Что происходит? Что я упускаю? Мы едва прикоснулись к тайне «Рутинатора», а ответная реакция последовала незамедлительно. Кто за этим стоит? Как, как они смогли взять под контроль мой нынешний телефон и разослать с него приглашения от моего имени?
Если эта дрянь засела в «симке» Но Бикфорд не говорил ни о чем подобном! Значит, он ошибался? Или
Сумасшедшая, противоестественная мысль взорвалась в голове холодным фейерверком.
Что, если я еще в рутине?!
Что, если я еще в рутине?!
Понадобилось укротить воображение, чтобы включить логику. Не сходится! Идея красивая, прямо дух захватывает, но не сходится. Если я бы еще мог потеряться в рутине, то рутина во мне уже совсем другая концепция.
Сердце немного сбавило обороты, утихомирилось, и сразу навалилась тупая усталость.
И мне приснилось, что я стою на раскаленном закатном перроне. Поезд подползает к платформе, толкая перед собой густой, кисельный летний воздух. К окну прижалась мордочка Максимуса с носом-пятачком. Гуля у него за спиной в вагонном полумраке, улыбается и игриво машет одними кончиками пальцев.
Сын выволакивает из тамбура чемодан и вешается мне на шею. От него пахнет морем и солнцем. Гуля грациозно перешагивает с вагонной ступеньки на твердую землю. У меня есть свободная рука, и я открываю ее для объятия.
Дома разогреваю праздничный обед, над которым химичил с утра. Гуля смеется над моей серьезностью. Максимус крутится вокруг, рассказывая обо всем подряд, торопится выплеснуть впечатления от поездки.
Па, да не зови меня уже Максимусом! вдруг говорит он. Это же детский сад!
Гуля притворно хмурит брови, преувеличенно серьезно кивает, поправляет сыну растрепанные волосы.
Да, Максимилиан, покорно киваю я. Конечно, Максимилиан.
И мы втроем хохочем, почему-то перед зеркалом в гостиной, хотя только что стояли в кухне. Я смотрю на нас троих, вывернутых в отражении. Левые руки правые, правые левые.
Они симпатичные, эти трое. Им хорошо вместе.
А потом я крадусь, крадусь, крадусь по квартире. Где-то плещется вода, где-то шипит сковородка, из телевизора пищат и курлыкают незнакомые существа, на улице лает собака. А я на цыпочках, как вор, вхожу в комнату сына.
Его телефон с треснувшим экраном и ободранными углами лежит на краю стола. Стыдно, позорно, недопустимо но я все-таки не могу удержаться. Из коридора слышен Гулин смех она звонит в Чимкент.
Экран зажигается от первого же прикосновения. Черная змея догоняет зеленую, зеленая черную. «Рутинатор v.3.5», успеваю прочесть я, прежде чем закричать.
И я лежу с распахнутыми глазами и разинутым ртом, как дохлая рыба, не в силах издать и писка. А может быть, я кричу в крик, но белые ватные стены поглощают все звуки без остатка.
Я слишком надолго тут застрял. Перележал. Переварил в себе собственную злость. Макароны в кашу.
А то, что осталось Не отчаяние, не страх, а то, что за ними. Запоздалая паника, когда паниковать уже и смысла нет, потому что всё, чему не надо было случаться, случилось.
В этой странной очень частной больнице вокруг постоянно было невероятно тихо, словно все давно вымерли. Время и то текло бесшумно. Я даже дернулся, когда ранним утром за дверью вдруг раздались торопливые шаги.
Всё тип-топ, тебе после обеда можно выписываться! доложился чересчур жизнерадостный Чип с порога. Так, что случилось?
Я и выдал ему одной заполошной тирадой, без точек и запятых. Остановился только когда бок скрутило.
Кайрат взял с тумбочки мой телефон, защелкал клавишами.
Да посмотри же в «отправленных»!
Кайрат подозрительно долго возился с телефоном.
А эти эсэмэски точно были? наконец спросил он.
Я аж сбился с дыхания.
По-прежнему есть вероятность, что с самого начала мне всё мерещится. И у Бикфорда дома ничего не происходило, и Гуле я не звонил, и дырки в боку у меня расчесал просто. И лучше бы ты еще осенью не слушал мои байки, а сразу стукнул на меня Шефу. За китайского диверсанта тебе бы премию квартальную
Злой ты стал, сказал Кайрат, и неумный. Извини, но здесь пусто.
Я вырвал телефон у него из рук. Ни одного отправленного сообщения за последние дни. Но есть исходящий звонок на Гулин мобильный. В три десять ночи. Я молча развернул экран к Кайрату.
Он рассеянно кивнул:
Могли отправить значит, могли и стереть. Попробуй обзвонить людей, спроси, приходило ли что-нибудь. Телефон, похоже, опять менять пора.
Приоткрылась дверь, вошла медсестра с завтраком. Пока она всё расставляла на прикроватном столике, Кайрат включил телевизор и задумчиво щелкал каналами. Остановился на российских новостях. Медсестра поправила мне подушку под спиной, помогла устроиться поудобнее.
Как только она вышла, Кайрат заговорил о другом:
У меня две новости, Диман. Как положено, такая и такая. С какой начать?
С плохой, уверенно сказал я. Добей сразу, чтоб не мучился.
Бикфорд улетел.
К горлу подступила тошнота.
Куда?
Юго-Восток. Вьетнам, Таиланд не сказал. Да я и не спрашивал.
Значит, всё? спросил я.
Как-то даже легче стало. Наш триумвират распался, миссия завершилась неудачей, умные прагматичные люди взвесили pro и contra, прикинули шансы, вежливо пожали друг другу руки и разошлись.
Но Кайрат сдаваться не собирался.
Похоже, я нашел, кого подключить. Убойный вариант.
Рассказывай, сказал я.
Кайрат улыбнулся как фокусник перед извлечением кролика из шляпы.
Есть возможность зайти напрямую к нему! сказал он, тыкая пальцем в телевизор. Напрямую!
На экране показывали какое-то серьезное мероприятие. Рослый крепкий мужчина энергично поднялся из-за стола президиума и направился к стойке с микрофонами. Я такого в российском правительстве вроде еще не видел.
Да ты как с Луны! удивился Кайрат. Хотя почему «как» В Москве нового министра МВД назначили.
Я не стал спрашивать, что за каналы позволят нам вот так вот раз! и напрямую передать информацию о назревающей угрозе представителю власти соседнего государства. В конце концов, у Кайрата российское гражданство, ему виднее.
Министр занял место за небольшой кафедрой, улыбнулся в кадр. Поправил один из микрофонов. И на пару секунд убрал руку во внутренний карман пиджака, пальцы, как змеи, скользнули под тонкой тканью. Ничего не значащий жест, как поправить галстук или стряхнуть пылинку с лацкана. Просто за последние полгода я слишком часто запускал рутинатор неожиданно, повинуясь мгновенному порыву. Понимаешь, что сейчас начнется скука смертная, что придется плестись по езженой-переезженой дороге, говорить тысячекратно сказанное, поддерживать беседу, притворяться серьезным и вдумчивым, дежурными реакциями показывать собеседнику важность каждого его слова Для таких случаев и существует дублер, да?
Диман, ты чего?
Наверное, я здорово изменился в лице.
У него рутинатор.
Кайрат яростно замотал головой:
Нет. Не может быть! Ввоз в Россию еще не разрешен
Я даже засмеялся.
Ты маленький, что ли, Чип? Какой ввоз, чего ввоз? Программа уже не меньше года в свободной раздаче, на любой смартфон встает. Видел, он руку за пазуху сунул? Вот так, я показал согнутый палец, нажимающий на невидимую клавишу, чик-чик! И рутина запущена. Сам так сто раз делал.
Министр бодро и напористо вещал об успехах в борьбе с наркоторговцами и контроле южных границ. Границы давно вскрыты, господин-товарищ министр! В каждом доме и в каждом отдельно взятом компьютере.
Как узнать? тихо спросил Кайрат. Если у него на самом деле стоит эта программа, то
Я поежился. В боку зашевелились горячие крючки.
Если правда, ответил я, то к нему нельзя. Волку в пасть. А узнать никак.
И что теперь.
Кайрат сказал это странно, без вопросительной информации, обреченно. На него было больно смотреть. Обычно подтянутый, сейчас мой друг словно оплыл, сдулся.
Я замялся. Разговор назрел не сегодня, но я как-то надеялся избежать его. Всё давно уже стало понятно, но озвучить очевидное оказалось тяжело.
Теперь, ответил я, пора признаться: эту лавину не остановить. Мы не знаем, ни с кем боремся, ни зачем. Рутинаторы изменят мир, и нам с тобой этому не помешать. Мы взрослые люди и можем трезво оценивать обстановку. Надежды нет, Чип. Пора выходить из игры.
То есть ты сдался, сказал он, поднимаясь.
Вот только «на слабо» меня не надо, а? вздернулся я. Мы рискнули многим, и даже пока уцелели, но ничего не достигли. Это как вручную остановить электричку или асфальтовый каток! Не отойдешь раздавит и не заметит.
Он кивнул и ссутулившись побрел к двери.
Сам подумай, не унимался я, семеня следом. Ты же видел, как это работает. И понимаешь, до чего можно доиграться.
Кайрат на секунду остановился, обернулся, чуть снисходительно хлопнул меня по плечу. Вышел за дверь и уже с лестницы, вместо прощания, сказал:
Надежда есть всегда.
На этом наша операция по спасению мира завершилась.
VII
Весна.
И 1 в п. в.
Каждый день по дороге на работу и с работы я более пристально, чем обычно, разглядывал окружающих пассажиров, пешеходов, случайных людей в магазинах и на остановках. Кто они мне и кто я им? Чем живут, что их заботит? Каково им в их собственных шкурах, со своим прошлым, настоящим и Мысль о том, что вероятное будущее может у всех нас оказаться общим и не очень веселым, не придавала оптимизма. Часики тикают, всё буднично и обычно, но две змейки где-то рядом затягивают в свое вращение всё новых и новых людей, постепенно лишая их эфемерной субстанции собственного «я».
А иногда я смотрел на них, уткнувшихся в кроссворды, судоку, бульварные газетенки, экраны смартфонов разве время не убивается прямо здесь и сейчас, безо всяких рутинаторов? Диаметрально противоположным методом, но, в сущности, точно так же, люди сжигают излишки своего времени лишь бы не остаться ненароком наедине с самими собой, не задуматься в свободную минуту слишком сильно о смысле своего существования.
Я разглядывал их как экспонаты в музее, заглядывал в поглощенные рутиной лица. Девять по вертикали, шесть букв, от чего не убежишь. Люди, вы знаете ответ? Пытаться вас спасти? От кого? От самих себя?
Начало марта выдалось особенно зимним, злобным, с резкими шквалами ледяного ветра, глубокими морозами, ясным выстуженным небом. «Алга-Импорт» уверенным курсом придвинулась к заключению эпохальной сделки с «Хай Мун Инкорпорейтед». Кхонг Шин Сы и его алма-атинский помощник появлялись в «Алге» чуть не ежедневно. Я старался не подниматься к Тэтчеровне, чтобы ненароком не столкнуться с китайцем. Мне хватало своей работы а это ведь здорово, когда человек обеспечен работой.
Нужно было как-то существовать дальше, а я завис между «до» и «после», между войной и миром, между пережитой опасностью и непониманием, действительно ли всё закончилось и не рано ли успокаиваться. Дергался каждый раз, когда кто-то рядом брался за телефон. Оборачивался на улице, остерегался темных аллей и пустынных дворов. Старался по-страусиному делать вид, что ничего не происходит, ничего не случилось, что жизнь течет своим чередом. Кошки-мышки с собственной логикой и интуицией. Наверное, так чувствуют себя коровы, которых везут на бойню. Обойдется, твердят они себе, качаясь в пропитанных отчаянием фургонах. Как-нибудь утрясется, мы же ничего такого, всё как всегда, всё нормально
Но чего ждать? Покушения? Подставы? Пули из чердачного окна, пакетика с наркотой в кармане, молнии с неба? Да кому я нужен? Подумаешь, соскочил с программы! Нелояльный клиент, несостоявшийся юзер смехотворная причина для преследования. Я вышел из игры, я не суюсь в ваш метафизический бизнес, слышите?! «Угомонись!» совет простой и ясный. Я следую ему на все сто!
У тебя виски седые, как-то заметила Гуля.
После возвращения из Чимкента она ни разу не напомнила про мой истеричный ночной звонок, не поинтересовалась, что происходит у меня на работе. Может быть, по-своему забилась в раковину. Может быть, не хотела слушать новое вранье. Меня вполне устраивали оба варианта.
В знаменательный день подписания контракта с «Хай Мун Инкорпорейтед» всем в офисе не сиделось на месте. Слухи о сделке века расползлись по отделам и без моего участия. Коммерсанты-закупщики бродили с мечтательными лицами, предвкушая премии и бонусы. Тэтчеровна решила совместить визирование контрактов с пресс-конференцией, на которую планировалось зазвать весь цвет журналистского мира. Пиарщики метались повсюду как тараканы на свету настал их судный час.
Меня на мероприятие не приглашали, и я был этому искренне рад. Убедившись в отсутствии срочных дел, я предупредил Эльдара, что ухожу.
По холлу первого этажа рыскали незнакомые люди с бэйджиками «Пресса». В конференц-зал никого не пропускали суровые подчиненные Шефа. В коридорах вдоль стен выстроились треноги штативов.
Петрович со взъерошенными усами и вылезающими из орбит глазами грудью закрывал турникет от хищного журналистского выводка. Широкоскулая девица в шубе ловко тыкала охранника в лицо мятой бумажкой с расплывшимися синими печатями. Выставив вперед плечо, я из-за спины Петровича нырнул в журналистское море и поплыл к выходу.
Снаружи неподалеку от главного входа раскорячились круглобокие автобусы телевизионщиков с блюдцами антенн на крышах. Большой день для «Алги» и мира. Завтра будет другой день, и всё уже будет по-другому. Мы ничего не сделали, Чип.
Потом я ехал в троллейбусе, держась рукой за поручень над головой. Потом я шел к дому. Потом я открывал дверь подъезда, тыкая пальцем в холодные металлические кнопки. Потом я поднимался к двери квартиры и истратил пять шагов на девять ступеней. Первый шаг на лестницу всегда левой ногой. Моя рутина всегда со мной. Какая ни есть вся моя. Я не хочу отдавать ее кому-то или чему-то. Вот так.
Гульнара стояла на коврике в дверном проеме, не обойдешь. Последнее время она не выходила меня встречать, и я успел придумать четыре причины изменения в ее поведении одну фантастическую, две прозаические и одну дурацкую. Промахнулся со всеми четырьмя.
Ты имеешь к этому отношение? спросила она.
Глаза круглые, распахнутые, перепуганные.
Привет, сказал я и погладил ее по плечу, заодно чуть отодвигая с прохода.
Она оттолкнула мою руку. Не то чтобы грубо, но неоправданно резко. Путь оставался закрыт.
Что такое? сказал я.
Гульнара попыталась что-то сказать, но ничего не получилось. Вместо этого у нее из глаз потекли слезы.
Гуль, я бросил портфель под ноги и взял ее за плечи. Да ты что?
Она помотала головой, шагнула назад и ткнула пальцем во включенный телевизор. Я только сейчас разобрал звуковой фон нервные тревожные тона какого-то экстренного включения. Никогда раньше я не видел, чтобы Гулю напугал телевизионный репортаж.
«остаются заблокированными в зале. Террористы не выдвинули требований и пока что не идут на контакт. К зданию компании «Алга-Импорт» подтянуты силы специального реагирования, вот-вот должны прибыть переговорщики»
Как был в ботинках, я прошел на кухню и сел перед экраном.
Какое «отношение»? строго спросил я. Сама подумай, что ты говоришь.
Гуля подошла совсем близко и что есть сил прижала мою голову к себе.
Думала, ты там, шепотом сказала она. В зале.
Из-за Гулиного рукава мне не было видно телевизора. Я тоже обнял ее и погладил ладонью затылок.
Вот он я. Всё в порядке.
Осторожно развернул ее и посадил к себе на колени.
Что там случилось? спросила Гуля, так и не отпуская мою голову.
Все ответы нам дала та самая девушка в шубе, что безуспешно штурмовала турникеты «Алги». Теперь она тыкала Петровича микрофоном, а он пытался отодвинуться и нескладно говорил про конференцию, стрельбу и заложников.
«Сколько было выстрелов?» спрашивала журналистка.
«Два!» Петрович для убедительности показывал в камеру два пальца с желтыми от табака ногтями.
«Точно два?..»
С разницей в несколько секунд. Когда началась церемония подписания контракта, двери зала закрылись. Не прошло и минуты, как прозвучал выстрел, за ним еще один. Представители «Алги-Импорт», охранявшие вход, попытались войти в зал, но двери оказались заблокированными изнутри.
Непривычно было видеть на экране собственный офис. Мы так и сидели с Гулей перед телевизором, а репортаж всё не кончался. На заднем плане промелькнули бойцы в масках. Журналистку шуганули в сторону, и она пристроилась где-то за фикусом, откуда и вида-то никуда не было, кроме как на спины полицейских и двери конференц-зала. Кто-то неразборчиво гундосил в мегафон. Новостная строка без устали повторяла, что ни с кем из участников пресс-конференции пока не удалось установить связь, все телефоны остаются вне зоны доступа. Меня это не удивило свою систему блокировки сигналов мы установили года три назад.