Что касается других материков и стран, то Северная и Южная Америки тут носили объединённое название - Индеанополис, на их территории обитали только разрозненные индейские племена, а территория России и Азии была объединена под флагами единого государства - Варнавии, с которым у Конкродии сто лет назад была кровопролитная война. Австралию же либо ещё не открыли, либо её просто не было. Единственный континент, сохранивший своё название - Африка, но там не было никаких колоний, просто дикие и не очень африканские племена. С африканскими и индейскими племенами торговали и Конкордия, и Варнавия, но вот установить на тех континентах своё влияние эти страны друг другу не давали. Наверное, только поэтому африканцы и индейцы могли до сих пор жить спокойно.
Надо ли говорить, что все эти подробности в книге тоже не упоминались? А вот имя правящего короля в романе фигурировало - звали его Георг Второй Понтаклер, по прозвищу Решительный. Понтаклеры, к слову, были правящей династией уже три столетия.
Зина подумывала также и о том, чтобы взять уроки танцев, но вот как это объяснить окружающим, которые прекрасно знали, что Эжения превосходно танцует - этого она не представляла. Может, походить инкогнито в какую-нибудь танцевальную студию, если таковые здесь имеются?
Но это всё - далеко идущие планы, а между тем, вечер приёма настал. Вновь Эжения стоит на подъездной дорожке герцогского замка и пытается заставить себя сдвинуться с места. Если в первый свой визит сюда Зина волновалась из-за массы вещей: не проколится ли она где-то, не опозорится ли, если её пригласят на танец, не обидится ли на неё кто-то из знакомых Эжении за то, что она его не узнала, - то сейчас её волновало только одно. А именно: как бы не сделать чего-то такого, из-за чего нарушится сюжет, но, в то же время, предпринять определенные действия, чтобы вывести из этого сюжета своего персонажа. Говоря проще: как бы спастись самой, не запоров при этом роман - поскольку автор дал понять, что в этом случае и её ничего хорошего не ждёт.
Приём проходил в другом помещении - более камерном, да и приглашенных в этот раз поменьше. В зале были расставлены кресла и горел большой камин, возле которого тоже стояло несколько кресел. Играли приглашенные музыканты, официанты подавали прохладительные напитки.
Гости перемещались по залу, здоровались, общались. К моменту прихода Зины-Эжении уже образовались три основных кружка по интересам: в одном дамы обсуждали живопись, в другом мужчины говорили о политике, а вот в третьем была смешанная компания - и обсуждали они творчество незнакомых Зине поэтов.
Постояв возле каждой группы и послушав немного, Зина не нашла эти беседы интересными и, заметив в толпе подруг Эжении, поспешила скрыться за колонной, пока те её не заметили.
- Прячетесь? - раздался позади приятный мужской голос.
Зина обернулась, встретившись взглядом с удивительно синими глазами герцога Монтеберского, которого девушка тут же узнала по шраму. Шрам оттягивал внимание на себя, но Зина не могла отвести взгляда от завораживающих глаз герцога, что казались немного разными: правый чуть темнее, а левый - светлее и ярче, отчего напоминал Зине камень в её кольце.
"Так ведь это же и есть камень! - ахнула про себя Зина, осознав, что вместо левого глаза у герцога Монтеберского - протез. - Видимо, глаз он потерял тогда же, когда заработал этот ужасный шрам."
Затем, спохватившись, что слишком пристально рассматривает мужчину, который, между тем, ждёт её ответа, Зина решила ответить вопросом на вопрос:
- А вы?
- И я, - улыбнулся герцог, указывая рукой на кресла рядом с собой и приглашая тем самым Зину присоединиться к его компании. Сам он сидел так, что за колонной его совершенно не было видно, но он при этом мог видеть почти весь зал.
Зина присела рядом, стараясь, чтобы и её было не особо заметно.
- Почему вы же прячетесь? - спросила Зина без задней мысли - и тут же устыдилась своего вопроса: должно быть, герцогу просто неприятно повышенное внимание к его шраму.
- Не люблю светские вечера, знаете ли, - невозмутимо ответил тот, сделав вид, что не обратил внимания на смущение девушки.
- Так зачем же вы сюда пришли? - недоуменно спросила Зина. - Ладно я - мне по статусу положено присутствовать, отказаться не могу, а вы-то сами герцог, вам никто, кроме короля - не указ!
Мужчина тепло улыбнулся её словам, явно сочтя их забавными - так взрослые с умилением улыбаются каким-то детским выходкам. Зина вновь зарделась, понимая, что своим поведением выдаёт себя с головой: ну, не аристократка она! Ни разу! Говорит то, что думает, хотя правильнее было бы думать, что говорит. И герцог этот явно её раскусил - либо находится в шаге от этого.
- О, - ответил герцог Монтеберский, - я тут с определенной целью.
- И какова же эта цель? - не удержала любопытства Зина, даже понимая, что ей стоит помалкивать, чтобы не выдать себя ещё больше.
- Женитьба, - коротко бросил герцог.
- О-о-о-о, - протянула Зина, не зная, что сказать. В романе ни о каком герцоге Монтеберском или герцоге со шрамом не упоминалось. Тем более, не упоминалось о его женитьбе. Хотя такой колоритный персонаж должен был быть упомянут хотя бы раз. Но, то ли Милена не интересовалась сплетнями, то ли была больше занята своей личной жизнью, то ли ещё что, а о герцоге Монтеберском роман умалчивал - впрочем, как и о многом другом.
- Что, вы даже не спросите, кто невеста? - иронично уточнил герцог, приподняв ровную бровь, что была одного цвета с его тёмно-каштановыми волосами.
- Полагаю, вы сами скажете, если на то будет ваша воля, - осторожно подбирая слова, ответила Зина. Кажется, ей пора менять укрытие, а то этот герцог начинал её немного напрягать: девушке казалось, что он видит её насквозь - и вот-вот встанет и заявит на весь зал, что она - самозванка.
- Хм, действительно, - согласился с её доводом мужчина. - Но проблема в том, что никакой невесты пока ещё нет. Вот, присматриваюсь. Вы тут, наверное, всех знаете, может быть, подскажете, на кого стоит обратить внимание?
Тут Зина откровенно испугалась: она ведь почти никого не знает! Что ей ответить? Впрочем, даже если бы она знала всех присутствующих, вряд ли стала бы поддерживать подобный разговор и на полном серьёзе что-то советовать. Эта мысль Зину и успокоила:
- Простите, милорд, но я не знаю ваших вкусов. А, кроме того, не хочу давать оценку молодым леди - вряд ли я вправе это делать. Полагаю, вы в состоянии сами разобраться.
Герцог обратил на неё заинтересованный взгляд - и вдруг без перехода спросил:
- Мы ведь не были представлены друг другу, миледи? Позвольте исправить эту оплошность: Жак Ванрелл, герцог Монтеберский.
С этими словам герцог поднялся - было видно, что это действие вызвало у некоторое затруднение - и слегка поклонился.
- Эжения де Лавиньяк, графиня Синопская - по мужу, - Зина подскочила с кресла и сделала реверанс, как и полагается при знакомстве с герцогом - пусть оно и произошло несколько нестандартным образом.
- Вы замужем? - теперь приподнялись в удивлении обе герцогские брови.
- Я вдова, - коротко ответила Зина, потупившись. Кажется, так полагается вести себя скромной вдове? Впрочем, Эжения скромной вдовой не была - это герцог, видимо, ещё не в курсе местных сплетен, а то бы не спрашивал. Понятное дело, если он приехал из своего герцогства недавно, и впервые появился в обществе только на балу у Ланттарского, то мог и не слышать ничего. Хотя о нём самом сплетни уже вовсю гуляют. Да уж.
Глава 12
- А как насчёт вас? - спросил герцог Монтеберский, и Зина, ушедшая в свои мысли, не сразу поняла, к чему был задан вопрос.
- Простите? - переспросила девушка.
- Вы сказали, - начал объяснять герцог, - что вам неприятно сплетничать о других леди. Тогда, возможно, вы могли бы рассказать что-то о себе?
Зина моргала, глядя на мужчину, и не могла понять, о чём он вообще. Герцог что, ждёт, что Зина начнёт расхваливать себя в качестве кандидатки на роль герцогини? Или что он сейчас имеет в виду?
- Что именно вы хотите услышать, милорд? - осторожно уточнила Зина.
- Разумеется, вашу оценку своей персоны в качестве будущей супруги, миледи, - подтвердил герцог самые безумные её предположения.
- Боюсь, себя в этом плане оценить мне будет еще сложнее, чем окружающих леди, - проговорила Зина, качая головой и удивляясь тому, как их разговор принял столь странное направление.
- Почему же? - продолжил настаивать герцог Монтеберский.
- Потому, что по отношению к себе еще труднее соблюсти беспристрастность, - пояснила очевидное Зина. - Тут всё зависит от характера человека: скромный будет принижать свои достоинства, тщеславный - преувеличивать, и, если даже попадётся такой человек, который сможет дать себе объективную характеристику, то как понять, что она объективна, если вы не знаете этого человека?
Зине показалось, что Жак Ванрелл одобрительно улыбался, пока она выкладывала ему свои соображения и, судя по тому, что тему эту он более не поднимал, ответ его действительно устроил. Непонятно, правда, почему - ведь Зина так ничего о себе и не рассказала в итоге.
В этот момент Зина услышала знакомый, крикливый и властный, голос своей "подруги" - графини Мари ле Фондан.
- Милорд, миледи, - громко обратилась та к Кастлеру Оделлу и Милене Севаньон, которые были хозяевами вечерами, - приглашенные вами музыканты играют превосходно, но почему мы не слышим пения? Предлагаю попросить спеть для нас всех мою подругу, графиню Эжению де Лавиньяк - вы же знаете, какой у неё чарующий голос. Уверена, она не откажет. Графиня?..
После этих слов все собравшиеся лорды и леди стали крутить головами в поисках леди Эжении, а Зина в этот момент тоже оглядывалась, только с иной целью: в панике она искала, где бы спрятаться. У Зины совершенно вылетела из головы эта сцена: её подруги специально вызвали Эжению спеть, чтобы продемонстрировать герцогу Ланттарскому, насколько тот ошибся с выбором невесты. У Эжении и в самом деле, согласно роману, был чарующий, с лёгкой хрипотцой, голос, и великолепный слух. Вся беда в том, что самой Зине еще со школы не раз говорили, что ей медведь по обоим ушам потоптался, а когда девушка, забывшись, пела в ванной, ей начинали стучать по батарее соседи. Словом, из Зины певица была никакая, и повторить сцену с выступлением Эжении никак не могла - несмотря на то, что обладала её телом и, следовательно, голосом. Но едва ли стоит надеяться, что это ей как-то поможет, что тело само вспомнит, что надо делать, как это было с танцем. Ведь в танце её вёл умелый партнёр, а тут она даже слов той песни не помнит. Что-то о любви, выборе и летящих вдали белоснежных птицах, кажется? Да и слух-то у неё остался прежним, и необходимые навыки отсутствуют...
Поскольку её уже заметили, то прятаться было поздно. Зина медленно поднялась, сжимая в кулаки и разжимая вспотевшие ладони, решая, выйти ли ей сейчас и спеть "От улыбки станет всем светлей" - опозорившись на весь высший свет, или же срочно что-то придумать, чтобы отказаться. Может, если она споёт их рук вон плохо, то главная героиня поймёт, что Зина ей не соперница? Или так нельзя делать, ведь по сюжету они должны быть врагами?
- Скажите, что вы сегодня не в голосе, - раздался позади неё шепот герцога Монтеберского, о присутствии которого Зина уже успела забыть.
- Благодарю вас, дорогая, за комплимент, - громко начала Зина, решив последовать неожиданному совету, - но сегодня я что-то не в голосе. Возможно, нас порадует своим пением хозяйка вечера? Что скажете, графиня?
Последние слова Зины были обращены к Милене. Та заметно смутилась, но отказываться не стала. Зина же с облегчением опустилась обратно в кресло, шепнув герцогу Монтеберскому "Спасибо!" Заинтригованный герцог Ланттарский приказал музыкантам подыграть и... Волшебный голос юной девушки очаровал всех присутствующих. Зина вообще сидела, затаив дыхание, не чувствуя, как по её лицу катятся слёзы - настолько грустная и волнующая была песня, настолько голос главной героини проникал в самую душу. Весь зал словно замер, перестав дышать - и только когда отзвучали последние аккорды и стих неземной голос Милены - только тогда раздался дружный вздох.
Зина, словно очнувшись, ощутила влажные дорожки на щеках - и тут же перед ней возник белоснежный платок. Не оборачиваясь, девушка поблагодарила герцога Мотеберского - а это именно он оказался столь любезен и предусмотрителен - и аккуратно высморкалась в платок, стараясь особо не трубить при этом. Однако по тому, какими взглядами её окинули ближайшие лорды и леди, и как усмехнулся по-доброму сам герцог - Зина поняла, что снова что-то сделала не так. Брошюрка по этикету была довольно тонкой и о том, как правильно сморкаться леди на приёме, там написано не было.
Использованный платок девушка, разумеется, возвращать герцогу не стала, а убрала в сумочку, попутно достав зеркальце и убедившись, что тушь не размазалась по щекам. Только после этого Зина смогла взглянуть в глаза сидевшему по соседству мужчине:
- Спасибо, что выручили, - произнося эти слова, девушка сама не знала, за что благодарит - за платок ли, или за подсказку насчет голоса. Наверное, за то и другое вместе.
- Не за что, - отозвался герцог. - Мой долг - помочь прекрасной леди в затруднительной ситуации.
И, хотя лицо герцога было серьёзным, Зина явственно ощутила смешинки в его голосе.
"Этот герцог смеётся надо мной? - Задумалась Зина. - Но, даже если так, видно, что делает он это не зло. Кажется, он хороший человек."
После трогательного выступления Милены еще несколько леди изъявили желание спеть и сыграть на музыкальных инструментах - но повторить успех графини Траутской им не удалось. Понятное дело - не второстепенным персонажам тягаться с главной героиней. По роману та должна была петь после Эжении - и затмить её выступление своим. Зина решила, что, поскольку пение Милены явно очаровало всех, включая её будущего мужа - вон какими глазами герцог Ланттарский пожирает свою невесту, то ничего страшного в том, что Зина сама уклонилась от выступления, нет. Сюжет в целом не пострадал - всё идёт, как надо.
Они с Жаком Ванреллом успели еще немного поговорить, прежде, чем всех позвали к ужину. Герцог Монтеберский, как и полагается галантному кавалеру, поднялся и предложил Зине локоть, чтобы проводить девушку к столу. Зина, разумется, не стала отказываться, но, пока они шли в столовую, успела почувствовать, что герцог еле ощутимо хромает. Со стороны, наверное, это было и вовсе незаметно, но девушка держалась за его руку и чувствовала небольшую заминку перед каждым шагом и напряжение мужчины при этом.
Подведя Зину к месту, где стояла табличка с её именем, герцог помог девушке сесть, поцеловал ей руку - и отправился на своё место, которое было по правую сторону от герцога Ланттарского, занимающего со своей невестой места во главе стола. Зина же оказалась примерно в его середине. По правую руку от неё села какая-то пожилая леди, а вот слева, поменяв таблички, плюхнулся граф Даниятский.
- Что вы делаете? - прошипела Зина, заметив, каким взглядом их прошил герцог Ланттарский, от внимания которого не ускользнул этот маневр графа. Тот же лишь широко ухмыльнулся в ответ.
- А что я делаю? - невинно спросил Леопольд. - Что страшного в том, что я хочу сесть рядом со своей подругой?
Зина поперхнулась.
- С кем? - откашлявшись в многострадальный герцогский платок, хрипя переспросила девушка.
- С подругой. Вы же предложили мне дружбу, помните?
- А вы отказались, - напомнила в свою очередь Зина.
- Не отказывался, - возразил Даниятский, - просто сказал, что это вряд ли понравится вашему будущему жениху. Но потом я решил, что во мне не так уж много благородства, чтобы отказываться от такого предложения ради вашей личной жизни. Да и зачем вам муж, который запрещает общение с друзьями, не так ли, дорогая?
Зина не удержалась от смешка. До чего же этот граф обаятельный прохвост! И ему всегда удаётся её рассмешить, что удивительно - ведь шутки его далеки от тех, что обычно нравились девушке. Однако в его присутствии девушка начинала чувствовать себя свободно, легко и непринужденно - особенно после того, как он перестал к ней прикасаться и жарко шептать на ухо всякие вольности. Стоило Зине об этом подумать, как её левого уха коснулись горячие губы графа, а томный голос шепнул:
- Вдруг вы всё-таки передумаете и станете моей лю...
Договорить граф Даниятский не успел, так как ему в бок врезался Зинин локоть. Граф отпрянул и, как ни в чем не бывало, отпил из бокала с шампанским, перед этим приподняв его и многозначительно взглянув на Зину, словно намекая, что пьёт за их будущие отношения. Зину такое поведение и бесило, и смешило одновременно. Она уже поняла, что граф неисправим, и ей придётся мириться с его своеобразной манерой общения. И в глубине души она была рада, что он всё-таки принял её предложение о дружбе.