На твоем месте, сказал он, я сделал бы так же.
Воду жалко.
Придем, я починю насос. Элементы вот в СБ заменю и починю.
По такыру пробежала многоножка. Небольшая, в две ладони. Он было пошевелил карабином, но передумал.
Далеко в пронзительной синеве неба парили черные точки, но ему ни на миг не пришло в голову, что это птицы. Он и слова-то такого не знал. Просто мелкие кровоизлияния на сетчатке. Жара
Проклятое солнце! Будь все как всегда, они бы переждали самую жару под саманными крышами поселка, а к закату вышли бы в путь. Не получилось.
Он вдруг понял, что почти и не думает о тех, погребенных под вьющимся зеленым покровом. А ведь он же их знал. Смеялся с ними, окликал по имени, пиво пил. Я вроде должен горевать, удивлялся он сам себе. Точнодолжен. Ноне горюю. Почему? Мы все разучились чувствовать Так, что ли?
Он остановился.
Фей, семенящая сзади, ткнулась ему в спину.
Ты что? спросила она горячим шепотом.
Да все путем. Повязку еще намочу.
Не будет больше поселков. Одни хутора.
Я ничего не чувствую, потому что они чувствуют чувства. Ищут их. Чем больше народу, тем больше совокупного чувства. Надо научиться ничего не чувствовать. Тогда они нас не поймают. Они приспосабливаются. Мы приспосабливаемся. Так оно и идет.
Она вновь схватила его за плечовсе время за одно и то же место, где сустав упирается в ключицу. Там уже скоро синяк будет.
Гляди!
На грани марева и плотной кромки такыра плелась какая-то фигура.
Еще кто-то.
Хуторянин?
Свет резал глаза, отчего контуры выглядели размытыми.
Он, не отводя взгляда от темного силуэта, похлопал по груди, нащупал бинокль на потертом ремешке, поднес к глазам.
Не пойму.
Линзы исцарапаны песком, все в мельчайших мутных искрах.
Уцелевший? спросила она неуверенно, тоже ходил куда-то? На хутор? Теперь возвращается?
Он снял с головы повязку, которая уже успела просохнуть, помахал ей в воздухе.
Эй!
Человек вдалеке тоже помахал рукой.
Эй! вновь крикнул он, приложив свободную руку рупором ко рту
Человек вдалеке повторил его движение.
Бинокль оттягивал шею. Он вновь поднес его к глазам. Что-то не то.
Ян!
Вижу, сказал он сквозь зубы.
Сам он махал правой рукой. Человеклевой. Как в зеркале. Правая поднесена к губам. Рупором.
Стреляй! взвизгнула Фей. Плечо его она не выпустила.
Он процедил:
Уйди, дура.
Поднял карабин. Оптический прицел давно сбит. Сделал поправку. Выстрелил.
Человек за холмом подпрыгнул, словно вдруг оказался босыми пятками на пламени. Даже, кажется, на миг завис в воздухе. Потом понялего поддерживает нечто, ударившее в землю из разверстой груди. Упругий зеленый стебель. Стрелка.
Мандрагор! пробормотал он, скрипя песком на зубах. Вот сволочь! Когда только он успел?
Может, он откуда-то еще? Куда ты, Ян? Пускай осядут.
Стрелка рассыпалась прахомна такыр медленно опадало зеленоватое облачко спор.
Он еще подождал, потом осторожно приблизился. То, что лежало на растрескавшейся бурой земле, уже ничем не напоминало человека. Огромный корень лежит, весь в волосках. И отросткируки, ноги Голова Что-то в этом роде.
Как это у них получается? Он же видел одежду, головную косынку видел.
Запах? Запах
Пойдем, Ян, Фей отбросила с лица пыльную прядку, робко посмотрела на него.
Первое время, говорят, они были еще уродливей, он пнул ногой пустую, сразу как-то высохшую оболочку, совсем были на людей не похожи. Три ноги бывало, все такое
Наверняка запах. Люди подпускали их к себе как раз, чтобы дать возможность спорам укорениться.
Но они обычно никогда не подманивали путников. Только тех, кто на месте.
Это да. Нас для них слишком мало. Они нас не чувствуют.
Как же этот нас нашел, Ян?
Он молчал, чувствуя, как его заливает волна озноба. Похолодало, что ли?
Пойдем, Ян. Пойдем скорее Я хочу домой.
Да, дапоспешно согласился он.
Он еще раз пнул ногой лежащего мандрагора. Тот не пошевелился. Будто так и надо.
Отстегнул от пояса флягу, протянул ей.
На. Глотни.
Песок из бурого сделался багряным. А с неба действительно потянуло холодом.
Она задыхалась, хватая остывающий воздух ртом.
Он ей хотел сказать, чтоб она прекратила паниковатьприманит ведь мандрагора. Но не сказалхуже будет.
* * *
Уже когда они подошли к глинобитной ограде своего хутора, он знал Уж очень было тихо. И калитка открыта.
Он отодвинул Фей плечом, но она все равно билась у него за спиной, о его спину, слепо и больно хватаясь руками.
Калитка открыта
Он обернулся к ней.
Это потому, что ты не давала ему отделиться, старая дура, горько выкрикнул он, если бы он отделился!
Она прижалась к нему, дрожа всем телом.
Но, Ян пробормотала она, мы же нас жевсе равно не было Их же осталось так мало так мало
Она сползла на песок и застыла, изредка вздрагивая. Он осторожно глянул за калитку. Под отсветом багровой, распухшей, огромной луны было видно, как шевелится за оградой плотная зеленая масса.
Скоро она пустит цветочные побеги, подумал он. И отрастит мандрагоров
Он провел рукой по лицу.
Командир, пробормотал он.
Острая боль резанула грудь и так же быстро ушла. Я опять ничего не чувствую, подумал он, так же нельзя. Наверное, позже. Потом
У него за спиной тоненько скулила Фей.
Темная, почти черная в свете луны, опара зашевелилась.
Смотри, смотри!
Там кто-то есть!
Мандрагор!
Нет! вытолкнула она вместе с горячим воздухом. Это он! Наш мальчик!
Мандрагор, думал он, надо же, как они теперь быстро
Он подхватил карабин. Человеческая фигура поднималась из зеленого савана.
Наш мальчик!
Не думай! крикнул он не оборачиваясь. Не смотри!
Но это же наш мальчик! Наш сыночек!
Мандрагор!
Темная фигура пошевелилась. Зеленые плети, обвивавшие ее руки, задрожав, опали.
Мама!
Боже мой, он говорит! Мандрагоры не говорят! Вроде
Фей приникла к нему, слепо шарила по его плечам, груди.
Он зовет меня! Зовет меня!
Потом она оттолкнула его и бросилась вперед, к калитке. Он успел ухватить ее подмышки и оттого никак не мог перехватить карабин.
Мама!
Она обернулась, тянулась к его лицу скрюченными пальцами, пыталась достать глаза.
Мама!
Там никого не может быть. Он это точно знал. Никого. Они стали пищей для вьюнка, перегноем, порождающим мандрагоры.
Но ведь мандрагоры никогда не разговаривали!
Имитировали жесты, походку, вернее, нет, не имитировали, заставляли людей самих приписывать родные черты грубому человеческому подобию. Впрочем если так почему бы им не заставлять людей не только видеть, но и слышать?
В самом деле, почему?
Он ударил ее коленом в живот, она скрючилась и тогда он ударил ее еще раз, так, что она перестала, наконец, хватать его за руки, отлетела на несколько шагов, упала на песок, замерла. Не дожидаясь, пока она вновь попытается выцарапать ему глаза, он схватил карабин и ударил разрывной пулей в темную фигуру, которая уже освободилась от зеленых побегов и теперь шагала, шагала, шагала к нему.
В небо выбросился трепещущий зеленый столб спор.
Выбросился и повис, вращаясь в лунном свете.
Он отпрыгнул, успев в падении отшвырнуть Фей еще дальше, навалившись на нее, она дрожала так, что его руки, удерживающие ее, ходили ходуном.
Споры на миг зависли в воздухе и опали. Сколько там они живут? Краткий миг? Им нужно внедряться сразу
Он переждал еще немного, потом встал на колени. Подал ей руку.
Она все еще всхлипывала.
Мальчик мой
Горло у него болело. Саднили царапины, оставленные ее ногтями.
Мандрагор, хрипло сказал он.
Но он же разговаривал!
Просто запах, вздохнул он, просто запах. Пойдем.
Они поднялись, поддерживая друг друга, и побрели прочь, оставляя позади одну на двоих цепочку темных следов. Нельзя думать, думал он. Они уже нападают на хутора мой мальчик Нет, не надо думать. Они это чувствуют. Не надо горевать. Но если я думаю, что не надо думать, значит, я думаю так и так погибель. Мой мальчик девочка моя Надо было пойти туда к ним У нас нет воды. Мы все равно погибнем мы не доживем до заката Правда, если выйдем к берегу, можно поставить ловушки. Можно попробовать дойти к тому хуторуу Косой скалы. Там как раз эта Марика. Зачем она теперь? Да и есть ли онтот хутор? Раньше они охотились за городами. Теперьза одиночками
Над такыром вновь поднималось марево, призраки вставали в зыбком свете раскаленного утра. Или это у него мутилось в глазах?
Фей семенила за ним, механически переставляя ноги. За ночь она совсем поседела.
Куда мы идем? пробормотала она.
Вытолкнул сквозь спекшиеся губы:
Никуда.
Они охотятся на нас, думал он. Раньше каждый отдельный человек для них ничего не значил. Только сообщество. Только биомасса. Теперь они ползут на любой запах жизни. Органика. Влага. Кальций. Значит, больших городов больше не осталось, думал он. Нигде.
Море вставало у горизонта, точно синяя стена. В левом углу глаза он увидело вздымающиеся бурые скалы. Кивнул.
Там
Сморщив губы, Фей всматривалась в глинобитные стены прилепившегося к скалам крохотного поселения. Фотоэлементы развернули над ним огромные черные лепестки.
Там кто-то есть?
Он остановил ее рукой.
Погоди
В бинокль было видно, что стебель гигантского цветка и впрямь зеленый. Вьюнок оплел его.
Уже никого.
Она жалобно, порывисто вздохнула, обхватив руками плечи. Все еще не осознала до конца, подумал он. Не то, чтобы совсем не понимает, а так Мандрагоры чуют запах мысли, эмоциональный всплеск, гормональную бурю Что ж, мы научились меньше чувствовать. Поколение за поколением.
Не плачь, дитятко,
Не плачь, милое,
Мандрагор придет,
За собой уведет
Все дело в этих солнечных вспышках, они порождают новые формы. Мандрагоры меняются. И изменяют нас.
Он вытащил из вещмешка легкие складные опоры и установил их, расправив сверху защитное полотнище. Теперь больше некому такие делать, подумал он.
Посиди здесь.
А ты?
Он покосился на солнце. Оно уже начинало клониться к закатускоро потянет с такыра холодным ветром, воздух над кромкой воды загустеет полосой тумана.
Поставлю росяные ловушки, пояснил он.
Я с тобой! тут же сказала она.
Он поглядел на ее глаза, обведенные темными кругами, на спекшиеся губы. Она уже не молода, Фей.
Не нужно. Посиди тут. Ты же знаешь, одному безопасней.
Ты так думаешь? горько спросила она.
Он пожал плечами и, загребая ногами, спустился с каменной осыпи. У побережья кипел прибой.
Шел отлив.
Нужно будет успеть убрать ловушки до того, как их захлестнет приливом, подумал он, следуя вдоль береговой линии и закапывая в песок пластиковые конусы, затянутые сверху полупроницаемой мембраной. Повернулся, оглядывая свою работураструбы ловушек торчали из мокрого песка, как диковинные прозрачные цветы, и вновь побрел к скалам, теперь, ближе к закату, окрашенным в цвета крови и ржавчины.
Ночью надо будет вернуться, собрать их, подумал он, а на рассвете поставить опять.
Полотнище тента переливалась волнами на ветру, но Фей под ним не было.
Он машинально схватил висящий на груди карабин и вновь выпустил так, что тот ударил его по ребрам.
Фей!
В скалах следов не найдешь.
Красный свет лился с неба, в глазах плескались черные точки.
Фей!
Откуда-то сверху в лощину между камнями посыпалась струйка песка.
Он вновь подхватил карабин и, держа его наперевес, осторожно ступил на камень, потом на следующий, предварительно покачав его ногой. Камень держался прочно.
Оказавшись на гребне, он увидел облитый зноем женский силуэтвоздух колебался вокруг него и оттого казалось, что фигура обведена дрожащим контуром.
Фей! он так и не выпустил из рук карабин.
Она обернулась, увидев его, поднесла палец к растрескавшимся губам.
Тычто? вытолкнул он пересохшим горлом.
Тсс!
Ты что? повторил он шепотом.
Сошла с ума? Или
Она была все в том же выгоревшем платье, а мандрагор в одежде не нуждается. Понятное дело. Но показать одежду он может И черты лица
Это все запах
Фей?
Потише, Ян.
Может ли мандрагор говорить? Раньше он думалнет. Но все меняется.
Ее тень висела на камняхсиняя, изломанная.
Фей
Да помолчи же, выдохнула она, слушай!
Не сводя с нее глаз и не убирая ладони с раскаленного приклада, он прислушался.
Свистел, пересыпаясь, песок.
Потом
Он услышал детский плач. Тонкий, заливистый.
Вот Опять.
Плач. Тихий, захлебывающийся. Словно плачущий устал.
Кто-то выжил!
Он покачал головой, но понял, что Фей не увиделаона напряженно вглядывалась в дрожащее марево.
Тогда он разлепил пересохшие губы.
Мандрагор!
Но Ян, они же не умеют плакать!
Им и не нужно. Это мы. Слышим то, чего нет. Запах
Не может быть! Слишком далеко!
Ветер в нашу сторону.
Я посмотрю!
Не смей!
Посмотрю. Ты же сам говорилмандрагоры не охотятся за одиночками.