Тут холодно, сказал Андио Каммейра и поежился, зато говорить можно спокойно. Это же бывшая столица и бывший дворец императоров, а значит, в стенах полно слуховых отверстий. Может, в наших покоях их и нет, или возле отверстий никого нет, но рисковать не стоит. Так что ты хотел узнать?
О чем вы говорили с наследником, и что ты о нем думаешь.
В основном он восхищался Талмеридой точнее тем, что о ней слышал, каудихо подошел к перилам, глянул вниз и присвистнул. Никогда не привыкну к этакой высоте Так, что еще?.. Он обмолвился, что император к нему строг. Ну, ты понимаешь, что значит «строг», сам мне и рассказывал. А вообще принц показался мне болтливым и наивным Слишком много о себе рассказал.
Ашезир? Болтливый? Как бы не так: он всегда был скрытным и почти не откровенничал даже с ними, друзьями. Сложно представить, чтобы он выдал что-то важное едва знакомому. Виэльди ни за что в это не поверит.
Отец, он притворялся. На самом деле он не такой.
Вот как? И откуда же ты знаешь? Андио Каммейра повернул голову, и на его лице Виэльди уловил лукавство.
Что, снова какая-то проверка? Ладно
Потому что я знаю его. Мы были вместе в горном лагере.
А я-то думал: когда ты мне об этом скажешь? он засмеялся. Наследник тебя опередил. Поведал и о вашей дружбе, и о том, что ты его от чего-то или кого-то спас. Это правда?
Вроде того
Так это замечательно, сын! отец хлопнул его по плечу. Помнишь, я говорил, что тебе желательно с ним подружиться? А тут и стараться не придется.
Ты что, не понимаешь? прошипел Виэльди. Он не просто так тебе все это открыл, а с какой-то целью. Он вовсе не так наивен, как тебе показалось.
Да я уже догадался, каудихо махнул рукой. Хотя принц был очень убедителен, я бы поверил, но он допустил ошибку: посадил тебя не рядом со мной, а рядом с императрицей Естественно, когда я услышал о вашей дружбе, сразу задумался: почему он так сделал? Почему говорил только со мной, а не с нами двумя? Как же так: встретил друга, вроде как рад этому, но беседовать с ним не хочет? Странно Не иначе, все его слова были предназначены лишь для моих ушей.
Конечно. И ты просчитался, отец. Ты хотел слабого императора, но Ашезир слаб только теломне духом.
Сильная воляэто не все, что нужно правителю. Еще нужны ум и хитрость Впрочем, они у него, кажется, тоже есть А вот чего нет, Андио Каммейра понизил голос, так это возможности привлечь на свою сторону нужных людей. И не будет, пока жив Император. Ее не должно появиться и тогда, когда он умреттут уж придется нам с тобой постараться. А если вдруг Ашезир окажется слишком умен, тогда он умолк.
Что тогда?
Ну отец пожал плечами. В конце концов, у него слабое здоровье, Данеска в любой момент может овдоветь. Главное, чтобы он успел оставить сына, и тогда мы поборемся за регентство.
Я не стану убивать Ашезира, процедил Виэльди. И тебе не позволю. Это мерзко! Ему и так досталось.
А кто говорит про убийство? отец округлил глаза и поднял брови с видом искреннего изумления. Я сказал только, что здоровье у него слабое. Мало ли что может случиться.
Прекрати, фыркнул Виэльди. Я тебя знаю, и ты меня не обманешь.
Бр-р-р, что-то я совсем озяб, Андио Каммейра передернулся и обхватил себя руками. Пойдем внутрь, а то слабое здоровье будет у нас, а не у него.
Ну вот, ушел от разговора! Отца не переупрямить и ничем не пронять, как и всегда. Остается надеяться, что каудихо с принцем, когда тот взойдет на престол, найдут общий язык. Или что Ашезир окажется вовсе не таким сильным и не посмеет встать у талмеридов на пути.
Не хочется, до отвращения не хочется снова делать выбор между долгом и чувствами!
* * *
Данеска ехала в повозке и бездумно смотрела через узкое оконце на проплывающие мимо бледные поля и темный еловый бор, на крошечные деревушки и высокие холмы. Ничего интересного, но лучше уж притвориться, будто она разглядывает незнакомые земли, чем и дальше поддерживать разговор с рыжей императрицей. Та без устали расписывала достоинства своего сына, а ее называла не иначе как «деточка».
Скоро Данеска готова была взвыть, а приходилось кивать, выдавливать улыбки, в нужных местах поддакивать и снова отворачиваться к окну. В конце концов она сделала вид, будто задремала, лишь тогда императрица оставила ее в покое и заговорила с двумя женщинами, которых к ним приставили и имен которых Данеска не запомнила. Все время, пока она «спала», эти трое трещали без умолкуточнее, шипели. Клубок змей, ну честное слово!
И почему ей не позволили ехать верхом? Можно подумать, она немощная! В седле даже под дождем ехать куда легче и приятнее, чем трястись по ухабам и слушать этих гадюк.
«Данеска, ну какая ты злая!»обругала она себя.
Все-таки императрица была с ней приветлива, эти женщины тожеони не виноваты, что от их дружелюбия тошно делается.
Капли стучали по крыше, редкие дуновения ветра распыляли влагу внутри повозки, и Данеска плотнее закуталась в меховой плащ. Почти сразу ощутила движение и приоткрыла глаза: оказалось, что это императрица задвинула тяжелую занавескунаверняка, чтобы дождь не попадал внутрь. Заботливая, сожри ее бездна!
Как же Данеска все здесь ненавидит! И это небо, и эту морось, и леса с полями, и людей! Пропади они пропадом!
Спустя час или больше дорога выровнялась, повозку уже не трясломягко покачивало, а тело Данески вдруг отяжелело, мысли сбились и теперь несвязными обрывками толкались в голове, постепенно угасая
Она проснулась от прикосновения. Дернулась, вскрикнула и распахнула глаза, пытаясь сообразить, где находится Крошечное помещение, женщины Ах, да, ее везут в столицу, чтобы отдать в жертву наследнику.
Мы уже в столице, деточка, скоро до дворца доедем, слова императрицы прозвучали, как насмешка. Я подумала, тебе будет интересно посмотреть на нее, вот и разбудила. Сиатшезпрекраснейший город. Ты только глянь!
Она указала на окно, Данеска нехотя повернула голову иобомлела. В сумерках разливалось матово-золотистое сияние, оно падало на мокрую мостовую и подрагивало в лужах, бросало блики на стены домов-великанов, играло в листве деревьев, осеняло высеченные в камне фигуры диковинных крылатых животных и красивых обнаженных людей, совсем не похожих на спешащих куда-то имперцев.
Данеска не сразу поняла, откуда исходит это струящееся, как шелк, свечениелишь когда посмотрела вверх, заметила, что на тонких столбиках вдоль дороги и возле домов покачиваются большие лампы.
Ох! выдохнула она. Поразительно! Неужели эти лампы по всему городу висят?
Императрица тихонько засмеялась.
Тебя больше всего поразили лампы? А я думала, статуи и дома.
Они тоже, но свет. Он что, каждую ночь? Везде?
Сколько же масла на это уходит?
Каждую ночь, деточка, но, конечно, не везде, только на главных улицах. А сейчас мы как раз проезжаем по одной из нихСеребряной.
Почему она так называется? Здесь что-то сделано из серебра?
О, нет. Просто здесь живут богатые и знатные людино не самые богатые и знатные. Там, дальше, за поворотом, будет Золотая улицаона сначала расширяется в Главную площадь, потом снова сужается. А неподалеку от площадиимператорский дворец. Вот уж где истинная красота!
Императрица не обманула.
Когда повозка въехала за окружающие дворец стены, Данеска даже позабыла о своем несчастье и разве что рот не открыла от восторга. Вдоль дороги возвышались остролистые деревья, а на ветках подмигивали, как светлячки, разноцветные фонарикикрасные, зеленые, синие, желтые! Потом, деревья закончились, а дорога ушла вправо, огибая выложенный камнями круг, в середине которого взвивался на дыбы каменный же крылатый конь, из его рта, копыт и спины била вода, стекала по извилистым канавкам, устремляясь куда-то вдаль. И снова огни, огни, огни! Переливаются, сверкают, отражаются в ручейках так, что кажется, будто это не водарасплавленное золото.
А ведь Данеска еще не была внутри дворца! Каково же там, если даже снаружитакое?!
Повозка остановилась, дверь распахнулась, в проеме показался Ашезирсначала помог спуститься императрице, затем протянул руку Данеске: вот теперь она забыла о своих восторгахзато вновь вспомнила о своей беде и нахмурилась. Впрочем, быстро вернула лицу спокойное выражение и даже изобразила улыбку: за то, что отец позволил не пойти на пир в том, предыдущем городе, она обещала, что постарается быть милой в этом.
Сойдя на мостовую, Данеска поискала взглядом Виэльди инашла. Несколько мучительно коротких мгновений глаза в глаза, а потом пришлось отвернуться и вместе с принцем и его матерью ступить во дворец. Каудихо, Виэльди и свита вошли следом.
Внутри и правда все оказалось еще роскошнее, чем снаружи, но теперь это не трогало сердце, от этого не захватывало дух.
Да чтоб лед глубин проглотил и мягкие златотканые ковры, и яркую мозаику, и мраморные чаши вместе с журчащей в них водой! А особенно эту проклятую бело-голубую лестницу с витыми перилами, по которой Данеску вели в приготовленные для нее покои.
Зачем вся эта красота, если рядом будет чужой мужчина?!
Данеску разбудили затемно те же четыре бледные женщины, которые привели ее сюда вчерашним вечером.
Наряжать к свадьбе будете, гадюки?
Она угадала.
Госпожа, скоро рассветет, а к полудню ты должна блистать красотой, как ярчайшая звезда, как нежнейшая заря, как гордая луна!
Одна из гадюк вкатила в комнату чан с водой и приставила к нему деревянную лестницу с узкими ступеньками. Когда Данеска забралась внутрь, женщины вымыли ей волосы и телобудто она сама не могла о себе позаботиться!
Затем ее отерли мягким льняным полотном и принялись умащать розовым маслом кожу и брызгать им на волосы. Как только оно впиталось, женщины облачили Данеску в платье из красно-золотого шелка, похожее на то, в котором она сюда приехала. Усадив ее перед огромным зеркалом, начали расчесывать волосы.
Золотая с рубинами диадема украсила голову, такое же ожерелье легло на грудь, а в ушах закачались серьгияркие, как брызги крови как те бусины, что Данеска вплела в волосы на Праздник-Середины-Лета.
Дорогу к храму Гшарха она почти не заметила: все время пути просидела, сцепив пальцы на коленях и глядя в пол повозки. Зато сам храм не заметить было невозможно: он возвышался огромной темной тушей, загораживал серое небо. Уродливый, угловатый, грозный, с входом, напоминающим раззявленную пасть хищника, он будто собирался сожрать весь мир. По крайней мере Данеску точно сожрет, причем сделает это прямо сейчас.
Отец открыл дверь повозки и шепнул одними губами:
Выходи.
Андио Каммейра сейчас мало напоминал себя обычного: волосы собраны на затылке, бусин в них нет, а вместо привычной одежды талмеридовдлинный, почти до пола синий кафтан с серебряными пуговицами.
Когда Данеска выбралась из повозки, отец положил руку на ее плечо и повел к страшной пасти, в которой исчезнет прежняя жизнь Начнется ли новая? Или из храма выйдет лишенное души тело?
Зияющий провал, по недоразумению называемый входом, все ближе, ближе Шаг, еще шаги вот Данеска в сопровождении каудихо идет по черному туннелю. Впередитьма, позади Нет, лучше не оборачиваться, иначе она закричит и в ужасе бросится назад, к пятну светанаверное, он еще виден.
Кажется, проползли сутки, или месяц, или год, прежде чем тьма расступилась и вдали замерцал слабый огонек. С каждым шагом он становился все ярче и больше, пока не заполнил собой все пространство: туннель закончился, и Данеска оказалась в круглой зале. На другом ее конце, на постаменте, стоял суровый бронзовый мужчина, сжимая в одной руке молот, в другой меч, в третьейрог, а четвертая была пустой. Видимо, это и есть ужасный Гшарх
Хотя не он сейчас угрожал Данеске, а тот, кто стоял у его подножия рядом с отцом-императоромАшезир, принц Шахензи и наследник престола.
Вот он делает шаг вперед.
Вот Андио Каммейра подталкивает ее к нему навстречу.
Раздается оглушительная барабанная дробь.
У стен один за другим загораются огникостры! и освещают фигуры шести жрецов. Ясно, кто бил в барабаны.
Словно в кошмарном сне, Данеска дошла до середины помещения, где торчала каменная чашатеперь только она и отделяла их с Ашезиром друг от друга.
Жрецы приблизились, окружили, барабаны смолкли, а из-за статуи показалась древняя старуха в белой одеждесогбенная годами, она опиралась на клюку, шаркала по выложенному кирпичами полу. Оказавшись возле чаши, воздела руки вверх и запела. Данеска не поняла ни словаязык был незнаком.
Гшарх тхаа! выкрикнули жрецы, когда старуха замолчала, и ударили в барабаны.
Наверное, этот возглас что-то типа восхваления верховного бога. А может, и нет, но какая разница?
Старуха достала кинжал и отрезала у Данески и Ашезира по пряди волос, переплела их между собой и бросила в середину чаши, затем один из жрецов поднес туда факелволосы оплавились, вспыхнули, по воздуху поплыл неприятный запах, но скоро развеялся.
Жрица собрала пепел в кубок из золота, поднесла его к губам принца, и он сделал глоток. Интересно, что там еще, кроме золы? Скоро она это узнает Старуха уже протягивает проклятый кубок, холод металла касается губ, Данеска запрокидывает голову и пьет. На языке чувствуются крупицы пепла и вода, всего лишь водаправда, ледяная настолько, что зубы сводит.
Жрецы расступились, пропуская императора и каудихо. Андио Каммейра подошел к принцу, вручил ему золотой браслет, который вот-вот сдавит запястье Данески, как оковы. Похожий браслет, но большего размера, император всунул в руки ей.
Под взором великого Гшарха, заскрипела старуха, под взором темных и светлых богов, под взором служителей, под взором отцов, чья кровь течет в ваших жилах, обменяйтесь браслетами, и да будут они вашей клятвой друг другу и вашим обетом.
Теперь Данеске нужно было вытянуть руку над чашей, а она не могла себя заставить, стояла неподвижно и во все глаза смотрела на принца, на его худое лицо с впалыми щеками, на тонкие губы, на брови медного цвета Неужели она будет принадлежать этому невзрачному хилому созданию?
Она чуть повернула головуи встретилась взглядом с каудихо, стоящим за плечом Ашезира. О, лучше бы не видеть отца! На его суровом лице читались ожидание, недовольство и решимость. Если сейчас Андио Каммейра подлетит, схватит ее руку и насильно протянет принцу, Данеска не удивится. А он наверняка так и сделает, если она и дальше станет медлить При этом он будет улыбаться, сволочь, и скажет что-то вроде «моя дочь слишком взволнованна, она растерялась от радости». Сволочь!
Каудихо не успелего опередил принц: перегнулся через чашу, сжал пальцы Данески, потянул на себя. Миги раздался сухой щелчок, браслет сомкнулся на запястье
Называю тебя своей женой, сказал Ашезир, выпустил ее руку и протянул свою.
Ну и что дальше? Отец ее пальцами наденет браслет на руку жениха? Даже если он это сделает, все равно не сможет произнести губами Данески «называю тебя своим мужем». А она эти слова ни за что не скажет, нет! Пусть ее привезли в Империю, пусть привели в этот омерзительный храмеще ничего не потеряно. Да она сейчас просто развернется и убежит! И пусть каудихо проклянет ее, пусть не пустит на порог дома, пусть Он может отречься от нее, он не позволит ей сесть на корабль, идущий к равнинным землям. Данеска останется в Империи и Кем же она здесь будет? Нищенкой? Бродяжкой? Побирушкой? Нет ведь есть Виэльди, он не оставит ее в беде, он поможет
То-то он тебе помог, когда позволил увезти сюда!
Знал, он же знал, насколько ненавистна Данеске одна мысль об этом браке, и все равно Он предатель, и он не пойдет против отца, просто не захочет. Он сам такой же, как отец! Одна власть в голове!
Да пусть он провалится в лед глубин, этот Виэльди! А Данеска постарается, очень-очень постарается полюбить этого неприятного принца. Пусть это кажется невозможным, она попытается хотя бы назло предателю!
На лице жениха угадывались беспокойство и сомнение. Он уже довольно долго держал руку над чашей и все пытался поймать взгляд Данески, наконец поймал, чуть заметно поднял бровь и шепнул:
Ну же
Она на мгновение прикрыла глаза, вздохнула, затем одним движением защелкнула браслет на его запястье и выпалила:
Называю тебя своим мужем.
Мимолетом увидела, как на губах отца расплылась довольная улыбка. Сволочь!
Яркий свет резанул по глазам, и Данеска зажмурилась, в уши ворвался шум многих голосов. Открыв веки, она увидела толпу, удерживаемую воинами. И когда все эти люди успели собраться у храма? Как их много!
Она замедлила шаг, но Ашезир крепче сжал ее пальцы и потянул за собойк открытой повозке, запряженной тройкой рыжих скакунов.