Заткнитесь! потребовал Мартин. Тоже мне робот! Статист несчастный! На этот раз СенСир зашёл слишком далеко. Он затрясся всем телом под влиянием какойто сильной, но подавленной эмоции. Затем его взгляд упал на внутренний телефон и, нажав на кнопку, он потребовал:Дайте мисс Эшби! Немедленно!
Мне очень неприятно, виноватым тоном сказал робот. Может быть, я ошибся? Пороговые колебания нейронов всегда нарушают мою мнемоническую норму, когда я темперирую. Ваша жизнь вступила в критическую фазу, не так ли?
Мартин тяжело задышал, и робот усмотрел в этом доказательство своей правоты.
Вот именно, объявил он. Экологический дисбаланс приближается к пределу, смертельному для данной жизненной формы, если только гм, гм Либо на вас вотвот наступит мамонт, вам на лицо наденут железную маску, вас прирежут илоты, либо Погодитека, я говорю на санскрите? Он покачал сверкающей головой. Наверно, мне следовало сойти пятьдесят лет назад, но мне показалось Прошу извинения, всего хорошего, поспешно добавил он, когда Мартин устремил на него яростный взгляд.
Робот приложил пальцы к своему, естественно, неподвижному рту и развёл их от уголков в горизонтальном направлении, словно рисуя виноватую улыбку.
Нет, вы не уйдёте! заявил Мартин. Стойте, где стоите, чтобы у меня злость не остыла! И почему только я не могу осатанеть как следует и надолго? закончил он жалобно, глядя на телефон.
А вы уверены, что вашу мать звали не Елена Глинская? спросил робот, приложив большой и указательный пальцы к номинальной переносице, отчего Мартину вдруг показалось, что его посетитель озабоченно нахмурился.
Конечно, уверен! рявкнул он.
Так, значит, вы ещё не женились? На Анастасии ЗахарьинойКошкиной?
Не женился и не женюсь! отрезал Мартин и схватил трубку зазвонившего телефона.
Это я, Ник! раздался спокойный голос Эрики Эшби. Чтонибудь случилось?
Мгновенно пламя ярости в глазах Мартина угасло и сменилось розовой нежностью. Последние несколько лет он отдавал Эрике, весьма энергичному литературному агенту, десять процентов своих гонораров. Кроме того, он изнывал от безнадёжного желания отдать ей примерно фунт своего мясасердечную мышцу, если воспользоваться холодным научным термином. Но Мартин не воспользовался ни этим термином и никаким другим, ибо при любой попытке сделать Эрике предложение им овладевала неизбывная робость и он начинал лепетать чтото про зелёные луга.
Так в чём дело? Чтонибудь случилось? повторила Эрика.
Да, произнёс Мартин, глубоко вздохнув. Может СенСир заставить меня жениться на какойто Анастасии ЗахарьинойКошкиной?
Ах, какая у вас замечательная память! печально вставил робот. И у меня была такая же, пока я не начал темперировать. Но даже радиоактивные нейроны не выдержат
Формально ты ещё сохраняешь право на жизнь, свободу и так далее, ответила Эрика. Но сейчас я очень занята, Ник. Может быть, поговорим об этом, когда я приду?
А когда?
Разве тебе не передали, что я звонила? вспылила Эрика.
Конечно, нет! сердито крикнул Мартин. Я уже давно подозреваю, что дозвониться ко мне можно только с разрешения СенСира. Вдруг ктонибудь тайком пошлёт в мою темницу слово ободрения или даже напильник! Его голос повеселел. Думаешь устроить мне побег?
Это возмутительно! объявила Эрика. В один прекрасный день СенСир перегнёт палку
Не перегнёт, пока он может рассчитывать на Диди, угрюмо сказал Мартин.
Кинокомпания «Вершина» скорее поставила бы фильм, пропагандирующий атеизм, чем рискнула бы обидеть свою несравненную кассовую звезду Диди Флеминг. Даже Толливер Уотт, единоличный владелец «Вершины», не спал по ночам, потому что СенСир не разрешал прелестной Диди подписать долгосрочный контракт.
Тем не менее Уотт совсем не глуп, сказала Эрика. Я попрежнему убеждена, что он согласится расторгнуть контракт, если только мы докажем ему, какое ты убыточное помещение капитала. Но времени у нас почти нет.
Почему?
Я же сказала тебе Ах, да! Конечно, ты не знаешь. Он завтра вечером уезжает в Париж.
Мартин испустил глухой стон.
Значит, мне нет спасения, сказал он. На следующей неделе мой контракт будет автоматически продлён, и я уже никогда не вздохну свободно. Эрика, сделай чтонибудь!
Попробую, ответила Эрика. Об этом я и хочу с тобой поговорить А! вскрикнула она внезапно. Теперь мне ясно, почему СенСир не разрешил передать тебе, что я звонила. Он боится. Знаешь, Ник, что нам следует сделать?
Пойти к Уотту, уныло подсказал Ник. Но, Эрика
Пойти к Уотту, когда он будет один, подчеркнула Эрика.
СенСир этого не допустит.
Именно. Конечно, СенСир не хочет, чтобы мы поговорили с Уоттом с глазу на глаз, а вдруг мы его убедим? Но всётаки мы должны какнибудь это устроить. Один из нас будет говорить с Уоттом, а другойотгонять СенСира. Что ты предпочтёшь?
Ни то и ни другое, тотчас ответил Мартин.
О, Ник! Одной мне это не по силам. Можно подумать, что ты боишься СенСира!
И боюсь!
Глупости. Ну что он может тебе сделать?
Он меня терроризирует. Непрерывно. Эрика, он говорит, что я прекрасно поддаюсь обработке. У тебя от этого кровь в жилах не стынет? Посмотри на всех писателей, которых он обработал!
Я знаю. Неделю назад я видела одного из них на Майнстритон рылся в помойке. И ты тоже хочешь так кончить? Отстаивай же свои права!
А! сказал робот, радостно кивнув. Так я и думал. Критическая фаза.
Заткнись! приказал Мартин. Нет, Эрика, это я не тебе! Мне очень жаль.
И мне тоже, ядовито ответила Эрика. На секунду я поверила, что у тебя появился характер.
Будь я, например, Хемингуэемстрадальческим голосом начал Мартин.
Вы сказали Хемингуэй? спросил робот. Значит, это эра КинсиХемингуэя? В таком случае я не ошибся. ВыНиклас Мартин, мой следующий объект. Мартин Мартин? Дайте подумать Ах, да! Тип Дизраэли, он со скрежетом потёр лоб. Бедные мои нейронные пороги! Теперь я вспомнил.
Ник, ты меня слышишь? осведомился в трубке голос Эрики. Я сейчас же еду в студию. Соберись с силами. Мы затравим СенСира в его берлоге и убедим Уотта, что из тебя никогда не выйдет приличного сценариста. Теперь
Но СенСир ни за что не согласится, перебил Мартин. Он не признает слова «неудача». Он постоянно твердит это. Он сделает из меня сценариста или убьёт меня.
Помнишь, что случилось с Эдом Кассиди? мрачно напомнила Эрика. СенСир не сделал из него сценариста.
Верно. Бедный Эд! вздрогнув, сказал Мартин.
Ну, хорошо, я еду. Чтонибудь ещё?
Да! вскричал Мартин, набрав воздуха в лёгкие. Да! Я безумно люблю тебя.
Но слова эти остались у него в гортани. Несколько раз беззвучно открыв и закрыв рот, трусливый драматург стиснул зубы и предпринял новую попытку. Жалкий писк заколебал телефонную мембрану. Мартин уныло поник. Нет, никогда у него не хватит духу сделать предложениедаже маленькому, безобидному телефонному аппарату.
Ты чтото сказал? спросила Эрика. Ну, пока.
Погоди! крикнул Мартин, случайно взглянув на робота. Немота овладевала им только в определённых случаях, и теперь он поспешно продолжал:Я забыл тебе сказать. Уотт и паршивец СенСир только что наняли поддельного робота для «Анджелины Ноэл»!
Но трубка молчала.
Я не поддельный, сказал робот обиженно.
Мартин съёжился в кресле и устремил на своего гостя тусклый, безнадёжный взгляд.
КингКонг тоже был не поддельный, заметил он. И не морочьте мне голову историями, которые продиктовал вам СенСир. Я знаю, он старается меня деморализовать. И возможно, добьётся своего. Только посмотрите, что он уже сделал из моей пьесы! Ну, к чему там Фред Уоринг? На своём месте и Фред Уоринг хорош, я не спорю. Даже очень хорош. Но не в «Анджелине Ноэл». Не в роли португальского шкипера рыбачьего судна! Вместо командыего оркестр, а Дан Доили поёт «Неаполь» Диди Флеминг, одетой в русалочий хвост
Ошеломив себя этим перечнем, Мартин положил локти на стол, спрятал лицо в ладонях и, к своему ужасу, заметил, что начинает хихикать. Зазвонил телефон. Мартин, не меняя позы, нащупал трубку.
Кто говорит? спросил он дрожащим голосом. Кто? СенСир
По проводу пронёсся хриплый рык. Мартин выпрямился, как ужаленный, и стиснул трубку обеими руками.
Послушайте! крикнул он. Дайте мне хоть раз договорить. Робот в «Анджелине Ноэл»это уж просто
Я не слышу, что вы бормочете, ревел густой бас. Дрянь мыслишка. Что бы вы там ни предлагали. Немедленно в первый зал для просмотра вчерашних кусков. Сейчас же!
Погодите
СенСир рыгнул, и телефон умолк. На миг руки Мартина сжали трубку, как горло врага. Что толку! Его собственное горло сжимала удавка, и СенСир вот уже четвёртый месяц, затягивал её всё туже. Четвёртый месяц а не четвёртый год? Вспоминая прошлое, Мартин едва мог поверить, что ещё совсем недавно он был свободным человеком, известным драматургом, автором пьесы «Анджелина Ноэл», гвоздя сезона. А потом явился СенСир
Режиссёр в глубине души был снобом и любил накладывать лапу на гвозди сезона и на известных писателей. Кинокомпания «Вершина», рычал он на Мартина, ни на йоту не отклонится от пьесы и оставит за Мартином право окончательного одобрения сценарияпри условии, что он подпишет контракт на три месяца в качестве соавтора сценария. Условия были настолько хороши, что казались сказкой, и справедливо.
Мартина погубил отчасти мелкий шрифт, а отчасти грипп, изза которого Эрика Эшби как раз в это время попала в больницу. Под слоями юридического пустословия прятался пункт, обрекавший Мартина на пятилетнюю рабскую зависимость от кинокомпании «Вершина», буде таковая компания сочтёт нужным продлить его контракт. И на следующей неделе, если справедливость не восторжествует, контракт будет продлёнэто Мартин знал твёрдо.
Я бы выпил чегонибудь, устало сказал Мартин и посмотрел на робота. Будьте добры, подайте мне вон ту бутылку виски.
Но я тут для того, чтобы провести эксперимент по оптимальной экологии, возразил робот.
Мартин закрыл глаза и сказал умоляюще:
Налейте мне виски, пожалуйста. А потом дайте рюмку прямо мне в руку, ладно? Это ведь нетрудно. В конце концов, мы с вами всётаки люди.
Да нет, ответил робот, всовывая полный бокал в шарящие пальцы драматурга. Мартин отпил. Потом открыл глаза и удивлённо уставился на большой бокал для коктейлейробот до краёв налил его чистым виски. Мартин недоумённо взглянул на своего металлического собеседника.
Вы, наверно, пьёте, как губка, сказал он задумчиво. Надо полагать, это укрепляет невосприимчивость к алкоголю. Валяйте, угощайтесь. Допивайте бутылку.
Робот прижал пальцы ко лбу над глазами и провёл две вертикальные черты, словно вопросительно поднял брови.
Валяйте, настаивал Мартин. Или вам совесть не позволяет пить моё виски?
Как же я могу пить? спросил робот. Ведь я робот. В его голосе появилась тоскливая нотка. А что при этом происходит? поинтересовался он. Это смазка или заправка горючим?
Мартин поглядел на свой бокал.
Заправка горючим, сказал он сухо. Высокооктановым. Вы так вошли в роль? Ну, бросьте
А, принцип раздражения! перебил робот. Понимаю. Идея та же, что при ферментации мамонтового молока.
Мартин поперхнулся.
А вы когданибудь пили ферментированное мамонтовое молоко? осведомился он.
Как же я могу пить? повторил робот. Но я видел, как его пили другие. Он провёл вертикальную черту между своими невидимыми бровями, что придало ему грустный вид. Разумеется, мой мир совершенно функционален и функционально совершенен, и тем не менее темпорированиевесьма увлекательноеОн оборвал фразу. Но я зря трачу пространствовремя. Так вот, мистер Мартин, не согласитесь ли вы
Ну, выпейте же, сказал Мартин. У меня припадок радушия. Давайте дёрнем по рюмочке. Ведь я вижу так мало радостей. А сейчас меня будут терроризировать. Если вам нельзя снять маску, я пошлю за соломинкой. Вы ведь можете на один глоток выйти из роли? Верно?
Я был бы рад попробовать, задумчиво сказал робот. С тех пор как я увидел действие ферментированного мамонтового молока, мне захотелось и самомупопробовать. Людям это, конечно, просто, но и технически это тоже нетрудно, я теперь понял. Раздражение увеличивает частоту каппаволн мозга, как при резком скачке напряжения, но поскольку электрического напряжения не существовало в дороботовую эпоху
А оно существовало, заметил Мартин, делая новый глоток. То есть я хочу сказатьсуществует. А это что, повашему, мамонт? Он указал на настольную лампу.
Робот разинул рот.
Это? переспросил он в полном изумлении. Но в таком случае в таком случае все телефоны, динамо и лампы, которые я заметил в этой эре, приводятся в действие электричеством!
А что же, повашему, могло приводить их в действие? холодно спросил Мартин.
Рабы, ответил робот, внимательно осматривая лампу. Он включил свет, замигал и затем вывернул лампочку. Напряжение, вы сказали?
Не валяйте дурака, посоветовал Мартин. Вы переигрываете. Мне пора идти. Так будете вы пить или нет?
Ну, что ж, сказал робот, не хочу расстраивать компании. Это должно сработать.
И он сунул палец в пустой патрон. Раздался короткий треск, брызнули искры. Робот вытащил палец.
F(t)сказал он и слегка покачнулся. Затем его пальцы взметнулись к лицу и начертали улыбку, которая выражала приятное удивление.
Fff(t)! сказал он и продолжал сипло:F(t) интеграл от плюс до минус бесконечность A, делённое на n в степени e.
Мартин в ужасе вытаращил глаза. Он не знал, нужен ли здесь терапевт или психиатр, но не сомневался, что вызвать врача необходимо, и чем скорее, тем лучше. А может быть, и полицию. Статист в костюме робота был явно сумасшедшим. Мартин застыл в нерешительности, ожидая, что его безумный гость вотвот упадёт мёртвым или вцепится ему в горло.
Робот с лёгким позвякиванием причмокнул губами.
Какая прелесть! сказал он. И даже переменный ток!
Вввы не умерли? дрожащим голосом осведомился Мартин.
Я даже не жил, пробормотал робот. В том смысле, как вы это понимаете. И спасибо за рюмочку.
Мартин глядел на робота, поражённый дикой догадкой.
Так, значит, задохнулся он, значит выробот?!!
Конечно, я робот, ответил его гость. Какое медленное мышление у вас, дороботов. Моё мышление сейчас работает со скоростью света. Он оглядел настольную лампу с алкоголическим вожделением. F(t) То есть, если бы вы сейчас подсчитали каппаволны моего радиоатомного мозга, вы поразились бы, как увеличилась частота. Он помолчал. F(t), добавил он задумчиво.
Двигаясь медленно, как человек под водой, Мартин поднял бокал и глотнул виски. Затем опасливо взглянул на робота.
F(t)сказал он, умолк, вздрогнул и сделал большой глоток. Я пьян, продолжал он с судорожным облегчением. Вот в чём дело. Ведь я чуть было не поверил
Ну, сначала никто не верит, что я робот, объявил робот. Заметьте, я ведь появился на территории киностудии, где никому не кажусь подозрительным. Ивану Васильевичу я явлюсь в лаборатории алхимика, и он сделает вывод, что я механический человек. Что, впрочем, и верно. Далее в моём списке значится уйгур, ему я явлюсь в юрте шамана, и он решит, что я дьявол. Вопрос экологической логикии только.
Так, значит, выдьявол? спросил Мартин, цепляясь за единственное правдоподобное объяснение.
Да нет же, нет! Я робот! Как вы не понимаете?
А теперь я даже не знаю, кто я такой, сказал Мартин. Может, я вовсе фавн, а выдитя человеческое! Помоему, от этого виски мне стало только хуже, и
Вас зовут Никлас Мартин, терпеливо объяснил робот. А меня ЭНИАК.
Эньяк?
ЭНИАК, поправил робот, подчёркивая голосом, что все буквы заглавные. ЭНИАК Гамма Девяносто Третий.
С этими словами он снял с металлического плеча сумку и принялся вытаскивать из неё бесконечную красную ленту, по виду шёлковую, но отливавшую странным металлическим блеском. Когда примерно четверть мили ленты легло на пол, из сумки появился прозрачный хоккейный шлем. По бокам шлема блестели два краснозелёных камня.