Может быть, хочешь кусочек сахара, моя собачка, а? спросил странник.
Я не ВАША собака, возразило животное. Я сама по себе. Я вообще не из этого дома; если его владелец так считает, он глубоко ошибается. Что же касается сахара, то я совсем не прочь получить кусочек. Там, наверху, на комоде, стоит полная сахарница; если вам не жалко и не трудно, вы можете оказать мне такую любезность.
Странник на мгновение неподвижно застыл, но лицо его не выразило ни удивления, ни страха. Немного позже он встал, чтобы взять кусочек сахара и дать его собаке, которая с чавканьем раскусила его. Жадно облизав лапу, собака сказала:
ЯДино. Зовут меня Дино.
Очень приятно, ответил странник. А яАмадей Гюбернатис, младший депутат Французского собрания.
Совершенно верно, ответил пес. Вы итальянского происхождения?
Как и большинство французов, произнес депутат.
Пожалуйста, не сердитесь, месье Амадей. Я ни в коем случае не расист, хотя по отцовской линии происхожу от первоклассного производителя, он улыбнулся и очень серьезно добавил. Вы, конечно, здесь скучаете?
Я? Нет, ничуть, ответил Амадей. Я никогда не скучаю.
Только животные никогда не скучают, возразил пес, или индивидуумы, которые живут естественной жизнью. Но отсутствие скуки у депутата меня удивляет.
У меня в голове все время какие-нибудь планы, сказал Амадей, какие-нибудь конструкции, проекты, законы, декреты.
Но перерабатывать тоже не годится, возразила собака, покачав головой.
Что значит перерабатывать? Вообще-то я с тринадцати лет работаю от двух до восемнадцати часов в день.
У меня мурашки идут по коже, когда я это слышу, ответила собака. Нельзя ли попросить вас дать мне еще кусочек сахара?
Охотно, сказал Амадей.
После того как сахар был съеден, беседа продолжилась.
Зачем так много работать? спросила собака.
Я специалист. Специалист по вопросам власти и капитала. Я не только доктор права и имею диплом Юриста, я также магистр изящных искусств. Я еще никогда здесь не был, и в этом моя сила моя сила.
Вы очень честолюбивы, сказала собака, облизывая лапу.
Честолюбив честолюбив Трудно сказать Честолюбив.
Может быть, вы думаете о своем народе? О своих избирателях?
Совершенно верно. Только ради них я стал специалистом. В конце концов не каждый может так научиться, как я. Только ради них я сосредоточил в своих руках такую власть: при помощи этого оружия я сражаюсь за них.
Гррмф! рыкнула собака. Гррмф!
Ну, хорошо, пожалуй, я честолюбец, согласился Амадей. Но в данный момент я в отпуске.
Один?
Пока что. Я только что потерял спутника. Я странствую пешком по стране. Это очень познавательно. А какие потом будут воспоминания!
Пес зевнул и спрыгнул со стула. Он сделал два или три круга, обнюхал две-три вещи, затем толкнул другую дверь и выбежал наружу, не сказав «до свидания».
Почти сразу же после этого через другую дверь вошел официант и спросил Гюбернатиса, не хочет ли он поужинать.
Он хотел.
Вот еще!
Его и обслуживали как случайного посетителя.
Слава Богу, Гюбернатис не был изысканным гурманом.
Девушка накрыла скатертью стол перед ним, поставила столовый прибор и чуть позже вернулась с миской супа. Ужин состоял из супа, омлета, салата и фруктов. Все подавали очень быстро и так же быстро убирали. Кельнерша попыталась флиртовать с гостем, но тот не проявил к ней никакого интереса, по крайней мере не показал его. Вскоре после того, как странник очистил яблоко, в таверну вошел одноглазый старик в бархатных штанах.
Гортензия, горячий пикон, потребовал он.
Он глянул на странника своим единственным глазом.
Ну, как дела, месье Бланди? спросила кельнерша. Как всегда, ни шатко ни валко, старый увалень?
Странник понял, что вновь пришедший был глух. Кельнерша поставила на стойку пикон, а возле негогорячую воду и остановилась, вперив руки в бедра.
Совсем не так плохо, Гортензия, продолжил одноглазый старик. Конечно, я как всегда мучаюсь ревматизмом. Но ха! Это еще ни о чем не говорит. Это ни о чем не говорит. Сегодня дождь, гм, гм! Черви выползают наружу.
Он снова посмотрел на странника.
Погода не подходящая для прогулок, сказал он. Нет ничего приятного в такой погоде, не правда ли?
Хотя этот вопрос был направлен прямо ему, странник ничего не ответил.
Грибы протухнут, продолжил одноглазый, и виноград уже не будет так хорош. Совсем не хорош. Шампиньоны протухнут, виноград обвалится, вот так.
Ну и старый увалень, улыбнувшись, сказала Гортензия.
Она подтянула резинку, которая резала ей бедро. Она по-прежнему стояла на месте. Странник доел свое яблоко.
Кофе?
Нет, спасибо.
Тут невозможно спать, сказал старик.
Займись лучше своими делами, старый оборванец, сказала Гортензия и, повернувшись к страннику, произнесла:Это мой дядя. Он себе на уме.
Она так думает, ответил одноглазый, который оказался совсем не глух. Она так считает. Если бы у меня не было ревматизма, я был бы бодр, как юноша. Как настоящий юноша.
Он что-то замышляет, сказала Гортензия. Несмотря на свой почтенный возраст, он все еще способен на шальные проделки. Кое-кто считает его колдуном. Он вправляет вывихи и гадает на огне. Он знает названия всех трав и знает, для чего их можно использовать. Раньше поговаривали, что он может беседовать с умершими.
Россказни, буркнул одноглазый.
У него дома есть говорящая голова, которая рассказывает ему обо всем, что происходит в мире, продолжила Гортензия, вытирая стол. Когда она это делала, ее мощная грудь уперлась в плечо мужчины, а ее колено коснулось его руки. Но ее никто не видел, только я однажды, когда была маленькой и испытывала перед этим языческий страх; были люди, которые утверждали, что это было радио, а не голова, но я заверяю вас, что когда я была маленькой, не было еще никакого радиоа я еще не старая, месье, мне двадцать лет; мне также говорили, что все это мне приснилось. Но я видела эту голову, да!
Случайно, сказал одноглазый.
У него есть еще два ворона, которые шпионят за мной, они летают повсюду, садятся на подоконники, осматривают все вокруг, а потом рассказывают ему обо всем, что видели и слышали. Некоторые из местных молодых людей пытались их убить, но им это не удалось; напротив, юношей находили либо ранеными, либо вообще мертвыми.
Совершенно верно, произнес одноглазый.
Гортензия двинулась с места.
Он единственный оставшийся в живых из всей моей семьи.
Странник раскурил трубку.
Вы странствуете пешком? спросил его старик. Это гораздо более познавательно, чем на поезде или на автомобиле. Есть вещи, которых на большой скорости просто не заметишь.
Да, это так.
Вы будете ночевать здесь?
Да.
Тогда утром зайдите ко мне, и я покажу вам много интересных вещей. Вы же ученый и имеете дело как с числами, так и со статистикой.
Откуда вы это знаете?
Гортензия ведь сказала вам, что один из моих воронов видел, как вы пришли, а вы вполголоса про себя бормотали цифры. Странник улыбнулся.
Итак, утром зайдите ко мне, еще раз сказал старик и встал.
Пикон я оставляю господину, добавил он.
Старый мошенник, пробормотала Гортензия. Он совершенно выжил из ума, совершенно. Но то, что я видела говорящую голову, когда была маленькой, правда.
Наступила тишина.
Я отведу вас в вашу комнату, сказала Гортензия.
Странник уже хотел было встать, чтобы последовать за ней, когда появился хозяин.
Хорошо поужинали, месье Гюбернатис? А ты отправишься в постель, когда покончишь с посудой, это Гортензии. Так хорошо поужинали, месье Гюбернатис? В это время года ввиду незначительного, весьма незначительного количества посетителей возникают затруднения с поварами; трудность также в том, что сам я готовить не умею и без повара не могу приготовить ничего, кроме омлета. Так что у меня нет ни припасов, ни поваров. Короче, вы хорошо поужинали, месье Гюбернатис?
Вполне достаточно. Я непривередлив в еде.
Да-да, за этими словами скрывается упрек.
Ни в коем случае. Я поужинал весьма неплохо.
Удался ли этот небольшой омлет?
Он великолепен.
Гм.
Хозяин осмотрел странника сверху донизу.
Если верить вашему удостоверению, вы мистер Гюбернатис?
Да, это я. Вы в этом сомневаетесь?
Ни в коем случае, ни в коем случае. Вы депутат?
Да.
Мой дом ждал вашего посещения, месье депутат. И но есть еще кое-что. Вы здесь никогда не были?
Никогда.
Вы в этом уверены?
Конечно. Абсолютно уверен.
Вы здесь никогда не были?
Я же говорил вам, никогда.
Даже во сне?
Гюбернатис задумался.
Даже во сне, ответил он.
Затем заметил:
Странный допрос.
Толстощекий хозяин, озабоченно задававший вопросы, снова с огорчением посмотрел на него.
Пожалуйста, извините, господин депутат, извините. Я склонен к некоторым преувеличениям. Это долгая история, которую я должен вам рассказать, долгая история.
Он устремил умоляющий взгляд на гостя, словно надеялся, что тот попросит его рассказать эту историю. Но тот, должно быть, устал от множества рассказанных в этот вечер автобиографических историй и скромно ответил:
Каждому хочется рассказать свою историю.
Этот ответ, казалось, смутил хозяина; но его уже охватило лихорадочное возбуждение.
Раз сказал он, решите, господин депутат, разрешите рассказать историю, ни в коем случае не похожую на другие. Ни в коем случае. Во-первых, моя история отнюдь не чрезвычайна. А вовторых, она все же необычна.
В это мгновение дверь тихо и медленно приоткрылась, и Гюбернатис увидел собаку. Она несколько секунд покружилась, потом легко и решительно прыгнула на стул между хозяином таверны и странником и уселась там.
Эта собака принадлежит вам? спросил Амадей.
Хозяин посмотрел в направлении собаки, словно хотел удостовериться в ее присутствии.
Да. Это Дино.
Конечно, у него тоже есть история, сказал Гюбернатис.
Он посмотрел на собаку, но та сделала вид, что ничего не слышала, закрыла глаза и зевнула; потом снова равнодушно посмотрела в сторону.
Он храбрый маленький песик, растерянно сказал хозяин. Моя история, господин депутат
Вы расскажете ее потом.
Она проста, она коротка, она ясна. Послушайте, господин депутат, меня зовут Рафаэль Деснуэттес. Мой отец был служащим отеля, мой дед был поваром, мой прадед даже написал книгу о приготовлении пищи. Итак, вы видите, какой аристократией нашего дела мы являемся. Я не буду говорить об этом, чтобы пощадить ваши чувства, господин депутат, я же знаю, что вы радикал-социалист. Хорошо, итак, я скажу вам, что профессия наша наследственная, мы занимаемся ею и ею живем. Я хотел стать моряком, господин депутат. Я действительно стал юнгой. Но когда мой отец умер, я почувствовал, что должен вернуться к фамильному делу, и сделал это в основном для того, чтобы скрасить дни своей старой матери и утешить ее она была горничной и уважала наши семейные традиции. Итак, сам я вернулся сюда примерно десять лет назад. Моя мать умерла два года спустя. Я остался сиротой. А теперь я перейду к своей собственной истории. Через пять лет после того, как я осел здесья обращаю ваше внимание на то, господин депутат, что это произошло пять лет назад, однажды, как вы сегодня, сюда зашел странник, который, как и вы, путешествовал пешком. Это был довольно крупный мужчина, вероятно, даже атлет, с очень красивым лицом, господин депутат, а глаза глаза его ослепительно сияли. Он зашел на часок, чтобы выпить кружку пива. Я не могу вспомнить, что он мне рассказал, когда я присел рядом с ним, чтобы поговорить. Я ничего из этого не помню, пожаловался он. Затем минут через десять он ушел, и тогда я понял, что меня посетила обезьяна.
Обезьяна? переспросил Гюбернатис.
Собака закрыла глаза и слегка склонила голову в сторону.
Я знаю, что раню ваши чувства, господин депутат, сказал Деснуэттес.
Нет, нет, пробормотал Гюбернатис.
Да, да, я знаю это. Обезьяна! И все же это была обезьяна, которая почтила меня своим визитом. С этого дня я все жду ее возвращения, и каждый гость для меня желанен и почитаем! Вы сами, господин депутат, вы совершенно особенный, вы совсем не такой, как тот, кто должен вернуться сюда.
Вы уверены, что он вернется?
Хозяин самодовольно усмехнулся.
Конечно, господин депутат, конечно.
Собака снова открыла глаза.
С одной стороны, сказал Гюбернатис, вы, кажется, все еще хорошо помните, как он выглядит, а с другой стороны, одержимы желанием снова найти его. Я хочу сказать: мне, к примеру, кажется, что я ничуть не похож на обезьяну, и все же вы задаете мне вопросы, словно я могу оказаться этой обезьяной.
В самом деле. Но в этом нет никакого противоречия, господин депутат. Я только думаю, что его внешность могла измениться, что он принял другой облик.
Как же вы тогда снова его узнаете?
По кое-каким приметам.
Но вы помните хоть что-нибудь из того, что он вам рассказал?
Ничего. Я часто задумывался над этим. Но ничего. Ничего.
Потом:
Как вы смотрите на стаканчик старого кальвадоса? У меня в подвале есть отличное вино. Я сейчас принесу его.
Он вышел из таверны.
Как только он оказался по ту сторону двери, пес сказал:
Что вы думаете о его истории?
Не слишком много. Я не привык к таким разговорам. Я живу в мире чисел и точных понятий.
Да, он мечтатель, этот хозяин, не так ли?
Он мечтатель, я честолюбец, вы быстро усвоили этикет людей, месье Дино. А вы, кто вы?
Собака.
Но тут появился хозяин, и Дино больше ничего не говорил.
Кальвадос был первоклассным, и Гюбернатис сделал хозяину обычные комплименты. Хозяин таверны принял их как без малейшей гордости, так и без малейшей скромности. Он был так же молчалив, как и пес. Его желание рассказать историю, казалось, совершенно исчезло.
На безлюдной улице послышались шаги, они приблизились, и дверь начала открываться. Дино спрыгнул, со стула и залаял. В щели притвора появилась голова одноглазого старика.
Вы должны утром посетить меня, господин странник, сказала голова.
Вы можете на меня рассчитывать.
Доброй ночи.
Голова исчезла, и дверь снова закрылась. Дино опять запрыгнул на стул.
Вы с ним уже познакомились? спросил Деснуэттес.
Он недавно был здесь. Но кто он, собственно, такой?
Разве я это знаю? Кто это вообще знает? Старый, выживший из ума старики все.
Собака искоса посмотрела на странника и улыбнулась. Потом она спрыгнула со стула, уверенно направилась в сторону двери, толкнула ее и тоже исчезла. Они услышали шаги у себя над головами.
Это девушка приготовила вам комнату, сказал хозяин.
Мне рассказали странную историю об этом одноглазом.
И кто же?
Ваша девушка.
Хозяин пожал плечами.
Ха! В этой глуши все так суеверны! Пустая болтовня, иногда глупая. Некоторые заходят настолько далеко, что даже утверждают, что моя собака говорит.
Гюбернатис рассмеялся.
На самом деле, хорошая шутка!
И что она может делаться невидимой.
Раньше ее сожгли бы, и вас вместе с ней.
Меня? Меня?! Но, господин депутат, я честный гражданин. Что я сделал такого глупого?
Этого одноглазого старика тоже сожгли бы.
Сумасшедшего? Он же сумасшедший!
Ну, сегодня-то сумасшедших больше не сжигают на кострах.
Нет.
Хозяин замолк, и снова воцарилась тишина. Над их головами тоже было тихо, и стаканы были пусты.
Я пойду лягу, сказал Гюбернатис и встал. Большое спасибо за великолепный кальвадос.
Он взял свой рюкзак.
Вы найдете свою комнату? не вставая, спросил Деснуэттес. Она находится напротив лестницы. Это номер первый.
Доброй ночи, месье Деснуэттес.
Доброй ночи, господин депутат. Но он так и не встал.
Гюбернатис открыл дверь. Лестничная клетка была освещена. У подножия лестницы он увидел Дино, который лежал на дерюжке и спал. Амадей медленно поднялся по лестнице, деревянные ступеньки заскрипели, но пес не проснулся.
Он вошел в комнату; в кровати, конечно же, лежала Гортензия.
2
На следующее утро, с первыми лучами солнца, Амадей проснулся свежим и отдохнувшим. Он сделал несколько ежедневных гимнастических упражнений, сполоснулся и привел себя в порядок. Потом спустился вниз. Его рюкзак уже находился в обеденном зале.
Что желает господин? спросила Гортензия, стоящая у кухонной двери.
Черного кофе, хлеба, масла, мармелада.
Снаружи, по залитой утренним солнцем деревенской улице, деловито прошли несколько человек; там были также лошади, повозки, тачки, бороны; кошки и собаки; детивсе очень невзрачные, хотя и шумные. Его кофе, хлеб, масло и мармелад были поданы; он с удовольствием и наслаждением принялся за них. Гортензия, все еще не приведшая себя в порядок, убежала на кухню. Потом к нему присоединился Дино, который, как только дверь за девушкой закрылась, занял свое место на стуле напротив него. Амадей предложил ему кусочек сахара.
Охотно, ответил пес и начал грызть сахар.
Сегодня утром прекрасная погода, сказал Амадей.
Да, действительно, ответил пес и облизал сладкую, липкую лапу.
Следующий этап своего путешествия я начну в хорошую погоду, произнес странник.
Погода может измениться, возразил пес.
Во второй половине дня?
Погода здесь всегда неустойчива. Вы еще должны посетить дядюшку Гортензии.
Ах да, верно. Конечно. Впрочем, я и сам об этом помню.
А Гортензия?
Я ее прогнал. Она легла в мою постель.
Конечно же, вы ее прогнали. Она в ярости.
Да, может быть, вы думаете, что я поставлю на карту всю мою карьеру из-за такого незначительного приключения?
Есть достаточно политиков, которые приключения с дамами и все же достигли успеха.
Ха! Это не по мне. Я никогда не мог упрекнуть себя ни в этом отношении, ни в деловом. В этом моя сила один из аспектов моей силы; наукадругой ее аспект.
Вы настолько сильны? спросил пес. Насколько мне известно, вы никогда не были министром.
Подождите. И, кроме того, я не хочу кричать о своей силе на всех углах.
Может быть, вы масон?
Ха! Конечно, это власть, но она постепенно теряет свою силу. Впрочем, я действительно м
Разве это вам помогает?
Мало. Я предпочитаю знать тайны других, чем самому быть окруженным тайнами.
Это несколько противоречит вашей теории.
Нисколько. Ничуть. Подумайте над этим.
Депутат с симпатией посмотрел на пса.
Вы нравитесь мне, сказал он, ваше общество доставляет мне удовольствие. Я купил бы вас у месье Деснуэттеса, если бы не боялся, что после этого вы перестанете говорить со мной.
Почему вы так думаете?
Я в любом случае знаю, что собаки не говорят. Вероятно, под этим столом находится система микрофонов, а мой настоящий собеседник сидит в соседней комнате. Он слышит меня и отвечает. При встрече я воспользуюсь случаем сказать ему, что был счастлив познакомиться с ним.
Вах! ответил пес. Странно. Вы видите, что говорите с собакой, и не верите в это?
Вы хорошо дрессированы, и это все.
Эй, эй! А если я вам скажу, что у меня есть и другие способности?
Какие же?
К примеру, становиться невидимым.
Покажите это.
Но сначала расскажите мне, что сегодня ночью случилось с Гортензией.
Все очень просто. Я попросил ее выйти. Она думала, что я шучу. Но в конце концов она поняла. И ушла. Я очень сожалею, что мне пришлось поступить с ней так невежливо, но ведь на карту была поставлена моя судьба
Да, да, задумчиво произнес пес.
Вас сильно интересует эта персона?
Мы были друг с другом в интимных отношениях, ответил пес, стыдливо опустив голову.
Ага, скромно произнес Амадей.
Они оба замолчали.
А ваша невидимость? спросил странник.
Ах да, моя невидимость. Вы хотите увидеть ее постепенно нарастающей или внезапной?
Боже мой
По вашему желанию.
Скажем, постепенно нарастающей.
Дино тотчас же спрыгнул со стула и начал описывать по помещению широкий круг, почти натыкаясь на стулья. Вернувшись к исходной точке, он слегка отклонился в сторону и начал описывать второй круг, чуть уже первого, причем его собственные размеры уменьшились пропорционально уменьшению диаметра этого круга. Таким образом, он начал описывать спираль и в конце концов превратился в крошечную собачку, которая со все возрастающей скоростью описывала сложную геометрическую фигуру вокруг своей оси симметрии и, наконец, достигнув микроскопических размеров, исчезла.
Великолепный фокус, пробормотал странник. Но я видел фокусников, чьи проделки были еще хитрее. Проклятье, я же говорю сам с собой; дурная привычка, от которой я должен обязательно избавиться.
Он положил рюкзак возле кассы, где он никому не будет мешать, и вышел наружу. Снаружи было влажное от росы, теплое, ароматное утро; он радостно и бодро отправился на поиски жилища одноглазого дядюшки Гортензии, и ему не пришлось долго искать.
Жюли ВерланжПУЗЫРЬКИ(Перевод с франц. И. Горачина)
8 августа
Сегодня я увидела еще одну другую. Она размахивала перед окном своими длинными руками и говорила. Ее рот непрерывно открывался и закрывался, но я ничего не понимала. Кроме того, через оконные стекла ничего услышать невозможно. Потом она обеими руками уперлась в окно. Я поборола страх, нажала на кнопку, и жалюзи упали вниз. Я знала, что она не сможет добраться до меня. Никто не сможет добраться до меня.
Папа рассказывал, что раньше, в старые времена, оконные стекла были бьющимися. Я не могу себе этого представить, но папе виднее. Он говорил, что нам еще повезло, что пузырьки появились только в наше время, потому что в старые времена погибли бы все. Дома тогда были построены не так, как сегодня, и не было никаких слуг.
Отец мне также сказал, что я все это должна записать, когда вырасту. Он сказал: «Это все нужно записать для будущего. Потому что однажды, несомненно, будет найдено средство борьбы с пузырьками и все снова станет таким же, как и раньше». Еще он сказал: «Люди должны знать, что происходило во времена пузырьков. Поэтому ты должна все записать, Моника. Начнешь, когда станешь большой, а меня больше не будет». Мой папа, конечно, не думал, что скоро его уже не будет с нами. Если бы он только не вышел наружу, если бы он только не вышел!
Он сказал: когда я вырасту. Ну, сегодня мне исполнилось шестнадцать, я думаю, что я уже достаточно взрослая, и поэтому сегодня утром я начала эти записи.
Отец писал много. Он описал всю историю с пузырьками и то, каким был мир до них. Меня тогда еще не было, я знаю только то, что рассказал мне папа. Я родилась как раз тогда, когда появились пузырьки.
По мнению папы, с самого начала погибло очень много людей, прежде чем стало ясно, что против пузырьков нельзя бороться и что есть только одно средство, чтобы не погибнуть или не стать другим: не выходить наружу.
Отец тотчас же это понял, и поэтому мы смогли спастись. Он сказал, что раньше невозможно было не выходить наружу, люди умерли бы от голода. Потому что не было ни синтезаторов мяса, ни синтезаторов овощей и фруктов, ни слуг, которые заботятся обо всем. Он рассказал мне, что в старые времена люди должны были сами себя обеспечивать пищей, выращивать на земле овощи и фрукты и разводить скот, чтобы снабдить себя мясом.
Это, конечно, было странно, я даже не знала, что эти за штука такая, скот. Но папа объяснил мне и показал картинки из старинной книги. Странные вещи! Едва можно было поверить, что они существовали на самом деле.
9 августа
Этим утром я пошла в библиотеку, чтобы посмотреть старинные книги, но теперь, когда папы здесь больше нет и никто не может мне ничего объяснить, появилось многое, чего я просто не понимаю.
Только что я увидела в книге изображение женщины, похожей на другую, которая часто подходила к моему окну, с такими же извивающимися руками. Под ним было написано: «Богиня Кали». Разве тогда, в старые времена, уже были другие? Папа говорил, что нет, что это пузырьки превращали людей в других. Раньше этого не было.
Я не могу смотреть на других. У меня всегда мурашки бегут по коже, когда они приближаются к моему окну, как это было вчера. Впрочем, они делают это очень часто. Можно подумать, что они хотят мне что-то сказать, их рот непрерывно шевелится.
Папа сказал: «Странно, что мы боимся других больше, чем пузырьков, хотя они не так опасны. Я думаю, это потому, что другие возбуждают и пугают нас, в то время как пузырьки даже по-своему красивы». Это правда, пузырьки намного красивее. Я часто смотрю, как они проплывают снаружи. Они мягко поблескивают, красочно переливаются и похожи на мыльные пузыри, которые я так любила пускать в детстве. Но они намного больше и тверже, и их ничто не может уничтожить.
Они разбиваются только о человека, и тот должен умереть.
Я однажды видела это, когда папа еще был тут. Это был мужчина. Он бежал изо всех сил и рот его был широко открыт. Он, должно быть, кричал, хотя мы ничего не слышали. А за ним плыл огромный пузырь. Плыл быстро, очень быстро. Он настиг человека и разбился прямо о его голову. И весь человек покрылся радужной пеной.
Я закричала, отец подбежал и прижал мое лицо к своей груди. Он сказал: «Не смотри туда, не бойся, малышка». Он прижал меня еще сильнее, и когда он, наконец, отпустил меня и я посмотрела наружу, там уже не было видно ничего, кроме переливающейся лужи цвета пузырьков с маленькой кучкой пузырьков в центре.
Папа сказал: «Он мертв, несчастный, его растворило на месте. И это для него лучше, чем стать другим». Конечно, папа всегда прав, но иногда я спрашиваю себя, не лучше ли стать другой, чем умереть, потому что мне, конечно, очень не хочется умирать.
Но другие так ужасны!
15 августа
Мать-слуга все утро рассыпалась передо мной мелким бисером. Она беспрерывно спрашивала меня, не нужно ли мне чего. Она так надоела мне. Да и кому это не надоест? Я отослала ее к синтезатору фруктов и велела принести яблоко, а когда она вернулась, я выгнала ее из комнаты.
Если бы только папа был тут! Вот уже три года я одна. Я это знаю точно, потому что я отмечала все дни, как это делал папа. Иногда он говорил мне, что сам не знает, зачем он это делает. Он думал, что только так он может удержать связь с прошлым. Но я никогда не знала прошлого. Я делаю это только потому, что это делал папа, и мне кажется, что он все еще может вернуться.
Я знаю мир только таким, с пузырьками, с пустыми улицами, по которым бродят только другие.
Отец так много рассказывал мне о мире, который был раньше, и мне казалось, что он вот-вот должен вернуться. Можно будет выйти наружу и увидеть людей, а не других. Папа сказал, что за городом находится местность, где все зеленое; там есть трава, деревья, цветы и даже животные в резервациях.
Я видела все это в старых книгах и в телепередачах, но папа сказал, что это не совсем как в жизни. Он рассказал, как прекрасно почувствовать на своей коже тепло солнца и капли дождя. Я часто видела, как дождь стекает по оконному стеклу, и я спрашиваю себя, как это может быть прекрасно для моей кожи? Существует также мореогромное количество соленой воды. И люди плавают в нем, как я в плавательном бассейне в подвале. Я думаю, мне понравилось бы плавать в море.
Папа верил, что я снова увижу мир таким, каким он был раньше; он, может быть, не увидит его, но я увижу обязательно. Есть множество людей, которые ищут средство уничтожения пузырьков. Я жду уже достаточно долго; мир снаружи все так же полон пузырьков, а я заперта здесь.
Мне скучно, мне ужасно не хватает папы. Мне так хотелось бы, чтобы он был со мной. Хотя у меня есть двое слуг и мать-слуга, но они иногда действуют мне на нервы. Конечно, они не люди. Папа часто называл их машинами. Странное название. Он рассказывал, что раньше не было слуг. Слугами тогда называли людей, которые обслуживали других людей.
Хотя это звучит странно, но папа всегда все знал. Он прочитал все эти старые книги и мог часами рассказывать о старых временах. Теперь я пытаюсь читать эти старые книги, но там столько вещей, которых я не понимаю. Что, например, значит «влюбиться» или «спуститься в метро»? Отец, конечно, объяснил бы мне это.
23 августа
Я пошла в комнату мамы. Там я открыла шкаф. От вещей все еще исходил ее запах. Сначала я не осмеливалась ни к чему притронуться. Мне казалось, что мама стоит позади меня и смотрит на меня пустыми глазами. Я испугалась. Но потом сердце мое успокоилось, и я взяла одно из платьев мамы. Оно было мягким и зеленым, таким же зеленым, как большой камень в ее коробочке с украшениями.