План действий не то чтобы разваливался, но откорректировать его следовало.
Ни один терминал мне ничего не сообщитзапрет «А»-класса мне не обойти. Есть знакомые, которые смогли бы, но пока не стоитоставим на крайний случай. К тому же до них быстро не доберешься.
Ладно. Не хотят официально, будем другие пути искать. С людьми поговорим. Начнем, пожалуй, с биологической станциипоследнего места работы родителей.
Здание биостанции ничуть не изменилось: всё та же форма капли в состоянии покоя, наверченные вокруг широкие полосы палевой расцветки, стойки глушителей жизни. Когда я был маленьким, всё никак не мог понятьзачем стоят эти странные палки. И кем работают папа с мамой. Отец терпеливо разъяснял, что они с мамой изучают разных животных и растений.
«Живых?»уточнял я.
«Живых».
«Вы сначала их глушите, а потом изучаете?»
«Вовсе нет», сердился отец.
«Тогда зачем?»
«Это же чужие. Они просто не подходят сюда и не мешают нам работать».
Я надолго задумывалсячто за чужие. Ведь и цвирры, и белкиэто всё свои. Вон, как прыгают, чуть ли не на голову. Потом отвлекался, забывалнаходилась сотня других, более интересных дел, которые надо было срочно сделать.
Это были мои дела
А у родителейсвои, не менее значимые для них
Станция стояла так, что создавалось впечатление, будто онацентр, от которого и начал расти город. Доля истины в этом была. Но мне всегда казалось это неправильным. Нарочитое выпячивание чего-то одноговсегда ущерб для другого. Главноелюди. А строениявсего лишь место, где они могут находиться.
Я свободно прошел на станциюохранный комплекс лишь пискнул, узнавая и пропуская меня. Но куда идти внутри? Спрашивать работников, иногда проходящих мимо, как-то не хотелось. Хотелось осмотреться, почувствовать себя здесь своим. Пусть не винтиком их био-машины, но и не песчинкой, попавшей между точно пригнанных шестеренок.
В холле мое внимание привлек небольшой зимний сад. Растения, высаженные за прозрачной загородкой, выглядели чахлыми и замученными. Неровные толстые стволы, покрытые разнообразными колючками, белые и красные цветки отталкивающего вида, каменистая почва. Что за опыты они проводят над несчастной флорой, видоизменяя ее до полной неузнаваемости?
Я поспешил отвернуться. И тут же мой блуждающий взгляд сфокусировался на человеке в униформе сотрудника биостанцииЕвгении Кивинове, лаборанте, как значилось на нагрудной голографической карточке. Он целенаправленно шел ко мне.
Вы хотите устроиться на работу? Отдел кадров в соседнем здании.
Не хочу. С чего вы так решили?
Лаборант смутился.
Ну, вид у вас какой-то ищущий.
Да, я ищу знакомых.
Кого, например?
Меня интересуют люди лет на двадцать-тридцать старше меня.
Разве у вас могут быть такие знакомые?! тут он смутился еще больше.
Ладно, я сам поищу, не беспокойтесь.
Это невозможно! с жаром возразил Евгений. Во-первых, вас всюду и не пустят. Во-вторых, многие сейчас отсутствуют: частьна полевых, частьдома, отдыхают. А в-третьих в-третьих, проще спросить в справочном.
По внутренней сети? У меня нет допуска.
Ну, могу я посмотреть, юноша решил загладить неловкость.
Он подошел к служебному терминалу, присел на круглый табурет, ввел пароль и набрал запрос.
Критерий поиска?
Я посмотрел Евгению через плечо.
Пожалуй, лиц не моложе десятого года рождения. Локального летоисчисления, разумеется.
«Лица, соответствующие приведенным критериям, в штате биологической станции отсутствуют», тут же выдала ответ справочная.
Я же говорил! радостно сообщил лаборант, повернувшись ко мне.
Плохо. Сразу расхотелось прикидываться вежливым и приветливым. Но ведь не могу же я уйти просто так!
А нельзя ли узнать о бывших работниках биостанции? чуть заискивающе попросил я.
Почему нельзя? Можно! юноша перестал чиниться и уже воспринимал меня, как своего приятеля, которому делает небольшое одолжение.
Тем лучше.
Современное место жительство нужно? уточнил он, не отрываясь от вирт-экрана.
Конечно.
Что-то на удивление мало, несколько растерянно сказал Евгений. Правда, я искал тех, кто живет на Тсаворите
Именно они и нужны, перебил я и принужденно улыбнулся.
Ага. Двое их. Лю Вэй, он в Бэе живет, и Виктор Степанович Постниковв Хвойном.
Здорово! я действительно обрадовался.
Не знаю, как с Лю Вэем, а с Постниковым невозможно контактировать, скептически сообщил юноша.
Да?
Мы как-то с ребятами пошли его навестить. Ну, там как раз сорокалетие основания колонии отмечали. Постников же с первой партией колонистов высадился. Так он даже калитку не открыл, не то, что дверь. Написал на экране, что просит не беспокоить, и разряд пустил над забором. Мы всё сразу поняли.
Я помолчал. Ну, не был учитель таким раньше! С Лю, конечно, можно увидеться, вспомнить прежние деньки. А надо ли? Вон, с Пашкой встретился и что? Сказали пару слов и разбежались. Виктор Степановичдругое дело. К тому же, Хвойный практически рядом с городом. А Бэйна другом континенте.
Рад, что помог, разулыбался Евгений. Вы еще заходите, поговорим о разном. А то с нашими только о работе и можно. Кстати, как вас зовут? Я на вас пропуск выпишу.
Илья Манжос.
Было довольно занимательно видеть отвисшую челюсть у лаборанта.
3. Тсаворит
Я чуть тронул рукой калитку, и она медленно распахнулась. После разговора с Евгением иначе, чем приглашение, не расценишь.
И дверь в дом Виктора Степановича оказалась незапертой. Я уже и отвык от такого. Да и стоит ли привыкать? Наедут туристы, а вслед за нимивсякая шушера. Спокойной жизниконец. Хотя, возможно, всё это мимо меня пройдетот разговора с Постниковым зависит.
Никто мне не встретилсяни в прихожей, ни в гостиной, ни в спальне. Виктор Степанович сидел на кухне, куда я заглянул в самом конце моих странствий по его дому.
Илья? Ну, здравствуй! сказал он почти приветливо. Присаживайся.
Здравствуйте, Виктор Степанович, во рту пересохло, я облизал губы и сглотнул.
Что веселого скажешь?
Веселого? Ничего.
А я думалрешил проведать старика, развлечь его, Постников сощурил левый глаз и постучал ногтем по висящей на магнитных подвесках столешнице.
Я смутился. Некрасиво поступаю. Действительно, со своими проблемами пришел, а о самом Викторе Степановиче и не подумал. Мало ли ему помочь надо. Или просто недосуг ему в чужие дела вникать.
Извините, Виктор Степанович. Может, вам помочь чем-нибудь?
Да всё у меня есть, грустно и с некоторым отвращением сказал Постников. Ничего не надо. Рассказывай, с чем пришел.
Хочу о родителях узнать.
А чтов информатории нет данных? удивился учитель.
Общиеесть, я пожал плечами. Но мне этого мало. Вы же помните их, да? Почему они улетели? Что-то произошло? И где их можно найти?
Постников задумался. Отвернулся от меня и посмотрел в окно. Ничего особенного там не было: деревья, трава; насекомые какие-то. Но он смотрел очень внимательно, как будто пытаясь отыскать ответ на мой вопрос.
Не нашел.
Я ничего не помню. И не хочу помнить. И тебе не советую.
Мне надо, только и смог сказать я.
Надо, надо всем всё надо. Одному мне уже ничего, он вытащил из пачки папиросу, чиркнул ею по столу и закурил. Глубоко вдохнул, привычно кашлянул, посмотрел на меня и выпустил дым в сторону.
Тогда ответьте мне, и я уйду.
Куда ты пойдешь, куда? Ты хоть понимаешь, во что ввязываешься? Эх, Илья! Постников сильно затянулся и сипло закашлялся, морщась.
Вы болеете? поинтересовался я.
Ага. Старостью. И ленью. Вот только склероз никак не наступит, Виктор Степанович усмехнулся своей шутке. А тымолодой. Ходи куда хочешь, узнавай, что вздумается. Кстати, насчет родителей. Могла остаться информация в отделе кадров. Сходи на биостанцию.
Я там уже был. Разговаривал.
Был? И с кем? Там из нашего поколения никого и не осталось. Не разговаривать надо. Искать. Вглядываться.
Значит, этим и займусь. Вот прям сейчас.
Постников сильно затянулся, сдержал кашель и сказал, не глядя на меня:
Дурак. Молодые все такие Убьют тебя.
А вам-то что? Это мое дело.
Твое-твое, не сомневайся. Да только память у меня и вправду в порядке. И даже совесть имеется. Вы же мне почти родные. Ответственность, так сказать.
Я кивнул учителю, поднялся и пошел к выходу. И услышал в спину:
Подожди меня в садусоберусь.
Как все любят всякую таинственность напускать. Неужели сложно без обиняков ответить на элементарный вопрос? Ну, забыл, допустим, что-нибудьпонятно, с кем не бывает. Я вот тоже не всё помню, что двадцать лет назад было.
В вышедшем из дома подтянутом, переодевшемся в униформу мужчине с трудом узнавался бывший учитель. Он запер дверь, резко мотнул головой, приглашая идти за ним, и, не оборачиваясь, направился в сторону биостанции. Наверно, Постников всё же знал, что делал и куда меня вел.
К биостанции мы подошли не то, чтобы тайно, но с противоположной от главного входа стороны. На мой недоуменный взгляд Виктор Степанович ответил:
Тут следят меньше. Служебный вход, всё-таки. Да и пройти легче, куда нам надо.
Вам виднее, обреченно выговорил я. Нежелание что-либо делать и беспричинная апатия навалились на меня. Только целеустремленность Постникова еще взбадривала. Но чувствовалось, что это ненадолго. Голос Виктора Степановича глухо бубнил, словно сквозь одеяло, все предметы выглядели слегка размытыми, а некоторые даже раздваивались. Веки разлеплялись с трудом. Вот остановлюсь, прислонюсь к стеночке, глаза закрою и спать
Жесткий удар локтем в бок на секунду привел меня в чувство.
Фильтры вставь, учитель подал мне два мягких пористых шарика. Ой, как мне это не нравится. Подожди здесья переговорю кое с кем.
Я остался один в длинном коридоре, в который непонятно как и когда попал, с фильтрами в носу и с полным непониманием происходящего. Заболела голова, и захотелось присесть. Я поискал на что, но коридор был пуст, даже стандартных мусоропоглотителей не стояло.
Вот же ученые! О простых людях совсем не думают. С другой стороныздесь посторонних и не должно быть. Наверняка для своих в каждой комнате и стулья есть, и кресла, и лежанки какие-нибудь. Сейчас зайдем и попользуемся
Не получилось.
Из-за двери буквально выскочил взъерошенный Постников, сжимая в кулаке специфический ключ. Коротко и неожиданно рявкнула сирена, и поперек коридора развернулся вирт-экран, высвечивая надпись на пурпурно-красном фоне: «Биологическая опасность первой степени».
Виктор Степанович долго смотрел на надпись. Морщился, вчитываясь в слова, хотя там и читать-то было нечего.
Нет, не мог учитель растерятьсяне таков он.
Что происходит?
Ты же видишь. Тревогу объявили. Биологическую. Первой степени.
Это что значит?
Герметизация на неопределенный срокдо устранения опасности.
Что за опасность? я упрямо задавал вопросы, всё еще не понимая, почему Виктор Степанович так побледнел.
Не скажут Пошли, Постников потянул меня за рукав.
Но куда? я остался на месте.
Эти молодые кретины не понимают, с чем им придется столкнуться. Секретность, видишь ли. А если еще их опыты удачныто вообще не знаю, что будет, Виктор Степанович чуть подумал. Да, наверняка удачны. Иначе она б не вырвалась. Либо кто-то сознательно открыл ячейку.
Да кто она?!
Увидишь, криво усмехнулся Постников. Если доживешь, и мрачно хохотнул.
Он целеустремленно и быстро двинулся куда-то к центру станции. Я поспешил за нимостаться один на один с неизвестной опасностью мне не улыбалось.
Мы куда?
Самое опасное местооколо боксов, сказал мне Виктор Степанович, не оборачиваясь.
А где это?
Дойдемувидишь.
Это чтомы прямо туда идем?! Не понял
Ты много чего не понимаешь, Илья. Это временно.
Все коридоры биологической станции, когда мы проходили по ним, были пусты.
Прячутся. Смешные, прокомментировал Постников.
Я злился на учителя, на губернатора, на Пашку, подсунувшему мне машину времени, на неизвестную опасность, о которой мне даже не положено знать. На себя, в конце концов.
Скоро еще?
Дошли. Секретная лаборатория внутри обычной биологической станции. Ловко устроились Ну, что, заходи, гостем будешь, Виктор Степанович приложил к кодовому замку добытый ключ и с силой потянул на себя высокую металлическую дверь. Махнул рукой, и я проскользнул вслед за ним.
Огромной высоты и ширины стеклянная стена, разделенная на ячейки узенькими синими полосками. Приглядевшись, я заметил, что каждая ячейка уходит вглубь, и внутри что-то находится. Сделав несколько шагов ближе к стене, я смог прочитать одну из маленьких табличек, прилепленных в нижнем углу ячеек: «Шандар. Поколение 5. Ген. мод. 14».
Я оглянулся на Постникова. Он с ненавистью смотрел на ячейки, перебегая глазами от одной к другой, наклонившись вперед и сжимая кулаки. Если бы мог, учитель наверняка бросился к стене и попытался разбить ее кулаками. Совершенно бессмысленное занятиенаверняка стоит мощная защита, а стеклопласт, к тому же, весьма прочный материал.
Смотри, сказал Постников, верхняя ячейка пуста. Она действительно вырвалась из бокса.
На мой взгляд, ячейки не отличались одна от другой. И что там находится внутри каждой, я не понимал: какие-то желеобразные сгустки разных цветов и прозрачности.
Здесь где-то были демонстрационные записисейчас ты всё поймешь, Виктор Степанович включил вирт-экран, набрал команду и удовлетворенно-зло продолжил. Сейчас-сейчас.
Изображение замигало, потом выправилось, и сквозь потрескивание я услышал глухой голос:
Сорок третий год. Семнадцатое число ноль третьего месяца. Это на случай, если картинка будет барахлить. Серега, поверни камеру. Нормально. Это лес. Вернее, то, что от него осталось. Приблизь.
Я видел абсолютно голую песчаную поверхность без малейшего следа растительности. Камера слегка подрагивалаоператор не мог унять дрожь в руках.
Как видно, пустыня распространяется вширь, комментатор всё не мог успокоиться.
Да, прямо на глазах вдруг рухнула громадная демантоидовая липа. Упав, она несколько секунд подрожала и исчезла.
Что же это, Серега, а?
Оператор молчал. У него не было объяснений.
Сходить что ли, поближе посмотреть? Ты снимай, а я сбегаю, гляну и сразу обратно.
Мужчина вышел из-за камеры и осторожно пошел к расширяющемуся пустынному кругу. Он вполне спокойно приблизился, встал у зеленого края и наклонился вперед, видимо, чтобы рассмотреть происходящее за границей жизни. Потом протянул руку, дотрагиваясь до песка.
Его ладонь встретила что-то невидимое и упругое. Мужчина потянул руку к себе, но его не пускало. Он дергал руку, а его затягивало внутрь мертвого круга. Потом резко рвануло, и он пролетел несколько метров, перевернулся в воздухе и впечатался спиной в невидимую наклонную плоскость.
Поверхность под ним помутнела, забагровела, а мужчина стал словно таять. Казалось, он борется, но это бурлила поверхность под ним. Всё же ему удалось оторваться. Он сделал несколько шагов к оператору, но внезапно растекся студенистой массой, которая поглотила участок зелени под ней.
К горлу поднялся кислый ком, и меня чуть не вывернуло на пультпришлось зажать рот руками. Ничего себе фильмики!
Виктор Степанович выключил изображение.
Понял?
Чем ее можно убить? это был единственный вопрос, который меня сейчас волновал.
Её? Их. Ты забыл, что она размножается. И очень быстро.
Чем быстрее мы займемся этим, тем скорее уничтожим!
Ну-ну. Оптимист. Ты сначала увидь ее, а потом уничтожай.
Тогда почему мы здесь?! Пошли! я был вне себя.
Остынь, Илья. Твои трепыхания просто бессмысленны. Пока у нее будет пищаона будет размножаться. Мы изолированы только от внешнего миравнутренние помещения невозможно герметизировать. Знаешь, это весьма простой способ избавляться от непрошенных свидетелей.
Я чуть не ударил учителя по лицу.
Мне не хотелось такой правды.