Эквидистон.
Во, блин, память! восхитился механик. Только пить уже не придется.
А это почему?
Окончательно запретят.
Так энергии же будет много.
Потому и запретят, убежденно заявил механик. Зачем пить, если энергии много и она бесплатная? Вот увидите, скоро границы откроют, а все правительства побоку! Насосались нашей с Лехой крови. Больше не надо жечь нефть и уголь. И бросить атомную бомбу на Чемальскую ГЭС нельзя. Спяченный так и сказал: бросишь бомбу, мессия не придет. Не знаю, что хотел сказать этим. Лежит, дескать, в водохранилище одна баночка. К ней теперь не подступишься, но она мир меняет. Раньше он не знал, что с этой баночкой делать, но природа сама всем, как надо, распорядилась. Алтай всегда был сердцем мира, только об этом не все знали, а теперь будут знать. А сердцем Алтая будет наша Чемальская ГЭС. Леха, дурачок, девок сюда водил, обвел механик взглядом машинный зал, но теперь все. Про эквидистон даже спяченный ничего толком не знает. Одно ему известно: сила такая, что Луну можно спихнуть с орбиты. Так что пора строить линии и подавать энергию с Чемальской ГЭС в Индию, в Америку, в Китай, кто больше даст. Туберкулезную больницу мы давно энергией питаем, осталось только границы открыть. Спяченый так и говорил, что их, может, уже завтра откроют. Помните, про Юрьев день в школе учили? Помещики разрешали своим крепостным в специальный день раз в году переходить к другому хозяину. Каждый надеялся, что уйдут только лентяи. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Увидите, убежденно закончил механик, не завтра, так послезавтра откроют все границы. Пусть уходят все, кто работать не хочет. Мы с Лехой останемся. И второй механик сказал: откроют границы.
Да почему откроют-то? не верил Алекс.
А все к тому идет, все к тому движется, уклончиво пояснил механик. Видели, в Чемале под крутым поворотом стоит деревянная изба без крыши? Там старик Супоков ловит падающие с дороги машины. Раньше хозяйство держал, теперь торгует автозапчастями. Там не все вписываются в поворот. Раньше шла мелочевка всякая: «копейки», «семерки», а в последнюю неделю пара «хаммеров» свалилась. Чуете?
А что мы должны чуять?
Обстоятельный народ попер на Алтай. Чувствуют сердце мира.
А этот? Ну доктор Валькович. Который спяченный. Он где сейчас?
За ним генерал приезжал. Он с этим доктором, не знаю уж, что он там лечит, почти час разговаривал. Мы слышали, генерал говорил: «Убьют вас». А спяченный ему: «Вы же не убили». С генералом девка была. Даже Леха сказал, что такую красивую в резиновые калошики не поставишь. Так что увез генерал доктора. Сказал: этот доктор народу нужен. У народа, сказал, Давно все отняли, надо хоть что-то ему вернуть. Я говорю, а чего это вы начали с нашего доктора, зачем он нашему народу? А генерал уверенный, скрывать не стал: этот спяченный много чего знает. И про ход рыб, и про магнитные поля. Все, чего народ не знает, все знает доктор Валькович, поэтому, дескать, возвращаем его народу.
Мерно падала в сливы вода. Ночь закрыла небо.
Леха, а ты о Боге думаешь?
О Нем не думают, с Ним живут.
Мы с Алексом обалдели, а механик неуверенно пояснил:
Зарницы над горамиэто к гостям.
К каким еще гостям?
Ну, может, монголы.
Думаете, придут?
Леха, вместо ответа спросил механик. Ты-то как думаешь?
Придут, придут монголы, ответил Леха, дрожа.
Ты их, что ли, боишься?
Я не боюсь, дрожал Леха. Я сейчас девушку пойду искать.
Ну это ту, которая выпрыгнула из калош, пояснил старший механик. И спросил:Ты где хочешь ее искать?
Наверное, в Катуни. Ее, наверное, в Катунь унесло.
Тогда мы тебя к чугунной станине прикуем.
А другой механик спросил:
А нас тут на академиков не заменят? Он правда тревожился:Мы ведь тут прижились. У нас тихо. И Леха прозрел. И водолазы просветились. А у Супокова в селе кот со вчерашнего дня плачет. Настоящими слезами. Супоков говорит, что, если границы откроют, он поедет по чужим странам показывать своего плачущего кота.
Про кота не надо, быстро сказал другой механик. И так проблем выше головы.
Нет, вы только посмотрите, не унимался старший. Жили мы спокойно. К нам туристки ездили, посмотрел на Леху. Потом пошли дожди, про Луну всякое начали говорить. Паспорта отменили, границы закрыли, теперь грозят устроить Юрьев день. А это как? Вы сами подумайте! Если они попрут, как их остановишь?
Ты это про кого?
Ну про монголов.
А они уже прут, прислушался Леха.
Зачем ты так говоришь?
Да слышу я.
Что ты слышишь?
Топот копыт. И недалеко.
Монгольские орды? засмеялся Алекс.
И в этот момент облака развело и впервые за несколько месяцев мы увидели в ночном небе Луну. Она висела над плечом горы несоразмерно маленькая, как монетка. Не серебряная, а желтая. Не зря, видно, писали о пылевых бурях на Луне. Лунная рябь шла по всему водохранилищу, по берегам горели беспокойные костры. И где-то далеко-далеко кричала кукушка.
Если вы про монголов, Леха на минутку перестал дрожать, я их приму как братьев. И посмотрел на нас с нежностью:В мире больше нет чужих.
А при чем тут монголы?
Они нам теперь родня.
Чего так сразу-то? спросил старший.
Они нам давно родня. И монголы, и китайцы, и корейцы.
Еще скажи, что татарин из Усть-Семы нам родня, обиделся старший механик. И объяснил мне и Алексу:Живет один такой в Усть-Семе. Спер у меня деревянный туалет. Я новенький туалет купил в Сростках, привез, поставил на огороде, а этот ночью, Луны совсем не было, посмотрел он на крошечную Луну, подъехал с краном и увез будочку. Зачем мне такой родственник?
Привыкнешь.
И Че Гевара теперь родственник?
Ну да, только он твой покойный родственник.
И греки, которые каждый год горят, порядка не знают? И африканские пираты? И все твои девки? У Лехи была испанская туристка, с некоторым осуждением пояснил старший. Сильно вскрикивала, такие у них национальные традиции. Зачем мне вскрикивающая родственница? Нет, Леха, протянул механик, не будет здесь больше никаких туристок.
А что будет?
Центр земной цивилизации, первым догадался второй механик.
И не будет больше азеров и нигеров, сказал Алекс. Он, как и мы, рассматривал крошечную желтую Луну в небе. И не будет чеченцев и ингушей, ирландцев и басков, взрывать никого не надо. Не нравится, уезжай в Париж, границы открыты. Не нравится Париж, лети в Нью-Йорк, все равно дальше только Луна.
Мы задрали голову.
А смотреть не туда надо, странным голосом сказал Леха.
И правда, по восточному берегу водохранилища, освещенному пусть маленькой, но яркой Луной, медленно двигался отряд конных монголов в войлочных шляпах, с кнутами в откинутых руках. Лошади Пржевальского помахивали мохнатыми шеями, они походили нет, не буду говорить, на кого они походили «Это же они! Это монголы!»
Тогда и нам пора, сказал Алекс.
Он встал, оперся рукой о черную станину. На пол упал мятый лист бумаги.
Это спяченный оставил, кивнул старший механик. Он вечно что-то черкал. Черкает, черкает, потом лист бросит.
Я подобрал лист.
Карандашная схема. Под схемой написано: Dark Energy. И рядом крошечный, как нынешняя луна, иероглиф. Позже мы с Алексом узнали его точный перевод. «Я потерял». По-корейски читается как муо иро-борёссымнида. Может, доктор Валькович пытался по памяти восстановить записи, сделанные кем-то из его коллег на листе, позже вырванном из «Рабочего журнала». На всякий случай я сунул лист в карман. Механики этого не заметили, а Леха вообще ничего не видел. Сидел, трясся. Может, думал, не податься ли ему в Венесуэлу? Там Уго Чавес, красный герой, к нему даже визы не надо.
Ты, Леха, не трясись, сказал старший ласково. В психу мы тебя не сдадим.
Закинув голову, механик посмотрел на маленькую Луну. Энергии, энергии, энергии! В новом, свободном мире все утрясется, там всем будет счастье. Главноевовремя объявить Юрьев день. Механик был убежден в этом. Энергии хватит на всех. Как может ее не хватить, если тот же спяченный утверждал, что семьдесят три процента Вселенной состоят из этой, как ее, ну, темной энергии? Хватит портить нефть, сжигать доисторические леса, даешь энергию!
Потому мессия и не пришел, поняли мы, что наступает начало света, а не его конец.
Юрий ИвановБотанический садСказка
Ах, если бы, ах, если бы
Не жизнь была б, а песня бы
Алая тога. Пронзительный взгляд. И повеление: «Ты найдешь ее, Чва!».
И возникла причина. Путь к освобождению лежал, как всегда, через страдания.
* * *
Елка топорщилась в центре залы, распушив жирно-зеленую хвою и упершись для устойчивости макушкой в потолок. Массивное кашпо, принявшее с готовностью еловый комель в саморыхлящийся лесной перегной, поило заживляющим раствором потревоженную мочку корней. Ах, до чего ж умен горшоквот бы шотландке Пегги такой! Игрушки, приготовленные к поселению в колючие ветви, гулко копошились в объемистой коробке, стремясь поскорее вылезти на свет и попасть на лучшие места.
Намедни, только дворник Егорыч принес пахучую ель в помещение и прислонил в углу, как она потянулась ветвями в виртуальный простор матричных стен, в студеные пейзажи работы детского художника-прогрессиста и принялась укореняться прямо тут, на паркете. Приходящая из РОНО по четвергам тетенька-методист Дутова придирчиво оглядела праздничное дерево и велела немедля установить нетерпеливую елку на место празднования. Установили. На прощание погрозила ей женщина пальчиком, чтоб, не дай бог, лесная красавица, закружившись в хороводе, не рухнула послезавтра. Праздник-то в субботу, без методологического пригляда пройдет. Дерево оказалось понятливым: послушно опустило разлапистые нижние ветви, чтоб случайно деткам глаза не укололи, чинно выпрямилось и замерло, старательно источая фитонциды, в новогоднем карауле.
Кто у нас хочет наряжать елку? спросила в субботу Лидия Сергеевна у старшей группы. Сказала для порядка, как наставляло методическое пособие. Согласно документу, ребятишки сразу должны были проявить креативное начало и единодушно захотеть. «Каждый ребенок стремится стать первым, основоположником новогоднего убранства». Ах, если бы, ах если бы Не тот случай, не тот садик.
Знала Лида по опыту, что наряжать елку не вызовется никто. Зато раздевать колючую после праздника дети ринутся наперегонки, отталкивая друг друга и в голос прося разрешения содрать с ветки вон того барабанящего прощальную дробь зайца или ту вот сияющую сверхновую звездочку. Знать-то знала, а долг воспитателя велел следовать творческой разработке РОНО.
Непростой детсад, трудная группа, вздохнула воспитательница. Впрочем, она давно свыкласьуж более десяти лет, как Лида перебралась в город и устроилась работать где нашлось место.
Дети, как и ожидалось, дружно промолчали.
Сергевна, неожиданно выступил вперед Кирюша, обаятельный хитрец с наивным личиком. «Эгоист и обманщик», как значилось в его профайле. Чтоб тебя не ругали, я могу разрезать веревку, показал он пальчиком на коробку с игрушками и напоказ вздохнул, опустив голову, и даже снять крышку светловолосый малыш скосил глаза на одну из камер видеонаблюдения, установленных по всему зданию после недавней ревизии. Лидия Сергеевна едва не поддалась искушению взглянуть в ненавистный объективуслышали наблюдатели опасные Кирюшины слова или нет?
Знакомого вкрадчивого жужжания от подстройки объектива не последовало. Уф, вроде пронесло. Видно, Светочка свет Ипатьевна загодя отвела информационный поток с этой камеры в пул утилизации. Неспроста же ее невинно задранный к потолку нос и растопыренные в напряжении рыжие косички! И как ей эти шалости удаются?..
Молчаливая шестилетняя задавака сосредоточенно теребила в руках орудие баловстваличный коммуникатор. Вот с помощью чего девочка в сеть служебную проникла, будто к себе домой вошла и дверь за собой прикрыла! Дети, как сказано в методичке, должны светиться, радоваться, когда сотворят что-то неординарное, а этамолча так, походя. «Опасная девочка, скрытная и целеустремленная», записала Дутова в профайле Светиком. А как по Лиде, так очень даже надежный ребенок, настоящий лидер по натуре, хоть и не отличается созидательностью.
Хорошо, Кирилл, мягко приняла нежданную помощь Лидия, хотя креатива в его предложении было не густо, это будет твой вклад в праздник. Остальные дети постараются и подадут мне по одной игрушке она выждала несколько секунд. Поскольку никто не шелохнулся даже, ей пришлось прибегнуть к воспитательному приему:Как мы учили: каж-дый день де-лать
хотя бы одну не-при-ятную вещь, обреченным хором продолжили фразу дети. Кроме Светы Ипатьевны, конечно, занятой и молчаливой.
Правильно, даже в праздник. Начинаем закалять волю! Кирюша, открывай коробку, воспитатель проследила за мальчиком: не слишком ли много радости у того на лице? Нет, отвращение почти как у обычного ребенка: губки брезгливо скривил, прищурился, от коробки старательно отвернулся. И все ж, ломатьне строить, удовольствие в глазах так и посверкивает. Кто первый? Лида придержала игрушки, норовившие перелезть через край и отправиться к елке своим ходом.
Подталкивая друг друга в плечо, к ней приблизились упитанные двойняшки Ванечка и Вадичкаесли чем и схожие, так разве что бойким норовом. Этим нравилось походить на взрослых, в первые ряды стремились, да больно натужно у них выходилоиз-под палки будто. Зажмурившись, братья запустили правые руки в коробку и, как следовало ожидать, ухватились оба за одну самую маленькую игрушку. Крошечный шарик с бабочкой-хамелеоном внутри выскользнул из детских нерадивых рук и поскакал по полу к окну. Оба пустились вслед ему, каждый норовя отогнать игрушку ногой поближе к брату. Лидияза ними. Кончилось тем, что шарик раскололся на две вращающиеся поодаль половинки, бабочка взлетела к потолку и сразу побелела на его фоне, а дети
Братья занялись окончательным уничтожением поломанного елочного убранствараз уж все равно раскололся шар! Только теперь борьба наоборот пошла: за обладание трофеем. Топая ногами по выскальзывающим из-под подошвы полусферам, мальчики не забывали пинать друг друга и обзывались.
Ну, ты, деструктивный, уйди! пищал курчавый русый братец.
Сам деструктивный! Это моя половинка! вторил ему другой, жестковолосый брюнет.
Стоп! воспитательница, наконец, ухватила малышей за локотки. Оба наказаны. Каждый на две игрушки, пожалуй, непедагогично рассудила она. «Но ведь вандализм еще хуже, чем некреативность, оправдала сама себя Лидия. По две в самый раз будет. Господи, вдруг дошло до нее, они уже знают о своей дефективности! Из взрослых проговорился кто-то, или Светка все-таки взломала детсадовский банк данных?»
Худо-бедно, а елку, наконец, украсили. Только Света Ипатьевна к коробке не подошла. Но по ее взгляду поняла Лида, что девочке приглянулись бусы из колокольчиков, настроенных звенеть в пентатонике, поэтому воспитательница сама их пристроила на видное место. Чем-то напоминающая китайскую музыку, тут же зазвенела в ре-бемоли древняя «В лесу родилась елочка». А отсутствующую в гирлянде ноту си встраивал в мелодию осипшей свистулькой бравый боцман космофлота с верхнего венца ветвей.
Пора уж и праздновать! Дети сделали неприятное дело и законно хотели сладкого. Но сначала полагалось поводить хоровод и показать самодеятельность.
Павлик, позвала Лидия тихого рослого мальчика, как всегда, отиравшегося вблизи Ипатьевны, что ты нам прочитаешь сегодня? Мальчуган близоруко прищурился в поисках табуретки и, не найдя ее, вышел в центр, к елке. А воспитатель пояснила:Ты уже большой, тебя и так все увидят.
Этот ребенок считался самым нормальным в группе: он даже сочинял стихи и рассказы. Однажды было поставили вопрос о его переводе в стандартный детсад, но Павлик не оправдал оказанного от всей души довериязакатил безо всякой причины жуткую истерику, и методисты решили повременить. «Черствый, вспыльчивый, но не безнадежный», записали они в метрике.
А про что? малыш накрутил свой русый локон на палец и исподлобья посверлил взглядом Лиду.
Что в голову придет, сказала она почти непринужденно, ощутив знакомый ласкающий холодок в темечкекак всегда во время Павлушиных выступлений. И нежданно подумала о сокровенном: как бы ей, одинокой, своего ребенка завести! Жаль, Тенгизику отказали в виде на жительство, и командированный южанин улетел к своим отарам, оставив своей Лидусе на память мешочек удивительно бодрящего чая и смутное ощущение внутренней пустоты. А заведись у них ребятенокуж она его безо всякой генкоррекции вырастила б каким надо, получше, чем иных креативщиков, воспитала бы! А лучше двоих сразу.