А что же насчет моих прав? Что мне позволено, о великий и ужасный? Инга открыто съязвила, но Аллард сознательно проигнорировал этот выпад.
О твоих правах поговорим позже, когда ты научишься подчиняться.
С каждым новым словом глаза Инги расширялись все больше и больше. Картинка понемногу начинала складываться в ее голове, но было еще слишком много отсутствующих частей, чтобы можно было понять весь масштаб той задницы, в которую ее занесло. Еще никогда она не чувствовала себя настолько униженной. Этот ублюдок довел ее почти до оргазма, заставил его хотеть, подчинил себе ее тело, а потом бросил, как кучку мусора!
Ну да, она же бесправный клон. Как можно об этом забыть? А ее мгновенная возбудимостьвсего лишь последствие модификаций, учиненных этими серыми сволочами!
В твоем обществе женщин не учат послушанию, продолжал Аллард, задумчиво поглаживая ее губы, поэтому твоим воспитанием придется заняться мне. То, что я сделал сегоднятвое наказание. А теперь будь умницей и не доставляй мне хлопот. Надень хатсан, который я для тебя приготовил, и схети. Это традиционная одежда ливарри. В ней ты должна быть готова принять меня в любую минуту. И еще, добавил после небольшой паузы. Команде запрещено с тобой разговаривать. С этой минуты любого, кто увидит тебя без схети, или коснется твоей голой кожиждет смертная казнь. Не провоцируй экипаж, иначе мне снова придется тебя наказать.
Наказать? Так это было всего лишь наказание?
Онемевшая Инга, не веря своим глазам, смотрела, как он, развернувшись к ней спиной, направился к ближайшей стене. Вот так просто, абсолютно невозмутимо, ни разу не оглянувшись на нее. И это в то время, когда она буквально кипит от ярости!
Неужели у нее нет ничего, чем она могла бы пробить этот бездушный панцирь? Или этот Аллард действительно робот?
Поднявшись на дрожащих ногах, Инга протянула руку к столу и зажала в ладони вазочку. Та была довольно увесистой, несмотря на скромный размер. Один взмах рукии ваза полетела прямехонько в спину амона. Инга схватила шкатулку, чтобы сделать с ней то же самое.
Это было не нападение. Это был жест отчаяния. Жалкая попытка протеста.
Но даже она закончилась неудачно.
Не долетев до цели, ваза замерла в воздухе, будто воткнулась во что-то невидимое.
Инга похолодела, увидев, что тарианец тоже остановился. Очень медленно, не торопясь, он развернулся к ней. И в этот момент Инге почудилось, будто она видит его стальные глаза с легким прищуром, скрытые за темной завесой.
Взгляд амона пригвоздил девушку к полу, а в следующий момент мужчина предупреждающе покачал указательным пальцем. Так стыдят маленьких детей, но Инге от этого, в общем-то, безобидного жеста стало по-настоящему жутко. Голова на мгновение закружилась, на коже выступил липкий пот, а рука, только что сжимавшая шкатулку, онемела и повисла бессильной плетью. Шкатулка с противным стуком упала на пол, рядом с ногами.
Разве я не сказал, не доставлять мне хлопот? Аллард недовольно качнул головой. Но его тон остался все таким же хладнокровным.
Да плевать на твои слова! прошипела девушка, разминая онемевшую руку. Чувствительность очень медленно возвращалась. Я не твоя собственность и никогда ею не буду!
Ошибаешься. Очень скоро ты не сможешь даже дышать, если я не позволю.
Это что, такая своеобразная пытка? она постаралась вложить в свой взгляд побольше презрения. Должно же его хоть что-то пробить! Довести девушку до оргазма и бросить? Так ты развлекаешься?
Инга на мгновение замолчала, ожидая его реакции. Потом округлила глаза, изображая наивное удивление, и с напускным сочувствием протянула:
А-а, я, кажется, поняла, у тебя проблемы по мужской части, и ты таким образом компенсируешь свою неполноценность?
Она ожидала какой угодно реакции на свое оскорбление. Даже приготовилась, что он ударит ее.
Да, пусть ударит, чтобы она могла возненавидеть его еще больше!
Но вместо этого по черной маске мужчины скользнул странный блеск.
Глупая, в тоне Алларда, всегда таком холодно-бесстрастном, промелькнула легкая снисходительность. Если бы кто-то другой посмел усомниться в физическом совершенстве амона, он бы уже не дышал. Но ты слишком ценная вещь, чтобы тобой рисковать.
Девушка вспыхнула до корней волос, понимая, что даже откровенное хамство не сможет пробить эту нечеловеческую невозмутимость. Но признавать свой проигрыш она не стала бы даже под страхом смерти. По крайней мере, в этот момент.
В этой стычке последнее слово должно остаться за ней!
У нас с тобой разные понятия о риске и ценностях, сжимая кулаки, крикнула она вслед тарианцу.
Но после того, как стена сомкнулась у него за спиной.
Глава 9
Отдав последние распоряжения пилоту, заступившему в ночную вахту, адмирал Сорн Дайлер вернулся в лабораторию. Здесь хозяйничал Лертис и его парни. Они собирали оборудование, чтобы отправить его в мед-отсек. Самое громоздкое уже было вывезено грузовыми ботами, от адаптационной капсулы не осталось даже следа, только белые светящиеся панели на стенах напоминали, что часть адмиральского сектора несколько дней использовалась не по назначению. Собираясь в этот рейд, Аллард не предполагал, что встретит свою ливарри, а потому и он, и его корабль оказались не подготовленными к ее приему.
Особенно он.
Если бы Аллард заранее знал, что эта землянка окажется такойтакой живой, что ли, кипучей и неукротимой, точно водородные гейзеры Тарианаэто заставило бы его изменить свои планы?
Нет.
Он бы все равно сделал то, что сделал. Потому что не мог иначе.
Амон адмирал, увидев Дайлера, тарианцы застыли в почтительном поклоне.
Лертис, он кивнул врачу, останься на пару сигнов. Остальные могут быть свободны.
Вы хотели узнать что-то конкретное? заговорил врач, когда команда покинула помещение.
Ты очень проницателен. Остановившись напротив Лертиса, Аллард сложил руки на могучей груди. Но мне бы хотелось, чтобы этот разговор остался между нами. Поэтому прошу отключить ксанар.
Если амон адмирал просит, значит, дело очень серьезноеКивнув в подтверждение своих слов, Лертис отключил ксанар личной связи. Я вас слушаю.
Со мной что-то не так. И я думаю, дело в ливарри.
Врач озабоченно нахмурился:
Процесс адаптации завершился успешно, вы же сами видели. Девушка должна реагировать на вас.
Она реагирует. Ее тело откликается на мои воздействия, здесь у меня нет претензий. Но она постоянно сопротивляется, даже зная, что это навредит ей самой. Ее сопротивление вызывает во мне странные ощущения. Я чувствую, что начинаю терять контроль.
Он замолчал, сверля врача пристальным взглядом.
Простите, амон адмирал, Лертис заблаговременно нагнул голову. Я говорил, что это опасно. Земляне
Аллард махнул рукой, обрывая его слова.
Да, его предупреждали, что будет непросто. Недаром же землянеединственная разумная раса, в чьей разумности и безопасности уже много сотен лет сомневается все межгалактическое сообщество. Было время, когда их даже пытались причислить к классу особо опасных видов, которые нужно беспощадно уничтожать. Потом решили оставить в назидание другим расам, но покидать планету строжайше запретили, дабы зараза не разносилась по Вселенной.
Так что девушка, находившаяся на его корабле, по межгалактическим законам считалась не менее опасной, чем смертельный вирус, и не менее разрушительной, чем кварковая бомба.
Но от понимания этого почему-то не становилось легче.
Я все знаю, не нужно мне повторять, процедил Аллард сквозь зубы. Меньше всего адмиралу нравилось, когда его укоряли в ошибках. Лучше скажи, ты можешь что-нибудь сделать с этим?
Лертис несколько мгновений молчал, раздумывая над ответом. Выход был, и он его уже предлагал, еще в самом начале, когда девушку только доставили на борт. Но тогда его амон отказался. И вряд ли согласится сейчас.
Но сказать это он просто обязан:
Я бы рекомендовал полную очистку памяти.
По защитному экрану амона пробежал ослепительный всплеск энергии. Он длился сотую долю секунды, но его было достаточно, чтобы бортовой ксанар корабля зафиксировал несанкционированный выброс отрицательных частиц.
Да, бортовой врач предлагал принудительную очистку памяти, но Аллард сразу отмел его предложение. Он видел, что случается с теми, кто уже прошел эту очистку. Видел на примере своих родных. Одно делостирать искусственные воспоминания, полученные во время вирт-сна, а другоевсю память. Вместе с памятью стирается личность. Остается только безвольная оболочка, не способная принять сущность амона.
Да, так было бы проще для всех. Но не для него.
Ты знаешь, что это невозможно, отчеканил Аллард, возвращая себе хладнокровие. Стерев ей память, мы сотрем её личность. Это не так легко, как удаление поверхностных псевдо-воспоминаний.
Лертис позволил себе с облегчением выдохнуть. Амон адмирал не уничтожил его на месте за дерзость, значит, все не так плохо.
Но иначе вы подвергаетесь слишком большой опасности, заговорил он, не забывая сохранять почтительный тон. Если ее эмоциональный фон уже влияет на вас, то после слияния будет намного хуже.
Аллард на секунду прикрыл глаза, чувствуя правоту в словах Лертиса. Врач слишком хорошо знал его, чтобы нарочно преувеличивать опасность. Или преуменьшать.
Чем мне это грозит? спросил он чуть севшим голосом. Никто и не заметил бы, что адмирал Сорн Дайлер колеблется, но сам Аллард чувствовал в себе изменения, и они ему совершенно не нравились.
Дисбалансом. Вы знаете это не хуже меня.
Да, и это он тоже знал.
Отвернувшись от собеседника, Аллард уставился невидящим взглядом в темный экто-экран. Там, за потухшей пластиной альбаринтового стекла, находилась его ливарриженщина, которая может подарить ему полноценных детей, не теркхаев. Он был последним амоном Дома Сорн Дайлер. И сейчас ему предстояло сделать тяжелый выбор: рискнуть собой, практически своей жизнью, чтобы иметь возможность продлить свой род, или оставить эту затею и избавиться от землянки, пока ее пагубное влияние не разрушило его изнутри.
Сколько у меня времени? его голос прозвучал глухо и безжизненно.
Меньше, чем хотелось бы. Скоро придёт плановый тест на стабильность. Если вы его провалите, самое меньшее, что вас ждётувольнение.
Или принудительная стабилизация, констатировал Аллард без всяких эмоций.
Подумайте об этом. Девушка очень опасна, она для вас яд. И этот яд уже начал своё коварное действие.
Адмирал молча махнул рукой, показывая, что Лертис может идти. И тот, понимая, что его амону нужно побыть одному, покинул опустевший отсек.
Оставшись один, Аллард не сразу включил экто-экран. Ему нужно было подумать.
Он столько раз вступал в бой с превосходящим по силе противником. Столько раз выигрывал в этих боях! Но теперь все победы оказались перечеркнутыми появлением одной дерзкой землянки с волосами цвета красного карлика и глазами глубокими, как Тарианская впадина. Она ворвалась в его жизнь нежданно-негаданно, нарушила привычный ход вещей, перевернула все с ног на голову и заставила его сомневаться.
Его! Адмирала Тарианского Звездного флота! Командующего эскадрой принца Онезиса!
О таком не то что вслух сказать, даже подумать было опасно.
Тысячи лет назад амоны заполучили безграничную власть над материей и сверхдолгую жизнь, а вместе с ними и огромную власть. Они играли этой властью по воле чувств: любили, ненавидели, мстилипока не уничтожили собственную планету. Тариан, когда-то бывший прекрасным садом, превратился в пылающий шар, вокруг которого уже сотни лет в железных Домах ютились остатки его детей.
Только после непоправимой ошибки выжившие амоны заключили особое соглашение. Оно предполагало добровольный отказ либо от всех душевных волнений, либо от внутренней силы. Аллард в свое время выбрал первый вариант. И теперь ему предстояло бороться с самим собой.
Его мысли снова вернулись к девушке. Точнее, он думал о ней с тех пор, как покинул сегодня утром. И все это время его преследовал ее остропряный, пьянящий и возбуждающий аромат. Он будоражил чувства, сознательно похороненные много лет назад.
Аллард был уверен, что уже не способен что-то испытывать. Ведь с каждой новой инъекцией стабилизатора, назначавшейся каждые полгода, он все больше утрачивал эту способность. Как и другие амоны. Только логика, только разум, только холодный рассудок.
И вот теперь его внутренний мир был потрясен до самого основания одной рыжей бестией.
Шевельнув пальцами, адмирал включил экто-экран. Темная поверхность озарилась голубоватым светом, открывая фронтальный обзор на комнату девушки.
Он ожидал увидеть свою ливарри переодетой в тарианское платье, ведь у нее было достаточно времени, чтобы сменить свое нелепое одеяние из грубых искусственных нитей на белоснежный хатсан.
Но Инга осталась лежать на полу, где он ее и оставил, только скрутилась калачиком. На столе стояли три подноса с остывшими тарелками: завтрак, обед и ужин. Она даже не притронулась к ним.
Протест землянки был очевиден. Она решила заморить себя голодом.
Аллард сжал зубы, осаждая вспыхнувший гнев.
Датчик, вышитый ей под кожу запястья, транслировал данные на экто-экран. Учащенное сердцебиение, слабый, нитевидный пульс, поверхностное дыхание, спазмы в желудке.
В его мире ни одна женщина не стала бы так над собой издеваться, тем более в угоду каким-то непонятным принципам. Но эта землянка отличалась от тарианок, с которыми он имел дело. Те были нежными, кроткими и покладистыми, как и положено женщинам. А в этой жил дух непокорства, и утреннее наказание лишь подстегнуло его.
Медленно выдохнув, адмирал освободился от лишних эмоций и перешел на молекулярное зрение.
Видят боги, ему не хотелось этого делать, но она сама напросилась! Он не врал, когда говорил, что ливарри очень ценна, но у него есть достаточно способов наказать ее, не прибегая к насилию.
Глава 10
Пленница вздрогнула, когда вся ее одежда внезапно распалась на атомы. От резкой прохлады кожа девушки покрылась мурашками, а в глазах на секунду мелькнуло недоумение. Неловко поднявшись на ноги, она огляделась. Потом, сообразив, что случилось, бросилась к шкафу и распахнула его.
Полки оказались пустыми, Аллард позаботился и об этом.
Девушка заметалась по комнате, ища, чем бы прикрыться, но кроме постельного белья и одежды, которую принесли тарианцы, в ее распоряжении не осталось ни одной тряпки.
Зачем ты это делаешь?! закричала она, швыряя подушку в стену. Ты что, один из тех извращенцев, которым нравится издеваться над слабыми женщинами? Ловишь кайф, унижая меня?! Ах, да! девушка горько скривилась. Я же клон! Игрушка! Твоя личная собственность. Но знаешь, и у игрушек есть чувства!
Вслед за подушкой полетели предметы потяжелее. Она швыряла все, что попадалось под руку. Грохот падающих предметов почти заглушил ее гневный крик.
Но Аллард его услышал:
Ненавижу тебя! Ненавижу! Лучше мне умереть, чем так жить!
Из динамика раздалось приглушенное рыдание.
Адмирал застыл у экто-экрана, сжимая руками край металлической консоли. В его ушах стояли страшные слова, брошенные женщиной, которую само Мироздание выбрало для него. Они продолжали звучать в его голове и отдаваться тупой болью в груди, даже когда она замолчала и упала плашмя на кровать. Он понимал, что она крикнула это в сердцах, но в то же время в ее голосе было столько искренности и надрыва, что сомневаться не приходилось.
Она действительно его ненавидит. Ненавидит страстно, отчаянно, даже не пытаясь эту ненависть скрыть.
А он не мог понятьпочему.
Чисто логически Аллард понимал, что у этой девушки было прошлое, был ребенок, а он ее лишил всего этого. Но для него ее прошлое не имело никакой ценности, и он не понимал, почему она так отчаянно цепляется за воспоминания, вместо того, чтобы радоваться новой жизни.
Он знал, что ее так называемый мужжалкий неудачник, бросивший свою женщину на произвол судьбы. А такие индивидуумы в его мире не имели права даже размножаться.
Знал, что ей приходилось себя продавать, чтобы выжить. Он был уверен, что она все это с радостью забудет, как страшный сон. Разве сын не должен напоминать ей о предательстве мужа? Так почему же она не хочет забыть о нем?
В его мире женщины не работали в принципе, даже у низших каст. Если тарианец не мог прокормить жену и детейего лишали родового имени и отправляли на рудники или еще куда-нибудь, заставляя в принудительном порядке обеспечивать свою семью. А этой хрупкой девушке приходилось продавать свои чувства, свои эмоциивсе то, что для его касты было недоступным сокровищем.