Я понимал, на что нацелена «программа» прота, придуманная им для Хауи, и, очевидно, я, как его лечащий врач, сам должен был до этого додуматься. Поощряя Хауи сосредоточиться на одном-единственном проекте, прот отвлекал его внимание от поразительного многообразия жизненных возможностей. Мое отношение к тому, что прот дает «задания» своему товарищу по несчастью, было не совсем однозначным, но пока эти попытки не приносили никакого вреда, я не считал нужным налагать на них запрет.
Хауи отнесся к заданию со свойственной ему методичностью. Он потратил часы на тщательное изучение своего соседа по палате, доведя Эрни до того, что он с криком сбежал из комнаты, после чего Хауи пришел ко мне и попросил дать ему учебники по анатомии и физиологии человека и специальную литературу о дыхательной системе. Я полагаю, что Хауи решил доказать Эрни, насколько редко люди умирают, чем-то подавившись, а может быть, он собирался сконструировать дыхательный аппарат для Эрни на случай, если такое все-таки произойдет. У меня не было причин отказать Хауи в его просьбе, и я позволил ему пользоваться библиотекой на четвертом этаже. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что подобные решения проблемы были слишком упрощенными для такого блестящего ума, как у Хауи. Наверное, мое суждение было затуманено подсознательной надеждой на то, что Хауи удастся добиться успеха в том, в чем не удалось его добиться мне, и что оба они, и Эрни, и Хауи, наконец-то обретут некий душевный покой.
А тем временем Эрни делал для других пациентов то, что Хауи делал для него: он стал проявлять интерес к их проблемам, а не только к своей собственной. Например, он теперь читал поэзию старой, слепой миссис Уэзерс, которая при каждом прочитанном слове, как восторженная курочка, вскидывала свою белесую головку. Эрни и прежде проводил немало времени с Расселом, в основном в поисках утешения, но теперь он говорил с ним и о всевозможных светских делах, предлагая ему, например, заняться физкультурой.
Эрни проводил сейчас много времени с протомкак, впрочем, и большинство его сотоварищей, расспрашивая его о планете КА-ПЭКС и других якобы обитаемых областях Вселенной. Похоже, эти беседы необыкновенно повышали настроение больных, или, по крайней мере, так мне об этом докладывали медсестры. Наконец я не выдержал и спросил Эрни прямо в лоб: почему его разговоры с протом так сильно улучшают его настроение? Брови Эрни мгновенно взметнулись вверх, и он, не задумываясь, ответил точь-в-точь то же самое, что ранее заявил мне Чокнутый: «Я надеюсь, что прот, когда будет возвращаться на КА-ПЭКС, возьмет меня с собой!» И тогда я понял, что притягивало его и других пациентов к нашему «пришельцу»надежда на спасение. И не только спасение в мире ином, но спасение в этой жизни и в сравнительно близком будущем. Я сделал пометку у себя в блокноте поговорить об этом с протом как можно скорее. Одно делоулучшать настроение больному человеку, и совсем другоекак он, кстати, и сам утверждал, увлекать его беспочвенными надеждами. Но в последующие несколько дней я не мог ни о чем с ним поговорить. Он исчез!
Как только выяснилось, что прот не явился в воскресенье на обед, его немедленно принялись разыскивать по всему зданию и всей территории, но его и след простыл. Никто не видел, как он уходил из больницы, и ни одна видеокамера не зафиксировала его проход через запертые двери или ворота.
В его комнате не было ничего, что давало бы ключ к разгадке его исчезновения. Как обычно, кровать его была застелена, а письменный стол и комод в полном порядке. И ни клочка бумаги в мусорной корзине.
Никто из пациентов не признавался, что знает, куда он пропал, но никто не казался особенно удивленным его исчезновением. Когда я спросил Чака о проте, он ответил:
Не волнуйтесьон вернется.
Откуда вы это знаете?
Он взял с собой свои темные очки.
Какое это имеет отношение к его возвращению?
Когда он вернется на КА-ПЭКС, они ему не понадобятся.
Несколько дней спустя работник из обслуживающего персонала обнаружил, что некоторые предметы в кладовой были передвинуты. Но прятался там прот или нет, так никто никогда и не узнал.
За первые двадцать семь лет своей жизни Рассел не видел ни одного человека, кроме своих отца и матери. Все его обучение состояло исключительно из чтения Библиипо четыре часа утром и вечером. В доме не было даже радио, и никто никогда не приходил в дом, к которому из-за непролазной грязи нелегко было подъехать и который, к тому же, охранялся доберман-пинчерами. Днем Рассел должен был работать в саду или помогать по дому. И это его уединенное существование продолжалось до тех пор, пока некая решительная сотрудница бюро переписи населения, сама разводившая доберманов, случайно не наткнулась на Расселаотец его в ту минуту был в хозяйственном магазине, а мать на заднем дворе развешивала мокрое белье. После того как Рассел погнался за изумленной женщиной с криком: «Мария Магдалина, я тебя прощаю!»работница заявила о нем властям.
Для Рассела психотерапия оказалась совершенно бесполезной, как и метразоловая шоковая терапия. Тем не менее, его вернули родителям. Однако молодой маньяк вскоре сбежал с фермы, и тут же его арестовали как «нарушителя общественного порядка». Его сажали и выпускали из тюрем и больниц до тех пор, пока он не попал в наш институт, где он по сей день и находился.
Ни у Хауи, который был евреем, ни у миссис Арчер («Я епископалианка», обычно хмыкала она) в Расселе не было никакой нужды. Но так как свита Рассела теперь быстро таялалишь Мария да некоторые из ее «вторых я» все еще уделяли ему внимание, он решил проповедовать Евангелие Хауи и Герцогине, которая теперь время от времени выходила из своей палаты поговорить с протом.
Хауи его просто не замечал, но миссис Арчер тут была совсем другая история. Будет неуместной шуткой заявить, что он доводил ее до сумасшествия, но именно так оно и было. Чтобы выдержать общение с Расселом, при самых благоприятных обстоятельствах нужно было терпение и еще раз терпение. У Рассела была привычка, проповедуя, лезть вам прямо в лицо и с каждым словом оплевывать вас всего с головы до ног. А когда миссис Арчер удавалось избегнуть его пылких наскоков, она незамедлительно подвергалась оскорблениям Чака, без обиняков заявлявшего ей, что она смердит.
Миссис Арчер, выливавшая на себя в неделю пинту дорогих духов, не только обижалась, но и страшно на него злилась.
Уж я-то не смердю! пронзительно выкрикивала она и тут же нервно зажигала сигарету.
Эта мерзость воняет, начинал дразнить ее Чак. И миссис Арчер, больше не выдерживая, разражалась слезами. Если я оказывался поблизости, обычно умоляла меня:
Пожалуйста, разрешите ему вернуться.
Он не станет брать с собой такую вонючку, как ты. Он возьмет меня! заявлял Чак.
Но Рассел предостерегал их:
И тогда явятся лже-Христос и ложные пророки, и покажут они великие чудеса и знамения, и если дать им волю, введут они в заблуждение самого Спасителя!
Ты тоже смердишь! напоминал ему Чак.
Во время краткого обеда в столовой для персонала доктор Гольдфарб рассказал мне подробнее о Чаке. Когда-то он был государственным служащим среднего звена в Пентагоне и, обнаружив в своем отделе растраты и коррупцию, доложил об этом. За свои старания он был уволен, и, из практических соображений, ему навсегда был заказан путь в любые корпорации и государственные организации. Одно это могло привести человека к бредовому состоянию, но доконало его другое: после тридцати пяти лет супружества от него ушла жена. «Я был самым счастливым человеком на свете, бормотал он доктору Гольдфарбу. И эту зловонную утробу мне приходилось целовать каждый день. Фу! Вонючка!» Но на самом деле он страстно любил свою жену и просто не в силах был вынести ее ухода. Вскоре после того, как она ушла, он даже пытался покончить с собойчуть не раскроил себе голову дробовиком. Читателю, наверное, трудно поверить, что Чак мог промахнуться. Но дело в том, что многие попытки самоубийства «проваливаются» по той простой причине, что они не что иное, как отчаянные старания страдающего привлечь внимание к своему невыносимому и часто безмолвному горю. Большинство этих несчастных не хотят умиратьони хотят нам что-то сказать.
Разумеется, далеко не все, у кого почва ушла из-под ног или жизнь потеряла смысл, прибегают к этой тщетной мере. Один из моих пациентов с маниакально-депрессивным синдромом уверял меня, что он никогда не покончит с собой, Я спросил его, почему он так в этом уверен. «А потому, ответил он, что я еще не прочел "Моби Дика"».
Ну что ж, пожалуй, повод жить не хуже любого другого, и, возможно, именно поэтому мало кто дочитал эту книгу до конца.
Посреди всей шумихи, вызванной исчезновением прота, ко мне, на полчаса раньше назначенного, заявилась та самая журналистка, что звонила мне за неделю до этого. На вид ей было лет шестнадцать, хотя, по ее словам, ей было тридцать три. На ней были выцветшие джинсы, старая клетчатая рубашка и кроссовки на босу ногу. Я сразу подумал: похоже, неаккредитованным журналистам платят сущие гроши, но позднее я понял, что одевается она так специально, чтобы люди в ее присутствии чувствовали себя непринужденно. По той же причине на лице ее почти не было косметики, а исходивший от нее запах духов был едва уловим и почему-то напоминал мне наше летнее жилье в Адирондаксе. Я бы назвал эти духи «Сосновый лес». Журналистка была невысокого роста, пять футов два дюйма, и у нее были крохотные, точно у маленькой девочки, зубы. Я предложил ей сесть в кресло, и она, совершенно меня обезоружив, свернулась в нем калачиком.
Называйте меня просто Жизель, попросила она меня.
Жизель была родом из маленького городка в северном Огайо. Окончив местный колледж и получив диплом журналиста, она отправилась прямым ходом в Нью-Йорк, где нашла работу в ныне усопшей «Уикли газетт». Она проработала там почти восемь лет, по истечении которых написала статью о наркотиках и СПИДе в Гарлеме, за которую получила приз Кэссиди. Я спросил ее, не опасно ли было собирать материал для такого рода статьи; и она объяснила, что ее все время сопровождал приятель, бывший футболист, которого все в той округе знали. «Огромный такой парень», добавила она с застенчивой улыбкой.
Впоследствии она ушла из «Уикли газетт» и занялась сбором материалов на самые разные темыо проблеме абортов, загрязнении воды нефтью, бездомности, опубликовав затем статьи в различных периодических изданиях, включая несколько крупных газет и журналов. Кроме того, она писала сценарии для телевизионных документальных фильмов. Идея написать статью о психических заболеваниях возникла у нее после неудачной попытки найти толковую, доступную рядовому читателю информацию о болезни Альцгеймера. Ее опыт в журналистике, несомненно, производил хорошее впечатление, и я дал ей разрешение, как она выразилась, «фланировать по коридорам», разумеется, в неизменном сопровождении кого-то из персонала, а также позволил провести время в психопатической палатено не более трех одночасовых визитов и только в присутствии охранника. Она радостно согласилась на все условия. И, тем не менее, я попросил Бетти за ней приглядывать.
БЕСЕДА ВОСЬМАЯ
В ту среду, после полудня, настроение у меня было отвратительное, так как все утро пришлось провести в суде, куда я был вызван свидетелем в предварительном слушании некоего дела, которое, как в конце концов выяснилось, уже было решено без всякого вмешательства суда. Я рад был, что дело было решено, но раздосадован тем, что все утро вылетело в трубу, и к тому же я остался без обеда. Но за всем этим раздражением, несомненно, скрывалось мое беспокойство о проте.
Однако ко времени нашей следующей беседы он вернулся. В своих неизменных синих вельветовых брюках, он вошел в кабинет фланирующей походкой, так, словно ничего не случилось.
Где вы, черт подери, слонялись? заорал я.
Ньюфаундленд. Лабрадор. Гренландия. Исландия.
Как же вы выбрались из больницы?
Улетел.
И никто вас не видел?
Так точно.
Как же вам это удалось?
Я же говорил вам
Знаю, знаю. С помощью зеркал.
И еще я знал, что без толку было с ним спорить, так что на магнитофонной пленке в этом месте пауза и слышно только, как я постукиваю пальцами по ручке кресла. Наконец я не выдержал:
В следующий раз, когда надумаете улетать, пожалуйста, предупредите меня.
Я предупредил, ответил он.
И еще: мне кажется, вам не следует обещать другим пациентам, что вы заберете их с собой на вашу планету.
Я никому этого не обещал.
Не обещали?
Нет. Я сказал им, что смогу взять с собой только одного человека.
Мне кажется, вам не следует давать обещания, которых вы не можете выполнить.
Я никому ничего не обещал, сказал прот и впился зубами в огромную клубничину, выуженную из миски, полной ягод, которые принесла миссис Трекслер из своего огорода в Хобокене.
Я был жутко голоден и исходил слюной. На этот раз я решил к нему присоединиться. С жадностью уминая ягоды, мы минуту-другую пожирали друг друга взглядом, точно борцы перед началом состязания.
Скажите мне: если вы можете покинуть это место в любую минуту, почему вы продолжаете здесь оставаться?
Прот проглотил целую горсть ягод и глубоко вздохнул.
Ну, это место подходит для составления моего доклада не хуже другихвы меня регулярно кормите, и фрукты у вас замечательные. К тому же, лукаво добавил он, вы мне нравитесь.
Нравлюсь настолько, что вы готовы побыть тут еще какое-то время?
До семнадцатого августа.
Понятно. А теперь давайте начнем, хорошо?
Разумеется.
Так. Могли бы вы нарисовать мне карту звездного неба, видимого с любой точки Галактики? Скажем, с Сириуса?
Нет.
Почему?
Я там никогда не был.
Но вы могли бы сделать это для тех мест, где вы уже побывали?
Естественно.
Можете нарисовать для меня несколько таких карт к следующей нашей встрече?
Проще простого.
Хорошо. А теперь скажите: где вы действительно были последние несколько дней?
Я же сказал: ньюфаундленд, Лабрадор
О-хо-хо! И как вы себя чувствуете после столь долгого путешествия?
Спасибо, прекрасно. А как вы, ноэр, поживали?
Ноэр?
На КА-ПЭКСе джин будет ноэр. Рифмуется с «мохер».
Понятно. Это слово образовано от какого-то французского?
Нет, от ПЭКСианского, и означает оно: «тот, кто сомневается».
А-а. А что по-английски означает «прот»? Самоуверенный, как индюк?
Не-е. Хотитеверьте, хотитенет, но «прот» происходит от древнеПЭКСианского «скиталец».
А если я вас попрошу перевести что-нибудь с английского на КА-ПЭКСо, скажем, к примеру, «Гамлета», сможете?
Конечно. Когда вам это нужно?
Сделайте, когда сможете.
На следующей неделе подойдет?
Отлично. А теперь о другом. На прошлой неделе мы немного поговорили о науке на КА-ПЭКСе. Расскажите мне об искусстве на вашей планете.
Вы имеете в виду живопись и музыку? Что-нибудь такое, да?
Живопись, музыку, скульптуру, танцевальное искусство, литературу
Он сложил вместе кончики пальцев, и на лице его появилась привычная улыбка.
Искусство там в некотором роде сходно тому, что на ЗЕМЛЕ. Но не забывайте, что у нас на развитие его было на несколько миллиардов лет больше. Наши музыкальные произведения не основаны на чем-то примитивном, вроде нот, и ни одно из видов нашего искусства не основано на субъективном видении.
В музыкальных произведениях не используются ноты? А что же тогда
Они непрерывны.
Могли бы вы привести пример?
При этих словах прот вырвал из своего маленького блокнота лист бумаги и принялся на нем что-то рисовать.
Пока он рисовал, я задал ему вопрос: почему, обладая такими необыкновенными талантами и навыками, он ведет письменные записи своих наблюдений?
Ну разве это не очевидно? ответил он. А что, если со мной что-нибудь случится до моего возвращения на КА-ПЭКС?
А потом показал мне следующее:
Это одна из моих любимых. Я ее выучил еще ребенком.
Пока я пытался хоть что-то понять из этой «нотной записи» или уж не знаю, что это было, он добавил:
Теперь вы видите, почему я довольно пристрастен к вашему джону кейджу.
Можете напеть пару тактов из этой штуковины?
Видите ли, я не пою. И потом, наша музыка не выражается мелодиями.
Можно мне эту вещь сохранить?
Считайте, что она сувенир, на память о моем визите.
Спасибо. Итак, вы сказали, что ваше искусство не основывается на «субъективном видении». Что вы под этим подразумеваете?
Я имел в виду, что у нас нет того, что вы называете «художественным вымыслом».
Почему?
А для чего это нужно?
Ну, нередко вымысел помогает нам понять правду жизни.
Зачем же нужно ходить вокруг да около? Почему не говорить о правде жизни напрямую?
Правду разные люди понимают по-разному.
Правдаэто правда. То, о чем вы говорите, это фантазия. Воображаемые миры. Скажите мне, прот склонился над блокнотом, почему у людей создалось такое странное впечатление, что вера и правдаэто одно и то же?
Потому что иногда правда ранит. Иногда нам надо верить в какую-то лучшую правду.
Какая же правда может быть лучше, чем сама правда?
Возможно, есть не один вид правды.
Прот настрочил еще что-то в своем блокноте.
Правда есть только одна. Правда абсолютна. И избежать ее невозможно, как бы далеко ты от нее ни убежал.
Мне показалось, что произнес он это довольно грустно.
Есть и другой фактор, возразил я. Наши взгляды основываются на несовершенном и противоречивом опыте. Чтобы во всем этом разобраться, нам нужна помощь. Может быть, вы могли бы нам помочь.
Он посмотрел на меня с удивлением:
Как?
Расскажите мне еще о вашей жизни на КА-ПЭКСе.
О чем же вам хотелось бы знать?
Расскажите мне о ваших друзьях и знакомых.
Все КАПЭКСианемои друзья. Правда, на КА-ПЭКСо нет слова «друг», так же как нет слова «враг».
Расскажите мне о ком-нибудь из них. О любом, кто первый придет на ум.
Ну, есть такой брот, а есть мано и свои, и флед, и
Кто такой брот?
Он живет в лесу к РИЛЛу от релдо. Мано
Релдо?
Это деревня возле фиолетовых гор.
И брот там живет?
Да, в лесу.
Почему?
Потому что орфы обычно живут в лесах.
А что такое орфы?
Орфыэто некто между подобными мне существами и тродами. А троды похожи на ваших шимпанзе, только большего размера.
Вы хотите сказать, что орфыполучеловеческие существа?
Еще один пример вашей противоречивой терминологии. Но если вы имеете в виду, что орфнаш прародитель, то так оно и есть. Видите ли, мы, в отличие от вас, людей, не уничтожаем наших предков.
И вы считаете орфов вашими друзьями?
Конечно.
А как, между прочим, вы называете на КА-ПЭКСе таких существ, как вы сами?
Дремеры.
А сколько различных видов предков между орфами и дремерами?
Семь.
И все они до сих пор существуют на КА-ПЭКСе?
Mais oui!
Как они выглядят?
Они прекрасны.
Вам приходится как-то о них заботиться?
Иногда только убирать за ними. А в остальном они сами о себе заботятся, как и все наши другие существа.
Они умеют говорить? Вы их понимаете?
Разумеется. Все существа умеют говорить. Просто надо знать их язык.
Хорошо. Продолжайте.
Мано тихая. Большую часть времени она проводит, изучая наших насекомых. Своизеленый и мягкий. Флед
Зеленый?
Ну конечно. Своиэм. Эмы вроде ваших древесных лягушек, только размером с ваших собак.
Вы обращаетесь к своим лягушкам по именам?
А как же еще к ним обращаться?
Вы хотите сказать, что у вас для всех лягушек на КА-ПЭКСе есть имена?
Конечно, нет. Только для тех, которых я знаю.
Так вы знакомы со многими низшими существами?
Они не «низшие», они просто другие.
А могли бы вы сравнить эти виды с теми, что у нас на Земле?
У вас большее видовое разнообразие, чем на КА-ПЭКСе, зато у нас нет хищников. И еще, он просиял, нет мух, комаров и тараканов.
Неужели такое возможно?
О, поверьте мне, очень даже возможно.
Хорошо, теперь давайте вернемся к людям.
На КА-ПЭКСе нет «людей».
Я хотел сказать, к таким существам, как вы. Э-э-э дремерам.
Как пожелаете.
Расскажите мне о вашей приятельнице мано.
Я уже сказал, что она увлечена изучением хомов.
Расскажите мне о ней еще что-нибудь.
У нее мягкие каштановые волосы, гладкий лоб, и она любит мастерить разные вещи.
Вы с ней ладите?
Конечно.
Лучше, чем с другими капэксианами?
Я отлично лажу со всеми.
Неужели среди всех тех дремеров, с которыми вы ладите, нет таких, которые вам нравятся больше всех остальных?
Мне они все нравятся.
Назовите хотя бы некоторых из них.
Эта просьба явно была ошибкой. Не успел я остановить прота моим следующим вопросом, как он уже назвал не менее тридцати имен КАПЭКСиан.
А вы хорошо ладите с вашим отцом?
Ну что это, джин? Вам нужно что-то делать с вашей памятью. Я могу дать вам несколько советов, если
А как насчет вашей матери?
Конечно.
Так можно сказать, что вы ее любите?
Любовь подразумевает ненависть.
Вы не ответили на мой вопрос.
Любовь как это все из области семантики.
Хорошо. Давайте посмотрим на этот вопрос с другой стороны. Есть ли там кто-нибудь, кто вам не нравится? Кто-нибудь, кого вы не любите?
На КА-ПЭКСе все такие же, как я! С чего мне кого-то ненавидеть? Я должен ненавидеть сам себя?
На Земле есть люди, которые сами себя ненавидят. Те, которые живут не так, как они себе это представляли, и не так, как бы им этого хотелось. Те, кто не достиг в жизни своей цели. Те, кто совершил катастрофические ошибки. Те, которые нанесли ущерб другим людям и потом очень об этом сожалели
Я уже говорил вам, что на КА-ПЭКСе никто никого не обижает!
Даже нечаянно?
Даже нечаянно!
Никогда?
Вы что, глухой? заорал прот.
Нет. Я вас прекрасно слышу. Успокойтесь, пожалуйста. Извините, если я вас расстроил.
Прот резко кивнул.
Я знал, что напал на след, но не очень понимал, как лучше всего по нему идти. Пока прот приходил в себя, я заговорил с ним о некоторых наших пациентах, в том числе о Марии и ее защитных «я», похоже, прота интересовало ее состояние.
Каким путем приходит прозрение? Может, это просто минутное прояснение в мыслях, вечно затуманенных глупостью? И хотя, возможно, побуждения мои не были лишены корысти, так или иначе, я вдруг понял, что наконец-то напал на след. Теперь я точно знал, с чем мне надо было сражаться: с истерической амнезией!
Прот!
Он медленно разжал кулаки.
Что?
Мне сейчас в голову пришла одна мысль.
Я вас поздравляю, доктор Брюэр.
Как вы смотрите на то, чтобы во время нашей следующей встречи пройти сеанс гипноза?
Для чего?
Назовем это экспериментом. Иногда под гипнозом всплывают те воспоминания и чувства, которые из-за их болезненности старательно подавляются пострадавшим.
Я помню все, что когда-либо сделал. Так что в гипнозе нет нужды.
А могли бы вы это сделать для меняв виде личного одолжения? Во взгляде прота мелькнуло подозрение. Почему вы колеблетесь? Вы боитесь гипноза?
Дешевый трюк, но сработал без осечки.
Конечно, нет!
В следующую среду? Хорошо?
Следующая средачетвертое июля. Вы работаете в американские праздники?
Боже мой, неужели уже июль? Значит, так: во вторник проверим, как на вас действует гипноз, а сеансы начнем через неделю после этого. Годится?
Абсолютно, мой уважаемый сэр, ответил он неожиданно спокойно.
Вы ведь не собираетесь нас снова покинуть, правда?
Повторю это в последний раз: нет, не собираюсьдо трех тридцати одной утра семнадцатого августа.
И он вернулся в свое второе отделение, где его радостно встретили, как блудного сына.
На следующее утро прямо у дверей моего кабинета меня ждала Жизель. На ней был тот же самый наряд, что и прежде, а может быть, один из его двойников. И она вся сияла своей мелкозубой улыбкой.
Почему вы мне не рассказали о проте? требовательным тоном спросила она.
Я не спал до двух часов ночи, дописывая статью, пришел пораньше на работу, чтобы подготовить речь для торжественного обеда в Ротари-клуб, и еще до конца не пришел в себя после исчезновения прота. А тут еще бой часов в моем кабинете, действующий мне на нервы и напоминающий о том, о чем мне не хотелось бы помнить.
А что я должен был рассказать? сердито выпалил я.
Я решила сделать его центром повествования. С вашего разрешения, конечно.
Я бросил свой распухший портфель на письменный стол.
А почему именно прота?
Жизель в буквальном смысле слова упала в коричневое кожаное кресло и свернулась там уже знакомым мне калачиком. Я подумал: интересно, она это делает преднамеренно или она понятия не имеет, какое чарующее впечатление эта поза производит на мужчин среднего возраста, особенно страдающих синдромом Брауна? Я теперь начинал понимать, почему она стала такой успешной журналисткой.
Потому, что он восхищает меня, сказала Жизель.
А вы знали, что он мой пациент?
Мне сказала об этом Бетти. Поэтому я и пришла сюда. Попросить взглянуть на его дело.
Веки ее задрожали, словно крылья экзотической бабочки.
Я сделал вид, что необычайно занят перекладыванием вещей из своего портфеля на заваленный бумагами письменный стол.
Протпациент особый, сказал я. Он требует очень деликатного обращения.
Я буду очень осторожна. Я не сделаю ничего такого, что поставит под удар мою статью. И не стану разглашать никакую секретную информацию, игриво прошептала она и тут же добавила:Я знаю, что вы собираетесь писать о нем книгу.
Кто вам это сказал? вскрикнул я.
Ну он прот сказал мне.
Прот? А кто ему рассказал?
Я не знаю. Но уверяю вас, моя статья никоим образом не повредит вашей книге. Скорее она даже поспособствует ее публикации. И я покажу вам эту статью, перед тем как отдам ее в редакцию. Так вас устроит?
Я вперился в нее долгим взглядом, пытаясь сообразить, как мне избежать этих малоприятных осложнений. Жизель, похоже, почуяла мои колебания.
Знаете что, сказала она. Я разузнаю, кто он такой, а вы дадите мне материалы для моей статьи. Так будет справедливо?
Жизель попала в десятку и явно это знала.
И еще деньги на необходимые расходы, тут же добавила она.
За выходные дни я просмотрел записи всех моих бесед с протом. Все в них указывало на то, что в его прошлом был какой-то акт жестокости, который побудил его к психологическому «побегу» из глубоко ненавистного ему реального мира в несуществующее идиллическое место, где никто ни с кем не общается и тем самым избегает всех тех больших и малых проблем, с которыми мы все живем изо дня в день. Но заодно и радостей, которые дорогого стоят.
Я решил пригласить прота провести у меня дома Четвертое июля, посмотреть, не проявится ли в нем в обычной семейной обстановке что-то новое, чего я раньше не заметил. Я и прежде приглашал к себе домой и других пациентов, и иногда это приносило положительные результаты. Моя жена эту идею одобрила, хотя я и предупредил ее, что прот, возможно, был замешан в каком-то преступлении, и не исключено, что
Глупости, прервала меня она. Приводи его.
Понятия не имею, как такое случается, но к понедельнику все пациенты первого и второго отделений уже знали, что прот идет ко мне в гости на барбекю. И почти все попадавшиеся мне на пути пациенты, включая трех «я» Марии, которые без конца застегивали и расстегивали свои пуговицы, добродушно сетовали: «Доктор Брюэр, вы никогда не приглашали меня к себе домой!» А я всем им отвечал одно и то же: «Поправляйтесь, выписывайтесь, и я вас обязательно приглашу». На что каждый из них ответил: «Меня, доктор Брюэр, к тому времени уже здесь не будет. Прот меня берет с собой!»
Так говорили все, кроме Рассела, который не собирался лететь на КА-ПЭКС, так как считал, что его место на Земле. И действительно, в то время как все пациенты первого и второго отделений получали удовольствие от пикника на больничной лужайке, за исключением Бэсс, оставшейся в палате из-за воображаемой грозы, Рассел провел весь праздничный выходной в палате кататоников, проповедуя им Евангелие. Но, увы, никто из этих несчастный не вскочил с кровати и не последовал за ним.
В то же самое утро в понедельник ко мне снова явилась Жизель, в своем обычном наряде и с тем же сосновым ароматом. Я попросил ее, насколько мог вежливо, звонить миссис Трекслер и через нее договариваться о встрече со мной всякий раз, когда ей надо меня повидать. Я принялся объяснять ей, что у меня есть пациенты, с которыми я работаю, масса административных дел, статьи, которые я должен рецензировать, письма, которые нужно диктовать, и тому подобное, но едва я начал все это перечислять, как она прервала меня словами: «Мне кажется, я догадываюсь, как узнать, кто такой ваш парень».