Я ушла в гостиную, решив, что именно мне нужен перерыв от каких-либо рассуждений, хотя и слышала все их разговоры. Не включая свет, я поудобнее устроилась на диване, поджав к себе ноги, и долго, и упорно всматривалась в вечерние, заснеженные сумерки.
Алек провожает парней, ещё о чём-то тихо договариваясь у дверей, но я даже не стараюсь прислушаться. Это не настолько секретно, каждый здесь понимает, что при желании я могу всё расслышать, а значит касается всего лишь каких-нибудь деталей, которыми свою голову точно не планирую нагружать.
Закрыв дверь, Алек подходит к дивану, садясь прямо напротив моего взгляда, загромождая собой весь вид.
Ты как? интересуется он лёгкой, почти ничего не имеющей в виду интонацией.
Пожимаю плечами, мне не хочется выражать своё состояние в эквиваленте «хорошо» и «хреново». На самом деле пустота вообще не имеет описания, хотя и ощущается так, словно я проглотила целую бочку.
Я воспользуюсь правом хранить молчание.
Алек издаёт приглушённую усмешку, а я не могу не оценить, какое выгодное, оказывается, выражение, позаимствованное у него. Если задуматься, оно выражает даже больше, чем я бы просто сказала, что мне дико плохо. Что ощущаю себя неестественно и неопределённо. Но в то же время, оно выражает, что я точно не собираюсь жаловаться на своё состояние.
Мне всё страшнее и страшнее, что будет дальше. Накинешь на себя образ мрачного, задумчивого парня, с загадочной историей?
На мои губы прорывается лёгкая улыбка, обожаю то, как он умеет разбавлять обстановку.
Куда мне до тебя, Алек? Просто я считаю, что мне полагаются бонусы за невероятное терпение к вопросам без ответов.
Алек кивает.
Справедливо.
Мы несколько секунд смотрим друг на друга с улыбками, пока я не решаю продолжать весь разговор в той же манере.
Ты не поставил титановую дверь вместо той, что установили рабочие, констатирую я, искренне удивляясь, отчего Алек ещё не переполошился и не начал собирать вещи, чтобы увезти меня подальше от голубоглазого.
Алек кривит губами, пожимая плечом вроде «ничего удивительного».
Он ничего больше не сделает. Единственное, что в его словах сто процентов могу принять за правдутак это то, что он таким методом зарабатывал доверие.
Вау!
На этот раз моё изумление прозвучало вслух. Алек смотрит на меня так, словно может понять моё недоумение.
Он безумец, принцесса, да, и этосамое главное, что надо о нём понимать и ни в коем случае не забывать.
Это я, кажется, забыла, что Алек всегда строит предположения. Из последнего появляется ещё одно непонимание.
Ты не отказал ему.
По той же причине, что и не согласился. Мы не можем знать, говорит он правду или нет.
Я не могу проигнорировать этот момент. Да, я решила, что ничего продумывать не хочу, но в конце концов, когда-то всё равно придётся. Почему бы не сейчас?
И как мы это узнаем?
По глазам Алека я вижу, что он уже знает, как это сделать, но вместо ответа он выдаёт улыбкунемного замысловатую и говорящую мне «не сейчас». Внезапно Алек приподнимается с места, а в следующую секунду ухватывает меня за руку и резко тянет на себя. Всего за несколько мгновений он умудряется провернуть всё так, что перед моими глазами оказывается потолок, а голова покоится на его груди.
Вот же ворчу я, шлёпая Алека по руке, устроившейся на моём животе.
Он в ответ мягко смеётся, прежде чем уткнуться носом мне в макушку и пробурчать.
На сегодня достаточно разговоров об этом парне, говорит он. Я думаю, у него возрастает корона с каждым словом, посвященным ему, даже при его отсутствии.
Разве я могла промолчать в такой момент?
Ты хочешь поговорить об этом, Алек? спрашиваю с интонацией профессионального психолога. Даже представить не могу, как не просто пережить это твоему эго.
На сей раз возмущён Алек, он тыкает меня пальцем под рёбра.
Эйй, протестует он, с моими эго давно покончено. Оно осталось размазанным на полу коридора второго этажа, когда ты стащила у меня обманом ключи, а я даже ничего не заметил. Мало того, ещё и оставил сие деяние безнаказанным.
Ох, а сколько тогда его глаза посылали обещаний? На тот момент я реально думала, что его хватит сердечный приступ от переизбытка понимания, как его надурили.
Я не в силах сдержаться и не засмеяться в голос.
Что я могу сказать? Это был самый лучший момент в моей жизни! торжественно заявляю я сквозь утихающие смешки, пока меня не подмывает долить масла в огонь окончательно. О, это даже не сравниться с тем разом, когда ты разъярённый влетел в женский туалет, чтобы оспорить свой новообретённый статус гея!
Алек приподнимает голову, заглядывая мне в глаза, с видом «ты уверена, что не хочешь забрать свои слова обратно?», но это только больше веселит меня. Мой смех звенит в тишине, и Алек слишком быстро сдаётся, улыбаясь и закатывая глаза.
Мне хватает нескольких секунд понять, как я на самом деле счастлива в этот момент. Улыбка медленно угасает, но ощущения лишь разрастаются. Алек не сразу понимает, отчего мой взгляд становится таким сконцентрированным на его лице, хмурая складка пролегает меж его бровей, когда он взором вопрошает, в чём дело.
Закидываю руку назад и кладу ладонь на щетинистую щеку Алека. От лёгкого прикосновения моих пальцев он едва заметно вздрагивает, его глаза мгновенно темнеют, приобретая во взгляде глубину.
Спасибо, Алек, хрипловатым шёпотом произношу я. Спасибо за всё, что делал и делаешь для меня, ощущаю, как сердце тяжелеет от эмоций, и мне требуется сглотнуть, чтобы голос звучал ровнее. Никогда бы не подумала, что когда-то снова испытаю волнение, признаваясь ему в своих чувствах. Ты не представляешь, как я люблю
Это была твоя мама, принцесса, неожиданно обрывает меня Алек, и только в этот момент я замечаю, как его взгляд изменился.
В нём появляется то, чего там быть не должно. Его съедает вина.
Мой голос появляется не сразу, пару секунд я трачу, чтобы сформулировать одно простое:
Что?..
Алек глубоко вздыхает и прикрывает глаза, трёт пальцами переносицу, словно за это время может что-то облегчить. Только непонятно, для кого. Когда Алек начинает говорить снова, внутри меня начинает что-то лихорадочно колотиться.
Твоя мама сказала мне, где тебя искать, отвечает он на выдохе. Мы бы вряд ли когда-то нашли базу, если бы не она. Прости, я не знал, как тебе это сказать.
И я его понимаю, такое точно не говорят в ответ на фразу «я люблю тебя».
Горло пересыхает, я таращусь на Алека, наверное, целую минуту, прежде чем ожить и сесть. Алек едва успевает скинуть ногу на пол, когда я разворачиваюсь и упираю кулаки в диван. Ещё секунд тридцать я смотрю на свои колени бессмысленным, пустым взглядом, невидящим ничего, кроме расплывающейся черноты джинс. Алек молчит, ждёт, когда я наконец осилю взглянуть на него.
Как безрезультатная попытка, в горле встаёт ощутимый ком. Как она нашла тебя?
Некоторое время Алек смотрит на меня, что-то анализируя.
Ты знала, озвучивает он вместо ответа.
И в этот момент я понимаю, что мы до сих пор так нормально и не поговорили.
Я киваю, а затем снова смотрю на колени.
Виктор рассказал мне.
И снова это ужасное, съедающее время молчание. Я чувствую на себе внимательный взгляд Алека, пока он не садится иначе, кладя локоть на согнутую в колене ногу. Пальцы второй руки захватывают локоны моих волос, перебирая их между большим и указательным.
Она много чего знала, принцесса. В том числе и то, где я живу, и что ты обратила гибрида, и когда Виктор тебя планировал перевезти.
Когда мой недоумевающий взор обращается к Алеку, он вскидывает руку вверх.
Не спрашивай меня, откуда. Все, что я знал, только что рассказал тебе.
И снова целью моего взгляда становятся пошарканные на коленях джинсы. Растирая друг о друга пальцы рук, пытаюсь изо всех сил собраться. А потом меня словно прорывает: я рассказываю Алеку всё, что хотела и не хотела бы вообще когда-либо озвучивать. Часть я просто не хочу вспоминать, но в какой-то момент понимаю, что это почти так же, как сорвать пластырь. Страшно, но боль длится несколько острых мгновений, пока не исчезает вместе со всеми словами. На месте остаются лишь призрачные ощущения и знания, что шрам с тобой навсегда.
Впервые Алек тих, как никогда. Он сосредоточено слушает, когда я пересказываю все разговоры с Виктором и что он поведал мне, пока его терпение не заканчивается.
Тыне лабораторная крыса, принцесса, обрывает мой вывод Алек строгим, низким голосом, но большую часть жёсткости сдерживает, которую можно увидеть, стоит посмотреть в его глаза. Его взгляд вполне способен воспламенить этот дом, если бы он не контролировал то, что на самом деле испытывает. Он не просто зол. Виктор хотел, чтобы ты сдалась таким методом. Большая часть всего даже может быть выдумана.
Я безрадостно усмехаюсь.
Или, наоборот, лишь малая. По крайней мере, про маму он не обманул.
Алек поворачивает моё лицо за подбородок.
Нет, Лена, вот теперь он максимально много вкладывает в свой голос серьёзности. Я не пытаюсь облегчить твою боль, хотя мне это хотелось бы больше всего. Я просто знаю это. У главы ордена один метод: заставить почувствовать себя беспомощным. Отсюда манипуляции близкими.
Поняв, что я уже не отвернусь, он убирает руку и пожимает плечами. Его беспечный вид держится с натяжкой: напряжённая челюсть, острые скулы, потемневшие глаза, которые даже в таком состоянии могут дарить мне столько внимания и тепла.
Посмотри на Елая, продолжает Алек, по-прежнему делая усилия над чувством самоконтроля, он несёт всё подряд, ожидая момента, когда ты едва дашь слабину. Именно выбить из колеи его оружие. Причём очень мощное. А кто для него был примером почти всю жизнь?
Когда я думаю об этом, мне становится страшно. Я снова возвращаюсь к мысли, что две недели-то сделали из меня боязливого страуса, готового сутки на пролет не вытаскивать из песка головы. Что говорить про девятнадцать лет?
Несомненно, брюнет теперь для меня кумир.
За рассуждением следует ещё одна мысль: мама действительно подарила мне жизнь, далёкую от всего того, что сейчас творится в ней. Но готова ли я простить её прямо в эту секунду? Нет.
Вместо этого я вновь возвращаюсь к вопросам, волнующим меня в эту секунду.
Тебе он не нравится, констатирую я факт.
Алек этого и скрывать не собирается.
Он определённо не входит в число тех, к кому бы я повернулся спиной.
По каким-то причинам я не могу разделить его мнение, хотя обычно даже не подвергала бы сомнению. Елая я вижу больше как так и не повзрослевшего избалованного подростка, который лишь ищет повод развлечься «по острее». На грани. Получить максимум адреналина.
Но я не говорю этого Алеку, знаю, что сделаю только хуже, если объявлю своё стопроцентное доверие к этому парню.
Это будет очень серьёзной проблемой, если мы согласимся и будем работать вместе. Не говоря уже о том, чтобы доверять на счёт тех данных, что он нам успел рассказать.
База. Елая назвал её точное расположение по геометкам. Его первый шаг навстречу. Но надо было видеть Алека в этот момент, он внимал информацию так, словно нам втюхивают поддельную карту, якобы способную помочь пройти по минному полю.
В ответ Алек лишь тяжело вздыхает, устало потирая веки.
С этим мы как-нибудь разберёмся, а пока он отодвигается к спинке дивана и взглядом показывает на свободное пространство, не могла бы ты вернуться на место.
Я не сопротивляюсь, не закатываю глаза и не трачу и секунды на раздумывание. Не просто «могла бы», в его объятиях почему-то всё кажется намного проще. Укладываюсь боком и кладу голову на его вытянутую руку.
Мы не говорим больше про Елая, не начинаем говорить о маме, что меня безгранично радует, так как я не могу трезво рассуждать об этом сейчас. Нужно время. По крайней мере, чтобы позволить устаканиться мысли, что в её лжи не было ничего плохого в отношении меня.
Алек включает телевизор, который работает больше для фона, разговаривает на самые простые темы и шутит, чтоне хотелось бы признавать, а особенно емуочень нравится мне. Так всё становится обычным, естественным и привычным, что я наконец могу полностью забыться и ещё раз понять, за что именно я его люблю.
Неожиданно хлопает дверь, и я резко открываю глаза. Уснула? Я даже не помню, как закрывала глаза, не говоря уже о том, чтобы чувствовать себя выспавшейся. А стоило бы, первым делом мне бросаются на глаза часы, раннее утро, за окном темнота, а приглушённый свет от гарнитура горит только на кухни. Я одна, Алека нигде нет, вместо них не меня взирают округлившиеся то ли от удивления, то ли от тревоги глаза Марко, заходящего в этот момент в гостиную.
Он произносит одно короткое:
Упс.
И я понимаю, что моё пробуждение становится какой-то проблемой.
Глава 12
Вот же чертыхаюсь я стоит только выйти во двор и найти взглядом Додж, стоящий заведённым с правой стороны дома.
Задняя дверь открыта, Алек замирает с чёрной спортивной сумкой в руках на пути к багажнику. Смотрит сначала на меня, затем на Марко и в крайне беспечной форме бросает:
Даже не стану комментировать этот промах, неудачник, а затем как ни в чем не бывало идёт к багажнику и закидывает туда сумку.
Я перевожу взгляд с Алека на Марко и обратно. Какого здесь происходит?
Марко опускает поднятые руки, уже приготовившийся, по-видимому, заранее что-то опротестовать, потеряв актуальность. Он шумно вздыхает, словно ему действительно нечего сказать.
Кто ж знал, что чик-чик так чутко спит.
А вот и ответ, помогающий мне стопроцентно удостовериться, что они что-то планировали. Алек закатывает глаза, а затем зажмуривается. Да, он тоже понимает, что до меня начинает доходить происходящее.
Марко, вот же ты
Один короткий взгляд на друга, глаза Алека горят таким негодованием, что Марко даже не собирается оспаривать свой промах, однако делает очень благоразумный вывод.
Заметь, я уже тысячу раз озвучил, что секреты не доводят до добра.
Определенно, очень умный вывод, который на Алека и сейчас вообще никак не действует. В отличие от меня, я злюсь, что он в очередной раз решил оставить меня в стороне. Но он, конечно же, так не думает, Алек лишь прожигает взглядом Марко, словно действительно верит, что он от такого воспламенится. Марко же, как обычно, показывает себя самым смышлёным. Чувствуя приближение бурана, он, словно так и задумано, исчезает с крыльца без единого слова. Я лишь слышу, как закрывается дверь со звуком настолько тихим, что будь я не так сосредоточена, ничего бы не заметила. Сейчас же этот звук не просто громок для меня, он служит каким-то спусковым механизмом, когда я окончательно принимаю решение отстоять своё право раз и навсегда. Алек с настороженностью и по-прежнему хмурым и недовольным видом следит за моими шагами, когда я, обхватив обеими руками замерзающее тело, подхожу к нему. Я одевалась в попыхах, поэтому чьи-то огромные мужские ботинки, в которые быстро сунула ноги, пока Марко не успел меня остановить, создают слишком много хруста под ногами.
Я думала, ты не из тех парней, что сматываются из постели ранним утром, начинаю я с сарказма, потому что в другом бы случае я просто сразу начала кричать.
Алек же не оценивает должным образом, насколько великодушно моё терпение. Он принимает его за попытку заполучить его снисхождение. Что очень опрометчиво с его стороны сейчас.
Иди, принцесса, в дом, говорит он строгим, неоспоримым тоном, которым обычно пытается напустить своему виду грозности. Ты ещё недостаточно восстановилась, чтобы думать, что можешь без осложнений стоять на холоде в одной моей жилетке.
Которая меня абсолютно не греет, тут он прав, хотя я мало разбиралась, чьи вещи на себя накидываю, так как мои тёплые вещи он не удосужился повесить в прихожей, очевидно, предполагая, что мне они пока не понадобятся. Ещё одна ошибка плюсом к той, что он ни на йоту не сомневается, что сейчас я буду слушаться его.
Я пока что не собираюсь его обезнадёживать и всё в той же лёгкой манере спрашиваю.
Куда ты собрался, Алек? я не давлю, но мой тон голоса точно нельзя принять как довольный.
Он это не пропускает мимо ушей, прищуривается и несколько секунд обдумывает, сказать или снова отослать меня в дом. В конечном счёте он принимает первое правильное решение.
Ты сама сказала, что тебе нужны ответы. Мне тоже. Через сутки у нас будет точное понимание, все ли данные Елая ложь или он всё-таки не так безнадёжен.