Краем глаза Мари уловила движение. Она замерла, сосредоточилась. За спинами людей Клана, прямо возле вишневой рощицы, густо зеленели папоротникилистья их зашевелились, как под внезапным порывом ветра.
Да только кругом было тихо, ни ветерка. Мари с ужасом увидела, как раздвинулись папоротники и из зарослей выскочили людирослые, белокурые, с заряженными арбалетами наперевеси бросились вперед, в самую гущу толпы.
Мари, сложив руки рупором, крикнула:
Псобратья идут! Бегите!
Леда подняла голову и тут же взглядом отыскала дочь.
Мари!
Сзади тебя, мама!Мари указала в ту сторону и повторила:Бегите!
Леда не медлила ни минуты.
Землеступы, да ускорит ваш бег безумие ночи! Вперед, в безопасное место!
Клан мигом пришел в движение. Никто не тратил времени на суету. Дети молча подбегали к матерям, а матери так же молча подхватывали их и устремлялись прочь, в чащу, как быстроногие олени. Часть мужчин приготовилась к встрече с врагами, другие бросились в сумрачный лес.
Мари была на полпути к ручью, когда первая стрела вонзилась в шею одному из мужчин Клана, встречавших Псобратьев лицом к лицу. В горле у него заклокотало, и он упал неподалеку от Леды, забился в предсмертных судорогах.
Мама, скорее!крикнула Мари и сделала знак матери: сюда! Спрячемся в ветвях остролиста. Они и не подумают, что кто-то из наших мог притаиться так близко. Пройдут и не заметят! Мари лихорадочно соображала, а мать спешила к ней, перебиралась через ручей почти по пояс глубиной, борясь с быстрым течением.
Белокурый человек перескочил через замшелое бревно и, увидев Леду, тоже шагнул в воду. Позади него другой остановился и прокричал:
Не трать времени на старуху! Хватай девчонку на том берегу!а сам бросился в густую чащу, в погоню за матерью с маленькой дочкой.
Девчонку на том берегу? То есть меня! Ужас сковал Мари, руки-ноги перестали слушаться.
Первый что-то утвердительно буркнул и прошел по воде мимо Леды.
Нет!воскликнула та.Не трожь мою дочь!Как громом пораженная, смотрела Мари, как Леда схватила нападавшего за одеждувцепилась в его рубашку и рванула, задержав его, но лишь на миг. Он ударил Леду наотмашь, и та упала, стукнувшись головой о камень. Быстрое течение подхватило безвольное тело и понесло.
Мама!зарыдала Мари. Оцепенение как рукой сняло. Крича от гнева и страха, она достала из сумки пращу и горсть камней. Привычным отточенным движением натянула пращу, прицелилась и выстрелила. Камень угодил нападавшему в лицо, разбив скулу, и тот, потеряв равновесие, рухнул на крутой откос в нескольких шагах от Мари.
Девушка пустилась бежать вдоль берега с заряженной пращой в руке, не выпуская из виду ни матери, ни врагов, что прочесывали лес в поисках жертв.
Мари продиралась сквозь густеющий кустарник, спотыкаясь о палые стволы; ноги, будто налитые свинцом, то и дело проваливались в скрытые листвой ямы, которых она не замечала. Уже стемнело, надо скорее пробраться к маме, не дать ей утонуть.
Надо спасти мамулюбой ценой. Мари не допускала и мысли, что Леда может погибнуть: мысль эта была подобна яду, от нее подкашивались ноги, останавливалось сердце. Наконец, на крутом повороте ручья вправо, тело Леды застряло в завале из плавника и камней. Мари, спотыкаясь, кинулась вперед, прыгнула в воду и, преодолевая течение, двинулась к матери.
Леда лежала навзничь, в волосах и одежде запутался мусор. Мари дотянулась до нее, убрала с лица прилипшие длинные пряди, вытерла кровь, в то же время отчаянно пытаясь нащупать на шее пульс. Уловив наконец биение маминого сердца, Мари разрыдалась от облегчения.
Мама! Мама! Очнисьскажи что-нибудь!Мари гладила шею и руки Леды, замечая все: и лиловый след от удара на щеке, и порез на лбу, из которого сочилась кровь. Мари старалась дышать глубже и ровнее, пока оценивала раны Леды и освобождала ее из завала.
Леда застонала, ее мелко затрясло, веки дрогнули.
Мари МариЕще до конца не очнувшись, Жрица Луны уже шептала имя дочери.
Тсс, мама, я здесь, только нельзя шуметь. Я не знаю, где они и сколько их,прошептала Мари.
Леда открыла глаза, приподнялась, но, вскрикнув, снова упала в воду, держась за бока.
Ребра. То ли трещины, то ли переломы,охнула Леда и зачастила:И голова. Ударилась о камень в воде. В глазах туман. Оттащи меня в кусты, я схоронюсь, а ты беги домой.
Я тебя не брошу.
Мари, слушайся меня.
Леда, на этот раз не послушаюсь. Никуда я от тебя не уйду!сказала Мари с нажимом.А теперь помолчи и дай вытащить тебя из воды, пока ты не замерзла насмерть.И со всей осторожностью Мари положила Ледину руку себе на плечо, обняла мать за талию и повела вброд к крутому дальнему берегу.
Другой берег ближе и пологий,проговорила Леда, охая от боли и выбивая дробь зубами.
Но с того берега они пришли. Дальний берег хоть и круче, зато валунов и коряг там больше, есть где спрятаться. Подлесок такой густой, я еле к тебе пробралась. Меня он задержал, задержит и их,хмуро сказала Мари.
Леда не тратила силы на ответ, лишь кивнула и крепче прижала к боку ладонь, закусив губу, чтобы не закричать от боли. Когда они достигли каменистого берега, Леда повалилась наземь, дрожа и хватая воздух частыми, натужными глотками.
Чуть поодаль, наверху, я видела сухой кедр, весь увитый плющомзеленый, на вид совсем как живой. По-моему, там можно укрыться,предложила Мари.
Леда лежала на ковре из мокрых листьев, по-прежнему держась за больное место.
Не могу. Голова кружится. Стоит шевельнуться, меня мутит.
Так переждем здесь в надежде, что Псобратья не появятся.
С к-каких это пор ты такая упрямая?выдохнула Леда, качая головой.
Не знаю точно, но, видимо, в маму пошла.Мари присела возле Леды.Я не могу тебя потерять, мама.
Что ж, придется мне все-таки добраться до того сухого кедра.
Мари схватила мать за руку, помогла подняться. Леда стояла, лишь слегка пошатываясь, и Мари уже казалось, что все обойдетсяно вдруг мертвенно-бледное лицо матери сделалось и вовсе бесцветным, а по телу пробежала болезненная судорога, и кожа подернулась серебром.
Этого еще не хватало,проговорила Мари, в отчаянии обратив взор на запад, будто пытаясь силой воли помешать заходу солнца.
Ничего не выйдет. Ночь приходит, а с ней и больЛеда снова вздрогнула, закатив глаза до самых белков, и медленно, почти грациозно осела на землю.
Я здесь, мама. Я тебе помогу, всегда помогу,бормотала Мари. И, взяв мать на руки, стала карабкаться вверх по склону, прижав Леду к сердцу и дивясь про себя, до чего она легонькая, почти бескостнаясловно держишь раненую птицу.
Откуда-то сверху донесся крик ужаса, и Мари застыла как вкопанная. Сзади хрустели сучья, трещали кусты, кто-то грубо топал по нежному моховому ковру, мял папоротники, громил священные статуи Великой Матери.
Стиснув зубы, Мари взяла Леду поудобнее, стараясь идти быстрее и не замечать стонов матери, не думать о том, что лицо ее из белого, как брюхо дохлой рыбы, стало серым, как тени при луне.
Мари выбралась на самый верх. Сжимая в объятиях мать, кинулась к увитому плющом кедру. Место оказалось еще укромней, чем предполагала Мари. Ствол накренился, и плющ целиком поглотил его.
Позади снова раздался крик, на сей раз ближе. Крик и звук шагов подстегнули Мари. Нагнув голову и заслонив собой Леду, она заглянула под полог из плюща и сухих ветвейи нос к носу столкнулась с Дженной и Ксандром.
Мари! Леда! ВыШирокая отцовская ладонь зажала Дженне рот, заглушив радостное приветствие.
Мари упала на колени, прижала палец к губам: тише! Девочка и ее отец переводили взгляд с Мари на ее бесчувственную мать, но когда вблизи их убежища раздались тяжелые шаги, глаза их округлились от ужаса. Боясь шевельнуться, Мари затаила дыхание и крепче прижала к себе раненую Леду.
Видел землерылихупобежала сюда,послышался в шаге от них мужской голос.Та самая, что разнесла Мигелю камнем скулу.
Ник, мы уже изловили четырех самок. Это даже с запасом, ведь на Ферме надо заменить всего трех. Если еще одну сцапаем, Мигелю этим не поможешь, кожа у него не зарастет. Остается ждать, то ли он поправится, то лиВторой стоял дальше первого, но слова его тоже долетали в укрытие.
Поймать бы ту, что ранила Мигеля!твердил Ник, будто не слыша товарища.
Послушай, Ник, не стоит ради этого здесь задерживаться. Солнце вот-вот зайдет. Мы и так далеко отошли от охотничьих угодий, и все из-за твоих поисков щенка. Тадеус лютует, он не даст продолжить охоту, тем более что один из нас ранен. Пора назад.
Я бы еще немного поискал, ОБрайен.Отчаяние в голосе Ника поразило Мари.
Братишка, тебе попадались хоть какие-нибудь следы щенкаотпечаток лапы, клочок шерсти, помет? Хоть что-нибудь?
Слова эти обрушились на Мари тяжким грузом, будто в карманы насыпали камней и они тянут ее в омут тревоги и страха, тащат на дно, не дают всплыть.
Нет, ну и неважно. Ведь не было здесь следов землерыльской колонии, но видишь, сколько мы их насчиталипод сотню? Вот щенка и потянуло к нимвидно, по ошибке принял землерылов за людей.
Но держись он поблизости от землерылов, мы бы заметили хоть какие-то признаки его присутствия. Посуди сам, Ник. Вот уже десятая ночь как его нет. Наверняка он погиб.
А вот и не погиб!Голос Ника срывался от волнения.Будь у меня побольше помощников с собаками, я бы его разыскал.
Братец, когда он пропал, Сол послал на поиски и терьеров, и Лару, и Жасминумать щенка. И все впустую.
Потому что треклятые тараканы наползли и все следы уничтожили.
Или треклятые тараканы поживились щенком и ни следа не оставили.ОБрайен говорил твердо, но ласково, и даже сквозь тревогу и страх Мари чувствовала, что эти двое связаны искренней дружбой.Прости, что вынужден тебе напоминать, но эти твари сжирают все на своем пути. Ты и без меня знаешь, Ник.
Я знаю одночто буду и дальше искать щенка. Нельзя сдаваться, ОБрайен. Между нами была связь. Еще чуть-чуть, и он выбрал бы меня.
ОБрайен сокрушенно вздохнул.
Если вдруг я пропаду, надеюсь, ты будешь меня искать хоть с половиной того упорства, что и щенка.
Буду, только не пропадай!отозвался Ник.
И на том спасибо. Поищи немного в том густом кустарнике вдоль берега. А я придумаю отговорку для Тадеуса, но мы и так припозднились, и как только он объявит конец охоты, я ничего не смогу сде
Вот ты где, Ник!Речь ОБрайена оборвал третий возбужденный голос.Сюда, живо! Тадеусов Одиссей что-то унюхал возле большого куста остролиста! Там, под листвой, похоже, следотпечаток лапы щенка овчарки.
Ну вот! Я же говорил! Я же вам всем говорил!В голосе Ника звенело торжество. Все трое повернули назад, к первому укрытию Мари, и голоса стихли.
Долго-долго никто не шевелился под куполом из плюща, а когда в лесу все смолкло, Ксандр и Дженна опустились на корточки рядом с Мари и, сдвинув головы, в тревоге уставились на Леду.
Она умерла?Голос Дженны дрогнул.
Нет,ободряюще шепнула Мари.Она поправится. Она просто отдыхает.
Вдалеке опять послышались крики. Мари насторожилась, но вблизи их убежища все было спокойно.
И весь этот ужасиз-за пропавшей собаки?Ксандр говорил так тихо, что Мари напрягла слух, чтобы разобрать слова.Ничего не понимаю.
И я не понимаю, но Псобратьянарод загадочный,торопливо ответила Мари и подумала, уж лучше бы он и вовсе молчал, этот самый Ник!На наше счастье, солнце скроется с минуты на минуту, и тьма прогонит их домой, в город на ветвях.Мари обратилась к Дженне, которая продолжала смотреть на Леду круглыми от страха глазами.И тогда я отнесу маму домой, там я смогу ухаживать за ней как следует. Она скоро поправится. Не волнуйся, Дженна. Посидим здесь еще немного, и все.
Отец Дженны что-то буркнул, будто бы в знак согласия, но звук этот показался Мари подозрительным, заставив перенести внимание с Дженны на Ксандра. Тот с перекошенным от боли лицом смотрел на Леду, и на глазах у Мари кожа его приняла нездоровый серый оттенокпризнак того, что солнце скрылось и настал час ночной лихорадки, проклятия Землеступов.
11
Нет! Нет! Нет! Только не здесь, папочкатолько не сейчас!Дженна отпрянула, вжалась спиной в трухлявый ствол мертвого кедра, следя за отцом безумными от ужаса глазами. Она сжалась в комок, обняв колени, и твердила снова и снова:Только не здесь, папочкатолько не сейчас!Мари заметила, что и Дженне луна посеребрила кожу.
Но девочка не представляла угрозыМари это прекрасно знала. Если Дженну оставить без помощи Жрицы, она впадет в отчаяние, станет безутешно рыдать и томиться тоской. Это печально и тягостно, и без целительного ритуала Дженне станет трудно находить счастье даже при свете дня. И рано или поздно дневные передышки уйдут в прошлое, оставив лишь отчаяние ночи. Без постоянной помощи Жрицы воля к жизни у Дженны постепенно сойдет на нет, и весь остаток днейдо скорой смертиона проведет в одиночестве и тоске. Однако Дженна ни на кого не нападет, никому не причинит вреда, кроме, разве что, себя самой.
Чего не скажешь о ее отце.
Дженна! Когда твоего отца в последний раз омывали?
Завтра третья ночь!ответил за дочь Ксандр низким сиплым голосом.
Ночью мы обычно в своей норе, отлеживаемся, и на вторую ночь лихорадка не слишком донимает, но здесь, под открытым небомДженна вздрогнула.Помоги ему, Мари! Пожалуйста!
Ксандр судорожно глотал воздух. Волны дрожи сотрясали его, и с каждой волной кожа серела, дыхание сбивалось.
Разбуди Леду!прохрипел Ксандр.
Не могу! Она не спитона без сознания.Мари не спеша пересела, загородив собою мать от Ксандра.Уходи отсюда, Ксандр. Возвращайся к себе в нору, отдохни. А я присмотрю за Дженной и мамой. Твое присутствие им только навредит. Тем более сейчас, после захода солнца.Стараясь говорить тихо и кротко, Мари запустила руку в сумку, нашарила гладкий камень. От пращи в такой тесноте никакого проку, но если запустить камнем Ксандру в лицо, он потеряет сознание, и пока он будет лежать без чувств, они успеют выбраться.
Нет! Куда же папа пойдет? Его убьют.
Разбуди ее! Помоги мне!Слова Ксандра сливались в глухой гортанный рев.
Ксандр, выслушай меня! Мама не спит, она ранена. Она не сможет тебя исцелить.Мари взывала к разуму Ксандра, но знала, что с каждым мгновением сгущается тьма, туманя и его рассудок.
Исцели меняКсандр будто стал выше ростом, и еле сдерживаемая ярость, просыпающаяся в нем, казалось, заполнила их укрытие.
Ты справишься, Мари. Знаю, ты сумеешь.Дженна смотрела на подругу полным слез взглядом.У тебя же Ледины глаза! Ты же ее дочь!
Дженна, это не так-то просто,отозвалась Мари. Вдруг Ксандр с хищным рыком втиснулся между ними. Мари занесла камень, привстала, гневно глядя на Ксандра, и понизила голос, пряча страх под маской ярости:Уходи, Ксандр, пока я не сделала тебе больно.
С глухим стоном, в котором сквозило отчаяние любящего отца, Ксандр повернулся и раздвинул скрывавший их занавес из плюща.
Не надо!всхлипывала Дженна.Кроме него, у меня никого нет.
И Мари после мимолетного колебания приняла решение, вмиг изменившее их судьбы. Одной рукой она схватила Ксандра за локоть, потянув обратно в укрытие, а другую руку подняла. Ксандр обернулся и свирепо зарычал.
На колени!приказала Мари и Ксандр, к ее изумлению, подчинился. Мари закрыла глаза, пытаясь отгородиться от ужаса и хаоса вокругот слез Дженны, хищного прерывистого дыхания ее отца, пугающей неподвижности Леды. Глубоко погрузившись в себя, в ту внутреннюю тишину, где жили прекрасные образы, которые Мари переносила на бумагу, она представила луну, какой та должна быть нынче ночьювосходящий полумесяц над сонными соснами, белоснежный и сияющий.
Когда образ луны, яркой, только что взошедшей, сделался для нее отчетливым, Мари заговорила, продолжая рисовать силой воображения:
О Мать-Земля, я Лунной Жрицы дочь,
Призвать луну ты помоги мне в эту ночь!
В душе моей и сердце образ твой,
Даруй спасенье для троих, любимых мной.
Слова лились потоком, и лунная сила сгущалась над Мари. Слова были не Ледины, а ее собственные, продиктованные отчаянием и любовью.
Полумесяц виделся ей огромнымон господствовал над ночным небом, и серебряный свет орошал лес прохладной целительной силой, будто прорвало плотину.