От слов её Баську прямо-таки затрясло.
Это что получается это
Как?
Никанора да не только замуж, а еще и и чего тогда хмурая такая? Кривится, того и гляди, заплачет? Или она не хотела? Но такого не бывает, чтобы баба в своем уме да дитя не хотела. Али и вправду
А тебе чего надобно? поинтересовалась кухарка, думать мешая.
Баська даже почти забыла, зачем шла. Но тут вспомнила:
Творога надо. Свежего. И еще мяса, чтоб порезать меленько. Яйца не помешают
Не помешают ишь ты!
Это не мне, а ведьме! на всякий случай поспешила заверить Баська.
Ведьме, протянула кухарка, разом помрачневши. Нема!
И спиной повернулась.
Баська от такой наглости аж онемела. Ненадолго. С ней в жизни не случалось, чтоб надолго онеметь. И и пускай она ныне падшая женщина, которую навряд ли замуж кто возьмет, но это еще не значит, что с нею от так говорить можно!
А если хозяйке пожалуюсь? тихо поинтересовалась Баська да огляделась, выискивая половничек, которым собственное мнение отстоять можно было бы. Оно, конечно, чужими половничками нехорошо пользоваться, но что поделаешь, когда собственного Баська не прихватила.
Чегой?
Тогой, что за постой уплочено! рявкнула она, как некогда. И подбоченилась. И на кухарку поглядела, как подобает купеческое дочери глядеть на холопку. И немалые деньги! А ты мне тут говоришь, что у тебя творогу нема! Да что ты за кухарка такая
Баба покраснела.
Побелела.
И как заорет на всю кухню:
Для ведьмы клятое нема!
Что ты сказала? Баська тоже умела кричать. Какой клятое!
Тише, Никанора поднялась было, но охнувши, схватившись за живот, опустилась на лавку. Не надо ругаться
И голову помацала, еще больше скривившись.
Тетка Матрена, вы дайте, чего просит, а то и вправду нехорошо получится и Фролушка расстроится
Вот уж было кого бояться, Фролушку твово проворчала кухарка, но без былой злости. И творогу бухнула перед Баськой целую миску, да еще с горкою. На от, нехай подавится
Она хорошая, зачем-то сказала Баська, хотя нужно было ответить иначе, подобающе. А то ишь, взяли моду гостям перечить.
Хороших ведьм не бывает!
Бывает, рядом появилась другая миска, с крупными куриными яйцами. И свежие, вона, даже не отертые, с былинками прилипшими да мелким перышком, что к одному, особо великомунебось, двужелтковоеприклеилось.
Его Баська вытащила и кухарке протянула.
На два желтка, сказала веско.
И чегой?
Непраздным пользительно, в сторону клятой сродственницы, которая сидела, к печи прислонившись, Баська и не глянула. И вовсе она не о ней заботится, а о батюшке.
Женился.
И наследника ждет он-то Баську любит. Даже теперь, когда она кругом падшая и недостойная любови, но все одно а как ему дальше без наследника-то? Особливо теперь, когда Баську замуж никто и не возьмет? То-то и оно.
Кухарка глянула.
И нахмурилась. Но яйцо взяла. А после вздохнула этак, всеми телесами, и добавила:
От ведьмы добра, что с козла молока
Миски Баська Антошке передала, который за ею прятался, но все одно шею тянул. И носом шевелил, принюхиваясь стало бы. Сунула да рукой махнула, чтоб шел. Нечего тут ему
И младенчика она не крала, сказала, присаживаясь на самый краешек лавки. На кой ей младенчик? У ней коты имеются.
Кухарка запыхала, однако возражать не возразила.
Может, даже вовсе его никто не крал, продолжила Баська уже уверенней. А сама она того ну мне Агриппина сказывала, что у них на веске баба одна младенчика заспала. Потом тоже стала врать, будто ведьма утащила. Мага вызвали он и того нашел. Вот
Пороли эту твою Агриппину мало, слабым голосом произнесла Никанора.
Мага тоже кликали, кухарка, разом приспокоившись, теперь глядела на Баську снисходительно. Ничего-то он и не нашел. А еще не первый это младенчик.
Это она уже произнесла тихо, вполголоса. И оглянулась, будто боясь, что кто подслухает. Взгляд ейный зацепился за дворового мальчишку, что притулился к теплому боку печки с ножичком в одной руке и обкромсанною репой в другой. Кухарка нахмурилась, но после-таки решила, что мальчонка свой и супротив её власти точно не пойдет.
Третьего дня сказывали, что на Лужнинском подворье хлопчик сгинул, тихо произнесла кухарка и сняла с полки кружки, которые наполнила молоком. Лила из кувшина, накинувши на горло чистую холстинку. Кружку подвинула Баське, а другуюНиканоре. И старуха, которая милостыньку клянчила. Завсегда сидела, а тут вот и нет
Тогда точно не ведьма, молоко Баська взяла.
Любила она свежее, пускай и не парное уже, но теплое, с сытным духом, да чтобы хлеба ржаного краюху. Ни один пряник слаще не будет.
Хлеб тоже сыскался.
Никанора лишь молока понюхала и отворотилась, скривилась, будто кислое сунули. А оно вовсе не кислое.
Зачем ведьме старуха?
А то я-то с чего ведаю? возмутилась кухарка и вновь нахмурилась. Ешь, а то силов не будет. От слабой матки и дитя слабое народится
Баська кивнула важно. Может, она и молода, но кто ж о том не знает? С лядащей-то бабы толку нету
Не могу, Никанора все ж поднялась, на лавку опираясь, а вторую рученьку к животу прижавши, будто боялась, что с этим вот животом чего приключится. Дурно мне
Погодь, девок кликну. Пущай проводять.
Я помогу, Баська спешно допила молоко и рот утерла. А девок все одно кликни, чтоб были подле, а то мало ли
Отчего-то больше не чувствовала она ни злости, ни раздражения, которое прежде вызывала Никанора. И когда тонкая вдруг рука легла на Баськино плечо, только и смогла, что проворчать:
И от надо было тебе ехать?
Никанора, разом вдруг помолодевши, потупилась, покраснела. А ответить ничего-то не ответила.
Глава 7. О проблемах сложных моральных и случайных встречах
Терпениевеликая сила. Особенно, когда лопнет.
Аглая потерла нос растопыренной ладонью, как делала когда-то давно, еще в годы юные, когда еще не постигла всю сложную науку этикета и понятия не имела, что тереть нос ладоньюэто дурно.
Или вот сморкаться.
Плеваться.
Жевать громко. Чавкать или брать еду руками. Ведьме не пристало выходит, ведьме многое не пристало, кроме порядочности. Порядочность, она как-то по-за этикетом, что ли?
И что ей делать?
Она вдруг осознала, что совершенно не представляет, как жить дальше.
Вернуться?
Куда?
В дом Мишанькин и и Мишаньку туда же доставят? А он он не обрадуется. Нет, если Аглая найдет способ вернуть ему прежнее обличье, то он Аглаю простит. Он добрый но но если не полуится? Она ведь не специально. Она и колдовать-то толком не умеет. У них чародейство шло общим курсом, а от изучения углубленного её отговорили.
К чему время тратить.
И теперь теперь что теперь ей делать? Мишаньку она не расколдует, тут и думать нечего. Отец его он большой и грозный. И его-то Аглая еще тогда побаивалась, а теперь и вовсе не понятно, что он с нею сделает. Может, даже посохом зашибет и будет прав.
Она тихонько вздохнула.
А школа ей говорили, что школа навсегда останется её, Аглаи, домом. Тем единственным, который у неё имелся. Но теперь выходит, что это тоже ложь?
Как разобраться?
А главное, что делать дальше?
Простите, раздалось рядом. Извините, если я помешал
Она его узнала.
Вот так взяла сразу и узнала, хотя сейчас-то маг ничем не напоминал себя прошлого.
Доброго дня, сказала Аглая, вспыхивая, потому как вдруг показалось, что он все-то слышал. Тот разговор, который и она-то слышать, мнится, не должна бы.
И теперь он точно знает, что её, Аглаю, как и других обманули?
Купили?
Как это назвать правильно?
А маг стоял. Смотрел. И и платье на нем простое, обыкновенное, такое больше приказчику подойдет, чем серьезному целителю. И парик оставил. Хотя парика еще весною из моды вышли, как Мишанька сказывал.
Могу я чем-нибудь помочь?
Не знаю, честно ответила Аглая, которая от помощи отказываться не стала бы. Наверное, она все-таки совсем даже не княжна, потому как нет в ней и капли гордости. Но знать бы еще, чем ей помогать. А вы
Барон был так добр, что позволил мне остаться. Скажем так, на прежних условиях, он все еще был бледен и худ. И сила его, пусть ощущалась Аглаей, но как-то слабо? Будто пылью припорошенная. Благо, Лилечка чувствует себя много лучше.
А вы?
Я жив. Наверное, это хорошо.
Наверное? Аглая перехватила корзинку с котятами, подумав, что эта корзинка по сутиединственное, что у неё осталось. И еще кошка, которая в корзинку не спешила запрыгивать, но просто держалась рядом, приглядывая и за корзинкой, и за самой Аглаей.
Пока еще не понял. Позволите?
Он протянул руку, и Аглая как-то совершенно спокойно отдала ему эту вот корзинку, которая и вправду была тяжеловата.
Сколько себя помню, всегда был при силе. А теперь знаю, что люди и так живут, что некоторые про силу и не знают. А я вот пытаюсь привыкнуть.
Она осталась.
Осталась, согласился Дурбин. Но меня больше не слушает. Надеюсь, это временно, в противном случае все сложно.
И у него, стало быть.
А мысль, пришедшая в голову Аглае, удивила и своею правильностью, и логичностью. Вы случайно не знаете, где именно остановилась Анастасия?
Знаю, Дурбин улыбнулся.
И помолодел.
И и он старше Мишаньки. Определенно. А еще совсем не так красив. И не князь, даже не станет князем, наверное. Впрочем, какое это имеет значение?
Вы не могли бы
С удовольствием, Дурбин поклонился и подал руку. Аглая же приняла прежде, чем подумала, что этот жест, если не недозволителен, то всяко неприличен.
Но приняла. И и совесть промолчала.
Странная она, эта совесть.
Стася услышала смешок.
И обернулась.
Никого.
Точнее сидит в углу Антошка, что-то тихо выговаривает мосластому подростку-кошаку, который Антошку слушает превнимательно, будто и вправду что-то понимает. Прочий выводок умудрился разбрестись по покоям. Кажется, кто-то копошился под кроватью, кто-то забрался на лавку, устроившись меж выделанных шкур. Кто-то меланхолично пробовал на прочность стены.
И надо будет уезжать, потому как одно дело, когда коты собственный Стасин дом портята она-таки решила все же считать старую усадьбу собственным домоми совсем другое, когда чужой.
смешок.
И Бес, тихо дремавший на подоконнике, благо, тутошний отличался приличными размерами, способными не только кошачий вес выдержать, дернул ухом.
Чудится.
Точно чудится.
А девушки где? спросила она Антошку, потому как молчание становилось невыносимым. Вот ведь еще недавно Стася готова была на все, чтобы остаться одной. И осталась. А теперь вот это одиночество невыносимо.
И холодно.
Лето на дворе. А ей холодно.
тень мелькнула в ногах.
Так за сундуками пошли, Антошка распрямился и миски собирать принялся. И до лавки. А то ж стыдно сказать, ведьма, а нарядов нету
Произнес он это с немалым упреком.
как завтра людям показаться?
Как-нибудь, проворчала Стася, присев на край кровати. И Бес, верно, чувствуя неспокойность её, оставил подоконник, забрался рядом, потерся, урча громко, с переливами.
Неможно «как-нибудь». Что люди подумают?
А какая разница, что они подумают? возразила Стася из чистого упрямства. Ей хотелось скинуть все эти тряпки, которые вновь стали тяжелы, почти неподъемны, натянуть свои джинсы да блузку и
Антошка нахмурился паче прежнего.
Отдохнуть вам надобно, сказал он. И поесть.
Я ела.
Разве ж это еда? Там, перекус малый. Ести надобно нормально, а то ж ить, не пойми, в чем душа держится
И ушел.
За едой.
Странно это все, не думаешь? спросила Стася Беса, который, если и думал, то мысли свои по кошачьему обыкновению предпочитал при себе оставить. И место это вот не нравится оно мне и все тут.
Пуховые одеяла заворочались, выпуская мелкого суетливого звереныша, который едва с кровати не грохнулся, но удержался, уцепился когтями.
И завопил тонко-тонко.
На вопль его ответили воплем же, громогласным, бьющим по нервам. И показалось, что где-то там, может, за стеной, может, над головой, заплакал ребенок.
Тише, попросила Стася, не особо надеясь, что будет услышана. А то ведь выгонят.
Бес молча выгнул спину и когти выпустил.
Да уж попробуй такого выгони.
А плач плач стих. И кошачий, и тот, другой, который Стася то ли слышала, то ли нет.
сундуки принесли вместе с пирогами. То есть сперва вошел Антошка, на вытянутых руках неся тяжеленный поднос, уставленный мисками и мисочками, лаковыми да расписными, вырезанными в виде уточек, лебедей и одного нескладного медведя, случайно, верно, оказавшегося в утином царстве. А уж за Антошкой и сундуки внесли.
Батюшка послал, хором сказали Маланья с Баською, ревниво друг на дружку глянувши. И хором же добавили. А то ж неможно-то в одном платье людям казаться
Не поймут, сказала Стася, которую вдруг от запаха еды замутило.
И муть эта подкатила к горлу комом, встала, не позволяя ни сглотнуть, ни продохнуть.
Да что ж это такое?
Будь у Стаси кто, подумала бы на беременность, но в непорочное зачатие она не верила.
Вот-вот, Баська указала холопам, которые оные сундуки тащили, на угол. Надобно примерить мы кое-что перешили
еще в поместье
и девкам сказали поправить
но мерить все одно надобно рубахи сподние, есть из тонкого полотна
нурманского
свейского
шерстяные, но то на холод
шелковые
В Стасиной руке сам собою оказался пирожок, а в другойутица, которую Стася держала отчего-то за шею. В утице плескалась наваристая уха, и сытный запах её отогнал дурноту.
Летники
кумачовый
из атласу да с прошвою
Уху Стася выпила, пирогом к великому Антошкиному удовольствию закусила. И не удивилась даже, когда следом за первым, съеденным, другой появился.
Сладенький, сказал Антошка, утицу отбирая, чтобы сунуть новую. Со сбитеньком самое оно
Комната же полнилась нарядами, которые вылетали из сундуков, чтобы развернуться в воздухе да найти себе местечко на лавках ли, на той самой кровати, где Стася сидела, на полу, на подоконнике
Стася послушно откусила пирога.
От обилия цветов и тканей в глазах рябило. А ведь ей говорили, что шить будут, но не в таких же количествах-то!
Жалко, шубку добрую просто так не справить, а моя велика будет.
И моя, Маланья погладила переливающийся подол синего сарафана, расшитого лентами и крупными бусинами.
Но ничего, батюшка расстарается. Особливо, если тепериче вы княжна, то шубка нужна знатная.
Летом? Стася осторожно пощупала подол ближайшей рубашки, ибо не проявить вовсе интереса к этому богатству показалось ей неправильным. И кивнула важно, одобрение выражая.
А сколько там того лета, отмахнулась Баська. Икнуть не успеете, как похолодает, да и где это видано, чтоб цельная княгиня да без шубки гуляла.
Летом?!
А хоть бы и летом! Шубку ж для важности носят, а не чтоб сугреться, Баська тряхнула ближайшее платье. Вона, завтрего примерите.
Платье было красным, с непомерно длинными рукавами, которые свисали, кажется, едва ли не ниже подола. Стася и представлять себе не хотела, как в этом ходят.
А сення рубашку споднюю
Опосля бани Антошка
Затопили ужо, сказал Антошка, протягивая очередной пирожок. И глянул этак, с молчаливою укоризной, перед которой устоять не вышло.
Да и пирожки были на диво вкусными.
Или это просто дорога так сказывается? Стася в прошлой жизни, если и путешествовала, то рейсовым автобусом, который, правда, качало ничуть не меньше ладьи. Но та качка как-то спокойно переносилась, а тут вот то тошнит, то жор непонятный.
Но баня баняэто неплохо.
Князь Гурцеев обошел спящую девицу с одной стороны.
С другой.
Приблизился.
Наклонился.
И послюнявивши палец, попытался оттереть крупную родинку на плече. Помнится, у Мишаньки аккурат такая же была. Родинка оттираться не пожелала. А девица нахмурилась, сделавшись донельзя похожей на княгиню Гурцееву, когда та изволила выказывать недовольство.
До того похожею, что последние сомнения исчезли.