Ну, ну, ну! Мы начинаем! нетерпеливо крикнул СенСир.
Он чтото сказал в ручной микрофон, и тут же экран на потолке замерцал, зашелестел, и на нём замелькали отрывочные эпизодыхор русалок, танцуя на хвостах, двигался по улицам рыбачьей деревушки во Флориде.
Чтобы постигнуть всю гнусность судьбы, уготованной Никласу Мартину, необходимо посмотреть хоть один фильм СенСира. Мартину казалось, что мерзостнее этого на плёнку не снималось ничего и никогда. Он заметил, что СенСир и Уотт недоумевающе поглядывают на него. В темноте он поднял указательные пальцы и начертил роботообразную усмешку. Затем, испытывая упоительную уверенность в себе, закурил сигарету и расхохотался.
Вы смеётесь? немедленно вспыхнул СенСир. Вы не цените великого искусства? Что вы о нём знаете, а? Вы чтогений?
Это, сказал Мартин снисходительно, мерзейший фильм, когдалибо заснятый на плёнку.
В наступившей мёртвой тишине Мартин изящным движением стряхнул пепел и добавил:
С моей помощью вы ещё можете не стать посмешищем всего континента. Этот фильм до последнего метра должен быть выброшен в корзину. Завтра рано поутру мы начнём всё сначала и
Уотт сказал негромко:
Мы вполне способны сами сделать фильм из «Анджелины Ноэл», Мартин.
Это художественно! взревел СенСир. И принесёт большие деньги!
Деньги? Чушь! коварно заметил Мартин и щедрым жестом стряхнул новую колбаску пепла. Кого интересуют деньги? О них пусть думает «Вершина».
Уотт наклонился и, щурясь в полумраке, внимательно посмотрел на Мартина.
Рауль, сказал он, оглянувшись на СенСира, насколько мне известно, вы приводите своих э новых сценаристов в форму. На мой взгляд, это не
Да, да, да, да! возбуждённо крякнул СенСир. Я их привожу в форму! Горячечный припадок, а? Мартин, вы хорошо себя чувствуете? Голова у вас в порядке?
Мартин усмехнулся спокойно и уверенно.
Не тревожьтесь, объявил он. Деньги, которые вы на меня расходуете, я возвращаю вам с процентами в виде престижа. Я всё прекрасно понимаю. Наши конфиденциальные беседы, вероятно, известны Уотту.
Какие ещё конфиденциальные беседы? прогрохотал СенСир и густо побагровел.
Ведь мы ничего не скрываем от Уотта, не так ли? не моргнув глазом, продолжал Мартин. Вы наняли меня ради престижа, и престиж вам обеспечен, если только вы не станете зря разевать пасть. Благодаря мне имя СенСира покроется славой. Конечно, это может сказаться на сборах, но подобная мелочь
Пджрзксгл! возопил СенСир на своём родном языке и, восстав из кресла, взмахнул микрофоном, зажатым в огромной волосатой лапе.
Мартин ловко изогнулся и вырвал у него микрофон.
Остановите показ! распорядился он властно.
Всё это было очень странно. Какимто дальним уголком сознания он понимал, что при нормальных обстоятельствах никогда не посмел бы вести себя так, но в то же время был твёрдо убеждён, что впервые его поведение стало понастоящему нормальным. Он ощущал блаженный жар уверенности, что любой его поступок окажется правильным, во всяком случае пока не истекут двенадцать часов действия матрицы.
Экран нерешительно замигал и погас.
Зажгите свет! приказал Мартин невидимому духу, скрытому за микрофоном.
Комнату внезапно залил мягкий свет, и по выражению на лицах Уотта и СенСира Мартин понял, что оба они испытывают смутную и нарастающую тревогу.
Ведь он дал им немалую пищу для размышленийи не только это. Он попробовал вообразить, какие мысли сейчас теснятся в их мозгу, пробираясь через лабиринт подозрений, которые он так искусно посеял.
Мысли СенСира отгадывались без труда. Миксолидиец облизнул губычто было нелёгкой задачей, и его налитые кровью глаза обеспокоено впились в Мартина. С чего это сценарист заговорил так уверенно? Что это значит? Какой тайный грех СенСира он узнал, какую обнаружил ошибку в контракте, что осмеливается вести себя так нагло?
Толливер Уотт представлял проблему иного рода. Тайных грехов за ним, повидимому, не водилось, но и он как будто встревожился. Мартин сверлил взглядом гордое лошадиное лицо, выискивая скрытую слабость. Да, справиться с Уоттом будет потруднее, но он сумеет сделать и это.
Последний подводный эпизод, сказал он, возвращаясь к прежней теме, это невообразимая чепуха. Его надо вырезать. Сцену будем снимать изпод воды.
Молчать! взревел СенСир.
Но это единственный выход, настаивал Мартин. Иначе она окажется не в тон тому, что я написал теперь. Собственно говоря, я считаю, что весь фильм надо снимать изпод воды. Мы могли бы использовать приёмы документального кино
Рауль, внезапно сказал Уотт. К чему он клонит?
Он клонит, конечно, к тому, чтобы порвать свой контракт, ответил СенСир, наливаясь оливковым румянцем. Это скверный период, через который проходят все мои сценаристы, прежде чем я приведу их в форму. В МиксоЛидии
А вы уверены, что сумеете привести его в форму? спросил Уотт.
Это для меня теперь уже личный вопрос, ответил СенСир, сверля Мартина яростным взглядом. Я потратил на этого человека почти три месяца и не намерен расходовать моё драгоценное время на другого. Просто он хочет, чтобы с ним расторгли контракт. Штучки, штучки, штучки.
Это верно? холодно спросил Уотт у Мартина.
Уже нет, ответил Мартин, я передумал. Мой агент полагает, что мне нечего делать в «Вершине». Собственно говоря, она считает, что это плачевный мезальянс. Но мы впервые расходимся с ней в мнениях. Я начинаю видеть коекакие возможности даже в той дряни, которой СенСир уже столько лет кормит публику. Разумеется, я не могу творить чудес. Зрители привыкли ожидать от «Вершины» помоев, и их даже приучили любить эти помои. Но мы постепенно перевоспитаем ихи начнём с этой картины. Я полагаю, нам следует символизировать её экзистенциалистскую безнадёжность, завершив фильм четырьмястами метрами морского пейзажаничего, кроме огромных волнующихся протяжений океана, докончил он со вкусом.
Огромное волнующееся протяжение Рауля СенСира поднялось с кресла и надвинулось на Мартина.
Вон! Вон! закричал он. Назад в свой кабинет, ничтожество! Это приказываю я, Рауль СенСир. Вониначе я раздеру тебя на клочки!
Мартин быстро перебил режиссёра. Голос его был спокоен, но он знал, что времени терять нельзя.
Видите, Уотт? спросил драматург громко, перехватив недоумевающий взгляд Уотта. Он не даёт мне сказать вам ни слова, наверно боится, как бы я не проговорился. Понятно, почему он гонит меня отсюда, он чувствует, что пахнет жареным.
СенСир вне себя наклонился и занёс кулак. Но тут вмешался Уотт. Возможно, сценарист и правда пытается избавиться от контракта. Но за этим явно кроется и чтото другое. Слишком уж Мартин небрежен, слишком уверен в себе. Уотт решил разобраться во всём до конца.
Тише, тише, Рауль, сказал он категорическим тоном. Успокойтесь! Я говорю вамуспокойтесь. Вряд ли нас устроит, если Ник подаст на вас в суд за оскорбление действием. Ваш артистический темперамент иногда заставляет вас забываться. Успокойтесь и послушаем, что скажет Ник.
Держите с ним ухо востро, Толливер! предостерегающе воскликнул СенСир. Они хитры, эти твари, хитры, как крысы. От них всего можно
Мартин величественным жестом поднёс микрофон ко рту. Не обращая ни малейшего внимания на разъярённого режиссёра, он сказал властно:
Соедините меня с баром, пожалуйста. Да Я хочу заказать коктейль. Совершенно особый. А э «Елену Глинскую».
Здравствуйте, раздался в дверях голос Эрики Эшби. Ник, ты здесь? Можно мне войти?
При звуке её голоса по спине Мартина забегали блаженные мурашки. С микрофоном в руке он повернулся к ней, но, прежде чем он успел ответить, СенСир взревел:
Нет, нет, нет! Убирайтесь! Немедленно убирайтесь! Кто бы вы там ни быливон!
Эрикаделовитая, хорошенькая, неукротимаярешительно вошла в зал и бросила на Мартина взгляд, выражавший долготерпеливую покорность судьбе. Она, несомненно, готовилась сражаться за двоих.
Я здесь по делу, холодно заявила она СенСиру. Вы не имеете права не допускать к автору его агента. Мы с Ником хотим поговорить с мистером Уоттом.
А, моя прелесть, садитесь! произнёс Мартин громким, чётким голосом и встал с кресла. Добро пожаловать! Я заказываю себе коктейль. Не хотите ли чегонибудь?
Эрика взглянула на него с внезапным подозрением.
Я не буду пить, сказала она. И ты не будешь. Сколько коктейлей ты уже выпил? Ник, если ты напился в такую минуту
И, пожалуйста, поскорее, холодно приказал Мартин в микрофон. Он мне нужен немедленно, вы поняли? Да, коктейль «Елена Глинская». Может быть, он вам не известен? В таком случае слушайте внимательно: возьмите самый большой бокал, а впрочем, лучше даже пуншевую чашу Наполните её до половины охлаждённым пивом. Поняли? Добавьте три мерки мятного ликёра
Ник, ты с ума сошёл! с отвращением воскликнула Эрика.
и шесть мерок мёда, безмятежно продолжал Мартин. Размешайте, но не взбивайте. «Елену Глинскую» ни в коем случае взбивать нельзя. Хорошенько охладите
Мисс Эшби, мы очень заняты, внушительно перебил его СенСир, указывая на дверь. Не сейчас. Извините. Вы мешаете. Немедленно уйдите.
Впрочем, добавьте ещё шесть мерок меду, задумчиво произнёс Мартин в микрофон. И немедленно пришлите его сюда. Если он будет здесь через шестьдесят секунд, вы получите премию. Договорились? Прекрасно. Я жду.
Он небрежно бросил микрофон СенСиру.
Тем временем Эрика подобралась к Толливеру Уотту.
Я только что говорила с Глорией Иденона готова заключить с «Вершиной» контракт на один фильм, если я дам согласие. Но я дам согласие, только если вы расторгнете контракт с Никласом Мартином. Это моё последнее слово.
На лице Уотта отразилось приятное удивление.
Мы, пожалуй, могли бы поладить, ответил он тотчас же (Уотт был большим поклонником мисс Иден и давно мечтал поставить с ней «Ярмарку тщеславия»). Почему вы не привезли её с собой? Мы могли бы
Ерунда! завопил СенСир. Не обсуждайте этого, Толливер!
Она в «Лагуне», объяснила Эрика. Замолчите же, СенСир. Я не намерена
Но тут ктото почтительно постучал в дверь. Мартин поспешил открыть её и, как и ожидал, увидел официанта с подносом.
Быстрая работа, сказал он снисходительно, принимая большую запотевшую чашу, окружённую кубиками льда. Прелесть, не правда ли?
Раздавшиеся позади гулкие вопли СенСира заглушили возможный ответ официанта, который получил от Мартина доллар и удалился, явно борясь с тошнотой.
Нет, нет, нет, нет! рычал СенСир. Толливер, мы можем получить Глорию и сохранить этого сценариста: хотя он никуда не годится, но я уже потратил три месяца, чтобы выдрессировать его в сенсировском подходе. Предоставьте это мне. В МиксоЛидии мы
Хорошенький ротик Эрики открывался и закрывался, но рёв режиссёра заглушал её голос. А в Голливуде было всем известно, что СенСир может реветь так часами без передышки. Мартин вздохнул, поднял полную до краёв чашу, изящно её понюхал и попятился к своему креслу. Когда его каблук коснулся полированной ножки, он грациозно споткнулся и с необыкновенной ловкостью опрокинул «Елену Глинскую»пиво, мёд, мятный ликёр и лёдна обширную грудь СенСира.
Рык СенСира сломал микрофон.
Мартин обдумал составные части новоявленного коктейля с большим тщанием. Тошнотворное пойло соединяло максимум элементов сырости, холода, липкости и вонючести.
Промокший СенСир задрожал, как в ознобе, когда ледяной напиток обдал его ноги, и, выхватив платок, попробовал вытереться, но безуспешно. Носовой платок намертво прилип к брюкам, приклеенный к ним двенадцатью мерками мёда. От режиссёра разило мятой.
Я предложил бы перейти в бар, сказал Мартин, брезгливо сморщив нос. Там, в отдельном кабинете, мы могли бы продолжить наш разговор вдали от этого этого немножко слишком сильного благоухания мяты.
В МиксоЛидии, задыхался СенСир, надвигаясь на Мартина и хлюпая башмаками, в МиксоЛидии мы бросали собакам мы варили в масле, мы
А в следующий раз, сказал Мартин, будьте так любезны не толкать меня под локоть, когда я держу в руках «Елену Глинскую». Право же, это весьма неприятно.
СенСир набрал воздуха в грудь, СенСир выпрямился во весь свой гигантский рост и снова поник. Он выглядел, как полицейский эпохи немого кино после завершения очередной погони, и знал это. Если бы он сейчас убил Мартина, даже в такой развязке всё равно отсутствовал бы элемент классической трагедии. Он оказался бы в невообразимом положении Гамлета, убивающего дядю кремовыми тортами.
Ничего не делать, пока я не вернусь! приказал он, бросил на Мартина последний свирепый взгляд и, оставляя за собой мокрые следы, захлюпал к двери. Она с треском закрылась за ним, и на миг наступила тишина, только с потолка лилась тихая музыка, так как Диди уже распорядилась продолжать показ и теперь любовалась собственной прелестной фигурой, которая нежилась в пастельных волнах, пока они с Дэном Дейли пели дуэт о матросах, русалках и Атлантидееё далёкой родине.
А теперь, объявил Мартин, с величавым достоинством поворачиваясь к Уотту, который растерянно смотрел на него, я хотел бы поговорить с вами.
Я не могу обсуждать вопросов, связанных с вашим контрактом, до возвращения Рауля, быстро сказал Уотт.
Чепуха, сказал Мартин твёрдо. С какой стати СенСир будет диктовать вам ваши решения? Без вас он не сумел бы снять ни одного кассового фильма, как бы ни старался. Нет, Эрика, не вмешивайся. Я сам этим займусь, прелесть моя.
Уотт встал.
Извините, но я не могу этого обсуждать, сказал он. Фильмы СенСира приносят большие деньги, а вы неопыт
Потомуто я и вижу положение так ясно, возразил Мартин. Ваша беда в том, что вы проводите границу между артистическим гением и финансовым гением. Вы даже не замечаете, насколько необыкновенно то, как вы претворяете пластический материал человеческого сознания, создавая Идеального Зрителя. Выэкологический гений, Толливер Уотт. Истинный художник контролирует свою среду, а вы с неподражаемым искусством истинного мастера постепенно преображаете огромную массу живого, дышащего человечества в единого Идеального Зрителя
Извините, повторил Уотт, но уже не так резко. У меня, право, нет времени Ээ
Ваш гений слишком долго оставался непризнанным, поспешно сказал Мартин, подпуская восхищения в свой золотой голос. Вы считаете, что СенСир вам равен, и в титрах стоит только его имя, а не ваше, но в глубине души должны же вы сознавать, что честь создания его картин наполовину принадлежит вам! Разве Фидия не интересовал коммерческий успех? А Микеланджело? Коммерческий успехэто просто другое название функционализма, а все великие художники создают функциональное искусство. Второстепенные детали на гениальных полотнах Рубенса дописывали его ученики, не так ли? Однако хвалу за них получал Рубенс, а не его наёмники. Какой же из этого можно сделать вывод? Какой? И тут Мартин, верно оценив психологию своего слушателя, умолк.
Какой же? спросил Уотт.
Садитесь, настойчиво сказал Мартин, и я вам объясню. Фильмы СенСира приносят доход, но именно вам они обязаны своей идеальной формой. Это вы, налагая матрицу своего характера на всё и вся в «Вершине»
Уотт медленно опустился в кресло. В его ушах властно гремели завораживающие взрывы дизраэлевского красноречия. Мартину удалось подцепить его на крючок. С непогрешимой меткостью он с первого же раза разгадал слабость Уотта: киномагнат вынужден был жить в среде профессиональных художников, и его томило смутное ощущение, что способность преумножать капиталы чемто постыдна. Дизраэли приходилось решать задачи потруднее. Он подчинял своей воле парламенты.
Уотт заколебался, пошатнулсяи пал. На это потребовалось всего десять минут. Через десять минут, опьянев от звонких похвал своим экономическим способностям, Уотт понял, что СенСирпусть и гений в своей областине имеет права вмешиваться в планы экономического гения.