун, не Рози я бы наверное с ума сошла, умерла бы от ужаса.
Она впервые заговорила про Хэллоуин, и Эркин только всё сильнее обнимал её, словно его рука на плечах Жени могла её защитить. Да, он согласен, если эти миссис Стоун и Рози хоть чем-то помогли Жене, то он он всё для них сделает, когда встретит.
И вот так посмотришь на неё, рассказывала Женя, такая сушёная, глаза злые, голос скрипучий, ни с кем не то, что дружить, даже не разговаривала, а тогда, на День Империи, помнишь, я рассказывала тебе, Эркин кивнул, и вот сейчас
Женя упиралась плечом в его грудь, и лёгкий хруст бумаги во внутреннем кармане напомнил ему о письме. Но но
Женя, я, кажется, видел её. Такая бесцветная, плоская.
Да, верно, кивнула Женя. Ты видел её?
Н-не знаю, неуверенно ответил Эркин. Понимаешь, я когда в комендатуру шёл, меня остановила одна он запнулся, подбирая слова, и не нашёл другого кроме английского:леди, и снова перешёл на русский. Она так говорила, будто бы всё знала о нас. И дала мне письмо. Для тебя.
Да-а? удивилась Женя. Интересно как. Оно у тебя с собой?
Да.
Эркин осторожно, чтобы не помешать идущей рядом Жене, достал из внутреннего кармана куртки конверт. Женя взяла его, ни о чём не спросив, но он сам стал объяснять:
Понимаешь, я не знаю, кто она, чего там написала. Я думал Я боялся напоминать про Джексонвилль
Женя поглядела на него и улыбнулась.
Спасибо, родной, она поцеловала его в щёку и небрежно сунула письмо в карман пальто. Потом прочитаю.
Раз Эркин так переживает из-за этого, то зачем его беспокоить, читая при нём. Миссис Стоун со странностями всё-таки, она что угодно могла написать.
На перекрёстке они повернули обратно. Алиса уже не бегала по обочинам, а крутилась вокруг них, висла на Эркине, требуя внимания. Они даже в салочки немного поиграли. Эркин совсем было поймал Алису, но она успела спрятаться за маму и крикнуть:
Чур-чура! новое узнанное уже здесь слово.
Но и Эрика она только с маминой помощью осалила: они зажали его с двух сторон, и деваться ему было некуда. Эрик хотел заплатить фант ковбойской конфетой, но до обеда мама не разрешила. И второй кон не разрешила, потому что они уже подходили к лагерю. И Алиса удовлетворилась тем, что до самых ворот гордо ехала, сидя на плече у Эрика и став такой высокой, что ужас как её далеко видно.
У ворот Эркин поставил её на землю, она взяла его и Женю за руки, и в ворота они вошли втроём, как и выходили. Солдат даже пропуска у них не спросил, только кивнул с улыбкой. Женя повела Алису умываться и переодеваться к обеду. Это надо уметь так извозиться на дороге, а если б они по полю пошли? Грязней грязи бы была. А Эркин отправился за баню, в мужской клуб. Покурить, поболтать. Делать-то больше нечего.
Ну как, прогулял своих? встретили его вопросом.
Эркин молча кивнул, прикуривая у стоящего рядом в общем кругу Грега.
Гулять в праздники надо, ну, по выходным, поучающим тоном заметил низкорослый жилистый мужчина, седая щетина заметно старила его. А в будни это, считай, баловство.
Хорошая погодауже праздник, неспешно ответил Эркин.
Его слова встретили общее одобрение.
Ну да.
Точно.
Охренели дожди эти.
Ещё, скажи, хорошо, что крыши не потекли.
Да уж, рудничные бараки кто помнит, так
Хотел бы забыть, а как ноги закрутит, так и помянешь их
По всем их родственникам.
И всё одно, стоял на своём жилистый, а баловать бабу не след.
Где и побаловать, как не здесь, возразил было Тихон из семейного барака, но его перебил синеглазый парень и неровным шрамом через всё лицо.
Баловство, мужики, это совсем другое дело. Здесь не побалуешь, это точно, глаза кругом. А вот помню, баловался я с одной
Его заглушил дружный хохот. Синеглазый стал рассказывать о своих похождениях. Рассказывал он так красочно и весело, что ему прощали явное враньё. Эркин слушал и смеялся вместе со всеми, но сам не высказывался. Хотя так и подмывало вмешаться, поправить явную несуразицу и что своё рассказать, но нельзя.
Проболтали и прохохотали до обеда. Смеясь и вышучивая друг друга, пошли к столовой.
Мороз, ты со своими?
Как всегда он, чего спрашиваешь?
Как всегда, кивнул Эркин.
Да, он всегда со своими, с Женей и Алисой. И не надо ему больше ничего. И никто ему не нужен. Разве только Андрей но думать об Андрее здесь и сейчас он не мог. Нет, это ночью, когда все спят, темно и никто не видит тебя. Смешно, на выпасе и перегоне он так же уже под одеялом мысленно разговаривал с Женей, а сейчас с Андреем. Но Женя-то живая, а Андрей Ладно, хватит об этом. Он улыбнулся Жене и Алисе, кивнул просиявшему от его кивка Толяну. Неизбежная и бессмысленнаявсем хватит и места, и едытолкотня в дверях.
На этот раз за одним столом с ними оказались Ада и Толян, а чуть позже подсел со своим подносом Ив. Алиса и Толян затеяли было пинаться под столом ногами, но Эркин, не понимавший шуток с едой, хмуро опустил глаза, и Алиса, быстро покосившись на него, уткнулась в тарелку, а Толяна Ада пересадила. И обед прошёл чинно.
В конце обеда Эркин протянул свой хлеб Иву.
Возьми для Приза, сказал он по-русски.
Помедлив, Ив с улыбкой кивнул и старательно выговорил по-русски:
Спа-си-бо.
На здоровье, ответил по-русски Эркин и повторил сказанное по-английски.
Спасибо, уже увереннее сказал Ив.
После обеда Алиса наконец устала и запросилась спать. И в барак Эркин внёс её на руках. Женя раздела и уложила её. Алиса уже так крепко спала, что даже не попросила Эркина посидеть с ней. Он помедлил в дверях, глядя на Женю.
Ну, что же ты? улыбнулась Женя. Раздевайся, садись.
Эркин снял куртку, повесил её поверх пальто Жени и прошёл к её кровати, осторожно сел. Ады и Толяна не было. Ему вдруг стало некуда девать руки. А Женя взяла с тумбочки письмо и села рядом.
Ты не знаешь, что в нём?
Эркин покачал головой.
Нет, откуда?
Да, конечно. Знаешь, Женя вертела в руках исписанный с двух сторон листок, столько всего, я даже не знаю, что и думать.
А что? сразу встревожился он.
Ну, она пишет, что на следующий день, ну, как мы с Алисой уехали, появился он этот называть его не хочу! Искал меня и Алису.
Эркин кивнул.
Мне тоже говорили об этом. Он был с телохранителем. Белым.
Да, Женя смотрела на него расширенными глазами. Если всё опять Я тогда не сказала тебе, не смогла но но тех, что гнали меня, он посылал. Понимаешь, только я с работой и жильём устроюсь, как появляются эти, в штатском, но я знала, что они из СБ, и я сразу без жилья и без работы. Потом они отстали. Война кончалась уже, им не до меня стало. И вот опять. Уже сам.
Сюда он не сунется, Эркин сказал это очень спокойно и даже улыбнулся, только лежащий на колене кулак стиснут так, что посветлела натянутая на костяшках кожа. Не посмеет.
Да, Женя перевела дыхание и кивнула. Миссис Стоун так и пишет. Вот она быстро нашла нужное место и прочитала вслух по-английски:"Уезжайте, Джен. Там Вы и близкие Вам люди будут в безопасности. Я желаю Вам счастья, Джен" И вот ещё Про тебя "Рядом с Вами человек, на которогоя в этом уверенаВы всегда можете положиться". Правда, хорошо?
Эркин настороженно кивнул.
Да, но Но откуда она знает про меня?
А вот "Я видела вас в Гатрингсе, в парке" Ну, тут я чего-то не совсем поняла, какой-то центр, тут и медицина, и наука, всё вперемешку неважно. Ага, вот. "Он любит Вас и девочку, и в искренности и силе его чувств Вы можете не сомневаться". А вот ещё "К сожалению, Вас видел ещё один человек. Я пыталась уговорить его молчать", читала Женя, "но мои призывы не дошли до его сердца", Женя быстро вскинула глаза на Эркина. Эркин, ты догадываешься, о ком это?
Да. Этот как его, Рассел, так?
Да.
Выследил, значит, у Эркина зло сошлись брови. Упустил я его тогда. И потом
Женя успокаивающим жестом положила ладонь на его сжатый кулак, и Эркин мгновенно нагнулся, прижался лбом к её руке. И замер так.
Кто-то шумно затоптался у двери, и Эркин сразу выпрямился. В приоткрытую дверь заглянула Ада.
Я не помешала?
Нет, что ты, сразу ответила Женя, складывая письмо.
Я стирать пойду, Ада быстро собрала узел и ушла.
И так быстро, что Эркин даже не то, что встать, дёрнуться не успел, а её уже нет, и они опять одни. Женя улыбнулась. Её рука лежала на его кулаке. И Эркин рискнул. Медленно-медленно, плавно-плавно он поднял руку и прижал пальцы Жени к своим губам. Другой рукой Женя погладила его по голове, взъерошила ему волосы и снова пригладила. Глаза у Эркина влажно заблестели.
Всё будет хорошо.
Он молча не поцеловал, а погладил губами её руку и отпустил. Женя смотрела на него и чувствовала, что сама сейчас заплачет, но, зная его реакцию, сдержалась. И не стала читать ему остальное. Пусть это останется с ней, ему это слышать незачем. И они молча, неподвижно сидели, глядя друг на друга. Женя улыбалась и видела, как он ответно улыбается, и пусть миссис Стоун ошибается, но написанное еюистинная правда
"Вы отважная женщина, Джен, Женя вспоминала прочитанное и словно слышала резкий голос миссис Стоун, Вы решились не только полюбить, но и родить от любимого, и выйти замуж за истинного отца своего ребёнка. Да, я знаю, Джен, что физиология неумолима. Но я знаю, что такое истинная любовь и близость с любимым и любящим. И все эти безумные и бесчеловечные эксперименты по искусственному осеменению, исследования влияния обстоятельств и условий зачатия на развитие эмбриона, и нет, я даже написать, даже молча вспомнить об этих изуверах-экспериментаторах и исследователях не могу, всё это ничтожно и незначимо перед любовью. Нет, Джен, истинный отец ребёнкаэто тот, с кем женщина испытала нет, кем она, а не её тело, была любима. Я не знаю, как Вы догадались прийти в этот Центр, где ставили эксперименты и проводили исследования, насилуя саму человеческую природу и сущность, коверкая и уродуя тела и души, в том числе и самих исследователей. И если это была месть, то я аплодирую Вам и Вашему избраннику. Я не знаю, ни как Вы попали туда, ни как Вам удалось спастись самой и спасти ребёнка, я этого не смогла, но Вы Вы переиграли их, Джен, отомстили за себя и за меня тоже. И за всех других мужчин и женщин, прошедших через этот ад и оставшихся там. И за моего единственного. Его отобрали у меня, не дав даже посмотреть, даже коснуться. Зачатый "в порядке эксперимента", он и дальше предназначался для экспериментов. Я не знаю его судьбы. Сейчас ему было бы семнадцать. Или ей? Даже этого мне не позволили узнать. Я не знаю, как вы сумели найти друг друга, Вы и Ваш любимый, и не хочу знать. Потому что даже сейчас даже случайная обмолвка может выдать помогавших Вам и ему. Я счастлива за Вас. А Вы Вы будьте счастливы, Джен. Забудьте всё, что было, как страшный нелепый сон, и живите. И ничего не бойтесь. Помните, что когда наступит решающий час, Ваши сила и смелость придут к Вам"
Женя обсуждала с Эркином варианты их дальнейшей жизни. Он слушал, кивал, сам что-то говорил, но Жене это было неважно. Ну, в самом деле Разве важно: где или как они будут жить? Важно, что будут и что жить.
Заворочалась Алиса. И Женя спохватилась, захлопотала. Надо её собрать, скоро ей на молоко. У Эркина пуговица на рубашке еле дышит, вот-вот оборвётся.
Сейчас я прямо на тебе прихвачу. Отвернись только, а то уколю.
Вошла Ада с узлом чистого белья, таща за собой перемазанного Толяна. Женя, низко наклонившись и почти прижавшись лицом к шее Эркина, перекусила нитку.
Ну, вот и всё.
Эркин встал и ловко протиснулся к двери.
Э-эрик! просияла улыбкой Алиса, садясь в кровати. А на молоко ты меня поведёшь, да?
Женя сразу кивнула.
Отведи её, Эркин. У меня дел выше головы.
Хорошо, согласился Эркин. Я во дворе подожду.
Да не мешаешь ты ничуть, сразу сказала Ада, стаскивая с Толяна грязную рубашку. И где ты её так уделал, горе моё?
Эркин натянул куртку, улыбнулся Алисе, сосредоточено расстёгивающей пижамку, и вышел.
После барака холодный воздух обжёг лицо и защекотал в носу. Эркин, стоя на крыльце, оглядел лагерную площадь, залитую уже по-зимнему неярким солнцем. Ну вот, письмо он отдал, и всё обошлось. И и неужели Женя не то, что забыла, нет, такое не забывается, но уже не так переживает из-за того что и в мыслях называть страшно. Пропади он пропадом этот Джексонвилль. Здесь они в безопасности. А если эта сволочь белёсая, что Женю с Алисой искала, здесь и появится, то отделает он сволочугу как надо. Ни одна больница этой скотине уже не поможет.
Эркин не спеша спустился с крыльца. Холодный ветер сильно ударил его в грудь, заставив застегнуть куртку. А совсем зимний ветерудивился Эркин. Если снег выпадет сейчас, то дня два пролежит, не меньше.
Эрик!
Он оглянулся. Алиса сбежала к нему с крыльца и цепко ухватилась за руку.
Сейчас Толян выйдет, и пойдём. Мы его на молоко возьмём, да?
Почему ж не взять, улыбнулся Эркин.
А чего меня брать?! Я и сам дойду, пробурчал, спускаясь к ним с крыльца, свежеумытый Толян. Идти-то здесь он независимо сплюнул сквозь зубы и пошёл с другой стороны, будто сам по себе, искоса поглядывая на возвышающегося над ним Эркина.
Идти до столовой, где уже собирались дети, было и впрямь недалеко. Но Алиса и за столь малую дорогу рассказала Эркину и Толяну, больше обращаясь к Толяну, кучу новостей про их утреннюю прогулку. Толян старательно делал презрительное лицо, но было видно, как он завидует.
Салочкидевчачья забава, он снова сплюнул. Вот борьба если
Эрик тебя одним пальцем повалит, засмеялась Алиса. Я его осалила, а он меня нет.
Поддался он тебе, малявка, презрительно скривил губы Толян.
Алиса замерла с открытым ртом, но только на секунду.
А победаэто главное!
Победа должна быть честной, гордо ответил Толян.
Спор не закончился, потому что открылась дверь, и дети повалили внутрь такой же, как у взрослых, но более шумной толпой. В дверях Алиса оглянулась и покивала Эркину, что, дескать, всё помнит и баловаться за столом не будет.
Слово своё она сдержала, что доказывало отсутствие молочных пятен на её пальто и платье. Это быстро проверила подоспевшая к её выходу Женя.
Хорошо, умница. Можешь теперь гулять до ужина.
А за ворота?
Нет, твёрдо сказала Женя и, когда Алиса, не слишком огорчённая отказом, убежала к другим детям, объяснила Эркину:Когда праздник обычен, он уже не праздник, правда?
Эркин согласно кивнул. Женя улыбнулась.
Ну ладно. Я в прачечную до ужина.
Хорошо.
Да, Женя, уже отбежав на два шага, вернулась, ты рубашку утром менял, так? Он кивнул. Ну, так принеси мне грязную. И остальное, что накопилось, прямо в прачечную, хорошо?
И убежала, не дожидаясь его ответа. А чего и ждать? Она скажетон сделает. Эркин взглядом проводил Женю до дверей прачечной и пошёл в свою комнату. Что там у него накопилось? В бане он вчера был, трусы и портянки там стирал, их снять уже с батареи надо, тогда, значит, то, что сегодня утром поменял, и и всё, пожалуй. Что на нёмэто всё чистое. Женя, правда, говорила, что в раковине под краном чисто не отстирывается, и забирает выстиранное им на перестирку. Но его и такое устраивает. Он завернул трусы и портянки в грязную рубашку и пошёл в прачечную.
Лагерная прачечная была женским царством. Нет, специально мужчин никто не гнал, но они и сами избегали заполненной тёплым паром и женскими голосами прачечной. Каждому вошедшему туда с узелком мужчине сразу выкликали его жену или кем там она ему приходится, а если это был одинокий, то кто-то из женщин тоже сразу отбирал у него узелок, а мужчину выставляли наружу со словами:
Да не бойся, простирну, выглажу, нитки не пропадёт!
Не желавшие связываться с бабьём стирали себе сами в умывальной или в бане, а то и в грязном ходили. Таких тоже хватало.
И сейчас не успел Эркин закрыть за собой дверь и проморгаться в пахнущем мылом парном тумане, как с десяток голосов уже на все лады звал Женю, Женьку, Морозиху, мужик ейный пришёл, позовите там, никак в сушке она
Только этот весёлый русский гомон и отличал эту прачечную от той, в имении. Даже запахи те жекоричневого рабского и жёлтого хозяйского мыла. Только здесь их называли жёлтоебельевым, а коричневоегрубым.
Вынырнула из облаков пара Женя, с выбивающимися из узла прядями волос, в летней кофточке без рукавов и старой юбке.
Ой, Эркин, давай сюда, она взяла узелок и развернула его лицом к двери. Иди-иди, парно тут, чего тебе в духоте.
Ой, чего ж ты его гонишь? рослая черноволосая красавица с выпирающими из выреза кофточки грудями озорно подмигнула ему. Давай, уж раз пришёл, и тебя простирнём. Отмоемтак уж отмоем, будешь беленьким да румяненьким.
Эркин встретился с ней глазами и улыбнулся.
Чёрного кобеля не отмоешь добела, неужто не слыхала?
А это по прачке глядя, подбоченилась та. Не бойсь, Морозиха, от раза его не убудет.
Женя рассмеялась вместе со всеми. Рассмеялся, показывая, что понял шутку, и Эркин.
Так под общий смех он уже было вышел, как его догнал голос Жени.