Майкл снова тронул машину с места, и с несколькими дрожащими рывками мы снова поехали.
Где именно ты нашел эту аренду? спросила его Сара, наклоняясь вперед с сомнением на лице.
Майкл сначала не ответил: он был слишком занят, глядя на улицу перед нами, но сунул ей бумаги, которые давал охраннику. Пока она, молча, их читала, я стала смотреть на эту улицу. Несмотря на темноту, можно было сказать, насколько она была потрясающей. Самая совершенная на свете улица, которую я когда-либо видела в своей жизни, помимо фильмов или какого-нибудь сказочного мира. Дорога была широкой, длинной и прямой. Фонари были расставлены с ровными интервалами на каждой стороне дороги, отбрасывая на все мягкий свет. Живые изгороди и великолепные розовые кусты заполняли промежутки между фонарями.
Справа от нас, как я знала из карты, была сторона берега, дома там были ну, не дома. Как минимум особняки. Некоторые издалека были похожи на замки. Огромные и внушительные, величие красоты и архитектуры. Ни у одного из них не было одинакового макета или цвета, и каждый, казалось, стоял на огромном участке земли с массивными воротами, ограничивающими доступ с улицы.
Майкл! Голос Сары был высоким и напряженным. Это же ошибка, да? Мы не можем жить в одном из этих домов. Это многомиллионная недвижимость.
Именно тогда я заметила другую сторону улицы и начала понимать, как мы здесь оказались. Не говоря уже о комментариях охранника по поводу наших и их, в которых теперь было гораздо больше смысла.
Левая сторона улицы была очень бедной, захудалым кузеном особняков справа. Каждый дом был маленьким и темным, будто даже уличные фонари их недолюбливали и решили в ту сторону не светить. Кварталы располагались близко друг к другу, и многие из зданий выглядели сильно изношенными. Майкл и Сара также заметили «нашу сторону» улицы, и облегчение легло на их лица. Это был тот мир, с которым мы были знакомы.
Ищите четырнадцатый, сказал Майкл, продолжая медленно ехать. Дорога была пустынной. Все уже спрятались по домам, чтобы не попасть под шторм. Мы были единственными сумасшедшими. Уже довольно много воды брызгало через все еще открытое окно водителя. Майклу еще не удалось закрыть его, хотя он продолжал над этим работать.
Это здесь, сказала я, указывая рукой на одноэтажное, шаткое местечко с полукрыльцом.
Вне мягкого света фонаря все выглядело жутко, тени захлестнули маленькое крыльцо, ветер мел листья и мусор по переднему дворику. Драндулет заполз на открытую парковку и с последним хлопком заглох. Для того, чтобы закрыть окно, Майклу все время требовались обе руки. Ну, почти все время. Потом мы втроем сидели и смотрели, измученные днями путешествий, но не хотели покидать знакомый автомобиль и шагать в темный жуткий дом.
Первой собралась Сара, и, натянув на себя свое самое уверенное выражение лица, повернулась к нам с Майклом:
Пойдемте внутрь. Мы можем решить все проблемы завтра. Свежие простыни на кроватях и теплый душ. Утром все будет казаться ярче.
Этот план был так же хорош как и любой другой. Я пошевелила ногами, чтобы кровь снова стала по ним прокачиваться, прежде чем подняла с пола конверсы и натянула их. На мне были короткие шорты и топик. Было лето, а когда мы утром уезжалибыло жарко, но тихоокеанский северо-запад по-видимому не особо заморачивался на сезонности; он сделал то, что захотел. Это означало, что я подморожу себе задницу, пытаясь достать сумку и коробку из багажника.
Мы втроем бросились к багажнику. Майкл открыл его и начал передавать вещи. С полными руками, мы все пробрались на крыльцо, которое обеспечивало лишь небольшое укрытие от дождя. Но это был просто пугающий ливень, и мы промокли в момент. Входная дверь открылась, и мы поспешили внутрь.
Сара нашла выключатель в гостиной и включила свет. Когда все предстало перед нами, я хотела, чтобы она снова его выключила. Дом был маленьким и коробкообразный, с квадратной планировкой. Гостиная и кухня в ближней половине, коридор в середине, и я предположила, что две спальни и ванная комната и есть дальняя половина.
Мы вошли в гостиную с изношенным ковром, двумя старыми драными диванами и журнальным столиком, который выглядел так, будто он был из картона. Улыбка Сары не тускнела; она привыкла к такой жизни, и давно приняла ее.
Отлично, они фактически оставили мебель. Даже когда они говорят, что дома полностью обставлены, частенько это не так. Ее чересчур дрожащая болтовня продолжилась, когда она двинулась дальше в дом, включая все больше света. Разве не здорово, что электричество входит в арендную плату?
Это было плюсом. На этот раз нам не придется беспокоиться о том, что счет нужно оплатить.
Вперед, Эм. Давай устроимся поудобнее. Майкл ненадолго опустил руку мне на плечо. Его выражение лица не изменилось, когда я тихонько отошла, прервав контакт. Я любила своих опекунов, но со времен пожара я избегала прикосновений других людей. Эмоции и образы переполняли меня. Будто я была в состоянии оставаться в живых, только существуя в мире, лишенном прикосновения и комфорта. Если это и беспокоило Сару с Майклом, то они никогда этого не показывали. Они просто минимизировали количество уделяемого мне физического проявления чувств.
Они быстро поняли, когда можно на меня давить, а когда нет.
Мы исследовали крошечное местечко. Из двух спален, меньшая с двумя кроватями была моя. Я бросила свою коробку и сумку на пол и взяла пару секунд, чтобы осмотреть новое место. Кроме постели был шкаф, стол и комод, больше мебели, чем я привыкла иметь за последние шесть месяцев. Меня даже не волновало, что эта мебель видала лучшие дни, белая краска облупилась и потрескалась. Это дало работу, которая мне была нужна.
Не было постельных принадлежностей, но это ничего. У меня были свои. Сара сказала, что независимо от того, в скольких домах мы жили, пока у нас есть чистые, знакомые простыни и безопасная крыша над головой, все будет в порядке. Лично я бы не возражала еще и против бутерброда и горячего какао, но она была, по крайней мере, на половину права.
Подойдя к матрасу, я поморщилась, почувствовав запах затхлой сырости. Протечек при взгляде вверх заметно не было, так что я надеялась, что это от того, что матрас давно не использовали. Если принять во внимание все усиливающийся дождь, ночка нам предстояла непростая, и в этом случае о любой протечке я скоро узнаю.
Как тебя сюда занесло, Эмма?
Вошла Сара и, увидев, что я стелю постель, принялась помогать. За несколько минут мы расстелили мои бледно-розовые простыни, бросили пару подушек в изголовье кровати и в завершение набросили сверху простое белое одеяло. Надеюсь, мне будет достаточно тепло. Что-то мне подсказывало, что мы были плохо подготовлены к такой погоде.
Раскат грома потряс дом в то же время, что и заурчал мой желудок. Думаю, Сара внимательно смотрела на меня, потому что ей было интересно, правильно ли она расслышала. Она не привыкла к тому, что я могу хотеть есть. Мои округлости давно сошли на нет, горе и отсутствие интереса уменьшили мои формы до слишком худощавых. Ко мне только начал возвращаться аппетит. Я действительно надеялась, что с ним вернется и моя округлая фигура.
Ты голодна? тихо спросила Сара. До меня только что дошло, что мы не мы не ели с обеда ничего, кроме тех закусок. Я могу метнуться колбаской и принести тебе что-нибудь.
Я покачала головой, натягивая на лицо улыбку.
Нет, все хорошо. Я могу подождать до завтрака.
Она кивнула несколько раз, и ее улыбка тоже выглядела натянутой.
Майк встанет пораньше, чтобы забрать кое-что необходимое. Ты же знаешь его, всегда встает с птицами.
Ты обо мне говоришь, женщина? Крик Майкла доносился из гостиной, где он, несомненно, пытался скрыться от бури.
Со смехом Сара повернулась, чтобы уйти, и в ее глазах появился блеск, говоривший о том, что у Майкла были проблемы. Она остановилась у моего дверного проема, чтобы подмигнуть, и поцеловала меня, прежде чем закрыть дверь, позволив мне уединиться, что было моим основным требованием.
Глубоко вдыхая, я держала руки на комоде. Мне потребовалось много времени, чтобы закрыв глаза сосредоточиться и оттолкнуть печальдавящую боль в груди, которая иногда буквально перехватывала мое дыхание, оставляя мне лишь дрожь и головокружение. Мне удавалось сохранять счастливый вид, когда я была рядом с опекунами; они так сильно старались, и я знала, что моя боль причиняет боль им. Я все ждала, когда станет легче, ждала того дня, когда проснусь и снова смогу дышать. Психолог сказалво время моих пяти обязательных встреч сразу после смерти родителейчто только время может облегчить мое страдание.
Дайте ей время, говорил он снова и снова.
Понятно, что восьми месяцев времени не достаточно, потому что я не чувствовала ничего кроме постоянной боли.
Скучаю по вам ребята. Люблю вас обоих.
Часть меня надеялась, что они были рядом, присматривали за мной, что смерть не была концом всего, что существовало что-то большее. Что-то за гранью. Мне была нужна вера в то, что однажды я снова увижу их. Мы не были религиозной семьей. Математика и наука были нашим призванием, но я, в первые, уверовала.
В этом доме была только одна ванная комната, поэтому я собрала свои туалетные принадлежности и пижаму, прежде чем открыть дверь и войти в комнату с зеленой плиткой.
Через пять минут я, дрожа, влетела в свою комнату.
Нет горячей воды, крикнула я, проходя мимо жилой зоны.
Я слышала несколько проклятий; большинство из них звучало так, будто они разносились от Сары, но к этому времени я уже закрыла дверь и прыгнула в кровать, там было не намного теплее, чем снаружи, но, по крайней мере, уютно. Несмотря на то, что я целый день сидела на заднице, я была измотана. Завтра будет новый день. Я надеялась исследовать потрясающий маленький городок, который должен был стать моим домом на следующие двенадцать месяцев. Астория. Впервые за долгое время я действительно заснула с кусочком позитива внутри себя.
2-
Той ночью я спала крепко. Проснувшись, я открыла глаза и увидела тускло освещенную комнату, повалялась несколько минут в постели, наслаждаясь теплом под одеялом. От холодного воздуха у меня замерзли нос и щеки. Погода здесь была определенно не летней. Самая страшная часть бури утихла еще ночью, но в городе Астория солнце явно не сияло.
После некоторого времени наслаждения тишиной, я, в конце концов, растянулась, пытаясь облегчить жесткость от моей экстремально дерьмовой кровати (почти уверена, что матрас был заполнен песком и камнями) и поднялась.
Через тонкие стены доносились отзвуки разговора. Сара и Майкл не спали, что, как я надеялась, означало завтрак. Как только я подумала о еде, голод, грызший мой живот, с ревом проснулся. Несколько глотков воды из чашки около постели не надолго утихомирили судороги. Я была хороша, в том, чтобы есть по-минимуму. На вершине было горе, убивающее мой аппетит, Финнеганы тоже все время забывали о еде. Ни один из них не был едоком, они больше уделяли внимание своим сумасшедшим исследованиям. У команды с нашими ограничениями в деньгах была более, чем одна ночь, когда мы все ложились спать на голодный желудок.
Боже, как я скучала по маминой стряпне, по папиному смеху утром, когда он читал газеты и кричал о политике и о том, что мир скатывается в дерьмо. Я скучала по своей семье. Мне даже негде было их навестить. Огонь горел так жарко и быстро, что не осталось буквально ничего, кроме пепла. В некоторые дни я представляла, что они куда-то сбежали и искали меня, но я знала, что это были просто желания и мечты. Они бы никогда не бросили меня. Что оставило только один логический вывод. Огонь забрал их. Две пустые могилы за домом означали их официальную смерть.
Сглотнув болезненный ком в горле и смахнув несколько слез, я заставила воспоминания отступить, когда вставала с постели, держа одеяло обернутым вокруг себя, для того, чтобы отбить холод.
Пройдя через всю комнату, я плюхнулась около коробки с вещами, оторвала скотч и открыла ее. У меня было всего несколько вещей, которые я могла бы назвать личным имуществом, включая шкатулку с драгоценностями, подаренную Саре моей мамой, которую она потом передала мне. Я подняла тяжелую коробку из темного дерева с перламутровой инкрустацией и поставила ее на комод. Обычно, я бы забеспокоилась о том, что оставляю ее у всех на виду, тем более, что я часто убирала в нее свое опаловое ожерелье для безопасности хранения, но теперь мы жили на особой волшебной улице с воротами и охранниками, это лучше всего означало то, что мои вещи были в безопасности.
Развешивание и раскладывание одежды по ящикам отняло около пяти минут, и я все распаковала. Минималистская жизнь была, конечно, легкой в некотором роде. Высунув голову за дверь, я никого не увидела в темном коридоре. Я последовала за звуками, чтобы найти Майкла и Сару на кухне. Несколько коричневых бумажных мешочков были разбросаны по исцарапанным скамейкам, и я почти завизжала, когда увидела там свои любимые хлопья.
Я, должно быть, немного зашумела, потому, что два набора глаз и светящихся улыбок развернулись в мою сторону.
Ты проснулась! Майкл вскочил на ноги и поспешил ко мне. Как спалось?
Я пожала плечами, но прежде чем смогла ответить, Сара перебила:
Теперь есть горячая вода. Нужно было щелкнуть выключатель на системе. Она быстро прогрелась.
Я застыла, разрываясь между своих приоритетов. Что важнее, еда или горячий душ, чтобы разобраться с заскоками? Мой живот громко зарычал, затем сделал это снова и на этот раз злее.
Ну, так значит так.
В крошечном баре для завтрака было три табуретки, я вытащила одну и заняла место. Майкл плюхнулся по правую сторону от меня.
У тебя хлопья «Фрут Лупс»1. Я слышала волнение в собственном голосе. Я не ела их несколько месяцев.
Сара выдала мне миску, ложку и маленькую упаковку молока.
Мы думали, что тебе может понравиться угощениев качестве компенсации за неприятную поездку сюда.
Ныряя в коробку с добром, я озарила сиянием их обоих.
Я уже говорила вам, ребята, какие вы офигенные? сказала я в перерывах между чавканьем. Это лучшая вещь из всех, что я пробовала за весь год.
Я медленно наслаждалась каждым кусочком. В эти дни я хотела получать удовольствие от мелочей, чего никогда не делала до пожара. Теперь я стала другой. Теперь я ценила все подарки.
Я наелась одной миской, так что, вымыв ее, я извинилась, чтобы уйти приводить себя в порядок. К счастью, Сара была права насчет горячей воды. К сожалению, давление все еще было дерьмовым, но, хоть и с большим трудом, мне удалось вымыть голову. Длинные, толстые волнистые волосы были болью, но я почти поняла, как их контролировать. Мне понадобилось всего семнадцать лет.
Вытерев пар со старого зеркала, чтобы увидеть собственное отражение, я схватила пенку для волос и быстро пробежалась по влажным кончикам. Следомтермозащита. Затем был фен. Он был одной из немногих высококачественных вещей, которыми я владела.
Десять минут спустя: длинные, блестящие, свободные локоны. На долго линикто не знал, но сейчас «день послушных волос» был мой. Я никогда не носила много макияжаэто было дорого, и моя мама всегда поощряла меня в том, чтобы избегать его как можно дольше. Поэтому я просто чуть подкрасила ресницы какой-то тушью, мне нравилось, как она усиливала кобальтовый цвет моих глаз, и нанесла бледный блеск для губ. Моя кожа была естественно загорелойолива, как моя мама описала бы ее. Моя наследственность была Карибской со стороны отца, и Австралийской со стороны мамы. Она приехала в Америку со своими родителями в возрасте пяти лет, и больше они оттуда не уезжали. Мой отец был из третьего поколения, родившегося в Америке. Его бабушка и дедушка эмигрировали из Содружества Доминики.
Мамины родители умерли до моего рождения, а папиныеще когда он был ребенком. Так что у меня не было ни бабушек ни дедушек, а мои родители были единственными детьми в своих семьях. Мама всегда говорила, что маленькие семьи могут быть идеальными, в них любви более, чем достаточно для того, чтобы компенсировать недостаток количества.
Она была права. Наша была идеальной.
Я стряхнула тоску и заставила себя улыбнуться. Я должна была продолжать жить тем более, что из-за пожара я должна была жить за всех нас. Плюс, мои родители не хотели бы, чтобы их смерть что-то отняла у меня. Логически я это понимала, но это не означало, что я могла просто стереть свою боль.
Я жила с ней. День за днем.
Зная о погоде, я надела одну из своих немногих пар джинсов и белую рубашку с длинными рукавами. Чтобы закончить свой наряд, я натянула потрепанную пару черных конверсов, которые мы взяли в комиссионке. Они были самой удобной обувью из всей существующей, и пока они буквально не развалились на ходу, я от них не отказывалась.
Войдя в гостиную, я на секунду заострила внимание на виде улицы, открывающемся из двойных окон. Кто-то открыл старые ставни, и я могла смотреть прямо на Даэлайт Кресент. Даже название было странно мистическим.