Из этих он, из будущих, хлюпнул второй. Гадом буду, не виноватый я. Гражданин начальник, пиши нам явку с повинной!
Напишу, как не написать, согласился лейтенант. Вот ты мне только мил человек
Сарбаш я, Иван
Иван, то бишь гражданин Сарбаш, ты мне, для начала, все обстоятельно изложишь в письменном виде. Кто такой ты сам, подельник твой, да тот, кто подговорил. А если изложишь все без ошибок, да без помарок, тогда и подумаем, стоит ли наш Народный суд просить о снисхождении к оступившимся членам социалистического общества.
Напишу, напишу! закивал Сарбаш. Он к нам с Кузьмой в пивняке на Главпочтамте подошел, говорит, в музее «рыжья» да «белья» много всякого! Его, после как церкви позакрывали, все туда снесли! И лежало без дела! А мы «фомкой» замок отжали, он там на сгнившей дужке болтался
А на Песчанку каким ветром вас занесло? уточнил Огурцов, начавший записывать показания. И что, что красным карандашом на оберточной бумаге? Можно и переписать будет.
Дык хотели лодку присмотреть, чтобы на днях дернуть.
Куда дернуть? В Румынию на веслах? скептически переспросил лейтенант. Или в Одессу?
Не, до Мамы никто не собирался. У Кузьмы там должников много, простодушно продолжал «колоться» Сарбаш. Нас морячок обещал на фарватере подобрать.
Судно «Ред Стар-Шесть», вдруг подал голос Кузьма. Они на Турцию идут. Гражданин начальник, предложил задержанный, нехорошо покосившись на подельника, давай я этого морячка опознаю, а ты и мне «признанку» намалюешь?
А делить как собирались? сделал вид, что не услышал вопроса лейтенант. Поровну или по честному?
По жизненной справедливости, неожиданно засмеялся сержант, и подмигнул опешившим Сарбашу с Кузьмой. Вы же, как последние фраера, голимого фуфела набрали. Ни одной серебрухи нету. Всепосеребренное. За такоевами только катранов кормить в проливе.
А вот насчет морячка мы с вами, гражданин Сарбаш, поговорим обязательно. Нам такие гости из будущего и даром не нужны! добавил Александр.
Курская область, дер. Камышовка
Татяна Семыкина, тинейджер, пассажир легкомоторного самолета
Застолье было в самом разгаре. Накрытые во дворе Николая Артемьева столы ломились от яств. Половина блюд гостям была незнакома.
Это что? неуверенно спрашивала Татяна, показывая на стакан с прозрачным красным напитком.
Соседка, дородная женщина раза в два старше гостьи, каждый раз улыбалась:
Морс это. Пей, дочка, не бойся. Там спиртного нет.
Татяна пробовала, смаковала незнакомый, но очень приятный вкус, а через минуту задавала новый вопрос, удивляясь терпению хозяев. Фридрих уже сошелся с парнями и размахивая руками травил анекдоты, встречаемые дружным хохотом. Уж чего-чего, а всевозможных смешных историй он знал огромное количество. Татяна была страшно горда собой. Так боялась лететь в Россию. И не лететь тоже боялась. Раз Фридрих так загорелся этой идеей, не составить ему компанию было бы беспросветной глупостью. Совместные приключения сближают! А раздельные Ну, понятно же! Особенно, если найдется другая, не столь нерешительная. Та же Эльза Газенклевер! Эта корова всё время вьется вокруг Фрица. Только дай шанс Но не на такую напала. У Татяны настоящий Семыкинский характер, она своего не упустит! И полетела. И долетела. И приземлилась. И ничего страшного. Хорошие здесь люди.
От самолета и двух шагов не успели отойти в одиночестве. Сначала налетели мальчишки: «Самолет! Самолет! Дядь, прокати по воздуху! Дядь, а вы из Москвы прилетели? Ух ты, из самой Германии? Так вы немцы, да? Из будущего? Дядь, а правда, что мы с вами воевали? Дядь, теть, пошли в деревню, у мамки обед готов! Нет, к нам! Нет, к нам!» При этом ни один из огольцов ни секунды не стоял на месте. Чуть позже подтянулись мужчины. Одежда смотрелась непривычно. Старинный покрой изношенных пиджаков, штаны с пузырями на коленях, потертые и стоптанные сапоги, кепки. Абсолютно не заботящийся о своем внешнем виде Фридрих выглядел на их фоне франтом. Разговор начали не сразу, то ли сами побаивались неожиданных гостей, то ли не знали на каком языке обращаться. Но когда выяснили, что прибывшие говорят по-русски, тут же потащили в деревню, где женщины уже успели накрыть столы.
И понеслось. Еда была удивительно вкусной. Татяна никогда не пробовала такого. «Потому что всё натуральное и экологически чистое». Фридрих сразу предупредил, что ему нельзя спиртного, ведь еще лететь назад. Татяна, заранее проинструктированная делать всё, как он, сообщила, что не пьет. Несмотря на рассказы, никто не уговаривал. Люди вокруг совсем не казались дикими или отсталыми. К тому же, мужчины к столу переоделись, теперь все выглядели, хоть и непривычно, но опрятно. Оказывается, встречали их в рабочей одежде, а кто же будет работать в новом. Сначала было просто интересно, потом стало весело. И становилось всё веселее.
Невысокий мужчина с темным от загара лицом откуда-то достал аккордеон (гармошка, вспомнила Татяна), пару раз для пробы развел меха
Русские начали петь. Фридрих перестал «травить анекдоты» и начал подпевать. Часть песен была знакома и Татяне. Потом молодежь пошла танцевать. Танцы были совершенно незнакомые. Нет, она об этом слышала, но Эта их «присядка» в живом исполнении
Танька, покажем класс?
Расслабившуюся Татяну вопрос застал врасплох.
В чем?
Брейк! Или мы не лучшая пара в Вюрцбурге?
Ты с ума сошел! Под гармошку?
А что? Вполне нормальный ритм.
Девушка прислушалась. И тряхнув головой, сказала с вызовом в голосе:
А пошли!
И они показали! И как показали! Фридрих пошептался с гармонистом и
Русская плясовая изумительно подошла для брейк-данса. Если уметь танцевать, конечно! А они умели! И вся деревня отбивала ладонями ритм, помогая танцорам
Потом их провожали на «летном поле». А Татяна думала, что, наверное, пора научиться называть Фридриха Федькой не только наедине, но и про себя. И окончательно становиться Танькой Семыкиной. А то ведь он может надумать забрать прадеда и умотать в эту страну. И ей ничего другого не останется, как В общем, надо быть к этому готовой
Самолет разбежался и, покачав на прощанье крыльями, устремился на северо-запад.
Николай Артемьев подошел к неприметному мужичку, всё застолье державшемуся в тени:
Ну что, товарищ сержант, выполнили мы задание партии?
А ты как думаешь?
Да вроде в лучшем виде. Накормили, напоили. А что они водку не пьют, так дети ж еще
Не в водке дело, усмехнулся сержант. Они же ни одного огурчика не съели. Молоко пили, то да. Но с соленьями облом. Не выйдет.
Николай почесал в затылке.
Что ж ты раньше молчал? Мы бы
И что «вы бы»? Силком затолкали? Вот то-то. Оно может, и к лучшему.
Это почему?
Вон того мужика видишь?
Андрюху?
Ага, Андрюху. На морду ему посмотри. А потом немца вспомни. Не случайно он именно сюда прилетел. Ох, не случайно
СССР. Литерный поезд, между Актюбинском и Чкаловым.
Егор Евсеев, альпинист
Лиза. Такая родная, ослепительно красивая Стоит на странном сером облаке, тянет руки к Егору. И улыбается. По облаку, больше похожему на кучу грязной ваты, надерганной из телогрейки, утопая по щиколотку в окружающей серости, носится Дашка. Радостно кричит: «Папа, папа!»
Егор пытается двинуться в сторону семьи, но не может сделать ни шага. Что-то держит ноги, мягко, но крепко. Облако начинает растягиваться, унося жену с дочкой дальше и дальше.
Егор рванулся, вырываясь из плена, и проснулся.
Вагон мягко покачивался, весело постукивая колесами на стыках рельсов. Егор потряс головой, сбрасывая остатки сна. Потянулся, посмотрел на часы. Пять вечера. Двадцать часов проспал Казалось, проспишь вечность! Не получилось. Запала и на сутки не хватило.
Егор, не слезая с полки, осмотрел купе. Наверху напротив дрыхнет Лешка. Как обычно, когда спит один. То есть, на животе, обняв руками подушку. Под Лехой свернулся калачиком Санек. Значит, на второй нижней полкеНаталья. Не в правилах дока оставлять подопечную без личного присмотра. В ногах у Санька устроился Сергей с оружием в руках. Ни фига себе! С отправления караулит? Дверь приоткрыта. Контролирует коридор.
Егор спрыгнул вниз, прихватив наган из-под расплющившейся подушки. Быстро же армейские привычки просыпаются.
Где мы? спросил негромко, стараясь не разбудить остальных.
Актюбинск проехали, ответил Усольцев, Чкалов скоро.
Ты спал?
Нет, капитан с трудом задавил зевок.
Ложись, я покараулю.
Сергей кивнул. Встал, позевывая, и вышел из купе. Егор устроился на нагретое капитаном место.
Чкаловэто, кажется, старое название Оренбурга. Из Ташкента, по «железке»часов тридцать. В двадцать первом веке. Еще раз сверился с часами. Семнадцать тридцать. Не понял. В сорок первом году поезда ходят вдвое быстрее? Или им особый поезд подсунули? Не многовато чести? Может, в это время скорый поезд был действительно скорым, а не стоял по паре часов у каждого столба? Хотя, собственно, какая разница? В поезде тепло и сухо. Полки мягкие, прямо диваны. Кипяток уж точно в титане есть. Вещи все вернули. Проклятые гебистские морды не маячат. Что еще надо человеку для счастья? Вздохнул. Чтобы Лиза на звонок ответила. Достал телефон, включил. Подождал, пока устройство поймает спутники. Набрал номер. «Абонент не отвечает, или находится вне зоны действия сети». Где же она? «Симка» у жены турецкая, пропасть вместе с Союзом не могла. Но, начиная с двадцать шестого, телефон «вне зоны». Неужели вляпалась? Турки были шелковыми, пока за спиной туристов стояла Россия. Зато когда она исчезла Женщина в мусульманской странежеланная добыча и ценный товар. Особенно красивая женщина. И подпольный гарем какого-нибудь набобане самый худший вариант. И не самый вероятный. Спокойно. Лизунька могла вернуться в Союз, телефон тоже будет в отключке: у нее не спутник, по десять баксов за минуту разговора Где она будет мужа ждать в этом случае? Должен быть центр для иновременцев. Раз есть приказ собирать, значит, есть и место, где размещать. Там и спросим, как доберемся.
А что делать, если Лиза не выбралась? Вытаскивать из Турции самому? Ага! Сейчас. Доехать до Москвы, разжиться «трехлинейкой» и пойти шерстить Турцию! Вчетвером! Или во главе Красной Армии въехать в Стамбул на броне Т-35, паля по воробьям из выданного нагана! Да уж
Самим желательно выбраться бы из цепких лапок наркома внутренних дел, товарища Берии. А то распихает «лучший менеджер двадцатого века» всю четверку по каким-нибудь «шарашкам» и заставит двигать науку в закрытом режиме. Или просто «закроет» в подвалах до выяснения. Впрочем, последнее вряд ли, сомнительно, что огромной страной столько лет могли руководить законченные шизофреники. Хотя нашлись же в славном городе Ташкенте аж восемь следаков, уверенно шивших альпинистам охоту на Сталина и прочее Политбюро с «шакалами» в руках. А ведь еще был кто-то, отдавший команду на вдумчивое копание именно в эту сторону. И был еще приказавший киргизам передать задержанных в Узбекистан. Стоп! Последнее говорит, нет, не говорит, а прямо кричит, о заговоре. Иначе можно и в Бишкеке нас потрошить. Или в Оше. Потому-то Сергей и вытащил их так легко и увез столь быстро. Потому и оружие.
«Не в Бишкеке, поправил себя Егор, во Фрунзе. Надо привыкать».
Усмехнулся. К названиям привыкнуть не сложно. А вот к остальному К отсутствию родителей, например. Хотя Егор давно уже живет в Москве, но одно дело, когда можно сесть за руль и через четыре часа тормознуть у знакомого подъезда, а совсем другое, когда этого подъезда просто не существует. Невеселые мысли.
Чтобы отвлечься, Егор начал вспоминать историю. Кто есть кто, что когда происходило. Вспоминалось плохо. Отчасти из-за понимания, что это никому не нужно. Наверняка они не первые, и всё, что было и не было, уже знают все, кому не лень. Но больше потому, что из головы не уходили жена с дочкой. Как пришли во сне, так и не оставляли ни на минуту. Раньше не приходили. Может, случилось что? Нет, не надо себя накручивать Просто события мчались таким галопом, что некогда было подумать
На верхней полке зашевелился Лешка. Свесил голову, спросил сиплым со сна голосом:
Мы где?
Оренбург скоро. Мы с тобой одинаково мыслим.
В смысле?
Я то же самое спросил первым делом.
А-а! Вполне логичное желание сориентироваться в пространстве и времени, Лешка глянул на часы. Ни хрена себе шарашит! Такими темпами завтра к полудню в Москве будем.
Похоже.
Лешка спрыгнул с полки, потянулся всем телом, разминая мышцы:
Чего такой смурной?
Лиза снилась. И Дашка, чего тут скрывать. Товарищ и сам, небось, догадался.
Лешка еще раз потянулся, взял со стола котелок и вышел из купе. Уже в дверях повернулся к Егору и сказал:
Не грузись! Сейчас хлебнем чайку, доедем до Москвы и будем искать твоих. Найдем. В крайнем случае, поставим турок раком. Если их девчонки еще не поставили. Они у тебя такие.
Москва. Стадион «Динамо».
В. А. Акимов, лейтенант ВВС
Ну-ка, солнце, ярче брызни,
Золотыми лучами обжигай!
Эй, товарищ, больше жизни!
Подпевай, не задерживай, шагай.
Бодрая музыка спортивного марша горячила кровь, заставляя сердце биться сильнее, словно перед вылетом. Веселая толпа болельщиков, устремленная к стадиону, обтекала неторопливо двигавшегося лейтенанта в синей парадной форме ВВС. Многие оглядывались, с уважением рассматривая блестевший на груди летчика новенький орден Красного Знамени. Но никто особо не задерживался, времени до начала матча осталось немного и все торопились занять места на трибунах. Игра должна была быть интересной, фаворит чемпионата страны по футболу, московское «Динамо» встречалось со своим киевским одноклубником.
Эй, вратарь, готовься к бою!
Часовым ты поставлен у ворот.
Ты представь, что за тобою
Полоса пограничная идет
Поднимаясь по лестнице к гостевой трибуне, Владимир поймал себя на том, что невольно подпевает доносящемуся из репродукторов маршу. Но вот подъем закончился. Пройдя небольшие ворота, у которых стоял служитель, проверивший его пригласительный, Акимов оказался на трибуне. Неожиданно для него, народу оказалось много, и он с трудом нашел место. Вокруг перешептывались, передавали друг другу программки и советы, доставали и наводили бинокли, стремясь получше разглядеть подготовку к матчу. Сидящий рядом пожилой, профессорского вида мужчина, уважительно посмотрев на орден, неожиданно поделился с Владимиром запасным биноклем и программкой. Представившись, профессор Торопецкий объяснил, что сегодня играет один из его знакомых, «перспективный молодой футболист» и добавил, что у киевлян в нынешней игре нет никаких шансов. Неожиданно в разговор вклинился сидящий на соседнем ряду, чуть выше их, мужчина заявивший по-украински:
Побачимо, товарищу, як воно будэ.
Профессор тотчас завязал профессиональный спор с украинцем, причем оба с легкостью на память цитировали таблицу розыгрыша чемпионата, вспоминали, кто и когда забил гол, спорили, кому удалось лучше взять мяч и более технично его обработать. При этом они приводили примеры из игр чуть ли не двадцать седьмого года. С уважением прислушивающийся к спору Акимов скоро потерял нить рассуждения и перевел свое внимание на окружающее. Вместительные трибуны были почти уже заполнены. Оркестр сокращал ожидание. Эхо стадиона множило трубы. На бетонных призматических башнях полыхали вымпелы. Стадион был грандиозен. Вокруг бегового шлакового кольца стелилась полоса бетонного гоночного трека, образовывая исполинскую ванну, дно которой зеленело футбольным полем. Сочно-зеленое плато, расчерченное белыми известковыми линиями, ожидало начала матча.
Наконец на поле вышли судьи. Впереди, держа на руке, словно державу, надутый, важный от своей предстоящей роли кожаный мяч, шел основной судьярефери. За ним, словно свита за королем, шли боковые судьилайнсмены, с флажками в руках. Выйдя на середину поля, рефери аккуратно положил мяч в центр очерченного мелом круга и замер, ожидая выхода команд.
Две группы игроков, сине-белая и бело-синяя, выбежали на поле, построились друг против друга. И крикнули, здороваясь: «Физкультпривет»! Вышедшие из строя капитаны поздоровались друг с другом и судьей. Быстрая жеребьевка и команды заняли свои половины поля.
Игроки разошлись по местам. Они стоялиодиннадцать против одиннадцати. Бутсы подминали траву лунками и шипами на подошвах. Стоял у самого мяча центрфорвард киевлян и за ним еще двое нападающих. Им выпал жребий начинать. За ними в готовности застыли остальные форварды, хавбекиполузащитники и бекизащитники. В створках воротв голупереминались с ноги на ногу вратариголкиперы. Все замерло. На южной трибуне практически одновременно вспыхнули сотни огоньковэто засверкали на солнце стеклышки часов, наиболее нетерпеливые болельщики проверяли точное время начала игры. Владимир вдруг, по какой-то неведомой ассоциации вспомнил столь же нетерпеливо поглядывающего на часы Сергея перед атакой на деревню. Где он, удалось ли ему пройти фильтрацию? Надо бы завтра попробовать позвонить в штаб армии, знакомому старшине, может быть удастся что-нибудь узнать.