Загрей спустился к Стиксу. Винодел Марк стоял на берегу и смотрел на волны. Лицо его было перепачкано тиной.
Ждешь посылки? спросил Загрей. У него вновь появились губы, но они были коротки и не прикрывали зубов.
Марк глянул на него и отшатнулся.
Тык-кто? с трудом выдавил толстяк. Губы его тряслись.
Загрей
Кто тебя т-так?
Загрей неопределенно мотнул головой. Не хотелось почему-то говорить, что лицо ему разорвали Титаны.
Как ящики с вином? Приплывали? спросил Загрей, отворачиваясь.
Ничего нету. Уже много дней ничего нету
Много дней? Загрею казалось, что его сбросили в Тартар только вчера. Впрочем, дни здесь условны, и у каждого обитателясвой счет.
Да, много дней ничего нет, подтвердил Марк.
А ты ничего не спрятал?
Спрятал немного. Но уже почти все кончилось. Скоро я все забуду. Как остальные.
А лоза? Ты же посадил росток!
Засохла. Марк поднял голову. Наверное, это все-таки не то солнце.
Может, нам повезет и мы найдем еще одну лозу? предположил Загрей, хотя знал, что это невозможно.
Она все равно погибнет. Они пошли с берега. В принципе так даже лучше, сказал Марк.
Почему?
Вино здесь ни к чему. В самом деле, зачем нам вино? Оно лишь будоражит наш ум и заставляет знать, что есть другой мир. А зачем? Нам годится лишь то, что принадлежит нашему миру. Ведь наш мир лучше Да, лучше утвердительно тряхнул головой Марк. Тот мир краток, нашвечен. Оттуда все приходят сюда навсегда.
Но мы несчастливы здесь.
Кто тебе это сказал? Марк внимательно посмотрел в глаза Загрею. Кто?
Я это чувствую.
Тыодин
Мы могли бы построить мост. Загрей обернулся и посмотрел на один-единственный пролет, вздыбленный в небо.
Не покачал головой Марк. Вытащил из кармана бутылку и протянул Загрею. Загрей взял и, не прощаясь, зашагал к мосту.
Мост был хорош. Гулять по такомуодно удовольствие. Загрей дошел до края и остановился. Внизу катил ледяные волны Стикс. Не перепрыгнуть. Ни живому, ни мертвомуни за что. По волнам плыл Харон. Лодка его полна была молодыми парнями. Перемазанные грязью и кровью, они вповалку лежали в ладье. С войны, сообразил Загрей.
Харон! крикнул Загрей. Когда вернется Прозерпина?
Харон поднял голову, глянул на изуродованное лицо Загрея, и презрительно хмыкнул:
Откуда мне знать
Но ты же ее перевозишь.
Нет. Я никогда ее не перевожу.
Как же она уходит?
Так же, как и возвращается. Не в моей ладье.
4
Дворец напоминал почерневший грецкий орехих часто выносят на этот берег волны Стикса. Черный орех напоминает мертвый человеческий мозг.
Значит, дворец напоминает мертвый человеческий мозг, сделал нехитрый вывод Загрей. Черные выпуклости, черные впадины, бесконечные извилины, ведущие в никуда. Извилины, что только множат поверхность. И если присмотреться, в каждой извилинесвои извилины, в каждой расселине стенысвои бесконечные трещины. Наглядный пример того, как может быть многое стиснуто малымнадо лишь найти нужное место, чтобы очертить круг. Трещины, проплутав по сводам, соединялись с другими бороздами в центре потолка. Но ясно было видно, что стыкуются они плохокак будто был некий сдвиг и одна половина зала не сошлась с другой. Пол был тоже черным, из полированного мрамора, и в нем отражались бесчисленные стенные извивы.
Танат сидел на троне Дита. На Танате была черная в серебряных и золотых блестках мантия и белые башмаки на толстенных подошвах. На коленях Танат держал золотой шлем Дита. А у ног Таната сидел трехголовый Цербер и лизал Танату ноги. И Загрей этому почти не удивился. При виде Загрея одна веселая голова приветственно гавкнула, а две другие сделали вид, что посетителя не узнают.
Танат достал пачку сигарет и швырнул Загрею.
Можешь курить. И поблагодари меня.
За что?
За то, что тебя выпустили из Тартара.
Я выбрался сам.
Ошибаешься, как всегда. Тебе позволили выбратьсяи только. Потому что ты мне нравишься, дурачок.
Ложь!.. Загрей задыхался. Все пили вино и были живыми.
Жизньэто слишком мучительно, ненадежно. Слишком разная жизнь у каждого. А в смерти все равны.
Танат усмехнулся. И все три головы Цербера подобострастно начали хихикать.
Не все! упорствовал Загрей. Не все! А как же посмертная слава! Вечная слава?! Он весь задрожал при этих словах.
Она на той стороне. И здесь ты не можешь узнать, как велика твоя слава там. Впрочем, Танат позволил себе вновь улыбнуться, у тебя там никакой славы нет. А в остальном та сторона точно такая же, как эта.
Не может быть! не поверил Загрей. Так просто не может быть!
Все то же самое.
Но ведь там живые
Ну если и живые, то лишь временно. И все равно в конце концов станут мертвые. Большая часть населения землимертвецы. И все придут к нам. Будущее всегда за нами.
Я не мертвец, прошептал Загрей. Он повернулся и вышел из дворца Таната.
Никто его не задерживал.
5
Лицо Ни-Ни потемнелосерый или даже серо-голубой оттеноктаков цвет стоячей воды. Воды, которая не может течь. В глазницах ни глаз, ни веклишь темные кляксы, как лужи, переполненные слезами, но слезы не могли вытечь и лишь затопляли все больше ямины глазниц. Плащблестящий черный кожаный плащ Прозерпиныбыл изодран и перемазан в ржавой тине. К тому же прочнейшая черная кожа лопнула на спине. Так, что стали видны позвонки.
Ни-Ни сидела, сгорбившись, обхватив колени.
Дай пить, она повернулась к нему, глядя умоляющими черными кляксами вместо глаз. Скорее. Воды
Он стоял и не двигался.
Скорее, повторила она.
Он поил ее кофе, потом вином. Он не хотел, чтобы она пила воду Леты. Он достал бутылку из кармана, наполнил стакан вином и поставил перед ней. Последний стакан.
Нет! выкрикнула она и махнула рукой, будто отбивалась от кого-то невидимого, и смахнула стакан. Он упал, не разбился, покатился по полу, и вино расплескалось. В Тартар вино! Воды. Скорее!
Если выпьешь, все забудешь, предупредил Загрей.
Скорее, повторила она. Скорее. Ты хоть знаешь, что это такоежить и носить в груди смерть? Смерть Буквально Она пульсирует, она когтит грудь, а ты лелеешь ее. Ненавижу Ненавижу смерть
Он медлил. Если она выпьет, то сразу же уйдет. Уйдет и забудет. И они больше никогда не встретятся. А если встретятся, то не узнают друг друга.
Пожалуйста, попросила она умоляюще. В ее голосе дрожали слезы. Ей было больно. А емуеще больнее, чем ей.
У меня есть кукла, вдруг сказал он, ни на что не надеясь.
Да?.. протянула она изумленно. Он вдруг смог разглядеть ее зрачки, вернее, два смутных отблеска в зрачках. Ему показалось, что Ни-Ни улыбнулась. Едва заметно.
Ну да, настоящая кукла. Я кормил ее хлебом. Он соврал. Хотел накормитьи не накормил. Мгновенно раскаялся в этом. Надо было бросить кукле хлеб. А он бросил бутылку из-под вина.
Ку-у-кла Ни-Ни колебалась. Наверняка она подразумевала под словом «кукла» что-то другое, нежели Загрей. Но это неважно. Важно, что она обрадовалась.
Достать? Я сейчас Он с готовностью бросился к окну.
Не надо, сказала она решительно. Дай воды.
Послушай
Пожалуйста Она молитвенно сложила ладони. Губы ее дрожали. Ему вдруг почудилось, что в черных ее глазницах застоялись не слезы, а кровь. Она не могла больше терпеть. Онтоже. Он налил ей воду Леты в стакан. Она схватила и жадно принялась пить. Пила и с каждым мигом забывала. И лицо ее из серого становилось сначала студенисто-белым, потом стеклянным. И слезы наконец потекли из кровавых глазниц.
Загрей отвернулся. Она сейчас уйдет. Но это уже неважно. Потому что той, прежней, Ни-Ни уже нет. Он слышал, как она тихонько, на цыпочках идет к двери, как открывает ее.
Ни-Ни! крикнул он и обернулся.
В комнате никого не было. Разорванный черный плащ висел на спинке стула.
ГЛАВА 7. ПРОЗЕРПИНА
1
Он увидел ее на улице и пошел по следу. Значит, вернулась. Значит, на той стороне сейчас поздняя осень или начало зимы. Виноград убран, сок его бродит в бочках, и все веселятся и пьют молодое вино. А на уснувшую землю падает белый снег.
Когда идет снег, Прозерпина возвращается.
Если ее окликнуть, то она тут же изобразит почти искреннюю радость. А если не окликать?
Прозерпина!
Она оглянулась.
Это ты Узнала, несмотря на то, что теперь у него не было лица. И даже не испугалась его уродства. Говорят, тут многое случилось. И главноеДита больше нет во дворце.
Ты расстроена?
С чего вдруг? Прозерпина засмеялась зло. Разве я не говорила, что ненавижу его? Здесь предаваться венериным забавам можно только с тобой. И только твое семя живое. Когда я возвращаюсь в тот мир, я всякий раз рожаю от тебя.
Прежде она не говорила ничего подобного. Прежде она болтала, что продает свое тело в лупанариях.
Рожаешь Но ведь у тебя не бывает месячных.
Она нахмурила брови:
Ну и что? Всякий раз непременно рождается мальчик.
И что дальше бывает с нашими детьми?
Танат убивает какого-нибудь хиленького младенчика, и на его место я подкладываю своего. Тело его смертнодух божественен.
Но ведь онбог
С чего ты взял? она удивилась вполне искренне.
Тыбогиня, ябог. И наш ребенок
Ты не бог. Тыоживший в царстве мертвых. И только. Это даже меньше, чем живой в царстве живых. Гор-р-раздо меньше.
Он почувствовал боль. Он опять все время чувствовал боль.
Но я не умираю! выкрикнул он, весь дрожа от бессильной ярости. Почему никто не верит ему? Почему?
Ну и что? В царстве мертвых нельзя умереть. Здесь смерть не действует, здесь меч Таната не разит. Теперь ты понял наконец преимущества этого мира? Зачем рваться в мир живых, если там на каждом шагу смерть? А здесьвечная гарантированная безопасность.
А как же Дит? Я же убил его?
Нет, всего лишь изувечил. Теперь на его изувеченную голову не напялишь шлема. Можешь поздравить меня: мой мужимпотент.
Он молчал. Нечего было сказать.
Значит, явечен? Как ты, как Дит, как мертвецы?
Здесь все бессмертны. Ты только сейчас это сообразил? Ну ты же и тупой. Подожди Откуда ты знаешь про месячные?
Он растерялся. Он и сам удивилсяоткуда знает?
Кто-то сказал соврал он. До того, как выпить воды. Но он точно помнил, что никто ему про это не говорил.
Она повернулась и пошла. И он за ней. Они шли и шли. Казалось, по кругу. Но нет. Этого серого здания с тремя аркадами и четырьмя слепыми этажами наверху здесь прежде не было. Навстречу им попадались сотни и сотни умерших.
Привет, бессмертные! кричал им Загрей. Они смотрели на него, как на сумасшедшего.
Прозерпина отворила металлическую дверь и вошла. Загрейза ней. Сразу послышался гул голосовмногоголосое сборище где-то в глубине дома. И всем весело.
Что весело, Загрей определил сразу. Прозерпину ждали. Дородный швейцар принял на руки ее черный сверкающий плащ. На ней осталось длинное платье. Ее тело просвечивало сквозь ткань, как сквозь черное стекло. Два молодых человека, один в джинсах, другой во фраке, подскочили к Прозерпине.
Загрей бросился за ней.
А ты куда выпятил грудь швейцар.
Загрей отпихнул его, и тот растерянно отскочил: не привык к сопротивлению. Другие всегда боятся швейцаров. А этот, безлицый, не боится. Загрей вошел в зал. Прозерпина стояла у стола с фужером в руке.
Выпей! воскликнула она и протянула фужер.
Он глотнул. Кровь радостно побежала по жилам и тут же вновь замерла.
Это не живое вино, прошептал он разочарованно.
Разумеется, это не вино, снисходительно фыркнул белолицый во фраке. Это коньяк.
Может, эта жидкость и называется коньяк, но она не живая мертвая отравлена водой Леты.
Ну да, согласилась Прозерпина. Мы добавляем несколько капель в каждый фужер.
Зачем?! закричал Загрей, но никто не повернулся в его сторону.
Чтобы не будоражило. Неужели не ясно?
А что делать мне?
Не знаю, она повернулась к нему спиной.
Он обошел столы. Подобных яств в этом мире он не видел. Вот плоды, которым Загрей не знал названия. Вот колбасы и сыры. Откуда это все? И зачем? Зачем это есть? Он взял ломоть ветчины, положил в рот. Да, ветчина не здешняя, но опрыскана водой Леты. Горчит. Или Загрею только кажется, что горчит?
Куда ты? спросила Прозерпина. Так, будто не догадывалась. Хотя не просто догадываласьзнала.
Ухожу.
Нет выдохнула она. Голос ее был странный. Будто она разом утратила всетак растение будет шептать, обретя голос, когда серп отсечет его корневище. Куда ты пойдешь без лица куда Сам подумай!
Невольно Загрей глянул на свои ладони. На миг он вообразил себя Танатом и представил, что в руках его серп. А сам он жнец.
Я столько лет мечтал. Он все же осмелился сделать шаг. Здесь туннель. Туннель, о котором все говорят. Ладья Харонаэто декорация. Глупая, никому не нужная декорация.
Он стоял перед дверьюперед огромной ржавой дверью, из-за которой доносился немолчный гул голосов. Тихий непрерывный шелест.
Вот он, вход в туннель, по которому сотни и тысячи, миллионы бредут и бредут. По нему уходит Прозерпина в тот мир, по нему возвращается, когда начинает идти снег.
Нет простонала она и обрушилась на пол. Так, будто стержень из нее выдернули. Не просто корневище отсекли, но убрали ствол, за который она цеплялась. Он был древомтакое не сразу перерубишь. Оналианой.
Я не могу больше здесь Он не договорил, задохнулся от боли и какой-то странной незнакомой слабости.
Он не знал, хватит ли у него силы открыть ржавую дверь, ведущую в неизвестный мир.
А я Как я без тебя? Как? Она скребла ногтями пол. Как? Ты бросаешь меня здесь! Здесь! Я погибну!
Она приподняла голову. Глаза ее были сухилишь губы дрожали. Но этот бесслезный взгляд обездвижил его. В самом делекак она без него как Бедняжка, одна
Но ты же сама уходишь туда! Каждый год! Ты уходишь! он не замечал, что кричит на нее.
Но не сейчас. Весной Подожди до весны. Мы уйдем вместе. Вместе. Обещаю. Клянусь.
Он наклонился и поднял ее.
Вместе! шепнул он и укусил ее за шею, будто скреплял договор. Знал, что обманет. Как обманывала всегда. Но это неважно. У него был теперь предлог остаться. Ведь он боялся уйти. Боялся, что тот мир окажется не так хорош, как представлялось ему. Вдруг там нет синего неба, яркой зелени, виноградных лоз и янтарных кистей винограда? Нет золотого солнца и фиолетовых теней, нет лазурного моря и теплого бриза? Вдруг
Загрей шагнул к столу и принялся распихивать по карманам пирожки, бутерброды и корзиночки с салатом. Хватит на несколько дней.
2
До того как открыть глаза, он вспомнил свое имя. Имя ему было совершенно ни к чему, он сделал это по привычке. И лишь потом разомкнул полупрозрачные веки. На кровати в ногах сидела Ни-Ни. На ней было лиловое платье с застежкой на грудито, что он ей подарил.
Ты?!.. Он сел рывком.
Ты обещал мне куклу. Она немного смутилась.
Он тоже. Потому как не знал, жива еще кукла или нет. Надеялся, что жива.
Он повернулся за одеждой и тут увидел отражение в зеркале. Отражалась его комната, его постель, он сам с прозрачной, нарождающейся кожей на лице и Ни-Ни. Ну да, Ни-Ни была там, в зеркале. Но как же так! Она пришла из того мира, она умерла! Она не могла отразиться
Загрей смотрел на отражение и испытывал невыносимую боль в груди. Будто кто-то ударил его в грудь изо всей силы и что-то там внутри разбил. То, что он отражается в зеркале, было главным (или единственным) доказательством того, что Загрейживой. А теперь рядом с ним Ни-Ни. Но он-то точно знал, что онанеживая.
Ни-Ни проследила за направлением его взгляда. Поднялась.
По-моему, я неплохо выгляжу. Она улыбнулась.
Тыкрасавица, выдавил он с трудом. В эту секунду он ее ненавиделсильнее даже, чем Прозерпину.
Мы теперь живые, да? спросила она. Он отвернулся.
Да, выдавил с трудом.
Никто еще не оскорблял его так смертельно, как Ни-Ни.
Пойдем, взглянем на куклу, прошептал он. «А ведь кукла тоже пила вино»вспомнил. Встал и распахнул дверь на балкон.
Борис ПорецкийБестиарии острова Мбонго
Рассказ
В полной темноте невозможно было бы понять, что происходит, если б не m-r Beaudoin, снабдивший нас подробнейшим описанием сего, за неимением лучшего определения, природного феномена. Ибо звук, издаваемый тысячами крыльев в намокшей листве слишком своеобычен, чтобы его можно было сравнить с тем, как садятся на землю крупные хищные птицы, возможно, потому, что последние редко организовываются в стаи, их сообщества крайне ограничены в числе. То, что мы сегодня слышали, скорее похоже на шлепание колес многих пароходов по мутной воде, если оттуда вычесть стук машин.
Москва, 15 июля 1992
Дорогой Валентин Кириллович!
Просьбу Вашу мне удалось выполнить лишь отчасти. Указанных Вами материалов не существует, ибо некому было собрать! Ваш подзащитный действительно погиб в 1893 году в железнодорожной катастрофе, и это не досужий вымысел, как Вы изволили выразиться, «кабинетных генотипов». Мечта, она, конечно, как и надежда, умирает одной из последних, но в данной ситуации я вижу именно сей крайний случай. Неверующих отсылаю к полному списку жертв крушения поезда РевельПсков 27 октября 1893 года, легко (относительно) находимый в архиве Департамента полиции (цифирь сообщу, если пожелаете). Пути Господни неисповедимы, и невинное желание Николая Иосифовича сойти с парохода, не доплыв до Петербурга, дабы передохнуть в своем родовом имении на берегу Чудского озера, стоило ему жизни.
Но не отчаивайтесь, там, где кончается биология, начинается да, Вы совершенно правы, если догадались, начинается история биологии. А именно к этой дисциплине имеет самое непосредственное отношение то, что мне все-таки удалось раскопать. Посылаю Вам ксерокопию дневника профессора Руденко-Мирского, автора столь чтимых Вами «Экспедиции на Асколъде» и «Флоры Меланезии в ее движении на запад». Это, милый мой В. К., не фальсификация и не первоапрельская шутка, поскольку две недели уж как июль на дворе. С чем Вас и оставляю,
1893,1 июля
Сегодня мы обедали с капитаном «Yorkshire'a», что уже третий день стоит в полумиле от берега. Это убогая посудина водоизмещением около двух с половиной тысяч тонн, под самую крышку забитая невообразимой всячиной от пеньки до шоколада. Завтра утром она снимается с якоря и пойдет на Фиджи. Капитан (фамилию которого мы так и не выяснили, на первое же наше «Мистер ?» этот коротконогий крепыш попросил называть его Тоби) оказался сговорчивым и за весьма скромное вознаграждение согласился сделать небольшой крюк и высадить нас на острове. Кстати, Марсель вчера, бродя вокруг скособоченной постройки с громким названием «гостиница», предложил остров переименовать.
«Почему?»спросил я. «Потому, что остров архиепископа Даниила Руанского звучит ужасно глупо (n'a ni queue ni tete), вам не кажется?» Я согласился, однако спросил, заслуживает ли этот клочок суши лучшего имени.
«Лучшегоедва ли, а вот более короткогонаверняка», ответил мой компаньон. И добавил, подняв указательный палец в воздух: «Мбондо! Короче, правда?»
Я от души расхохотался, потому что любое туземное слово звучит во французских устах на редкость смешнодля русского, по крайней мере, уха.
«А что такое Мбондо?»спросил я.
«О, пусть это останется моей маленькой тайной», улыбнулся Марсель.
За обедом Тоби долго распространялся об опасностях, которые таятся в водах около небольших островов, вероятно, надеясь набить, цену, а когда мы посетовали на скаредность российских казначеев, без особого огорчения сменил тему и спросил, какого собственно черта господа ученые забыли на своем piece of crap. Мы с Марселем переглянулись, и я ответил: «Папоротники».
«Именно папоротники, поддакнул Марсель, месьеизвестный русский ботаник, он в прошлом году открыл там новый вид папоротника и думает, что нынче откроет следующий».
«Да, папоротникэто дело», ни к селу ни к городу промычал капитан.
2 июля
«Yorkshire» отбыл из Рабаула около шести часов. Слава Богу, при полном штиле, поскольку я до сих пор не могу писать при качке, хотя с морской болезнью научился справляться еще в отрочестве. Пути до Мбондо (вот ведь уже и приклеилось!), по словам капитана, не более двух суток. Надеюсь, он не преувеличивает возможностей парохода, хотя у меня на сей счет имеются некоторые сомнениямашина у Тоби времен царя Гороха, тужится изо всех паров, а судно еле идет. Впрочем, посмотрим.
Когда берега Новой Британии исчезли за горизонтом, в каюту ворвался Марсель и начал лихорадочно рыться в своем багаже. Оказалось, что в Рабауле осталась его коробка с сигарами. Я по забывчивости предложил ему папирос, но Марсель напомнил, что нет большей гадости на свете, чем английские папиросы. Что ж, пусть торгуется с капитаном, авось на «Йоркшире» найдется табак, достойный галльских дыхательных органов.
Папоротники. Действительно, например, папоротники Polipodiophyta Rudenia. В самом деле, что мы хотим найти на островке, который на карте обозначен лишь точкой и не на всякой сопровождается названием? Когда я об этом думаю, мне становится не по себе, словно студенты застали меня за игрой в пристенок. С одной стороны, я знаю, что в глубине души, если б не желание вернуться на остров, я бы не настаивал на этой экспедиции. С другой, будь я один, даже оказавшись в двух днях пути от цели, возможно, так и не решился бы высадиться; причем, наверное, из одной лишь боязни остаться в дураках, ибо все тайное когда-нибудь станет явным. M-r Beaudoin, если с его стороны все было удачной шуткой, не преминет веселую историю продолжить, и мне тогда останется делать хорошую мину при отвратительной игре. Так что, в случае чего спасибо Марселю. Дурак хорошо, а два лучше.
И ведь замечательно придуманопослать профессора университета прочесывать забытый Господом островок в поисках несуществующих тварей, чтобы по бесславном завершении предприятия потешаться над разочарованным исследователем на всех перекрестках Европы!
Однако следы копыт на песке я видел сам. И если они принадлежали обыкновенному дикому кабану, то, во-первых, откуда бы ему взяться на острове, а во-вторых, почему следы располагались не перекрестно, а попарно, словно кабан передвигался прыжками, подобно зайцу, а то и просто был двуногим?
К сожалению, следы видел я один. Быть может, решись я тогда кому-нибудь их показать, сейчас не пришлось бы мучиться в попытках отличить увиденное больше года назад от галлюцинации. Слишком уж нелепо, дико выглядит сама идея копытного, передвигающегося прыжками. Или не прыжками все-таки, а иначе, так, как живописал его впоследствии виновник нашего нынешнего плавания? Я, конечно, совсем не склонен верить в фантастических чудищ, и вполне вероятно, что m-r Beaudoin тоже видел следы, а остальное доделала фантазия, коей у этого импульсивного парижанина хоть отбавляй (достаточно вспомнить пантагрюэлевскую дозу коньяку, что он поглотил за время нашего краткого знакомства). Кстати, во время прошлого моего пребывания остров был обыскан самым тщательным образом. Крупных млекопитающих, за исключением макак, там вообще не было.
Сейчас, разумеется, нету смысла взвешивать pro и contra, поскольку выбор сделан. Послезавтра нас высадят на острове, а там видно будет.
Пока я тут размышлял, вернулся мой компаньон с двумя коробками бразильских сигар, купленными за пятьдесят франков у механика, и сказал, что через 1/4 часа будет готов обед. Превосходно!
3 июля
По-прежнему штиль. Солнце прямо готово нас задушить. Даже человеку, немалую часть жизни проведшему в жарком климате, раскаленное безветрие не слишком приятно. На стене в кают-компании висит ртутный фаренгейт и показывает 107 градусов.
Машина по-прежнему сопит и тужится, но свой десяток узлов вытягивает, так что завтра около полудня можно готовиться к выгрузке.
Марсель с утра затеял обстоятельную чистку револьверов. За то время, что мы вместе, он он уже дважды производил эту операцию, хотя до сих пор не сделал ни единого выстрела.
«И все-таки, зачем вы их чистите?»спросил я.
«Буду охотиться», пробурчал в ответ Марсель. Очень остроумно. Я не стал уточнять, на кого.
Потом мы часа два проболтали о погоде, пока друг другу не наскучили.
4 июля
Долгожданная земля приблизилась до видимых размеров уже в десять утра. Морской волк не обманул. Это обнадеживает и может быть воспринято как доброе знамение. В половине двенадцатого «Yorkshire» бросил якорь в том самом месте, где полтора года назад стоял «Аскольд». Штиль наблюдается прежний, за время нашего плавания ничто в природе не переменилось. Матросы сгрузили ящики в шлюпку, мы попрощались с капитаном и тоже спрыгнули вниз. Спустя двадцать минут шлюпка уткнулась носом в пологий песчаный пляж.
Сейчас будем разбирать скарб и сочинять какую-нибудь хижину для укрытия.
5 июля
Вчера до позднего вечера «рубили дом». Получилось очень даже неплохо. Как обычностены бамбуковые, на десяток вершков вкопаны в землю, крыша из листьев. Словом, можно сносно жить и неторопливо вести поиски, каковые с сегодняшнего дня и начали. Мбондо имеет в длину около четырнадцати-пятнадцати миль, приблизительно вдвое меньшев ширину. Практически вся территория, за исключением узкой прибрежной полосы, занята лесом. Ближе к южной оконечности острова возвышается небольшая гора, в остальном же его поверхность достаточно полога. Гору полукругом охватывает низменность почти вровень с океаном, которая, по всей вероятности, во время дождей превращается в болото, но за пару недель ясной погоды полностью высыхает, за исключением маленького ручейка, берущего исток под обрывистым склоном горы. Ручей впадает в ту самую бухту, где нас высадил Тоби. Место для хижины было, разумеется, выбрано исходя из близости питьевой воды, на полпути между берегом и болотом, у кромки растительности, где с небольшого возвышения одинаково хорошо просматриваются бухта и близлежащий лес.
За сегодняшний день мы обошли остров по берегу. Жарко. Тридцать два градуса Цельсия в тени. Барометр стоит выше некуда. Чертовски устали от передвижения по песку, но ничего интересного на пляже не нашли. Спугнули несколько больших птиц, которые так быстро скрылись за деревьями, что даже разглядеть их толком не удалось. Раза три слышали из чащи крики обезьян. В остальном местная фауна за целый день никак себя не проявила. «Мсье, завел свою песню Марсель, когда мы отшагали больше половины пути, если за тем вон камнем притаился динозавр, я тотчас же стреляюсь». Я на это ответил, что когда мы приедем на остров в следующий раз, я непременно захвачу какую-нибудь рептилию и спрячу ее за каменьисключительно с целью лицезреть обещанное самоубийство. «Через год решимость пропадет, философически ответил Марсель. Да и кто знает, куда нас через год занесет». Я сказал, что лично у меня нет иного выхода, кроме как ждать обещанного г-ном Бодуэном, даже если придется год провести на Мбондо.
«Или десять лет, насмешливо добавил Марсель. А то и все двадцать восемь. Но не беспокойтесь, я постараюсь от вас не сбежать».
Остается надеяться хоть на это. Марсель действительно отличный парень и лучшего кандидата в Пятницы, пожалуй, не сыщешь.
6 июля
Объект сегодняшней экспедициилес у северного мыса, спускающийся к океану по цепи невысоких холмов. Не обнаружив ничего интересного на берегу, мы начинаем методично прочесывать «внутренности» Мбондо. Вчера вечером Марсель разложил на земляном полу хижины карту острова из атласа Назье, и мы сообща разбили свои кратковременные владения на участки, чтобы каждый день прочесывать по одному. Всего получилось шесть: северная оконечность, два почти точных квадрата ближе к болоту, перешеек, соединяющий пузатые «половинки» острова, само болото и гора. Начинаем, как я уже отметил, с севера. Сейчас у Марселя сварится кофе, и мы отправимся.
6 пополудни. Северный мыс разочаровал. Десять часов почти что бесплодных попыток идти по установленному маршруту. Чаща абсолютно непроходимая, приходится ножами прорубать себе дорогу, похожую на железнодорожные туннели в Альпах. Шли гуськом (чтобы двигаться рядом, необходимо делать две просеки одновременно, что за пределами человеческих сил), через каждые полчаса меняясь местами, ибо двигаться первым в девственном экваториальном лесу совсем непросто и требует недюжинной физической подготовки. Опять слышали вдалеке шум, явно производимый кочующим в листве стадом макак. Вообще лес кишит всякой живностью (к счастью, на мелких островах архипелага обыкновенно не водятся ядовитые змеи), но нашим глазам так ни за что и не удалось зацепиться. Под конец, когда мы вернулись на пляж, Марсель вдруг заявил: «Мсье, вам не случалось, например, разыскивать дом, где вы ни разу не были, по чьему-нибудь описанию?» Я вопросительно поглядел на него. «А потом вы не удивлялись тому, насколько разнится увиденное с картиной, что вы предварительно себе нарисовали?»