Ноги ее никак не назовешь мягкими; честно говоря, лежать на них даже немного больно.
Интересно, почему она обо мне так заботится. Я поднял глаза на Моги-сан, но прочесть что-либо на ее бесстрастном лице нереально.
Но я счастлив.
Очень, очень счастлив.
Это заявление Отонаси-сан про «трусики».
Разумеется, я был поражен. И не только из-за полной непредсказуемости и неуместности. Отонаси-сан ведь сказала: «Я должна сказать тебе кое-что хорошее». Если по-простомуона заявила, что информация о Касуми Моги для меня«что-то хорошее».
Я даже Коконе и Дайе не говорил, что влюблен в Касуми Моги. Так что Отонаси-сан, которую я сегодня видел впервые в жизни, никак не могла этого знать. И все-таки она это сказала.
Слушай, Моги-сан.
Что? тихо отвечает Моги-сан. Голосок, как у птичкиидеально сочетается с маленькой, хрупкой фигурой.
Сегодня, эмм, Отонаси-сан с тобой не говорила?
Новенькая? Нет.
И ты с ней раньше не была знакома, верно?
Моги-сан кивает.
Может, она делала с тобой что-то неправильное?
Она думает секунду, затем качает головой. Ее чуть волнистые волосы колышутся.
Почему ты спрашиваешь?.. интересуется она, чуть наклонив голову.
Аа, нет Если ничего такого нет, то ладно.
Я перевожу взгляд на спортивную площадку. Отонаси-сан стоит одна посередине в какой-то устрашающей позе, явно не интересуясь ни мячом, ни гоняющимися за ним девушками. Когда мяч случайно подкатился прямо к ней, она вяло отпнула его обратно. Ээ, кажется, она только что отпасовала девушке из команды соперника?
Ммм.
Наверняка я чересчур увлекся поисками глубинного смысла, думая, что она прочла мои чувства.
Отонаси-сан меня здорово потрясла, как из-за своей внешности, так и из-за поведения. Ну да, я просто слишком глубоко об этом думаю, именно потому, что такая девушка внезапно сказала такую вещь. Логика, понятная каждому.
И тем не менеепочему я в это не верю?
Отонаси-сан поворачивается ко мне.
И глядит не отрываясь.
Глядит прямо мне в глаза. Вызывающе приподнимает уголок рта. И, хотя урок еще не окончен, направляется в мою сторону.
Я встал, прежде чем осознал это. Отказался от права полежать на коленях Моги-сан, что должно было бы быть для меня высшей мерой счастья. Все мое тело содрогается. Это не метафора; я правда весь дрожу.
Моги-сан, тоже заметившая Отонаси-сан, тревожно напрягается и встает следом за мной.
Все еще с вызывающей улыбкой на лице, Отонаси-сан указывает на меня нет, на Моги-сан.
И в это мгновение.
Внезапный порыв ветра. Абсолютно внезапный. Порыв, который никто не в силах был бы предсказать.
Внезапный порыв ветра задирает юбку Моги-сан.
!!
Моги-сан тотчас прижимает юбку руками. Но только спереди. Я стою позади нее. Как только порыв стихает, Моги-сан оборачивается и смотрит на меня. Бесстрастная, как всегда, разумеется, но щеки, кажется, чуть порозовели.
Ее губы беззвучно складывают слова: «Ты видел?» Нет, она, может, даже говорит вслух; во всяком случае, я ее тихого голоса не слышу. Я лихорадочно мотаю головой. Наверно, по моей поспешной реакции любому ясно, что я их видел. Но Моги-сан ничего не отвечает, лишь опускает глаза.
Теперь Отонаси-сан стоит совсем рядом.
Я мельком увидел выражение ее лица.
Аах
Лишь теперь я понял, отчего меня так трясет. Я прочел то, что прячется за этим выражением лица. Чувство, которое ни разу за всю мою жизнь не было направлено в мою сторону.
Враждебность.
Почему? Почему она испытывает враждебность к такому, как я?
Отонаси-сан приподнимает уголок рта и сердито смотрит на меня. Я стою столбом и лишь дрожу; она же кладет руку мне на плечо и приближается губами к самому моему уху.
Они были голубые, правда?
Отонаси-сан знала все. Мое чувство к Моги-сан, то, что внезапный порыв ветра покажет мне ее трусики, она знала все.
Это ее заявление не было какой-то шуткой. Это былаугроза, прозрачный намек, что она знает меня как облупленного, что она понимает, как я думаю, что я в полной ее власти.
Хосино, теперь-то ты должен был вспомнить, верно?
Отонаси-сан продолжает смотреть на меня; я по-прежнему в столбняке. Так мы стоим несколько секунд, но я продолжаю молчать, и наконец она вздыхает и опускает глаза.
Значит, бесполезно, хоть я и зашла так далеко Понятно, ты сегодня на один уровень тупее, жалуется она себе под нос. Если ты забыл, вспомни сейчас. Мое имя «Мария».
«Мария»? Нет, эээ ты ведь «Ая Отонаси», да?
Это, это твой псевдоним или что-то типа?
Заткнись.
Она мрачно смотрит на меня, даже не пытаясь скрыть раздражение.
Ну и ладно. В этот раз ты совсем никакой, ну, значит, буду делать то, что сочту нужным.
С этими словами Отонаси-сан отворачивается.
А, постой не задумываясь, останавливаю я ее. Она снова оборачивается, на этот раз с утомленным видом. Я машинально вздрагиваю.
Я не уверен. Но, судя по поведению Отанаси-сан, возможно
Возможно, мы когда-то уже были знакомы?
После этих слов Отанаси-сан приподнимает уголок рта.
Да, мы были любовниками в прошлой жизни. О любимый мой Хасавэй, как же печально твое нынешнее состояние! Ты не был таким идиотом, когда приходил воздавать хвалу мне, принцессе враждебной страны.
Эээ, чё?
Я в полном офигении. Отонаси-сан, похоже, довольна, что видит меня таким; впервые за сегодняшний день на ее лице появляется улыбка, действительно похожая на улыбку.
Шутка.
* * *
На следующий день.
Я увидел труп Аи Отонаси.
8946-й раз
Услышав мои слова, Моги-сан молчит несколько секунд, печально глядя на меня. Затем с таким видом, словно ей неловко, бормочет в ответ:
Пожалуйста, подожди до завтра.
2601-й раз
Я Ая Отонаси.
Единственное, что пробормотала новенькая.
* * *
О боже! Это мощно!
Мой друг Харуаки Усуй, ч ь я п а р т а р я д о м с м о е й, произносит эти слова довольно громко, хотя урок еще не окончен, и с силой хлопает меня по спине.
Харуаки? Вообще-то это больно, знаешь ли, и взгляды одноклассников тоже смущают
Харуаки уже смотрит назад, на новенькую, Аю Отонаси.
Мы встретились взглядами! Это мощно!
Ну, раз уж ты обернулся, чтобы посмотреть на нее, ничего удивительного, что ваши взгляды встретились.
Хосии, это СУДЬБА!
Погоди-ка, чего? Судьба?
И вообще, она такая хорошенькая! На мировом рынке она бы точно котировалась как произведение искусства а затем ее бы объявили национальным достоянием. Ооо, для меня уже слишком поздно, мое сердце украдено пойду признаюсь ей.
Быстро, однако!!
Звенит звонок. После того как мы встали и поблагодарили учителя, Харуаки, не садясь обратно, направляется прямо к Отонаси-сан.
Ая Отонаси-сан! Я влюбился в тебя с первого же взгляда. Я люблю тебя!
Уааа, он правда это сделал
Я не слышу, что отвечает Отонаси-сан, но лицо Харуаки говорит само за себя. А, нет даже на лицо его смотреть необязательно.
Харуаки возвращается к моей парте.
Бред меня отшили?
Он думал, у него есть шансы?.. Он меня пугает, он, похоже, правда был настроен серьезно.
Разве это не естественно? Такое внезапное признание только раздражает!
Мм, да, в этом есть смысл. Что ж, ладно, я признаюсь еще раз. Но уже не внезапно! В один прекрасный день мои чувства обязательно достигнут ее!
С одной стороны, его оптимистичному стилю мышления можно позавидовать, но с другой стороны, я, пожалуй, воздержусь.
Веселитесь, парни? Мне на вас смотреть прикольно, но вот девчонки глядят на вас двоих презрительно.
С этими словами к нам присоединяется Дайя.
Ээ?! Разве не одного Харуаки они презирают?!
Неа, тебя тоже. Для девчонок вы два сапога пара.
Ого, ты такой же сапог, как и я? Какая честь! Ты согласен, Хосии?
Что угодно, только не
Кстати, Дайян, ты ведь тоже не отказался бы к ней подгрести, верно?
Харуаки подталкивает Дайю локтем. Он не боится это делать, скорее всего, потому что они с Дайей дружат с детства. А может, ему просто наплевать на последствия.
Дайя вздыхает и отвечает не задумываясь.
Абсолютно нет.
Не может быть! Кто ж тогда способен тронуть твое сердце, Дайян!
Не имеет значения, бьется ли мое сердце быстрее из-за вида Отонаси-сан. Я, может, и признаю ее красоту, но тем не менее совершенно не хочу к ней приближаться.
Ээээ?..
Харуаки, ты так ничего и не понял, да? Ну конечно, это чувство не понять такой мартышке, как ты, который всю жизнь идет за своими инстинктами и хватает любую девчонку, лишь бы у нее лицо было красивое.
Чего?! Для начала, какое отношение имеет инстинкт к заботе о своей внешности?!
Поскольку внешность ребенка прямо связана с его благополучием, инстинкт влечет к тем, кто хорошо выглядит.
Ооо. Ооо, мы с Харуаки восхищенно выдыхаем в унисон. Дайя делает удивленное лицо, как будто он в шоке, что мы не знали таких простых вещей.
Аа, я понял, Дайян! Ты, значит, имеешь в виду, что ее красота настолько недостижима, что даже ты не можешь к ней подгрести! Неминуемое поражение! Это так, верно? Это как лиса, которая думает, что «виноград все равно кислый», если не может до него дотянуться. Это называется рационализацией. Как позорно! Это просто позорно, Дайян!
Сколько из моих слов ты вообще услышал? Черт тебя подери. Ну, вообще-то, первая часть твоего заявления не то чтобы совсем неверна. Но за вторую я тебя убью.
Охо, значит, ты правда не можешь ней подгрести.
Наконец, Дайя принимается колотить сидящего с торжествующим видом Харуаки. Уааа, похоже, в его кулаках сейчас собралось все, что он только что вытерпел
Дело не в том, что «я не могу к ней подгрести». Скорее, «она ко мне не подгребает».
Как нахально Эй, Хосии, тебе не кажется, что этот парень слишком много о себе возомнил, чисто из-за своей внешности? заявляет Харуаки без малейших признаков раскаяния.
Я не говорю, что она не пытается приблизиться, потому что я такой недоступный! Ну, вообще-то, это тоже возможно, но только не в ее случае.
Уаа, так смело говорит такие странные вещи.
Она не рассматривает меня как «недоступного», нет, она вообще подобной классификации не проводит. Она даже не смотрит на нас свысока. Как для нас жукивсего лишь жуки, так для нее людивсего лишь люди. И все. Ей наплевать на наши мелкие различия вроде моего красивого лица и уродливой физиономии Харуаки. Как мы не различаем пол у тараканов. Как ты собираешься подгрести к такой девушке?
Даже Харуаки явно ошеломлен этим безжалостным заявлением касательно Отонаси-сан; он сидит молча.
Дайя.
Поэтому рот открываю я.
Похоже, тебя, как это ни удивительно, очень интересует Отонаси-сан.
Дайя не знает, что сказать. Ах, какая невероятно редкая реакция. Но разве я ошибся? Оставляя в стороне вопрос, правильно его мнение или нет, он наверняка присматривался к ней какое-то время, если способен провести такой анализ.
Пфе, совершенно не интересует!
О, да ты покраснел!
Слушай, Кадзу. Ты когда-нибудь наступишь на мину, если будешь продолжать в том же духе. Что если я буду запихивать в тебя зеленый лук в таком количестве, что ты и представить не в силах, пока ты не словишь ПТСР и у тебя не будет начинаться крапивница при одном лишь виде лука?
Похоже, Дайя серьезно разозлился; я пытаюсь разрядить ситуацию неловким смехом.
Как бы там ни было, Дайя явно знает, что с Отонаси-сан он не поладит.
Даже вы, ребята, скоро заметите, что она ненормальная, несмотря на то, что у вас интуиция, как у насекомых.
Это смахивало на дешевую отмазкусовсем чуть-чуть.
Только это была не отмазка.
Вы знаетевсе ровно так и было, как он сказал.
* * *
Сразу по окончании классного часа Отонаси-сан внезапно поднимает руку. Учитель Хокубо-сэнсэй видит это, но ей не только наплевать на его разрешениеона даже не ждет, что он скажет; сразу встает с места и произносит:
Сейчас все ученики класса 16 должны кое-что сделать.
На то, что мы прибалдели, ей тоже наплевать, и она продолжает.
Это займет пять минут. Вы ведь можете уделить пять минут?
Никто не отвечает, но она все равно выходит вперед. Выведя из класса Хокубо-сэнсэя, как будто это совершенно естественно, она занимает его место на возвышении. Сцена предположительно абсолютно ненормальная, но, с такой Отонаси-сан, мне она совершенно не кажется ненормальной. Судя по реакции остальныхим тоже.
Мертвое молчание в классе.
Стоя на возвышении и глядя прямо перед собой, Отонаси-сан сообщает:
Сейчас вы напишете для меня «кое-что».
После этих слов Отонаси-сан сходит с возвышения и протягивает что-то ученикам, сидящим за первыми партами. Те, приняв это что-то, берут один листок и передают остальные себе за спину; точь-в-точь как они обычно делают с распечатками, которые надо раздать всему классу.
Дошла очередь и до моей парты. Это обычный чистый лист бумаги сантиметров десяти в длину.
Когда закончите писать, передайте мне, пожалуйста.
Так что это за «кое-что»?
В ответ на вопрос, который от имени всего класса задала Коконе, Отонаси-сан отвечает коротко:
Мое имя.
После этих слов мертвая тишина в классе наконец уступает место гаму. Оно и понятно, я тоже не врубаюсь. Ее имя? Его все знают. Ведь она только сегодня утром представилась как «Ая Отонаси».
Что за маразм! восклицает кто-то. Есть лишь один человек, способный сказать такое Отонаси-сан.
Дайя Омине.
Мои одноклассники разом задержали дыхание. Все в классе знают, что Дайю не стоит делать своим врагом.
Твое имя Ая Отонаси. Зачем тебе, чтобы мы это написали? Ты так сильно хочешь, чтобы мы его побыстрее запомнили?
Отонаси-сан сохраняет хладнокровие даже при таком течении разговора.
Я бы написал «Ая Отонаси». Но я это произнес только что. Стало быть, и писать больше нет надобности, верно?
Да, я не возражаю.
Похоже, такого простого согласия он не ожидал и потерял дар речи.
Цокнув языком, он рвет свой листок на части, стараясь делать это погромче, и выходит из класса.
Ну, что не так? Почему бы не начать писать уже?
Никто не начинает писать. По их лицам, может, и не видно, но все от нее в полном изумлении и обалдении. Она только что переговорила Дайю. Будучи одноклассниками Дайи, мы прекрасно знаем, насколько это круто.
Какое-то время никто ничего просто не в состоянии делать. Но вот раздался скрип по бумаге чьего-то карандаша, и следом, словно подражая, такой же скрип начинает доноситься отовсюду.
Вряд ли кто-то знает, чего добивается Отонаси-сан. Но это не имеет значения. В конце концов, мы только одно можем написать.
Единственное имя«Ая Отонаси».
Первым свой листок отнес Отонаси-сан Харуаки. Увидев, как он встает, еще несколько человек следуют его примеру. Выражение лица Отонаси-сан остается неизменным, когда она берет у Харуаки листок.
Похоже, он дал н е п р а в и л ь н ы й о т в е т.
Харуаки, зову я его, когда он, обменявшись парой слов с Моги-сан, возвращается в мою сторону.
Что такое, Хосии?
Что ты написал?
Мм? Ну, написать можно было только «Ая Отонаси», правда? Правда, я чуть не забыл написать последнюю букву, отвечает Харуаки; почему-то у него вид немного унылый.
Ну да, наверно, только так
Ну так не тормози и напиши уже!
Но ты правда думаешь, что она все это затеяла, чтобы заставить нас написать это имя?
Если так, я совершенно не понимаю, какой в этом смысл.
Разумеется, нет, мгновенно отвечает Харуаки, подтверждая мои сомнения.
Э? Но ты ведь написал «Ая Отонаси», да?
Ага. Слушай, Дайя ведь настолько умный, что это уже даже не смешно, верно? Ну, правда, при этом его характер настолько ужасен, что это тоже не смешно.
Из-за внезапной смены темы я наклонил голову.
А он сказал, что написал бы просто «Ая Отонаси». Значит, ему не пришло в голову что-то еще, что можно было бы написать. Разумеется, у меня то же самое. Я что хочу сказать: в общем, если мы ничего не можем придумать, значит, и ничего другого написать тоже не можем.
Если ты не можешь о чем-то подумать ты не можешь это написать.
Точно. Другими словами, это направлено не на нас.
У меня такое чувство, что слова Харуаки попали точно в яблочко. Похоже, тут он прав.
Иными словами, Отонаси-сан безразличны все одноклассники, она затеяла это все исключительно р а д и т о г о е д и н с т в е н н о г о ч е л о в е к а, к о т о р ы й м о ж е т ч т от о п р и д у м а т ь.