Да. В тот миг тебе пришлось выбирать между интуицией воина и желанием оставаться героем в глазах окружающих людей. И честолюбие оказалось сильнее.
Сильнее, прошептал Ричард и опустил голову. Правда, потом-то я справился с собой, но было уже поздно.
Поздно, согласился дракон. А вторая твоя ошибка
собака. Мне надо было убить ее раньше, до того, как я поменял мечи. Собака Ведь это был ты?
Да. Я дразнил тебя и нарывался, но дракон притворно вздохнул. Вы, рыцари, так боитесь мнения окружающих вас людей!
Это все игра для тебя, да? тихо спросил Ричард. Тебе не нужно захватывать и разрушать города. Ты делаешь это только ради игры. Ты играешь с Белым Братством. Ты испытываешь нас. А людские жизни служат ставкой в этой кровавой игре.
И снова ты прав, ухмыльнулся дракон. Что ж, я свой ход сделал, очередь за тобой. Так что ты выбираешь: жизнь или смерть?
Жизнь.
Я и не сомневался. Вы всегда выбираете жизнь, хохотнул дракон. Что ж, ступай. И не забудь свой трофей.
Трофей?
Конечно! Трофейголову убитого тобой дракона.
И снова Ричард стоял во дворе Братства, а у его ног лежала отрубленная черная голова. И снова молчали рыцари, и только смотрели с ожиданием, страхом и надеждой.
Так ты убил дракона? спросил Гарольд.
Ричард промолчал, собираясь с силами. Сейчас, сейчас он найдет в себе мужество признаться в своем поражении. Сказать, что повинен в смерти сотен людей. Что каждый из стоящих здесь рыцарейлжец. Что их белые одежды в крови.
Гарольд криво усмехнулся и посмотрел ему в глаза.
«Не делай этого», предупреждали глаза друга.
«Игру надо прекратить!»молча возразил Ричард.
«Ты ничего не сможешь доказать».
«А разрушенный город?! А трупы на площади?!»
«Это тот город, который защищал ты. Тот, который защищал я, уже отстроен заново, и там живут счастливые и беззаботные горожане, а на площади нет никаких трупов».
Ричард стиснул зубы.
Гарольд покачал головой:
«Мы всегерои. Мы убили своих драконов. И ты не сможешь доказать обратное! Тебе не удастся запачкать белые одежды Братства. Если ты сейчас скажешь правду, это будет только твой позор, только твое унижение. Но если ты промолчишь, ты станешь героемодним из нас. И у тебя останется шанс победить дракона, потому что, провожая следующего рыцаря на бой, ты сможешь подсказать ему, как надо действовать».
«В следующий раз на бой с драконом пойду я сам!»
«Можно и так, кивнул друг. Ты убьешь дракона и остановишь зло. И совесть твоя успокоится. Но для этого тебе нужно оставаться в Братстве. А стало быть, молчи».
Ричард опустил голову.
Так ты убил дракона, Ричард? спросил Гарольд.
Да! Убил!
Ровно через пять лет Ричард стоял в церемониальном зале и смотрел на голову убитого им дракона. За прошедшее время он и сам успел поверить в свой подвиг. А как тут не поверить, когда о тебе слагают легенды, прекрасные девушки грезят о тебе по ночам, а восторженные юноши мечтают стать хоть капельку похожими на тебя!
Ричард стоял и думал о том, что пятилетний срок подходит к концу, что со дня на день должна прибыть депеша с просьбой о помощи: очередному городу понадобится герой. Тогда, пять лет назад, стоя во дворе у статуи, Ричард решил, что вновь выйдет на бой с драконом. Да, тогда он так решил. Тогда
А теперь
Ричард покачал головой. Нет. Это дело молодых, а он уже однажды убил своего дракона.
Пойдем к кастеляну, Генрих, позвал Ричард молодого рыцаря. По традиции мы выходим на бой в белых одеждах.
Генрих кивнул и шумно сглотнул слюну, по-птичьи дернув кадыком. Он очень волновался перед боем.
Да ты не трусь, ободрил его Ричард. Там дел-тона пару взмахов меча.
«Стального меча по черной собаке». Он усмехнулся.
Пару взмахов, вздохнул Генрих и посмотрел жалобно:Может, посоветуешь что-нибудь, а?
Да что тут советовать, отвел глаза в сторону Ричард. Дракон, он и есть дракон.
Генрих ушел, а Ричард смотрел ему вслед и думал:
«Я не могу подсказывать тебе, парень, потому что тогда ты на самом деле убьешь дракона. И тыединственный из насстанешь героем. И все бы ничего, да только этот поганец перед смертью наверняка расскажет тебе всю правду, и тогда ты вернешьсяполный собственного величия и праведного гнева к лжецам. Ты станешь великим героем. А кем окажемся мы? Нет, парень. Увы. Мы все повязаны ложью и кровью, и, как ни крути, для тебя тоже иного пути нет. Уже завтра ты станешь одним из насгероем легенд и девичьих грез. Бесстрашным героем великого Белого Братства! А дракончто ж Он ведь э-э-э нечасто и э-э-э немногоподумаешь, один город в пять лет. В войнах и то ежегодно гибнет гораздо больше народу!
Да Что ж тут поделаешьдракон, он и есть дракон.
А мыгерои».
Сергей ФединВОСХОДИТ МУТНОЕ СОЛНЦЕ
Всю ночь под жуткое уханье филина Яга ворочалась на своей остывшей печке. А утром, едва засветилось пыльное оконце, засиженное ядовитыми мухами, свесила босые ноги вниз и, кряхтя, потащилась к двери.
Тяжко было у старой на сердце, муторно. Почти уж сто лет не слезала она с печи, все хворала. А как чуток полегчало, решила проведать глушь свою дремучую.
Заскрипела, поднатужилась дверь трухлявая, выпустила-таки старуху на свет. Крякнула изба, зашаталась, но выстояла, только ногой трехпалой дернула.
Оглянулась старуха окрестне узнать Леса.
Все вокруг в рост человеческий заросло белесой дурман-травой. Неподвижно и угрюмо расстилалась она во все стороны. Только желтый туман колыхался поверху. А деревья, могучие, мрачные, по самые вершины заросли густой паутиной.
И ни звука кругом, ни шороха. Удивилась Яга, видно, неладно что-то в ее Лесу. Надо, думает, слетать, все закоулки проведать, разузнать, в чем дело, да наказать кого следует.
А ну-ка, где там ее волшебная ступа? Полезла под избу, нащупала скрюченными пальцами свою заветную, вытащила на свет.
Смотритв труху рассыпалась старая ступа, ни на что не годится.
Осерчала Яга, да делать нечегопришлось идти пешком. Вышла на заколдованную тропинку, кликнула лешего. Но никто не вышел из чащи. Бывало, раньше леший тут же бежал на зов, кланялся да дорогу показывал, а сейчас как сквозь землю провалилсяне отзывается.
Пуще прежнего осерчала старая, ударила злобно клюкой в землю, Змея Горыныча вызывать стала.
И опять никто не явился.
Совсем расстроилась Яга, ничего понять не может.
Приковыляла к заколдованному болоту, еле отдышалась. Свистнула по-особому, да никто не отзывается. Ни кикимор, ни водяного не видать. Как вымерло все. Только гадюка под колодою зашипела и тут же смолкла.
Что за напасть такая?
С трудом вспомнила Яга старое заклятье, ворона, хранителя Леса, призывающее. Уж ему-то никак нельзя пропасть. Покуда Лес стоит, ворону суждено при нем быть.
И точно, зашумели крылья, явился черный ворон, сел Яге на плечо. Смотрит старухаи ворон сдал. Облезлый какой-то, поник весь, и глаза с трудом открываются.
Будто хворый.
Ну-ка, спрашивает сурово Яга, признавайся, что с Лесом случилось да куда вся его живность подевалась?
Нахохлился ворон, заплакал черными слезами.
Почитай, никого не осталось, матушка Яга. Все сгинули кто куда, а Лес уж давно болеет. Будто заворожили его или порчу какую наслали.
Да где ж народец-то наш лесной да волшебный? Где русалки, водяной, леший? А Соловей-разбойник?
Поразъехались в разные стороны, вздохнул ворон, все больше за лучшей долей в чужие края. Русалки, к примеру, в чужедальнем озере, за тридевять земель, тамошнего водяного Дракона обхаживают да срамные пляски на воде для гостей его устраивают. А водяной при них же стражником устроился.
Ну а леший с Соловьем-разбойником, они и здесь-то на руку были нечисты, а как надзору поубавилось, так сразу за горышасть. Туда, где, сказывают, позолоченный лес стоит, а в нем райские птицы разгуливают, как у нас воробьи. Связались они там с упырями да оборотнями и теперь разбоем промышляют.
А Змей-то Горыныч, защитник наш испокон века, неужто тоже сгинул?
Сгинул, матушка, проскрипел ворон. Он теперь в Тридесятом царстве за ихнего короля воюет. Большую ему плату за это положили. Как его не понять, вон у него два змееныша растут, их кормить надо. А все ж обидно.
Ну а с Кощеюшкой-то что? дрогнул голос у Бабы-яги. Он-то где схоронился?
Совсем потускнел ворон, еле слышно говорит:
Его давно в заморские края звали. Шибко его там уважают за мудрость да дух особый Так что он теперь у них вроде советника. Живет припеваючи, только, говорят, плачет иногда по ночам.
Закрыл глаза ворон, съежился.
Одни мы с тобой, Баба-яга, остались.
Постой, постой, вдруг вспомнила Яга. А как же богатыри-то? Всегда тут под ногами путались.
А как вся нечисть да погань из Леса сгинула, так и богатыри перестали сюда захаживать. Что им здесь делать-то? Все нынче в других лесах славы ищут. Вот и пусто стало, как на погосте. Дак ведь и то сказать, пора уж. Заждался я смерти, истомился весь.
Тут зашумели, засвистели черные крылья, обдало старую затхлым ветром. Глянуланет уж ворона, исчез, будто и не было. Огляделась Яга. Тихо, пусто кругом. Только пауки огромные по веткам снуют, да сыплются, сыплются на землю серые листья
Никого не осталось в больном лесу. Видно, вышел ему срок. Задумалась Яга, закручинилась. Куда ж ей-то податься немощной? Не бросать же родные коряги да болота, где каждая кочка знакома, как родинка.
Знать, тоже помирать пора пришла. Заплакала старуха с горя, а глаза уж и забыли, как это делается, нейдут слезы-то. Села у зыбкой топи на пенек трухлявый, на клюку оперлась, пригорюнилась.
Долго ли, коротко ли просидела так Яга в печали, да только слышитвроде как голосок детский к ней обращается:
Ты что тужишь, бабушка? Никак заблудилась, али горе какое?
Подняла глаза старуха, глянула с удивлением. Стоит рядом курносый мальчонка в бедной такой, но чистой одежке.
Глаза голубые, ясные, и видно, что доверчив, как ягненок. В былые-то времена Яга полакомилась бы таким сладеньким.
А теперь Будто треснуло что-то в окаменевшем сердце старухи, тепло стало. Просочились из глаз две слезинки малые, потекли по морщинам. Улыбнулась с трудом, впервые, наверное, за последние триста лет.
Тебя как звать-то? спросила глухо, уже зная, предчувствуя, что он скажет.
Иванушкой кличут.
А живешь где? Родители, чай, есть?
Да где придется, бабушка, вздохнул тот. Сирота я.
Пойдем ко мне жить, Иванушка. Вдвоем полегче будет.
А ты не злая? Тут, сказывают, Баба-яга где-то шастает.
Нет, теперь я добрая, опять улыбнулась старая.
И вдруг поднялась легко, засобиралась обратно, крепко ухватив ручонку Иванушки.
Пойдем, пойдем, внучек. Щас я тебя пирожками угощу. С яблочками наливными, да с малинкой.
И ласково посмотрев на мальчонку, неловко погладила заскорузлой рукой вихрастую его белобрысую голову.
Андрей Щербак-ЖуковСКАЗКА О САМОМ НЕЛЕПОМ ОБОРОТНЕ
Посвящается моему другу Андрею Зотову
Он был оборотнем. Самым что ни на есть настоящим! То есть обладал способностью превращался в зверя. Но вот ведь незадачаон был самым нелепым оборотнем в округе. Да что там в округепожалуй, он был самым нелепым оборотнем за всю историю волшебства. Судите сами.
Ведь как обычно бывает Чаще всего встречаются волки-оборотниэто весьма романтично и даже как-то достойно. Реже бывают лисы-оборотниони не так опасны, и многие относятся к ним с явной симпатией. Довольно редко, но все же встречаются медведи-оборотни, но они избегают встречаться с людьми. А еще говорят, что кто-то однажды видел тигра-оборотня
Он же был бобром. Да-дабобр-оборотень. Вы только вслушайтесь в это сочетаниебобр-оборотень. Ну что может быть смешнее! Когда на небе воцарялась полная лунаобщепризнанная хозяйка всех оборотней, он грустно поднимал к ней влажные и выпуклые глаза, тяжело вздыхал, а потом медленно и неохотно брел в ближайший лесок. Он вяло перебирал перепончатыми лапами и волочил за собой по траве плоский и безволосый хвост. В обманных лучах ночного светила его сутулая фигурка казалась ожившим холмиком. Добравшись до леса, он начинал грызтьтак же нехотя и лениво, как шел. При этом он время от времени вновь жалостно поглядывал на лунусловно спрашивал ее: «Ну, сколько еще? Может быть, уже хватит?»
Иногда люди объявляли оборотням войну. Они вооружались факелами и осиновыми кольями и выходили в лес. Бобер-оборотень, как правило, попадался самым первым, но его всегда со смехом отпускали. Лишь иногда ему давали несильного пинкачтобы он поскорей катился в ближайшие кусты и не мешал преследовать настоящих зверей. Ну в самом деле, какой вред может принести людям столь нелепое существо!
Никто даже не заметил, как он постепенно извел в округе все осины
8Современная сказка
Юрий НестеренкоБОЛЕЗНЬ КАРЕЛА НОВАКА
Первый раз это случилось с Новаком вечером, когда он возвращался с работы. Он прошёл через сквер, спустился в метро и встал на эскалатор. Эскалатор плавно понёс его вниз. Навстречу проплывали матовые плафоны. Вдруг Новаком овладело странное ощущение. Как будто всё вокруг стало нереально, словно на грани между сном и пробуждением. У Новака слегка закружилась голова. Он схватился за перила и зажмурился, пытаясь отогнать наваждение. Когда же открыл глаза, всё вокруг изменилось.
Бесконечная узкая стальная лента эскалатора с лязгом и грохотом низвергалась в наклонный бетонный туннель. На ступенях не было никакого покрытияэто были проклепанные стальные площадки, плохо скреплённые друг с другом и постоянно дёргающиеся. Скорость движения значительно превышала скорость эскалатора метро, и в лицо дул сырой холодный ветер. Из забранных железными решётками грязных плафонов на потолке лился тусклый и неровный свет. Но что более всего поразило Новакачерез определённые промежутки по бокам туннеля висели вмурованные в стены стальные клетки, в которых неподвижно стояли солдаты с автоматами. В следующий момент зловещий туннель поплыл у Новака перед глазами, и он сошёл с совершенно нормального эскалатора на платформу станции. Некоторое время он растерянно оглядывался, но видение растаяло без следа.
Карел испугался. Насколько он знал, в роду его не было сумасшедших, да и сам он никогда не сомневался в собственном рассудке. И, тем не менее, он явно видел то, чего не было.
«Нет ничего хуже, чем потерять разум, думал он, сидя в вагоне метро. Но ведь сейчас я совершенно здоров. Я трезво рассуждаю, и мне ничего не мерещится. Впрочем, может быть, всё так и начинается? Что я знаю о шизофрении? Кажется, галлюцинации бывают именно при шизофрении»
Однако вскоре мысли его приняли более спокойный ход. Он убедил себя в том, что просто заснул, стоя на эскалаторе, в последнее время он очень мало спал, так как с головой ушёл в работу, и тут же проснулся. Он знал, что такое бывает от усталости.
Придя домой, он, чтобы окончательно успокоиться, достал из кейса бумаги и занялся возникшей несколько дней назад проблемой. Решение пришло быстро, красивое и эффективное. Новак повеселел. Сомневаться в собственном уме не было никаких оснований. «Надо больше отдыхать», сказал он себе, и последующие несколько дней следовал этому правилу.
Ничего необычного не случалось.
Но вот однажды, стоя в институтском буфете со своим приятелем Бронски, Новак вдруг почувствовал приближение знакомого ощущения. В следующий момент светлое и просторное помещение буфета превратилось в мрачную бетонную пещеру, освещённую горящими вполнакала ртутными лампами. Вместо ароматов еды в воздухе стоял запах дезинфекции.
Бронски, только что рассказывавший какую-то историю, замер с полуоткрытым ртом, должно быть, поражённый переменой в лице Карела. Тот, в свою очередь, был поражён переменой в лице своего приятеля. Это лицо постарело сразу лет на двадцать. Оно стало землисто-серым, с мешками под глазами. На голове у Бронски почти не осталось волос. Его элегантный костюм превратился в бесформенный серый комбинезон с нашитым на груди номером ЕА3916.
Да что с тобой, Карел? воскликнул Бронски, и Новак очнулся. Всё вернулось на свои места.
Н-ничего, ответил Новак. Мне показалось, что я не выключил генератор, а потом я вспомнил, что обесточил весь стенд.
У тебя был такой вид, словно ты увидел привидение, усмехнулся Бронски.