Знакомься, Андрей, сказал Хартфорд, беря под руку оставшуюся спутницу. Бетти, моя жена. Врач.
Бетти была яркая красавица-африканка. Прическа делала ее выше мужа. Глаза и зубы контрастно блестели на выразительном темнокожем лице.
Они поговорили о принятых связистами новостях далекой Земли, о странном происшествии на Марсе, о новых записях театральных постановок, которые, послухам, везла «Сибэрд» Андрей, наконец, осмелился:
Бетти, а что за девушка была тут с вами?
Это Мэджи Стайн. Моя подруга и коллега.
Сегодня Мэджи на стартовой палубе не было. Андрей побродил, наблюдая, как техники готовят квантор для Бринсли Шеридана. Вскоре явился и сам пилот, широко и тяжело шагая, по своему обыкновению слегка сутулясь. Он постоял у перил, потом подошел к Андрею. Пристально глянул глазами юного эльфа на старом морщинистом лице. Спросил:
Когда первый полет?
Завтра.
Шеридан достал из кармана комбинезона инфокарту.
Держи. Твоя.
На карте был расписан некий полетный режим. И Андрей едва не задохнулся, поняв вдруг что это за режим Казалось бы, ничего особенного. Обычные цифры и словапорядок производных, знак и величина акселеронов, временные интервалы.
Бринсли, а вам?
Я знаю наизусть Но сразу после этого режима, не позже чем через две секунды, надо ударить реверсом гравитации. Себя не жалей! Скорость сразу, скачком, возрастет, по моим подсчетам, до трехсот пятитрехсот десяти. Потом можешь плавно разгоняться дальше. А вернутьсясбросить скорость, повторить режим в обратном порядке и снова ударить реверсом. Он помолчал и загадочно добавил:Если захочешь вернуться. Но должен.
Пришел Юра.
А, вы уже здесь! Андрюха, одеваем.
Они принялись облачать Шеридана в черный полетный скафандр, доставая его части из герметического контейнера с фамилией пилота. Мощные краны медленно-медленно подвели к краю палубы раскрытый квантор. Пол под ногами ощутимо дрогнул. Андрею вспомнились слова Рамона о кванторах: «Их всего пять штук, а в них семьдесят процентов всей массы Баярдены» И неожиданно какой-то обреченностью повеяло на Андрея от высокой фигуры, закованной в черные доспехи. Он мотнул головой, отгоняя непрошенное настроение, и вновь взглянул на Шеридана. Летчик пристегивал к поясу планшет. Там обычно лежали справочные таблицы, инфокарты, полетное задание Оставалось надеть гермошлем.
Все, Андрей, сказал Юра. На связь.
Андрей поднял руку в прощальном приветствии. Шеридан ответил.
Они сидели за связным монитором, меняясь каждые два часа. Сбоку за пультами контроля дежурили «технари»инженеры Дима Самойлов и Шандор Геллерт. Лицо пилота на экранчике не выражало ничего, кроме каменного спокойствия. Андрей давно заметил, что летчики по-разному выглядят в полете. У Рамона, например, на лице читался живой интерес к происходящему на приборной панели. Юра, похоже, думал о совершенно разных вещах, которые вызывали у него то веселую усмешку, то легкое удивление, то недовольное подергивание уголка рта. Раймондо Фарнезе время от времени отчетливо прищелкивал зубами. Хартфорд походил на человека, явно что-то забывшего и пытающегося вспомнить
На режиме, коротко произнес Шеридан. Через несколько минут изображение пропало.
Сзади послышались шаги.
Ну что? спросил Юра. Андрей молча кивнул на серый экран.
Угу Давай-ка я тебя сменю.
Почему? Мне еще пятнадцать минут. Андрею хотелось дождаться возвращения Шеридана оттуда.
Вылезай, вылезай, проговорил Юра. Они начали бороться. Техники с интересом наблюдали. Кончилось тем, что Юрий ухватил Андрея под мышки, вынул из кресла и поставил на пол.
Вот так! Уважай старших, Андрюха.
Посмеиваясь, Юра стал устраиваться в кресле. Экранчик монитора налился цветом, вновь возникло лицо летчикарановато, как показалось Андрею.
Что, Бринсли? спросил Юра.
Странные эффекты
Экран быстро пересекла зеленая искорка. За нейеще две. Усатое лицо Шеридана исказилось.
«Баярдена»! Отключайте связь!
В чем дело, Бринсли?
Опасность! Долго объяснять. Немедленно отключайтесь! Андрей, Юра, отключайтесь!
Протянув руку к тумблеру связи, Юра медлил. Нельзя во время полета отключать связь. Обратно она не включается. Сделать этозначит потерять летчика, попростуубить
Из монитора выплеснулся ком зеленого пламени. Ударил Юру в лицо, в грудь, обволок кругом. Андрей на секунду ослеп. Когда зрение восстановилось, он увидел, что Юра медленно и тяжело валится через подлокотник. Он подхватил товарища и получил сокрушительный удар, подобный электрическому. Упалне смог удержаться на ногах. Подскочили техники; Дима нажал красную кнопку общей тревоги. Заревели близкие и далекие звонки, замигали красные лампы. Небольшой зальчик как-то сразу наполнился людьми. Въехала медицинская каталка.
Разрешите! Расступитесь, пожалуйста!
Андрей уже стоял на ногах, поддерживаемый Шандором и Раймоном Летруа. Дыша ртом, преодолевая слабость и тошноту, он пытался что-то объяснять. Врачи и их добровольные помощники укладывали Юру на каталку. Тумблер связи все еще стоял в положении «включено». Кто-то рубанул по нему ребром ладони.
Быстро подошла Бетти.
Тоже пострадал?
Она прижала к шее Андрея конец инъектора.
Везите к нам!
Его уложили на вторую каталку.
А может, уже не надо было рвать бароштур? проговорил Андрей непослушным, вздрагивающим ртом. Теперь он уже точно не вернется
Раймон сжал его локоть.
Молчал бы, Андрей Бринсли все равно не вернуть, а человеку это на всю жизнь.
Медики быстро обследовали его, ввели несколько препаратов и отпустили.
Юру они сразу увезли куда-то в дальние помещения и, видимо, занялись им всерьез. Андрей вышел в коридор. Его еще пошатывало. Кругом обступили знакомые и незнакомые люди. Все хотели услышать о происшедшем непосредственно от него. Сквозь толпу протолкалась Мэджи Стайн в белом халате.
Больной! Пойдемте ко мне.
У нее был сочный низковатый голос. Девушка привела его в кабинет и усадила к столу.
Побудьте у меня, Андрей Варенцов. А то вас там замучают.
Спасибо, Мэджи.
Мэджи Так меня вам Бетти Хартфорд представила?
Да, она.
Это как ей нравится. А на самом деле яМайя Стайна.
А так еще лучше.
Не рано ли комплименты говорить?
Тогда займитесь мной профессионально. Я еще не совсем крепко чувствую себя.
О, я не из тех врачей. Я врач-психолог.
С этой стороны я вам неинтересен?
Да ну вас С вами пока все ясно. Вот когда начнете летать А сейчас можете рассказать, что привело вас на «Баярдену».
Прошло несколько дней.
К Юре пока что не пускали. Старший пилот возвращался к жизни мучительно и трудно.
А летать он будет? спросил Рамон.
Пока неизвестно, ответила Бетти.
Устройства баросвязи были разобраны до винтика. Физики искали следы частиц неизвестного излучения, проникшего из местонахождения квантора Шеридана по бароквантовому лучу. Они исследовали материал деталей связных устройств, потребовали от медиков взять у Юры и Андрея образцы крови и других тканей. Пока что никто не мог сказать ничего определенного Инженеры заново смонтировали баросвязь из не бывших в употреблении деталей и вдобавок провели целых два параллельных канала, выходящих в безлюдные боксы, чтобы можно было безопасно отключать связь с пульта сопровождения.
Эти дни в институте никто не летал. Недзвецкий отменил все пилотируемые полеты. Но вчера вечером, наконец, разрешил учебно-ознакомительные. Стребовал с Андрея медицинское заключение. Связался по интеркому с врачами, о чем-то поспорил, поморщился и с неохотой проговорил:
Завтра Я дам распоряжение. Идите. И чтобы без фокусов. Лететь строго по инструкции. Иначе Если бы Шеридан вернулся, я бы его отправил на Землю, под суд! Он преступник!
Андрей был рад, что сопровождать его полет будут Рамон и Хартфорд. С ними и с Юрой он сошелся ближе, чем с другими. Юра привлекал умной, ненавязчивой доброжелательностью. Дэниэл Хартфординтереснейший собеседник, всему дающий собственное истолкование. К Рамону стоило присмотреться как к носителю и даже хранителю неписаных законов летного братства. Он был для молодого человека чем-то вроде компаса. А вот с координатором Раймоном Летруа было не все так просто. Бывший пилот, одним из первых вызвавший в полете эффект пропадания связи и отказа приборов. Он тогда исчез больше чем на сутки. Через двадцать шесть часов, появившись на экране, сказал только: «Принимайте меня». О своем полете молчал. Помнил ли сам, что с ним произошло, неизвестно. Летать больше не стал Майя Стайна в тот раз, когда привела Андрея к себе, спасая от всеобщего любопытства, все-таки разговорилась и рассказала, что и ей тоже ничего не удалось выведать у Раймона.
Представляете, Андрей, глухая стена! Мягкая, но глухая. Первое впечатление такое, что он действительно ничего не помнит. Но чем дальше, тем яснее, что помнит, но не говорит. И ни за что не скажет. И под сканер не идет.
А воспоминания приятные или тягостные? Есть какие-то признаки?
Признаки усмехнулась врач-психолог. Признаки есть, но очень противоречивые.
Андрей вспомнил и рассказал Майе свой недавний случай. Он сидел в тренажере. И тут из коридора вошел незнакомый человек. Он не обратил внимания на молодого пилотаАндрей в этот момент сидел тихо, повторяя в уме порядок синхронизации акселерометров. Человек прошел к окну, выходящему в стартовый зал. На лице его застыло выражение сдерживаемой боли. Он несколько минут стоял, прислонившись лбом к прохладному стеклолиту окна. Андрей щелкнул переключателем; человек вздрогнул, обернулся, увидел Андреяи гримаса страдания непостижимо преобразилась, вспыхнула знакомая беззаботная улыбка Раймона Летруа
На стартовой палубе было людно. Провожать Андрея пришли все летчики. Было, правда, не так шумно, как в прежние дни. Еще не прошел шок от гибели товарища. Все были серьезны, улыбались сдержанно. Пожелания сводились к одному:
Ну, ты там не очень-то Рекордов не ставь.
Это успеется, говорили другие.
Рамон вскинул руки вверх.
Все, ребята! Готовность десять минут.
Пилоты и инженеры потянулись к выходу. Рамон и Хартфорд начали одевать Андрея в скафандр.
Самописцы ничего не пишут, сказал Рамон, видимо, продолжая разговор. Летчикам веры нет. Для чего тогда мы здесь?
Вообще весь институт незачем, коротко, невесело засмеялся Хартфорд. Ничего. Проводим «Сибэрд»и готовьтесь к сессии. Дадим бой. Пусть каждый расскажет о своих последних полетах.
Уже рассказывали
Еще раз, усмехнулся философ. Наша группа кое-что накопала. Новые логические модели. Поможем. А вы покажете свои новые приборы.
Вскроется, что нарушали запрет
Не страшно. Все же нарушали. Рышард умный, он понимает, что на одном Фарнезе далеко не уедешь И вот что еще. Мне нам начинает казаться, что световой барьерон не просто так барьер. Там, за нимдругая Вселенная.
Параллельная?
Можно назвать и параллельной
Хартфорд прощально взмахнул рукой и убежал.
Слушай, Андрес, серьезно сказал Рамон. Ты много и хорошо тренировался. Мы хотели в самом первом полете дать тебе барьер. Но, ты сам видишь, сейчас нельзя.
Я понимаю
Ну и хорошо. Заданный предел скорости не забыл?
Ноль восемьдесят шесть «це».
На внутренние выступы подшлемного кольца Рамон припечатал увесистые коробочки барофонов. Накрыл пилота тяжелым, прозрачным спереди шаром гермошлема. Затем Андрей осторожно погрузился в кресло. Рамон привстал на цыпочки, ухватился обеими руками за край прозрачного фонаря и, с силой нагибаясь, захлопнул квантор. Словно вздох пронесся вокруг Андрея. На пульте засветились разноцветные огоньки, задрожали стрелки. Машина ожила. Андрей знал, что на раскрытом кванторе невозможно даже включить подсветку приборов. Дикая мощь этих машин заставляла подумать о безопасности.
Автоматы отбуксировали его в стартовую зону, отделились и исчезли. Возле головы барофоны дали спокойный голос Хартфорда:
Готов, Андрей?
Готов. Старт?
Меньше волнуйся. Старт.
Стрелки на акселерометр-комбайне повалились вправо и начали вразнобой медленное возвращение. На плечи, на грудь навалилась тяжесть. Кабинный прибор показывал четыре с половиной «же». На самом-то деле ускорение было в сотни раз больше, но кванторы имели более чем приличный противоперегрузочный коэффициент.
Не спеши, Андрей, сказал Хартфорд. Не так интенсивно разгоняйся. Необязательно.
Я понимаю. Спасибо, Дэниэл.
Он сбавил мощь разгона. Должно быть, перегрузка оттянула мягкие ткани лица, и Хартфорд это заметил. Но впереди-то ждало куда более серьезное испытание: два удара реверсом гравитации. Он решил, невзирая на все предупреждения, выйти за барьер прямо сейчас. На дне планшета лежала инфокартаподарок Бринсли Шеридана. Кто знает? Может, именно в этом полете откроется нечто, объясняющее опасный феномен зеленых искорок. А можети новая картина Вселенной! Сразу многое станет ясно. Рискспутник всех великих открытий.
А не может ли быть того, что за барьером скорость сбрасывается в ноль? Триста пять, триста десятьэто по расчету, теоретически. А на самом деле? Прибор скорости показывает ноль не потому, что перестал работать. Наоборот. И там тоже есть свой световой барьер. И не обязательно триста, как у нас.
Уже скоро Звезды впереди приобрели сиреневый оттенок. Эффект Доплера. Квантор ощутимо потряхивало, побрасывало. Должно быть, пространство здесь было очень неизотропно. Газовые, пылевые сгущения, флюктуации полей Андрей представил себе, что на самом деле означают эти потряхивания, и поежился в своем скафандре.
На баросвязи сменился дежурный. Послышался резковатый баритон Рамона:
Как жизнь, Андрес?
Нормально Скорость ноль шестьдесят одна. Вижу доплеровское смещение. Кабинная перегрузка два и четыре.
Как переносишь?
Спокойно
Нет, здорово все удивятся, когда пропадет связь, подумал Андрей. Они же мне не рассказывали режим подхода. Держали в тайне Но всеобщее удивление будет неприятным. Никто же не шутил, когда говорил, чтобы я не ставил рекордов. И как потом они все посмотрят на меня своими прекрасными глазами? И даже Раймондо Фарнезе своими обыкновенными? И Майя Стайна? Вот у кого глаза дивные, хотя и не летает за барьер. Серо-синие, удивительного рисунка. Брови русые, остроконечные. Лицо бледноватое. Припухлые губы. Нервная быстрая улыбка
А мой рискон возьмет и не оправдается. На что я там наткнусь? И как буду выбираться? Опытнейший Бринсли Шеридан не смог придумать ничего лучшего, как только попросить разорвать связь. И кому от этого будет радость? Ребятам? Брату Алешке? Родителям? Майе Стайной? Лично мне? Старый усатый Бринсли, может, сейчас еще жив. Если его тогда сразу не убило. Лежит в своем кванторе, летящем неизвестно где, и знает, что в нем же скоро умрет. Как только закончится ресурс жизнеобеспечения
Утаивали от меня режим подхода? Так были правы. Берегли от соблазна. Теперь видно, что я вполне могу ему поддаться. Точнеемог. Нет, подарок Бринсли Шеридана сегодня будет спокойно лежать на дне планшета. И во втором полететоже. Он пригодится, но позже. Право на риск нужно еще заслужить.
«Баярдена»! сказал он. Скорость ноль восемьдесят пять световой. Приступаю к выполнению учебного задания.
Хорошо, отозвался Рамон. Действуй.
Сергей КриворотовМАЛЬЧУГАН ИЗ ПОСЛЕЗАВТРА
Мерцающие звезды исчезли, то был лишь сон.
Простая деревянная мебель, словно из музея, букетик полевых цветов на круглом столе посреди комнаты Желтое утреннее солнце тянуло в открытое окно лучи. Они и разбудили меня теплым прикосновением, и еще птичий гам, показавшийся вначале записью из фонотеки корабля. Завороженно следил я за переливами листвы в раме окна. Словно и не было долгого полета. Но день этот, будничный для планеты, Послезавтра по отношению к нашей прошлой земной жизни.
Я вскочил, разминаясь, и выглянул наружу. Оказалось невысоко, и я, как был в плавках, сиганул в мягко спружинившую, еще мокрую от росы траву.
Итак, физически я в норме; меня и моих товарищей волновало другое: как приспособиться к новому в человеческих отношениях, иному уровню знаний, ко всем переменам за наше долгое отсутствие?
Правда, встретившие нас заверили, что эти трудности преодолимы. Люди нашего Послезавтра Ни деформированных черепов с гигантскими лбами, ни атрофированных нижних челюстей, ни длинных рук с чудовищно утонченными пальцами, ничего похожего на карикатурные портреты, нарисованные болезненной фантазией предков. Они выглядели совсем как мы, вернее, лучшие из нас, только казались немного отрешенными. Впрочем, о достигнутом ими приходилось лишь гадать, но мы станем одними из них, людей Послезавтра. Так обещали встретившие нас.
Я добежал до бассейна и с разбегу бросился в холодную воду. Время замерло в тот же миг и вновь ожило, лишь когда я вылез и, прыгая для согрева, направился будить ребят. Но едва я покинул воду, появилось странное ощущение. Можно было поклясться, что за дощатым некрашеным забором скрывается некто, следящий за мной. Оглядевшись, я обнаружил в заборной щели блестящий от любопытства глаз.