Он задвигался во мне, медленно, не отрывая губ или головы.
Он застонал, проникнув в меня до конца. Этот стон сделался ещё интенсивнее, когда он проник под более глубоким угломтаким глубоким, что казалось, будто он пронзает меня насквозь.
Все ещё целуя меня, он удлинился.
Я вскрикнула, прижимаясь к нему, и мы оба покрылись потом.
Он снова застонал, затем принялся жёстче двигаться во мне. Он открылся так сильно, что этот золотой свет хлынул в меня, стирая моё физическое зрение и вызывая у меня головокружение.
Откройся мне, Мири, он целовал моё лицо, сжимая руку в моих волосах. Откройся мне. Пожалуйста. Пожалуйста, черт подери.
Его пальцы причиняли боль, но я хотела, чтобы он потянул ещё сильнее.
Я хотела, чтобы он тянул сильнее, трахал меня сильнее, кусал меня, причинял боль. Я хотела полностью прочувствовать в себе ту острую часть его члена.
Он издал тяжёлый стон.
Откройся мне, его голос сделался гортанным, приобретая тот низкий, тяжёлый тон, который сводил меня с ума и проявлялся только тогда, когда он был в таком состоянии. Он прижался своим лицом к моему лицу. Мири, откройся открой свой бл*дский свет открой свой свет сейчас же
Я чувствовала за этим смысл.
Если я вернулась, значит, я вернулась.
Он хотел свою жену обратно.
Не просто часть меня. Он услышал мои условия. Он услышал мой ультиматум. Он услышал, что я говорила серьёзно. Он услышал ту линию, которую я прочертила между нами, чтобы больше никогда её не переступать.
Он принял это.
Он согласился на это.
Теперь он хотел меня всю. Он хотел меня всю сейчас же.
Нет, не хотел. Это было не желание. Это слово ощущалось неправильным.
Это не ощущалось желаниемможет, даже для нас обоих.
Нужда казалась слишком абсолютной, но это слово было более близким.
Когда я закрыла глаза, чувствуя это в нем, во мне, все ощущалось так, будто он полностью утратит контроль, если я не пройду с ним весь путь до конца. Как будто он потеряет самообладание, как будто его свет выйдет из-под контроля, сместит его разум с нормальной оси.
Я понятия не имела, как это могло выглядеть.
Я не боялась его. Я не боялась, что он навредит мне. И все же я чувствовала, что это будет плохо. Я чувствовала интенсивность этого, уязвимость, отчаяние.
Я чувствовала это стремление к выживанию.
Я чувствовала молодого Блэка и осознавала, что он тоже нуждался во мне.
Он нуждался во мне. Он дал бы мне все, о чем бы я ни попросила.
Он готов был отдать мне что угоднобез вопросов, без споров, без условий, о чем бы я ни попросила. Вместо того чтобы тронуть меня или заставить чувствовать себя в большей безопасности с ним, это осознание напугало меня. Я не была уверена, что хочу иметь над кем-нибудь такую власть.
Я не была уверена, что хочу иметь такую власть над ним.
Это также заставило меня задаться вопросом, какую власть он имел надо мной.
Но этот ответ уже мне известен.
Я покинула Гавайи и прилетела в Нью-Мехико, когда он позвонил. Ранее я оттолкнула его, сказав не связываться со мной, не звонить, не приезжать, но когда он позвонил, когда он действительно попросил, я добралась к нему за считанные часы. Я села на самолёт через считанные часы, даже не поколебавшись. Я прилетела к нему на двух рейсах, ехала посреди ночи, чтобы побыстрее добраться сюдавопреки тому, что он сделал, вопреки тому, как я была на него зла.
Вот настоящая причина, по которой я не разрешала ему звонить мне.
Вот настоящая причина, по которой я сказала ему оставить меня одну, не звонить, не приезжать ко мне, не посылать мне ничего, не разговаривать со мной в моем сознании, не пытаться убедить меня вернуться. Вот настоящая причина, по которой я отправилась на Гавайи. Я знала, что это случится. Я всегда знала. Единственная имевшаяся у меня защитаэто отрезать его полностью, убрать его голос из своей головы.
И даже сейчас это я пришла к нему.
Даже сегодня ночью я пришла к нему.
Я ехала полночи, а накануне летела всю ночь, чтобы добраться до него.
Мири, он целовал моё лицо, источая жар в мою грудь и заставляя меня закрыть глаза. Если ты не можешь быть со мной вот так, скажи мне, его голос звучал грубовато и так низко, что мои пальцы крепче сжались на его руках. Скажи мне, если ты не можешь, Мири. Скажи мне, и я остановлю это.
Подняв голову, он отвёл взгляд перед тем, как вновь посмотреть на меня.
Я не могу сейчас просто трахаться, грубо сказал он. Знаю, ты думаешь, что я могу, но я не могу. Я выйду из себя. Я с ума сойду нахрен так что если ты хочешь от меня только этого, скажи мне остановиться. Я удовлетворю тебя. Обещаю, я удовлетворю тебя, но я не могу сделать это вот так. Я вылижу тебя, использую свои пальцы все что захочешь. Но я не могу сделать это так. Не могу. Пожалуйста, не проси меня об этом.
Мои пальцы нашли его лицо.
Я сделала это бездумно, не пытаясь думать.
Отпустив его руки, я провела пальцами по его скулам, скользнув рукой в его волосы.
Я коснулась его подбородка, возвращая его лицо и глаза обратно ко мне, безмолвно прося посмотреть на меня. Он сделал это, и его боль мгновенно усилилась, на секунду останавливая моё сердце и сжимая его в груди.
Боги. Как же он красив.
Он так охрененно красив, даже в темноте.
Эта боль в моем нутре усилилась, смешиваясь с его болью, когда он отреагировал на мои мысли, на мою боль, может, на мои пальцы и руки на его теле, может, на тот факт, что он находился во мне. Было так больно, что я понималая тоже вот-вот утрачу контроль. Эта мысль привела меня в ужас.
Ещё это казалось неизбежным.
Может, это даже казалось правильным.
Закрыв глаза, я сглотнула.
Затем, встретившись с ним взглядом
Я открыла свой свет.
Глава 15Барьерный шторм
Я посылаю Чарльза и его людей, сказал низкий мужской голос по телефону. Они уже в пути. Мы не можем сделать из этого военный манёвр, Мэнни по многим причинам. Но тот факт, что это происходит на земле резервации, делает это совершенно не подлежащим обсуждению.
Голос полковника сделался мрачным.
Ещё большая проблемапубличность. Думаю, Счастливчик и его люди лучше подойдут для решения этой проблемы, чем мы. Они также уберут оттуда местных жителей и сделают это более ненавязчиво. Это неидеальный вариант, но если Блэк не может справиться самостоятельно, то есть смысл провернуть это таким образом.
Счастливчик, Мэнни фыркнул, качая головой. Из Вьетнама. Который потрошил людей как мясник. Который работал на русский спецназ и оставлял трупы по половине Тропы Хо Ши Мина.
Он самый, сказал полковник, и в его низком голосе слышалось почти раздражение. Поверь мне, для меня это тоже странно, брат. Но кажется, у Блэка в настоящий момент с ним какой-то мутный союз.
В ответ на молчание Мэнни полковник Харрисон Гамильтон Холмс-третий выдохнул, словно разделял хотя бы некоторые чувства, крутившиеся сейчас в голове Мэнни.
Мы не можем игнорировать это, Мануэль, сказал полковник, и его голос звучал почти извиняющимся. Больше нет. Чарльз, кажется, считает ту аномалию, с которой вы столкнулись у Шипрока, настоящей опасностью, и не только для него, Блэка и подобных им людей. И не только из-за Волка. Чарльз заявляет, что там действительно может быть какая-то «дверь». Нечто, что может пригласить в наш мир тварей ещё похуже.
Похуже чего? спросил Мэнни.
Похуже вампиров.
Что хуже вампиров?
Полковник не ответил.
Задумавшись над его словами, Мэнни нахмурился. Чуть сдвинув штору в сторону, он выглянул в окно на чёрный внедорожник с тонированными окнами, припаркованный слева от дома, рядом с большой сосной. Его потрёпанный индейский мотоцикл стоял рядом, собирая на себя пыль, а маленький грузовичок Тойота был припаркован с другого бока от него. За рядом автомобилей он видел свою внучку, которая наполняла корыто водой из шланга.
Три его лошади, Печенька, Саманта и Дервиш, смотрели на него с интересом.
Переведя взгляд обратно в тёмный дом, в направлении задней части за кухней, Мэнни на мгновение прислушался.
Там все снова стихло.
Он не слышал, чтобы кто-то из них в последнее время вставал в туалет.
Может, они обратно уснули.
Ранее этим утром, ещё до того, как он осознал, что у него новая гостья, Мэнни услышал из той комнаты несколько вещей, которые он предпочёл бы не слышать.
Однако последние несколько часов все было тихо как в гробнице.
Он гадал, не стоит ли ему постучать. Время приближалось к полудню.
Учитывая все происходящее, а теперь ещё и то, что Счастливчик Люцифер приедет в резервацию через считанные часы, Мэнни гадал, не нужно ли ему силой вытащить Блэка из спячки, чтобы они смогли обсудить, как им с этим разобраться, особенно учитывая, что Волк все ещё бегает на свободе в тех холмах.
Мэнни не хотел войны в резервации, будь то федералы или силы личной охраны Счастливчика и профессиональные охотники на вампиров.
Ему также нужно было заранее предупредить Красного, чтобы они с Элси успели сообщить об этом БДИ и полиции Нации Навахо, пока те не позвонили ФБР в Санта-Фе или Альбукерке.
Как раз когда он подумал об этом, голос полковника раздался у его уха.
Я могу поговорить с Блэком? спросил мужчина. Люди Счастливчика должны прибыть относительно скоро. Они захотят получить брифинг с оперативной информацией, так что мне бы хотелось знать, что именно Блэк намеревается им сказать, выдохнув, он добавил:Честно говоря, я начинаю задаваться вопросом, а стоит ли Блэку вообще находиться там, учитывая, как он отреагировал на эту штуку у Шипрока. Он может позвонить кому-то из своих людей, чтобы те присмотрели за ситуацией? Может, Кико из Сан-Франциско? Или Дексу? Кому-то из бывших военных? Мне было бы спокойнее, если бы мы убрали его подальше от этой штуки.
Мэнни фыркнул, отойдя от окна и вернувшись в центр гостиной. Сочувственно взглянув на задний коридор, где находились маленькие спальни дома, он пожал плечами.
Блэк эмм, сейчас не здесь. Я скажу ему перезвонить.
Когда он вернётся? Могу я позвонить ему туда, где он сейчас?
Все ещё глядя по коридору в сторону бывшей спальни его дочери, Мэнни поджал губы и покачал головой.
Вряд ли, сказал он. Но попытаться можно. Я не знаю, когда именно он будет доступен, но я обязательно скажу ему перезвонить, когда в следующий раз его увижу.
Спасибо, Мануэль. Я отзвонюсь, если узнаю более точное время прибытия людей Чарльза.
Мэнни фыркнул.
Вот это я оценил бы превыше всего. Признаюсь, я немного в растерянности, как мне справиться с тем, что он явится ко мне на порог.
Полковник усмехнулся.
Береги себя, дружище. И скажи Блэку позвонить мне.
Будет сделано.
Мэнни повесил трубку, все ещё глядя на тёмный коридор до спален.
***
Он будил меня, и не раз.
Если честно, я тоже разбудила его как минимум один раз.
Может, дважды.
Может, я разбудила его дважды.
Был по меньшей мере один раз, когда я не уверена, кто из нас проснулся первым, и кто из нас разбудил другого до состояния полного бодрствования.
Честно говоря, это могли быть мы оба по очереди.
Он разбудил меня снова, скорее от боли, которая спиралью выходила из моего света, и от этого я задавалась вопросом, не разбудила ли его эта боль. Затем его рот очутился на мне, пока я лежала лицом вниз на постели, его свет притягивал меня, руки массировали мою поясницу, пока он приподнимал мои бедра. Он издал низкий стон, когда мой свет раскрылся.
Это снова происходило без проблем. Было легко открыться ему.
Меня пугало то, каким лёгким это стало.
Он скользнул выше, на меня, обвивая рукой мою талию и прижимая меня под себя.
Его свет потянул сильнее, прося меня, и я повернула голову, поднимая на него взгляд. Посмотрев мне в глаза, он издал низкий стон, свободной рукой массируя мою шею и прижимаясь членом ко мне сзади.
Скажи, что мне можно, произнёс он тяжёлым, грубоватым голосом, которым он говорил всю ночь. Мои веки опустились, когда я узнала этот тон, и боль пронзила низ моего живота. Я знаю, у тебя все ещё побаливает. У меня тоже болит, но мне похер. Скажи мне, Мири. Скажи, что мне можно.
Он убрал руку из-под меня, обхватив ладонью моё бедро. Он всю ночь меня лапал. Он хватал меня за талию, за задницу, за бедро, прижимая меня к себе с властностью, от которой у меня перехватывало дыхание и становилось тяжело думать.
Я знаю, что у тебя побаливает, он издал полу-стон. Я чувствую, что у тебя побаливает скажи мне, что ты все равно хочешь. Скажи, что мне можно. Бл*дь, скажи мне, Мири.
Это был Блэковский вопрос, который никогда не звучал как полноценный вопрос.
Теперь я могла его видеть.
Полагаю, наверное, именно так я поняла, что наступило утро, что ночь по-настоящему закончилась. Даже через плотные шторы, висевшие на окнах, в дырочки и просветы просачивалось достаточно солнца, его свет пятнами покрывал стену за окнами, и я видела все его тело.
Я видела его лицо, его высокие скулы, его утреннюю щетину, его губы, его золотые пятнистые радужки. Эти миндалевидные глаза светились, эти кошачьи глаза, которые никогда не казались мне полностью человеческими. Его черные волосы свисали до бровей, выражение лица ожесточилось. Мой взгляд пробежался по его груди, ниже по этой нереальной симметрии, мускулам его рук и живота.
Я хочу, выдавила я, и моё сердце уже гулко билось в груди. Я хочу, чтобы ты это сделал, поправилась я, все сильнее теряясь в его свете и стараясь подобрать слова. Сделай это, Блэк пожалуйста.
Крепче стиснув мою шею, он скользнул в меня сзади.
Я застонала.
Обернувшись в ответ на его молчание, я увидела, как напрягся его подбородок, а лицо оставалось ожесточённым.
Возобновив свою хватку на мне, он вдолбился в меня, из его света исходила жестокость, от которой я ещё сильнее раскрылась для него. Когда я издала очередной невольный звук, он опустил на меня свой вес, скользнув вбок, чтобы поцеловать меня в губы, как только он очутился достаточно близко. Я чувствовала, как он говорит мне, что нам надо быть тише, что мы не можем издавать много шума, что он слышал, как встал Мэнни, и что нам надо вести себя тихо.
Я почувствовала, что его слова разозлили меня, затем смутили.
Я почувствовала за этим иррациональность.
Он сказал мне вместо этого говорить с ним в своём сознании.
Он тянул мой свет, прося говорить с ним в моем сознании, умоляя меня об этом.
Его свет вспыхнул в то же мгновение, как я заговорила.
Я орала на него. Я говорила ему прекратить сдерживаться, прекратить притворяться, будто ему есть дело до того, что подумает Мэнни. Я сказала ему оттрахать меня, или я заставлю его остановиться. Я сказала ему оттрахать меня, или я уйду. Ничто из этого не имело смысла. Говоря почти все это, я притягивала его, использовала свой свет, чтобы притянуть его ко мне, попытаться заставить его сделать то, чего мне хотелось.
Было адски больно. Все адски болело.
Gaos он стиснул зубы, затем ахнул, сжимая мою шею, протягивая руку, чтобы схватить мои волосы, и теряя контроль над собственным светом. Gaos Мири.
Раскрыв свой свет ещё сильнее, он снова вдолбился в меня, затем заставил себя замедлиться, вкладывая в каждый толчок намерение. Сама нарочитость, медлительность его движений, и то количество света, что он вливал в меня, пока трахал, вдавливая в матрасвсе это погрузило меня в какой-то мысленный туман.
Это также сильнее разозлило меня.
Он нарочно не делал того, о чем я просила. Он нарочно играл с моим светом, с моим телом, пытаясь заставить меня утратить контроль.
Я старалась не шуметь, пока он продолжал. Однако теперь он прислушивался ко мне, отвечая на побуждения моего света, начиная двигаться жёстче, затем быстрее и жёстче, затем жёстче и быстрее.
Я чувствовала, как он хочет поговорить со мной.
Я чувствовала его раздражение, ту мешанину эмоций, которые на самом деле не рассеялись у нас обоих. Я чувствовала и его злость тоже. Это выходило все сильнее и сильнее по мере того, как он расслаблялся со мной, позволял своему свету открыться, показывал свои истинные чувства. Я знала, что большая часть этой злости являлась страхом. Я чувствовала, как даже сейчас его раздражение переплетается со страхом, но кажется, он все ещё не знал, как это выразить.
По правде говоря, ощущение всего этого почти приносило облегчение.
Может, облегчение было вызвано тем, что все это ощущалось более честным.
Вначале он говорил со мной.
Он говорил со мной после первого раза, когда мы занялись сексом. Он сказал мне, что злится. Он сказал, что злится на меня, потому что я уехала и не поговорила с ним, даже не попыталась разрешить ситуацию. Он сказал, что я причинила ему боль, морочила ему голову, что нам понадобится трахаться минимум несколько дней подряд может, недель может, месяцев чтобы он вновь почувствовал себя хоть отдалённо в безопасности со мной, чтобы преодолеть эти семь или восемь недель разлуки.
Я все ещё чувствовала это в нем.
Я чувствовала там насторожённость, нежелание сказать что-то неправильно, отпугнуть меня. Я чувствовала за этим злость, а за злостьюстрах.
После первого раза он тоже говорил со мной.
Не так много во время нашего первого или второго занятия сексом, но после.
Он говорил со мной во время последующих раз, и после этих раз, и во время следующих раз. Когда он признался, что он злится, что он сбит с толку, что он не доверяет мне, многие его слова звучали спутанными не совсем бредовыми, но и не совсем ясными и связными.
Многие его слова казались импульсивными.
Во многом похожими на признания или, может, просто попытки поделиться со мной, установить связь, проложить мост от того времени, когда я видела его в последний раз. Я чувствовала в этом утрату контроля, тягу его aleimi и моего, импульсивное желание втянуть меня обратно в его свет.
Он стиснул руку в моих волосах, и я ощутила очередную волну этих противоречивых эмоций.
Страх, злость на меня.
Я осознала, что во многом я чувствовала его злость на себя.
Я также ощущала собственничество, прилив ревности, которого я не чувствовала накануне.
Его разум отправился куда-то далеко, буквально от небольшого количества секса.
Я чувствовала его желание спросить меня, чем я занималась эти восемь недель, пыталась ли я отомстить ему за то, что он делал с этими проклятыми вампирами. Я чувствовала его желание попросить меня никогда больше так с ним не поступать, никогда не оставлять его вот так.
Я чувствовала его желание обвиться вокруг меня всем телом, приковать меня наручниками к кровати, заставить меня пообещать ему, что я никогда бл*дь больше так не сделаю теперь, когда он дал мне эти обещания.
Он очень хотел спросить меня, что я делала все это время, с кем я была. Он хотел знать, вернусь ли я с ним в Сан-Франциско, буду ли я снова жить с ним, и когда он наконец-то бл*дь сможет сказать людям, что яего жена.
Он хотел попросить меня вновь довериться ему.
Я чувствовала его недоверие ко мнеиз-за того, что ушла, из-за того, что отказалась с ним говорить.
Я чувствовала, как он думает о своём прошлом, о том другом мире.
Я чувствовала, как он думает о Кореке.
Я чувствовала, как он думает об его семье.
Я чувствовала, как он думает, во что все это его превратило. Я чувствовала, как он задаётся вопросом, способен ли он вообще быть с кем-то. Или же он безнадёжно испоганен этим выживанием, и этот импульс настолько вгрызся в него, что стал всей его сущностью.
Я открылась ещё сильнее, в этот раз инстинктивно, и он покрылся потом.
Ещё какое-то время мы трахались, затем он застонал в голос, теряя контроль. Он был громче меня, и я чувствовала, что он осознает это, хоть и отпускает сдержанность. Я почувствовала, как он решает, что это неважно. Он издал очередной надрывный звук, когда я выгнулась под ним, затем он стиснул мою талию так крепко, что причинил боль, затем изменил угол проникновения, чтобы войти ещё глубже.
На долгое мгновение мы оба просто застряли в этом состоянии, затерявшись в движении и свете друг друга. Я чувствовала, как он срывается. Я чувствовала, как контроль опять ускользает от него.
Я чувствовала, как он отпускает себя. Я ощутила его решение отпустить себя.
Он позволил себе отправиться туда
Раздался резкий стук в дверь.
Блэк издал болезненный звук.
Он не остановился.
Я не уверена, что в тот момент он мог остановиться.
Отъе*ись, заявил он. Его голос звучал низко, грубо, и так громко, что я подпрыгнула. Если только дом не горит отъе*ись. Мы скоро выйдем.
Последовало молчание.
Затем я услышала, как кто-то уходит, и ковёр приглушает его шаги.
Мне пришлось усилием воли подавить смех, но Блэк крепче схватил меня за волосы, держа другой рукой моё плечо. Когда я застонала, сильнее раскрывая для него свой свет, он издал тяжёлый крик, жёстче трахая меня. На долгое мгновение я снова потерялась, забывшись в том, что, черт подери, происходило вокруг нас двоих.
Я почувствовала, как он по-настоящему теряет контроль, утопая в моем свете.
Секунды спустя он кончил.
Он использовал свой свет и член, чтобы довести меня до оргазма, пока он сам все ещё кончал, и в этот раз я закричала по-настоящему.
Я больше не думала о Мэнни до тех пор, пока не пришла в себя.
Я потерялась в этом смутном состоянии, потерялась в золотом и белом свете Барьерного шторма. Я потерялась в Блэке, в таком большом количестве Блэка и его присутствия, в этой его тянущей, импульсивной нужде, в том, как мой свет реагировал на эту нужду, в своих эмоциональных реакциях я вообще не могла думать те несколько минут, что понадобились мне, чтобы прийти в себя.
Потом он лежал рядом со мной, обхватывая меня руками сзади и крепко прижимая к себе, к своей груди и животу, все ещё тяжело дыша.
Я снова хочу трахаться, пробормотал он, крепче обнимая меня.
Боль скользнула по нему и по мне при этих словах.
Острая боль ударила меня в грудь и потянула за мой свет, отчего перед глазами все померкло. Блэк прижался ко мне всем телом, сбивая моё дыхание, когда он ещё крепче сжал свои объятия.
Но нам нужно выйти туда, ворчливо сказал он. Что-то происходит.
Используя его свет и экстрасенсорное зрение, смешавшиеся с моими, я чувствовала то, что чувствовал он.
Ощущая, как мою грудь сдавливает чувством, в котором я через несколько секунд идентифицировала разочарование, я кивнула, откидывая голову назад и прижимаясь к нему затылком.
Я испустила вздох, стараясь привести мысли в порядок.
Я не осознавала, что прикрыла глаза, пока он не заговорил снова, и я не подняла веки.
Ты хочешь принять душ? пробормотал он.
Я посмотрела вверх и назад, обнаружив, что он наблюдает за мной, изучая моё лицо.
Ты мало спала, сказал он. Я так понимаю, ты всю ночь ехала, его губы изогнулись, почти нахмурившись. Вопреки знанию, что в этом городе охотится целый бл*дский ковен вампиров.
Развернувшись в его объятиях, я принялась ласкать его подбородок пальцами, прижимаясь к Блэку.
Его глаза закрылись, но по тому, как его свет искрил от моего прикосновения, я не могла сказать, взвинтило ли это его сильнее или наоборот успокоило.
Я была осторожна, заверила я его. Я была очень осторожна.
Он слегка фыркнул.
Боль выплеснулась из его света, когда я снова вжалась в него.
Нам нужно вставать, напомнила я ему. Хочешь первым пойти в душ? Так ты сможешь найти мне полотенце. И сказать Мэнни, что мы скоро встанем.
Я думал, мы могли бы вместе принять душ, сказал он.
Подняв взгляд, я посмотрела ему в глаза. Та сильная тяга все ещё исходила из его света.
Все ещё глядя на него, я невольно расплылась в улыбке.
Ты думаешь, это хорошая идея? спросила я. Насколько прочный у Мэнни душ? подумав над своими словами, я фыркнула. И насколько тонкие стены?
Я буду хорошим.
В ответ на это я открыто фыркнула, но Блэк обвил меня руками.
Я буду хорошим, настаивал он. И ты тоже.
Вот уж едва ли, Квентин, сказала я, все ещё забавляясь по какой-то причине.
Очередной прилив боли выплеснулся из его света. Осознав, на что он отреагировал в этот раз, я попыталась вспомнить, называла ли я его ночью по имени. Я решила, что не называла. Он обвил меня руками, вновь подтянув меня ближе, в этот раз лицом к нему.
Ты счастлива, пробормотал Блэк, целуя меня в висок, затем в щеку. Gaos, Мири. Ты ощущаешься счастливой. Ты счастлива прямо сейчас?
От его вопроса мои щеки и шею залило жаром.
Однако я задумалась над этим.
Я даже попыталась ответить.
Прочувствовав свой свет, я нахмурилась при этой мысли, подложив руку под голову и глядя в потолок. Ещё через несколько секунд я один раз кивнула.
Да, ответила я.
Да, ты счастлива?
Я повернула голову, посмотрев на него.
Я невольно улыбнулась при виде недоверчивого выражения его лица.
Да, сказала я.
Боль выплеснулась из него очередным мягким облаком.
Его пальцы запутались в моих волосах, притягивая мои губы к его рту. Он целовал меня несколько долгих секунд, тянул за мой свет, уговаривая его раскрыться. Ещё через несколько секунд, за которые он потерялся в этом ощущении, Блэк отстранился. Из его пальцев сочилось нежелание.
Бл*дь, проворчал он, прислоняясь своим лбом к моему. Нам нужно выходить туда. Мэнни места себе не находит.
Места себе не находит?
Да, Блэк нахмурился, его радужки расфокусировались, и он посмотрел в сторону. Что-то по поводу полковника. Должно быть, полковник звонил, он посмотрел обратно на меня, его глаза сосредоточились с облегчением. Может, они все-таки приедут сюда. Теперь, когда мы сузили район нахождения лагеря Волка, может, он хочет выдвинуться против них.
Я нахмурилась.
Я думала, ты сказал, что Красный и его люди ничего там не нашли?
Блэк медленно кивнул, но его глаза говорили, что он опять где-то не здесь.
Я знаю, что я почувствовал, только и сказал он.
Он все ещё смотрел в сторону, золотые радужки расфокусировались, очерченные губы поджались, когда я пихнула его в грудь.
Иди в душ, пробурчала я. Найди мне полотенце, если получится.
Он выдохнул, взглянув на меня.
Пойдём со мной.
Голышом?
Ты можешь надеть мою футболку. Это только до ванной.
Я ощутила от него очередной импульс боли, и до меня дошло, что он не собирался уходить, если я не пойду с ним.
Или так, или потребуется куда больше времени, чтобы вытолкать его за дверь.
Отцепившись от него на кровати, я поднялась на ногислишком быстро, как оказалось. Я вскинула руки, чтобы удержать равновесие, когда меня накрыл сильный приступ головокружения, от которого я едва не упала. Я прикусила губу и замерла совершенно неподвижно, выжидая, пока это пройдёт.
Когда зрение вернулось ко мне, Блэк осторожно наблюдал за мной.
С тобой все хорошо? спросил он.
Медленно опустив руки, я кивнула.
Ты сказал, что у тебя есть футболка, которую мне можно надеть? Где?
Он тоже поднялся, более осторожно, чем я.
Приняв вертикальное положение, он осмотрелся по сторонам, пока не нашёл свою длинную футболку и полотенце, которым он пользовался.
Протянув мне футболку, он подождал, пока я её надену, затем обернул полотенце вокруг своей талии и подоткнул его, чтоб держалось. Все ещё наблюдая за мной, он направился к двери. Он отвёл от меня взгляд ровно настолько, чтобы приоткрыть щёлочку и посмотреть в коридор.
Секунду спустя Блэк полностью распахнул дверь, несколькими пальцами показывая мне присоединиться к нему. Как только я подошла, он обнял меня рукой за плечи и показал дальше по коридору, в сторону главной спальни.
Ванная в той стороне, пробормотал он, целуя меня в щеку и кивая на открытую дверь. Там только одна. Я приду через минуту. С полотенцем.
Я проследила за его глазами, осознав, что пропустила узкую дверь прямо справа от главной спальни, когда я накануне искала Блэка.
Повернув голову, я поцеловала его в подбородок, и его свет смягчился. Блэк схватил меня за задницу, целуя в шею и легонько прикусывая перед тем, как отпустить. Затем он ушёл в противоположном направлении, в гостиную, одетый в одно лишь полотенце.
Я невольно проводила его взглядом.
Когда он исчез за более ярко освещённым дверным проёмом, я вздохнула, затем вернулась в спальню, чтобы собрать свою одежду, которая каким-то образом оказалась раскиданной по четырём сторонам комнаты.
Секунды спустя я шлёпала по коридору к одной-единственной ванной, одетая в футболку Блэка и прижимающая ком своей одежды к груди.
Каникулы в очередной раз закончились.
***
Мы делили один стул за завтраком.