База, ну конечно, как я могла не подумать, что Алек захочет лично проверить это.
Я не хожу вокруг да около, оспаривание бесполезно, уж слишком хорошо знаю, что последнее приведёт его лишь к ещё большему стремлению сделать всё по своему. К тому же, в этом я с ним солидарна, чем быстрее мы поймём, насколько голубоглазый честен, тем скорее сможем думать о следующем шаге.
Однако есть одна вещь, которую намерена опротестовать, и отступать не собираюсь.
Ты не поедешь один, говорю голосом, который, мне кажется, незнакомым.
Столько уверенности, что Алек даже на секунду теряется. Пока не решает, что я в очередной раз вышла его поразвлекать. Он коротко усмехается и даже не сподобится ответить мне, его глаза и так мне говорят: «хочешь проверить?», когда его брови насмешливо выгибаются. Он идёт обратно к открытой дверце, сохраняя ухмылку на губах, словно только что получил на что-то зелёный свет. Я злюсь, ох, как я злюсь, наблюдая за безмятежностью его выражения лица, когда он продолжает что-то доставать из машины.
Я серьёзно, Алек! Ты не берёшь ни Марко, ни Николу, никого-то ещё либо! С ума сошёл? На базу, которую, наверняка, охраняют так же, как и ту, где меня держали. Это самоубийство, Алек! Что, настолько уверен в своей неуязвимости, что сторонняя помощь будет значительно бить по самооценке?
На сей раз слова не вызывают у него усмешку. Я вижу блеск раздражения в его глазах, когда он захлопывает дверь и вновь направляется к багажнику. И он не говорит ни слова.
Я взрываюсь. Даже не знаю, что действует не меня больше всего: растерянность, усталость или злость на Алека, что он продолжает упрямиться, хотя и в глубине уже должен был понять, что сейчас со мной не пройдёт ни один номер, что он мог спокойно использовать раньше, то ли меня просто переполняют сразу все чувства, которые испытывала и испытываю в эту минуту. Нужна пауза. Просто чертова пауза, в которой я смогу на время утонуть и расслабиться, поняв, что всё закончилось.
Но то будет ложью, ничего не закончится само по себе. И от этой дикой беспомощности я злюсь только в тысячи раз сильнее, с Алеком я не собираюсь быть беспомощной. Тем более, проигнорированной.
Я даже не понимаю, когда именно замахиваюсь, чтобы ударить по машине, пока не чувствую жжение от удара о металл. Но и это распаляет меня только больше.
Черт бы тебя побрал, Алек, резко и жестко выдаю я, заполучая мгновенно внимание его глаз, смотрящих на меня из-под ресниц. Но я не успокаиваюсь в сию же секунду, на выдохе я выпаливаю ещё больше негодования. Хватит строить из себя долбанного кретина, думая, что это поможет тебе избежать моих вопросов. Ты будешь мне отвечать, иначе
На иначе я обрываю нить слов. Иначе что?
Я не могу ничем пригрозить, кроме одногосвоей безопасности. Даже слова о расставании для него будут ничем, если он посчитает, что так цель будет оправдывать средства. Плюс, я не хочу быть той, кто пытается манипулировать вместо того, чтобы доказывать, что со мной следует считаться. Поэтому самое разумноеэто просто взять себя в руки. Только стопроцентные доводы помогут выглядеть сильной и разумной, а не просто истеричной девушкой.
Алек застывает, явно заинтересованный, что же последует за «иначе». Однако его взгляд уже говорит мне о том, что ждёт он как раз-таки проявления ребячества. Я собираюсь его удивить, отвожу руку от машины, сжимая горящий от удара кулак второй рукой.
Это небезопасно, Алек, вот так просто звучат мои слова. Я не могу допустить, чтобы ты ехал один.
Алек, наконец, сдаётся, хотя спеси серьёзности с тона своего не сбавляет.
А я не смогу уехать, будучи не уверенным, что за тобой будут хорошо следить, говорит он, а затем очень сдержано усмехается. Хотя Марко явно не метит на первое место, кто без труда с тобой справляется.
Это поддевает, меня злит, что со мной вообще надо справляться, словно я безрассудный ребёнок, не способный выйти на улицу без присмотра. Да, у него есть основания, промахами своими я точно не похвастаюсь, но сейчас я не могу с ним соглашаться.
Тогда я поеду с тобой, я знаю, какую получу реакцию в ответ, однако говорю абсолютно решительно.
Первую секунду Алек по-настоящему удивлён, он смотрит на меня так, словно не знает, насколько я серьёзна. Поэтому, прежде чем услышу усмешку, повторяю.
Я поеду с тобой, Алек, если ты не возьмёшь никого из парней.
Он не смеётся, на что я с большой вероятностью рассчитывала. И на что я могла отреагировать, построив из себя оскорбленную. Вместо этого он опускает взгляд вниз, начиная что-то перекладывать. Его вид становится крайне хмурым.
Услышал, подумал инет.
Из меня вырывается тихое рычание, и я почти топаю ногой, но если хочу продолжать показывать себя благоразумной, то мне не следует идти на поводу у эмоций. Я выдерживаю паузу и совершенно категоричным голосом заявляю:
Я не спрашиваю разрешения, Алек.
Он и секунды не думает, продолжая что-то перекладывать в багажнике.
Я еду один, и точка.
Больше воздуха, мне требуется намного больше воздуха, чем я вдыхаю, чтобы не зарваться.
Я не отпущу тебя одного, Алек. А вдруг что-то пойдёт не так, вдруг с тобой что-то случится, на последнем мой голос ломается, и мне требуются все силы, чтобы не дать слабины.
Он поднимает на меня тёмный взгляд исподлобья, в глазах сверкает неподдельное раздражение, пока он с силой не захлопывает багажник.
Вот именно поэтому ты и не поедешь со мной.
Я не узнаю его голосстальной и холодный. Алек не смотрит больше на меня, начиная идти к водительскому сидению, и именно в этот момент я понимаю, что словесный спор проигран. Поэтому я действую импульсивно, просто распахиваю дверь и сажусь в машину. До меня доносится приглушённое рычание, за несколько секунд до того, как Алек, едва ли не вырывая, с размаху отворяет дверцу. Он наклоняется, упираясь одной рукой об крышу машины. Два цвета огненного солнца глаза пытаются вселить в меня страх.
Лена, цедит он по слогам, выйди из машины.
Страшно ли мне? Было бы, не знай я, что он ничего мне сделать не сможет. Я показушно устраиваюсь на сидении по удобнее, откидывая голову на подголовник, и изображаю раздумье. Пора платить по счетам.
Услышала, подумала инет.
Машину сотрясает гневом Алека, когда он захлопывает дверь, а уже через секунду отворяет мою. Но прежде, чем он успевает нагнуться, я выставляю руки в защитном жесте.
Тебе придётся сменить много машин, прежде чем вымотаешь меня, быстро говорю я, чтобы успеть выложить всё. Ну, а после я просто найду другую машину, вызову такси или ещё что-нибудь, я тоже слышала координаты и уж точно разберусь, как доехать по навигатору.
Алек застыл в двадцати сантиметрах от меня, его светящиеся по ободкам радужек глаза пылают праведным гневом, однако я добилась желаемогоон услышал меня. Через секунду происходят по второму разу одни и те же действиядверь захлопнулась, отворилась. Алек садится за руль и несколько секунд просто смотрит перед собой, прежде чем рычит знакомое:
Невозможна
Он жмёт педаль газа с особой жестокостью, а я отворачиваюсь к окну, чтобы скрыть маленькую улыбку. Но, возможно, она была преждевременной. Не успеваем мы отъехать и пару метров, как Алек без предупреждений и объяснений останавливает машину, а затем открывает дверцу. Выходя, он несколько раз весьма красноречиво выражается. И это только малая часть, остальную глушит закрывавшаяся дверь, лишь выражение лица и продолжающий открываться рот подсказывают мне, что Алек ещё не исчерпал словарный запас ругательств. Он скрывается за дверью дома, а я несколько минут обдумываю, где допустила осечку.
Возможно, я не донесла до Алека, насколько решителен мой настрой?
Однако я снова спешу с выводами, за раздумьями не замечаю, как Алек подобрался к машине, вижу его лишь тогда, когда он оказывается со стороны пассажирского сидения. Он многозначительно смотрит на дверь, намекая, чтобы я её открыла. В его руках высокие сапоги и тёплая куртка.
С видом «я даже и не сомневалась, что ты не уйдёшь» щелкаю замок, открываю дверь и забираю из рук Алека вещи. Он продолжает молчать, закрывает дверь и снова садится за руль.
Если уж собралась со мной бегать по лесам, то лучше это делать не в ботинках сорок третьего размера, говорит он и, не глядя на меня, заводит мотор.
Мои щеки чуть розовеют. Стыдно ли мне, что я не подумала о таких простых вещах? О, ещё как, особенно когда пытаешься строить из себя суперкрутую.
Где-то минут двадцать в машине стоит мёртвая тишина, пока я не решаю заговорить.
Почему ты ему так не доверяешь?
Я не уточняю кому, но этого и не требуется. И так ожесточённое лицо Алека мигом становится ещё более напряжённым, он награждает меня тяжёлым взглядом.
Встречный вопрос: а с чего ты ему так доверяешь?
Я хмурюсь.
С чего
Ты доверяешь ему, принцесса, перебивает Алек, не глядя в мою сторону, и не говори мне, что это не так.
На несколько мгновений я теряюсь, то открывая, то закрывая рот. Я хочу опротестовать его утверждение, но только по тому, что это кажется правильным сейчас, а не по тому, что он заблуждается. Мой взгляд опускается на колени, мне точно стыдно произносить следующее вслух.
Он просто вдох, это не так сложно говорить правду, мне просто кажется, что ему можно доверять, вот и всё.
В ответ Алек смеётся, его смех злой и надменный.
Очаровательна, как всегда, едва ли не под нос себе говорит он, пока не повторяет уже для меня:Очаровательно наивна. Неужели, после всего случившегося ты ещё не поняла, что нет того, кому можно было бы стопроцентно доверять? Его взгляд колется, когда он смотрит на меня. Знаешь, в одной книги по психологии я как-то прочитал, что чувство самосохраненияэто самое главное, что должно присутствовать у любого живого существа, и если его нет у кого-то, то это уже не нормально. Порой, мне кажется, что у тебя оно не просто отсутствует, а что ты его сама исключила из своей жизни.
Я могу парировать ему абсолютно тем же: уж, кто-кто, а Алек Белинский точно никогда не был знаком с этим чувством, вечно первым ныряя с головой в самое дерьмо, что можно только представить. Но я не делаю этого, мне хочется показать, что мир не делится только на чёрное и белое, как он его видит.
Я могу доверять тебе, Алек.
Я вижу, как он мгновенно смягчается, хотя и старается не дать понять мне об этом.
Это совсем другое, говорит он чопорно, словно если позволит себе больше, то его образ крутого парня будет потерян навсегда.
Бесспорно, это совсем другое. Но ты так и не услышал в этом главное. У меня есть чувство самосохранения, вот почему я предпочитаю ехать с тобой в логово смерти, а не полагаться на кого-то, из-за чего постоянно буду ощущать себя бременем и рваться к одиночеству, тем самым подставляя всю безопасность к чертям. Плюсом, не сходить с ума всё это время, гадая, увижу тебя ещё или нет. Это особенно сложно, потому что, зная себя, в девяносто процентов исхода, я бы ехала сейчас за тобой, одна или ещё лучше с голубоглазым, потому что уверена, никто, кроме него, не вызвался бы идти против тебя.
Следует продолжительная, убийственная тишина. Алек смотрит на дорогу с одним единственным проявлением эмоций: хмурая складка не сходит с его переносицы, становясь всё глубже и глубже, но в итоге он заговаривает. Его ответ умещается всего в одно слово:
Хорошо.
Узел с шеи резко спадает, это не просто согласие, он наконец принимает все мои доводы. Кто бы мог подумать, что дышать станет неожиданно легче. Но я могу расслабиться, именно с этого момента он по-настоящему перестаёт искать способы избавиться от меня.
Глава 13
Три часа молчания.
Я бреду за Алеком по заснеженной автозаправке, где мы остановились заправить бензина, кутаясь носом в воротник куртки. Воздух здесь стоит влажный и обжигающий, температура падала по мере того, как мы отъезжали всё дальше и дальше от города в степные, пустынные местности, пока не замерла на одной, совсем не внушающей оптимизма минусовой цифре. Останься я в жилетке, мои руки уже бы отвалились от холода. Не говоря уже о том, чтобы бродить в таком виде по лесу, пытаясь не выдать нас звонким стуком зубов. И я снова злюсь на Алека, что он настолько предусмотрительней меня.
Во всём.
Меня нервирует даже то, что это он посылал угрозы взглядом, когда уточнил, когда я последний раз ела, а не я сама задумалась, отчего в последние несколько часов так кружилась голова. Я просто не предавала этому значения, занимая мысли лишь тем, что понятия не имею, как действовать, когда мы доберёмся до места.
Алек достигает входа кафе и, остановившись, оборачивается на меня, дожидаясь, пока приближусь. Он открывает дверь, пропуская меня первой, при этом не спуская с меня взгляда, от которого уже хочется сбежать, насколько он не посилен для выдержки моей нервной системы.
Возможно, мне так и следовало бы сделать: развернутся и удрать восвояси, дабы избежать муки его настойчивыми глазами. Не было и секунды, когда они не говорили бы мне, что я ввязалась в плохую авантюру.
Но, как и прежде, я игнорирую каждое послание: я здесь, чтобы хотя бы раз доказать ему, что не всегда создаю неприятности.
На парковке стояло всего две машины, одна из которых была наша, поэтому не удивительно, что зал абсолютно пустой, кроме двух девушек-сотрудников, находящихся за стойкой. Стоит оказаться внутри, как я забываю, что долгое время не могла думать ни о какой еде, впервые чувствуя желания заткнуть сосущую воронку у себя в желудке. Это все магия фастфуда.
Серьезно, с того момента, как мы зашли, и я почувствовала запах, все мысли о том, как зубы вгрызутся в мягкую булочку саба. Мы продолжаем бойкот на общение, когда делаем заказы, и продолжаем молчать, уже сидя за столиком. Алек первый расправляется с едой, сразу начиная что-то рассматривать в телефоне и о чём-то серьёзно раздумывать.
Я не тороплюсь, медленно жую, смакуя удивительное сочетание вкусов начинки и горячего, сладкого латте. Смотрю в большое окно, наслаждаясь спокойствием природы. Тихо. Мне не мешает даже бурчание телевизоров, показывающих один и тот же фильм со всех ракурсов.
Ближайшая проезжая часть находится в километре от базы, внезапно говорит Алек, и я, ожидавшая, что ближайший разговор состоится в следующей жизни, удивившись, поворачиваю голову в его сторону. Он держит телефон экраном ко мне. Вот здесь показан конец проселочной дороги, хотя я уверен, что это просто поворот в сторону базы, продолжает объяснять он, внимательно наблюдая за моим лицом.
Алек увеличивает картинку, растягивая ее двумя пальцами и показывает на место на карте. Я всё ещё крайне изумлена, чтобы вспомнить, что нужно продолжать жевать. Ответно смотрю на необычайно упрямые тёмные глаза Алека серьёзным взглядом.
Но мы не можем оставить машину здесь. Дорога, наверняка, под наблюдением, поэтому мы проедем чуть дальше по трассе и пойдём пешком.
Я не понимаю, зачем он рассказывает мне все детали, но стараюсь держаться сосредоточенного вида, чтобы не показаться Алеку не заинтересованной. Поджав губы, киваю и прищуриваюсь, чтобы лучше рассмотреть тонкие линии, обозначающие дороги. Потом перевожу взгляд на то место, где по идее должна находиться База. На карте она отсутствует.
Думаешь, там пусто? спрашиваю на прямую, не совсем понимая, к чему вообще этот разговор.
Алек кривит губами.
Скорее всего, нет, отвечает он как-то неоднозначно. Когда мы искали базу, на которой держали тебя, местность тоже была пустынной. И это наводит на сомнения: эти базы либо сверхсекретные, либо они незаконные, и правительство ничего о них не знает.
Его ответ порождает сомнения. Я не думаю, что они незаконные. Виктор может до конца никому и не сообщает свои истинные цели и чем именно он занимается, но определённо может спонсировать руководство каким-нибудь эликсиром здоровья, что запросто мог вывести в своих лабораториях. Алек, судя по всему, держится того же мнения, но почему-то не озвучивает его вслух.
Если все так, как нам рассказал Елая, то скорее всего эта База будет охраняется намного лучше той, в которую нам получилось войти без затруднений.
Алек уклоняется от конкретики. И это не ради меня он избегает называть вещи своими именами. Я, на удивление, совершенно ничего не испытываю, слыша упоминания. Я свободна, База разгромлена, Виктор бежалэти три составляющие помогают с каждой последующей секундой уходить всё дальше от прошлого.
Но не Алеку, я пытаюсь разгадать, о чём он думает, оттягивая с ответом. От мысли о нём мне почему-то хочется беспокоиться.