Джонни просиял.
Да, сэр! Спасибо!
Естественно, при условии, что вы более никогда не сделаете ничего подобного.
Да, сэр! То есть, конечно, нет, сэр!
А теперь, с некоторым нажимом сказал мистер Ковач, я хочу еще раз убедиться, что правильно понял все, случившееся в пещерах. Итак: нашему Беле стало плохо; вы уронили фонарик; когда же вы наши его и вновь включили, Белы уже не было рядом с вами.
Все так, сэр.
И вы не видели, куда и как исчез Бела.
Нет, сэр, не видел.
А потом вы заметили волчонка.
Ага, Джонни ухмыльнулся. Надо ж куда залез, дурачок! Хорошо еще, я его нашел.
Хм-м произнес мистер Ковач. Да.
Его глаза, которые стали было чуточку больше и ярче, когда он расспрашивал Джонни, теперь блестели не так сильно; а пальцы, которые стали было чуточку еще более волосатыми, расслабились.
А теперь вам лучше действительно идти домой. Я найду Белу. Спокойной ночи, молодой человек.
Спокойной ночи, мистер Ковач. Спокойной ночи, миссис Ковач.
Но когда Джонни в третий раз повернулся к двери, мистер Ковач опять задержал его:
Еще одно, молодой человек
Джонни остановился.
Я был не вполне правдив с вами. Наш Бела на самом деле не то чтобы болен. Просто в определенные дни месяца он обязательно должен быть дома до наступления ночи, потому что ну, я полагаю, это можно назвать традицией. Да, это такой венгерский обычай. Наш старинный родовой, семейный обычай. И его надо соблюдатьпонимаете?
Да, сэр.
И мы не расскажем Беле о том, что вы не заблудились на самом деле, а зло над ним подшутили если, в свою очередь, вы дадите слово тоже никому не рассказывать о том, что произошло этой ночью.
Да, сэр.
Право, нам не хотелось бы выглядеть странными в глазах соседей. Обычаи у всех разные, молодой человек. И мывсе мытоже разные.
Да, сэр. Папа меня тоже этому учил.
А он учил вас держать свое слово?
Джонни ухмыльнулся.
Он меня порет, если я не выполняю обещаний.
Итаквы даете слово?
Да.
Вы будете хорошим товарищем для Белы, как я и сказал. Итакдо свидания, молодой человек, спокойной ночи!
Улыбаясь, Джонни Стивенс пошел домой. Войдя в кукурузное поле, он начал насвистывать, поглядывая на большую полную луну. Интереснов Венгрии она что, всегда в семь восходит?..
Да нет, конечно. Просто, наверно, они так рассчитали время, чтобы Бела был дома до ее восхода и выполнил этот самый обычайчто бы это за штука ни была. Хотя, хм, очень часто луна встает и намного раньше. Даже полная луна, как сегодня, она обычно всходила с заходом солнца. Зимой так и в четыре часа.
А может, Джонни кивнул сам себе, вспоминая школьные уроки, может, Ковачи рассчитывали время возвращения Белы по сезонам, по месяцам. Может, даже по по как ее широте. И длинноте.
Чудной обычай. Может, Бела когда-нибудь расскажет
* * *
Мистер Ковач задумчиво посмотрел на сына.
Мы могли потерять все, сказал он жене, если бы мальчишка не уронил свой фонарик. Наша новая страна добра к нам А теперьтеперь, Эва, пришла пора рассказать Беле, кто он
Перевод П. Вязникова
Улица одностороннего движения
В понедельник утром на Северном бульваре двухместный «Додж-49» Пита Иниса вдруг занесло, и он со скоростью пятьдесят миль в час налетел на дерево. Пит ехал на работу в Манхэттен из Гринхилла, Лонг-Айленд, где у него был небольшой домик, жена, собака по кличке Принц, одиннадцатилетний сын вся жизнь.
Когда машина перевернулась, Пит начал ругаться. Крышу вдавило внутрь, и он подумал: «Черт меня дернул замечтаться, вот и врезался Проклятье, ведь это конец».
Довольно беспредметное рассуждение, конечно, но всякий думает о том же, когда вдруг замечает занесенную над головой косу смерти. В такие мгновения мозг работает быстрее, чем нервы: чувствовать просто некогда, можно только думать, и прежде всего вспыхивает нечто вроде любопытства.
По счастью, от страшного толчка в бок машины Пит упал ничком на переднее сиденье; машина перевернулась, и крышу вдавило внутрь, но голова у Пита уцелела, потому что он лежал.
Машину снова перевернуло: Пит болтался между мягким сиденьем и покореженной крышей, которая оказалась в нескольких дюймах над ним. Скрежетал металл, звенело и мельчайшими брызгами разлеталось во все стороны стекло. Бац! лопнула шина, за ней другая. Все тело Пита мучительно напряглось, мышцы спины и шеи готовы были разорваться.
Наконец машина снова грохнулась на колеса, да так и осталась, чуть покачиваясь. Еще несколько секунд все вокруг скрипело и звенелои стихло.
Каждый звук все еще отдавался в ушах, отпечатался в памяти. Потом Пит стал колотить ногами в левую дверцу, и наконец она распахнулась. Тогда он медленно, осторожно принялся сползать к ней, и все шло хорошо, пока его плечи не коснулись рулятот сбило на добрый фут ближе к сиденью. Пит хотел повернуться и проползти мимо руля боком, но повернуться не удалосьслишком низко нависала разбитая крыша. Пит прижался к сиденью как только мог, выдохнул воздух, распластался и, извиваясь, медленно пополз дальше.
Вот ноги вылезли наружу, они уже болтаются в воздухе; Пит ободрал голень о подножку. Кое-как высвободил руки и протиснулся мимо руля, который оказался на уровне его подбородка. Наконец он вывалился из машины, пиджак задрался ему на голову. Ступни коснулись земли, а потом колени. Он стоял на земле на коленях, прижавшись щекой к холодному металлу треснувшей дверцы. Он ненавидел эту машину и отчаянно старался обеими руками оттолкнуться от нее как можно дальше. И упал на спину в траву и грязь. Так, лежа на спине, он закрыл лицо руками и заплакал.
Визг тормозов, топот: кто-то бежит. Опустился на колени возле Пита. Чьи-то руки осторожно коснулись его запястий, словно хотели отвести его ладони от лица, но не решились.
Вы живы, мистер? спросил чей-то голос.
Теперь чужие руки стали настойчивей. Отняли ладони Пита от лица. Потом послышался вздох облегчения, и на Пита пахнуло табаком.
Господи, я уж думал, вы остались без глаз.
Пита стало трясти, длинные судороги поднимались откуда-то из живота, сотрясали плечи.
Снова визг тормозов. Опять шаги. И новый голос:
Ух ты, да как же он оттуда выбрался?! Живой?
Вроде живой, ответил первый голос. Только ничего не соображает. Совсем обалдел. Наверно, в штаны напустил с перепугу ох, простите, сударыня, я вас не заметил.
Я проходила курс первой помощи, сказала женщина. Отойдите. Я его ощупаю.
Это показалось Питу смешным. Он засмеялся. Потом перестал. Пусть щупает. Черт с ней.
Сперва ничего не произошло, наверно на него просто глядели. Потом легкая женская рука коснулась его головы, лица, шеи. Дальше вниз, по груди. Еще раз, теперь посильнее. Питу стало щекотно. Он опять засмеялся.
Оплеуха по левой щеке, да такая, что голова у него дернулась. Это для того, чтобы он пришел в себя.
За шоком и истерикойприступ ярости. Пит изрыгнул с десяток крепчайших ругательств.
Женщина сказала:
Кажется, ничего страшного. Несколько ребер сломано смеяться нельзя.
Пит попытался сесть. Сказал еще два-три слова, даже не сказал, а выдохнули ухватился рукой за бок.
Женщина сказала:
Ложитесь.
И помогла ему лечь. В боку хрустнуло. Обожгло болью. Пит открыл глаза, оглядел стоявших вокруг, ничего не увидел, снова закрыл и стал ждать, что будет дальше. Сейчас ему думать не надо: пусть о нем думают другие. Теперь все пойдет как положено: явятся полицейские, скорая помощь, и о нем позаботятся. На нем сосредоточены помыслы людей; правда, для этого сперва надо попасть в беду, но ведь именно в беде чувствуешь себя особенно одиноким.
Подъезжает мотоцикл. Кто-то подходит, потом убегает, мотоцикл затарахтел и уехал. И тут Пит погрузился в черную, пронизанную болью ночь.
Прежде всего не таким оказался телефон в больнице, где Пит очнулся в тот же день около полудня. Сестра, поправлявшая ему одеяло, спросила:
Как вы себя чувствуете, мистер Инис?
Он взглянул на нее, морщась от боли.
Жив.
Сильные боли?
Куда как хорошо.
Машина здорово разбилась. Полиция говорит, что вас спасло одновы застряли между сломанной крышей и сиденьем и вас не особенно бросало. Вот только руль переломал вам ребра.
Мою семью известили?
Я поэтому и пришла взглянуть, не проснулись ли вы. Ваша жена ожидает в коридоре.
Пит вздохнул.
Приятно будет какое-то время не работать и повозиться с сынишкой хотя возиться-то я и не смогу.
Сестра остановилась у двери, она улыбалась, но глаза смотрели строго.
Знаете, не стоило заполнять удостоверение шифром или что у вас там: это только путает.
Пит недоуменно моргнул.
По документам в вашем бумажнике мы, конечно, узнали ваше имя, но адрес и номер телефона совершенно не те.
Не понимаю.
Особенно телефон, адрес перепутан совсем немного1801 вместо 1811. Но вместо номера телефона у вас там какая-то бессмыслица. Такой подстанции просто не существует. Нам пришлось искать вашу семью через справочное бюро.
Вы очень хорошенькая, но явно помешанная, медленно произнес Пит.
За первое благодарю, но я не помешанная, улыбнулась сестра. Лучше приведите свои бумаги в порядок.
Мое удостоверение в полном порядке, сказал Пит.
Но сестра уже вышла.
Пит лежал, хмуро уставясь в потолок.
Все, что было у него в карманах во время катастрофы, теперь аккуратной стопкой лежало на столике у кровати. Пит дотянулся до бумажника и вытащил из него карточку в целлулоидной обертке.
Питер М. Инис
1801 Саут-Оук-стрит
Гринхилл, Лонг-Айленд
Нью-Йорк
Хайвью 6-4509
Все совершенно правильно.
Сестра сказала, будто все не так. Что же они, не пытались звонить? Она говорит, нет такой подстанции. Да вот, на столике стоит телефон. Пит хмуро глянул на него, когда клал обратно бумажник. Обыкновенный черный французский аппарат. Пожалуй, чуть более обтекаемой формы, чем обычно
А на диске обозначено: А-123-Б-234-Ц-345-Д-456-Е-567 и дальше такая же невнятица.
Он все еще глядел на телефон и качал головой, когда дверь отворилась и вошла Мэри.
Ну, конечно, слезы.
Слава богу, слава богу, слава богу, повторяла она, уткнувшись ему в плечо. Она припала к больному боку, Пит чуть не вскрикнул, но только сильнее прижал ее к себе, мысленно повторяя за ней: слава богу! Потом Мэри сказала:
Милый, прости меня, прости
За что? спросил Пит.
За ту ссору. Она прижалась к его боку. Ты хотел умереть. Я знаю, потому ты и разбился.
Пит невольно застоналему было очень больно. Мэри ахнула и отпрянула от него.
Я сделала тебе больно, родной
Одно удовольствие, сказал Пит.
Ее темные глаза были полны слез, вдруг она сделала то, чего не делала уже многие годы. Склонилась к нему так низко, что волосы упали ей на глаза, и легонько пощекотала ими лицо Пита.
Он блаженно вдохнул их аромат.
Так ты не сердишься? спросила Мэри, все еще сквозь завесу мягких волос.
За что?
За ту ссору.
Он чуть подумал, положив ладонь ей на шею.
Какую ссору?
Волосы вновь пощекотали его лицо, это было чудесно. Потом Мэри уткнулась носом в его шею, и тут произошло еще нечто, чего не было давным-давно: она поцеловала его. Пита бросило в жар.
Так ты и правда больше не сердишься? шепнула Мэри.
Я Пит глотнул, обуреваемый самыми различными чувствами. Нет, детка, не сержусь. Я я даже вроде забыл, из-за чего мы поссорились.
Ты мой милый! сказала она.
Пит осторожно, но настойчиво заставил ее сесть как следует; надо было взять себя в руки.
Мэри вынула платочек и утерла глаза. Теперь она уже не плакала, только изредка всхлипывала. Она сидела на краешке кровати и держала его за руку.
Поправляйся, сказала она.
Да это все пустяки. Говорят, только сломано два ребра да есть кое-какие царапины. Дня через два-три можно отправляться домой.
Он глядел на жену с нежностью, какой давно не чувствовал; может, это даже хорошо, что он чуть не разбился. Может, после этой встряски из их жизни уйдет взаимное недовольство или безразличие. Женаты уже двенадцать лет. Бывает то лучше, то хуже. Растет мальчишка. Обоим уже под сорок. Мэри все еще хороша собой, а он выглядит моложе многих своих сверстников. В последнее время они жили ну, почти что врозь. А сейчас она, кажется, опять загореласьвот и хорошо! Пусть снова горит огонек. В душе Пита встрепенулся ответный пыл и ожила былая нежность. Гори, разгорайся, огонек
Отвратительная вышла ссора, правда? сказала Мэри. У меня все эти дни было так скверно на душе. А все моя дурацкая гордость: мол, если уж ты вбил себе в голову, что я кокетничаю с Филом Таррантом, думай как хочешь, я тебя разуверять не стану.
Фил Таррант, рассеянно повторил Пит. Фил Таррант Ты имеешь в виду Фила Терранса?
Мэри нахмурилась.
Фил Таррант. Наш сосед.
Потом улыбнулась.
Наш огромный лысый сосед, и он меня интересует, как прошлогодний снег. Ах, Пит, как ты мог подумать, что у меня с ним роман! И ты прости, что я швырнула в тебя этим собачьим портретом
Пит Инис закрыл глаза. Соседабольшого, грузного мужчинузовут Фил Терранс. И Фил Терранс вовсе не лысый. Он славный малый и очень счастлив в семейной жизни. Никогда Пит не говорил и не думал, будто между Филом и Мэри что-то есть, ему такое и в голову не приходило. НИКОГДА! Он же отлично знает, что к таким рослым, шумным, жизнерадостным парням ее ничуть не тянет. И потом, Мэри не из тех женщин, которые заводят любовников: после двенадцати лет совместной жизни ему все еще приходилось прибегать ко всяким уловкам, чтобы побороть ее холодность, а в последнее время между ними просто выросла стена, никакой близости не осталось и в помине. Конечно, сейчас судьба вновь высекла из их сердец искру и можно надеяться на лучшее: если бы он и правда заподозрил ее в легкомыслии, можно бы также предположить, что кто-то изрядно потрудился и вдохнул в нее жизнь. Но он ничего подобного не подозревал и уж, во всяком случае, ничего подобного ей не говорил. Ну, ладно. Со временем все выяснится.
Каким портретом ты в меня швырнула? осторожно спросил Пит.
Ах ты! Мэри наклонилась и поцеловала его. Притворяешься, что все позабыл? Ты мой милый! Но не надо. Давай честно признаемся: что было, то было, а потом уж все забудем. Ну вот: прости меня.
И ты меня прости, сказал Пит.
Придется выбирать окольные пути, так будет вернее.
Хорошо, что ты в меня не попала, сказал он.
Ну она смущенно улыбнулась. Вообще-то я и не хотела в тебя попасть. Но, конечно, пианино он изуродовал.
Пианино
Но у него нет никакого пианино! Они собирались купить инструмент для Пита младшего, но ведь еще не купили.
Это уже слишком.
Какое пианино? сказал он и приподнялся, несмотря на боль. У нас нет пианино. Мэри, какого черта, что происходит? Я не помню, чтобы ты бросала в меня каким-то портретом. Не помню никакой ссоры. Фил Терранс вовсе не лысый. Я никогда и не думал, что ты с ним флиртуешь. Что же это творится?
Доктор сказал:
Возможно, это временное явление, мистер Инис. Потеря памяти, вызванная шоком.
Доктор, я не потерял память, терпеливо ответил Пит. Я все отлично помню до самой последней минуты перед аварией.
Да вы не беспокойтесь, улыбнулся доктор. Это не совсем потеря памяти. Просто вы кое-что позабыли, а кое-что немножко перепутали.
Черта с два, сказал Пит.
Ведь вы не можете этого знать, мистер Инис. Сами вы не можете осознать, что в ваших представлениях что-то перепуталось. Даже если бы у вас перед глазами мелькали розовые драконы, они тоже казались бы вам настоящими. Но что ж, в конце концов Вот вы, например, описали мне какой-то другой телефонный аппарат. Что я могу вам сказать, мистер Инис? Мне пятьдесят семь лет. И за всю мою жизнь телефонные диски не изменилисьвсегда были точно такими. По-моему, они такие всюду в Соединенных Штатах, а возможно, и во всем мире.
Нет, не такие.
Доктор вздохнул.
Вы просто еще не оправились от шока, вот и все. Пожалуй, вам бы полезно побеседовать с кем-нибудь из наших психиатров
Незачем.
Я уже взял на себя смелость пригласить его
Я не желаю его видеть, сухо сказал Пит.
Напрасно.
Я в здравом уме. Я так же нормален, как и вы.
Не сомневаюсь. Но он как специалист лучше сумеет доказать вам, что явления, которые кажутся вам несомненными или, напротив, сомнительными, попросту таковы, каковы они есть, и так их и надо приниматьименно потому, что вы в здравом уме.