Некогда. Идем на подъемник.
Но он где-то здесь!
Уилкс, их тут целый рой. Мы не сможем их долго сдерживать,сказал Монро, пока его овчарка вспарывала брюхо жуку.
Свет полной луны озарял кроваво-красные тараканьи крылья и ржаво-бурые панцири жуков, и казалось, будто насекомых тут море.
Ник, время не ждет. Садись в клеть,приказал Уилкс.
Я не могу его бросить!
Он уже погиб! В этой мясорубке никому не выжить!Уилкс указал на траву, кишевшую насекомыми.Садись в клеть. Сейчас же.
Ник позволил Псобратьям увлечь себя к подъемнику, но, когда они начали трудный путь к спасению, он что есть силы вцепился в деревянную решетку и, глядя на полчища насекомых внизу, в отчаянии взывал в темноту:
Нет! Малыш! Неееееет!
8
Мари потянулась, размяла затекшие плечи, покрутила головой. В смотровом оконце забрезжил свет. В порыве радости, которая всегда охватывала ее при мысли о скором возвращении матери, Мари вдруг поняла, что совсем потеряла счет временивсю ночь проработала над портретом отца, а маме его не покажешь. В спешке она отодвинула рисунок в сторону, сушиться, а взамен положила перед собой тот, что ожидала увидеть Леда. Вместо пера взяла в руки заточенный уголек. Несмотря на усталость, собралась с мыслями, вообразила мамины тонкие рукии за работу.
Шорох в кустах за дверью отвлек ее от почти готового рисунка. Мари по привычке заглянула в смотровое оконце и радостно улыбнулась. Неверные лучи туманного рассвета наконец разогнали серые сумерки.
Снаружи вновь послышался шорох, а потом кто-то поскребся в дверьраз, другой, третий.
Мари в тревоге выронила уголеки к двери. Неужто маме опять плохо? Обычно она стучала, а не скреблась, но не всегдаесли она делилась целительной лунной силой сверх меры, то слабела, изнемогала.
Иду, мама!крикнула Мари, отпирая засов.Прости, я рисовала и совсем забыла о времени. Сейчас поставлю чай.Мари распахнула дверьи мир ее изменился бесповоротно.
На пороге была не Леда, а пес, запыхавшийся, в луже крови.
Мари вскрикнула и отпрянула, пытаясь захлопнуть дверь перед носом у собаки. Но та ее опередила. Хоть пес хромал и жалобно скулил, но все же умудрился проскользнуть в нору.
Следуя по пятам за Мари, он по-прежнему скулил, но ушки на макушке стояли, а хвост дружелюбно вилял. Мари застыла, вжавшись спиной в поросшую мхом стену пещеры, не в силах отвести от пса взгляда. Теперь, когда отступать ей было больше некуда, он сел чуть поодаль, не сводя с нее пытливых янтарных глаз, что смотрели прямо в душу.
Хоть и крупный, но еще щенок.Мысль Мари работала четко и ясно, но будто помимо ее воли.Лапищи огромные, будто на вырост.Мари окинула щенка внимательным взглядом и ахнула. Густая черная, как у соболя, шерсть на его груди висела клочьями, перепачканная свежей кровью.
Что с тобой стряслось? Как ты сюда попал?
Услышав ее голос, щенок радостно запрыгал, рванулся к ней, но тут же взвизгнул от боли, беспомощно задрал большую неуклюжую лапу и принялся зализывать.
Мари, не раздумывая, опустилась перед щенком на колени, протянула руки. Щенок захромал к ней, упал в ее объятия, прильнув мордой к груди. Он поднял взгляд, снова заглянул ей в глаза, и Мари переполнили чувстваоблегчение, радость и безбрежная, беззаветная любовь.
Она вдруг поняла, что привело сюда щенка.
Ты пришел за мной,выговорила Мари, не в силах сдержать душившие ее рыдания.
Они сидели бы так часамиприльнув друг к другу, связанные чудесными, непостижимыми, очень важными узамино мамин голос, тихий, будто она шептала молитву Матери-Земле, вывел Мари из забытья.
Как его зовут, Мари?
Мари сквозь слезы увидела в дверях Леду и улыбнулась так, будто сердце у нее вот-вот разорвется от счастья.
Ригель! Его зовут Ригель, и он выбрал меня!
Конечно, он выбрал тебя. Ты же папина дочка,сказала Леда сдержанно, но слезы на ее щеках противоречили невозмутимому тону. Мать небрежно смахнула их.Как думаешь, не будет Ригель против, если я войду?
Да что ты, мама, заходи!Одной рукой Мари поманила маму в дом, а другой нежно погладила Ригеля. Услыхав голос Леды, щенок завозился в объятиях Мари, повернулся к двери и стал с опаской наблюдать за Ледой, но Мари чувствовала, что тело его расслаблено.
Леда вошла в тесную норку, возле самого порога нагнулась, осторожно поставив корзину с дарами, что принесли ей в ту ночь соплеменники, а потом захлопнула дверь и старательно заперла на засов. И повернулась к Мари и щенку.
Мари, Орион будто читал мысли твоего отца. Гален объяснял мне, что у них с Орионом сверхъестественная связь, что собака и ее спутник чувствуют друг друга на расстоянии.
Мари взглянула на Ригеля.
Он умеет читать мои мысли?
В некотором роде.Леда кивнула.Орион обычно улавливал чувства Галена, иногда даже прежде, чем сам Гален успевал их осознать.Улыбка Леды была нежна и печальна от нахлынувших воспоминаний.Орион знал, что Гален меня любит, задолго до того, как твой отец признался мненет, пожалуй, даже самому себе.Леда встряхнулась и продолжала:Хотя ваши узы с Ригелем и совсем новые, придется нам испытать их силу.
Испытать? То есть как, мама?
Леда не спеша приблизилась к Мари и щенку.
Ах, вот оно что. Я шла до самой двери по кровавому следутак это его кровь, а не твоя.Леда замолчала, поправила прилипшую ко лбу прядь волос. Мари заметила, что мамина рука дрожит, и глаза ее расширились от ужаса: она все поняла.
Мама, прости, что Ригель тебя напугал. Я цела и невредима, честное слово. Я не выходила наружу. Он сам ко мне пришел.
Да, теперь поняла. Просто крови было много, и след вел прямо сюда. Я не видела, как ты ушла с поляны, Мари. Дженна сказала, что еще до темноты, но когда я увидела кровьГолос у Леды сорвался, она смахнула слезы.
Ох, мама! Прости меня, прости!
Не за что просить прощения, девочка моя. Ты ни в чем не виновата, но, боюсь, твой пес серьезно ранен.
Мари невольно прижала к себе Ригеля, и тот взвизгнул от боли. Мари тут же отпустила его.
Ничего, ничего,приговаривала она, лаская его, а щенок все тыкался в нее мордой.Какая же я глупая, мама! Сижу тут, тискаю его, а он кровью истекает, сам не свой от боли.
Ни к чему себя грызть.Леда опустилась перед ними на корточки.Ты не была к этому готова.
Когда он зашел, он хромал.Мари взяла щенка за переднюю лапу, повернула ее подушечкой вверх.Смотри, мама, у него лапы поранены, кровь идет.
Это наш ежевичник виноват,предположила Леда.Потом покажешь ему безопасную тропу сквозь кусты, но сперва проверим, не осталось ли заноз.Она указала на окровавленную грудь Ригеля.Меня больше волнует, откуда столько крови здесь.
Леда промокнула рукавом глаза, вытерла нос, а затем нежно, бережно раздвинула густую пушистую шерсть, пропитанную кровью, и вздрогнула при виде рваных ран на груди у Ригеля. Щенок задрожал, задышал часто-часто, но не издал почти ни звука, лишь крепче прижался к Мари.
Мама!Мари заглянула матери в глаза, силясь понять, откуда взялся внезапный страх, душивший ее, лишавший радости.
Как видно, твой храбрый Ригель шел к тебе через преграды посерьезней нашего ежевичника.
Но он выживет?Мари сама поняла, до чего жалобно, по-детски звучит ее голос. Ригель тявкнул, лизнул ее в лицо.
Выживет. Ни о чем ином я и думать не хочу, да и ты тоже не думайтем более, страх твой, даже невысказанный, передастся Ригелю. Будь сильной ради него, Мари.
Мари кивнула, в очередной раз сдержав рыдания.
Думай о том, как сильно ты успела его полюбить, а не о том, как боишься потерять,сказала Леда, склонившись над Ригелем и осматривая его раны.А еще думай о том, какой он храбрый малыш.
Да, храбрый! Храбрый, красивый, необыкновенный! Я это знаючувствую.
У него немало и других достоинств,согласилась Леда и улыбнулась Ригелю, а тот в ответ застучал по полу хвостом. Она поднесла ему раскрытую ладонь. Щенок тут же лизнул ее и позволил погладить себя по голове.И спутницу он выбрал себе под статьтоже храбрую, красивую, необыкновенную!Голос Леды дрогнул от нахлынувших чувств; она слегка потрепала щенка и встала, одернув юбку.Но твой Ригель истекает кровью. Надо перевязать ему раны на груди, чтобы он поправился.
Ригеля била дрожь; Мари обняла его крепче.
Он дрожит, будто замерз, а ведь у нас тепло.
Это все последствия ранения. Ты и сама знаешь, Мари. Я тебя столько раз учила, как лечить раны! Действуй же!
Но одно дело слушать твои рассказы и отвечать на вопросы Вдобавок он же собака, а не Землеступ. Как быть, ума не приложу!
Мари, соберись. Некогда бояться. Уже светает, солнце скоро завладеет небом, но полную луну вытеснить с небес не так-то просто, тем более когда с утра такая дымка. Я и сейчас могу собрать достаточно лунной силы, чтобы остановить кровь и унять его боль, но лишь с твоей помощью. Ему нужна твоя помощь.
Сделаю все, что в моих силах. Ради Ригеля я на все готова.
Вот этих слов я от тебя и ждала. Первое правило Целителя
Леда остановилась на полуслове, и Мари, не задумываясь, закончила фразу за нее:
Не бояться, а действовать.
Отлично. Тогда за дело. Думаю, ходить ему сейчас нельзя. Сможешь его нести? Нам нужно подняться наверх в поисках силы, что поддержит нас.
Он тяжелый, но я сильная. Я его понесу.Мари взяла Ригеля на руки, устроила поудобнее. Бережно держа его, встала на ноги. Щенок не издал ни звука, лишь уткнулся мордочкой в плечо Мари, по-прежнему дрожа и задыхаясь.
Мы готовы.Мари тоже с трудом дышала, но глаза ее горели решимостью. Она спасет Ригеля, и он будет здоров.
Леда ободряюще кивнула, направилась прямиком к двери, отодвинула тяжелый засов и вышла наружу.
Мать взяла в руки дорожный посох. Как и Мари, она раздвигала им частокол ежевики, надежно защищавший их дом. Леда шла впереди; они спустились по склону, сделали петлю и наконец свернули на другую извилистую тропу, которая вывела их на расчищенную круглую площадку на скалистом гребне позади норы, чуть выше по склону. Здесь со всех сторон поднимался ежевичникпод их заботливыми руками он вымахал выше человеческого роста, открытой оставалась лишь небольшая живописная поляна да круг неба над ней.
Садись сюда, в середину, в объятия Матери-Земли,велела Леда.Ригеля возьми на колени.
Мари без единого слова повиновалась, приблизившись к изваянию женской фигуры, которая словно вырастала из-под земли посреди поляны. Статуя походила на ту, что украшала Поляну собраний, только была еще выше и древнее. Мягчайший мох покрывал ее, густая шевелюра была из папоротникаВенерина волоса. Овальное лицо, безмятежное и всезнающее, было высечено из обсидиана. Мари привычно поклонилась образу Матери-Земли, богини, у которой с Ледой была сильная связь, и села, скрестив ноги, лицом к статуе, а щенка устроила у себя на коленях и крепко обняла. Пока Леда ходила по поляне и собирала пряные травы, что росли здесь в изобилии, Мари всматривалась в безупречное лицо Богини, в который раз жалея, что не чувствует с ней ту же связь, что и Леда.
Леда положила руки на плечи дочери, обдав ее ароматом розмарина, и, будто угадав ее мысли, произнесла:
Даже если ты не слышишь ее голоса, не чувствуешь ее присутствия, знай, Великая Мать-Земля здесь, рядом. Она следит за тобой внимательно, девочка моя.
Мари вздохнула полной грудью; аромат розмарина успокоил ее, и она кивнула. Пусть она не ощущает близости Богини, не слышит ее голоса, но матери она доверяет безоговорочно. Мари откинулась назад и прислонилась к коленям Леды, черпая у нее силы.
Подняв глаза, девушка вгляделась в предрассветный туман, высматривая хотя бы маленький лучик полной луны, хотя бы слабый след былого сияния, но видела лишь утреннее небо в серой пелене облаков.
Ни лучика луны. Слишком поздно.Мари глотала слезы.
Луна никуда не делась. Зримая или незримая, луна всегда здесь. И с помощью нашей Матери-Земли, а также и с твоей помощью я смогу вобрать в себя ее силу.
Леда не тратила времени на поиски луныведь она и так здесь,а Мари, даже не оглядываясь на Леду, понимала, чем та занята. Она мысленно видела, как мать, широко раскинув руки, поднимает к небу серые глаза. Она знала, что даже малейший отблеск луны, не исчезнувший с рассветом, заставляет кожу Леды серебриться. Лунное сияние обрекает всех Землеступовкроме Жриц Лунына безумие от заката до восхода. Леда стала взывать к луне чистым, сильным, звучным голосом:
Я Жрица Лунная, о Мать-Земля!
Перед тобой стою, к тебе взываю я
Мари спиной чувствовала, как дрожат у Леды колени.
Готовься,велела Леда, на миг прервав ритуал.И дай руку. Другой рукой коснись Ригеля и сосредоточься, Мари. Мы это все отрабатывали столько разтеперь соберись и сделай.
Мари расправила плечи и, отбросив страх и сомнения, вслепую потянулась вверх. Тонкая материнская рука коснулась ее руки, сжала ее властно и уверенно.
Теперь повторяй за мной заключительные слова, и увидишь, как серебристая лунная сила польется от луны ко мне, от меняк тебе, а от тебяк Ригелю.
Мари стиснула руку матери, кивнула и вместе с Ледой произнесла знакомые слова, которые притягивали с небес невидимые нити силы, подвластные лишь Жрицам Луны.
Мне в дар от предков связь с тобой дана,
Моя судьбанести твой свет, Луна!
Мари собрала всю волю, как делала уже столько раз; ладонь Леды стала жесткой, и сила потекла сквозь нее к Маримелкими иголочками обожгла ладонь, устремилась вверх по руке, вихрем закружилась внутри, нарастая с каждым мгновением. Сердце у Мари застучало как молот, и она вдруг задышала часто-часто, в едином ритме со щенком. Ригель испуганно скулил у нее на коленях.
Соберись.Шепот матери, хоть и почти неслышный, отозвался внутри у Мари.У тебя получится. Сила эта тебе не принадлежит: твое теловсего лишь проводник. Черпай спокойствие у образа Матери-Земли. Даже если кругом хаос, боль и кровьищи опору внутри себя. Отпусти все земноеи пусть серебряный поток струится сквозь тебя беспрепятственно. Он, как ночной водопад, а Ригельсосуд, куда бежит струя, и не должно расплескаться ни капли.
Мари взглянула на дивную статую Матери-Земли, за которой Леда ухаживала с такой любовью. Но, как всегда, увидела лишь листву да искусно обработанный камень. Она не ощущала божественного присутствия, перед которым благоговела ее мать. Не могла нащупать истинную суть, найти опору.
Мама, н-не м-могу. З-здесь т-так х-холодно,выдавила она, клацая зубами.
Это оттого, что целительная сила не тебе предназначена. Отбрось прочь страхи, Мари. Соберись! Сделай усилие и стань проводником лунной силы. Сегодня у тебя должно получиться, иначе твой Ригель обречен.
Слова матери потрясли Мари.
Нет! Он не умрет. Я не дам ему погибнуть.Мари стиснула зубы и попыталась собраться с силами. Несмотря на холод и боль, она пыталась избавиться от дикой мешанины чувств, что бушевали внутрии стать руслом лунного водопада. И пока поступающая сила кружила в ней водоворотом, страхи сковывали Мари, грозили засосать, унести в ледяную бездну.
Здесь Мари обычно терпела крахвыпускала руку матери, позволяла дурноте овладеть собой. Ее тошнило, она извергала из себя тоску и лунный свет, а Леда гладила ее, утешала спокойными, ласковыми словамимол, впереди новая попытка, в следующий раз непременно получится.
Но для Ригеля новой попытки не будет, а потерять его Мари не согласна. Думай! Соберись!
Дыши ровнее, Мари. Успокойся. Учение позади. Или ты вылечишь Ригеля, или потерпишь неудачу, и он умрет от ран и потери крови. Такова жизнь, другой у тебя нет.
Вот нужные слова, мама! Надо сделать мечту жизнью.Мари крепко зажмурилась. Неужели это и есть ответ? Неужто все так просто? Мари представила себя дома, за рабочим столом, наедине с листом бумаги. Она задышала размеренно, сердце забилось ровнее. Она отыскала опору, вообразив чистый лист, и на этом листе стала мысленно рисовать себя, легко и увереннобудто сидит скрестив ноги, а на ее коленях распластался Ригель. И сверху в ее раскрытую ладонь хлынул серебряный поток, заструился сквозь тело к другой руке, прижатой к израненной груди щенка. Не открывая глаз, Мари мысленно работала над наброском, рисовала Ригеля, счастливо омытого лунным светом, с зажившими ранами.
Прохладный поток внутри у Мари вдруг стал подвластен ее воле. Он уже не тянул ее на дно, а тек сквозь нее, как по руслу, свободно и мирно. Я могу! Могу! Но уже через миг все рухнуло. Созданный ее воображением рисунок исчез, а с ним иссяк и поток силы.