Крейг замялся: ему не хотелось опускать ее с небес на землю.
Вообще-то, все же признал он, правда в том, что девяносто девять процентов происходящего с людьми, просто невероятная, непоследовательная бессмыслица.
О.
Он побоялся, что расстроил девушку, но та вдруг снова улыбнулась.
Ну а последний процент? Он ведь под чудеса отведен?
Крейг кивнул.
Ну и отлично! сказала она. Это уже кое-что!
Крейг был в восторге, когда узнал, что Элизе отвели кубикл с ним по соседству. В конце концов ей будет проще вникнуть в процесс, если за ней станет приглядывать более опытный коллега.
Элиза поставила сумку на свой новый рабочий стол и встала на стул, чтобы оглядеться. Залезая, она оперлась на ладонь Крейга, и тот застыл от смущения.
А чем занимаются наши соседи? спросила она.
Крейг вытянулся и посмотрел поверх кубиклов. Три измученных ангела, склонившись над одним компьютером, судорожно что-то печатали.
О, они занимаются «Линэрд Скинэрд», ответил Крейг. Спецзадание от начальства.
По ту сторону экрана «случайно» встретились на заправке два члена первого состава группы.
Как странно, что обе наши тачки сломались на одной дороге!
Просто с ума сойти.
Слушай может, поиграем как-нибудь вместе?
Трое ангелов облегченно вздохнули. Один открыл шкаф для документов, вынул бутылку бурбона и приложился к горлышку.
Элиза слезла.
И все чудеса делаются по разнарядке? Ее голос дрожал от разочарования.
Вообще-то, возразил Крейг, обычно мы занимаемся тем, что хочется! Тем и замечателен наш департамент. Мы стоим так низко в общей иерархии, что за нами почти не следят.
Компьютер Элизы вдруг запиликал, и она подпрыгнула от неожиданности.
Не волнуйся, успокоил ее Крейг, это просто Возможное чудо.
Она напряженно всмотрелась в экран: голодный китайский подросток пинал от обиды торговый автомат, пытаясь выбить из него купленный только что шоколадный батончик.
Но почему именно он? спросила Элиза.
О, они выпадают случайно. Наши алгоритмы предвидят миллионы Возможных чудес (они же ВЧ) в секунду. С таким объемом мы не справимся, поэтому компьютеры показывают их по одному.
Элиза увидела, что рассерженный китайский подросток запрыгнул на велосипед и укатил прочь от автомата.
О нет, сказала она. Я все испортила.
Крейг рассмеялся.
Не волнуйся. Попыток еще много. Обнови.
Она кликнула мышкой, и на экране возникла Землясияющий голубой шар, блестящий, как новогодняя игрушка.
Удачи, сказал Крейг. Она вся в твоем распоряжении.
Элиза крутилась на стуле, поражаясь размеру своего нового кубикла. В Приемной молитв ей приходилось вымаливать у начальства стол, а когда его все-таки выделили, то сидеть за ним пришлось в коридоре рядом с туалетами. Ужасное рабочее место: шумно, одиноко и вонюче. По счастью, у нее редко было время это замечать.
Когда Элиза перешла в Приемную молитв, та разваливалась на части. Молитвы поступали по факсуобычно чуть меньше пятисот миллионов в деньи валялись кучами в кладовке. Еженощно кто-нибудь собирал первые попавшиеся под руку молитвы в мешок и посылал их наверх к Богу. Остальные отправлялись в топку. Это привело Элизу в ужас. И даже будучи всего лишь младшим ангелом, она немедленно решила такое положение дел изменить.
После немыслимого числа совещаний ей наконец-то разрешили внедрить разумную систему учета. Первым делом она начала скреплять вместе похожие молитвы, чтобы не тратить Божье время попусту. Чем меньше ему придется читать, рассудила она, тем больше будет ответов. Затем она ввела футбольный фильтр. В добрых четырех процентах молитв люди хотели, чтобы мяч полетел в ворота или, наоборот, мимо ниха поскольку и тех и других просьб было равное количество, Элиза сочла их все несущественными.
Но венцом ее нововведений стала Шкала срочности. Никто в Приемной даже вспомнить не мог, чтобы молитвы перед отсылкой проходили какую-то сортировку. Не имело значения, просил человек новый мотоцикл или новую почкуу всех молитв были равные шансы оказаться на Божьем столе. Под руководством Элизы их наконец начали делить, исходя из важности, по удобной шкале от одного до семи.
Примерно тридцать процентов молитв подпадали под первую категориюэто значило, что срочного ответа они не требуют. Сюда обычно отправлялись просьбы, связанные с транспортом, лото, турбулентностью в полете и бесплатным общественным вайфаем. Большинство молитв получали третью или четвертую категорию: здесь оказывались родители, желающие здоровья своим и так здоровым детям, страстно жаждущие встречи влюбленные и абстрактные просьбы мира во всем мире. Семеркой оценивали только дела жизни и смерти. Под надзором Элизы их специально перепечатывали на красной бумаге, чтобы они выделялись в Божьей почте.
Ее начальник был против системы: она влекла за собой дополнительный труд. Чтобы получить одобрение, ей пришлось пообещать, что всю сортировку она возьмет на себя. Даже с учетом компьютеров это было утомительно. Она так часто работала на выходных, что слово «пятница» утратило для нее свой смысл. Каждый день напоминал предыдущий: изнурительный тест на выносливость, который заканчивался, лишь когда она валилась с ног. Но Элиза упорно не сдавалась, черпая силы в уверенности, что меняет к лучшему жизни людей.
Разумеется, в этом было и эгоистичное зерно: она мечтала о повышении. С первого своего дня в «Небесах Инкорпорейтед» она хотела оказаться в Департаменте чудес. Еще работая служкой, она часто вызывалась пополнять торговые автоматы на семнадцатом этаже лишь для того, чтобы одним глазком посмотреть на ангельскую работу. Это была самая потрясающая, самая творческая часть во всей компании. Одно дело сортировать молитвыно самой планировать чудеса! Что могло быть лучше?
Когда она подала прошение о переводе на освободившееся место в Департаменте чудес, ее начальник добрый час над ней смеялся. Ни один младший ангел никогда не поднимался из Приемной молитв в Чудесани разу за всю историю департамента. Он согласился отправить ее резюме в Отдел ангельских кадров, но лишь после того, как с глумливым британским акцентом зачитал его толпе смеющихся секретарей.
Когда Элиза получила письмо с поздравлением, то подумала, что это жестокий розыгрыш начальника. Но проступившее на его лице ошеломление, когда она сообщила ему новость, убедило Элизу, что ее и правда повысили. Он потребовал лично прочитать письмо, и согласившаяся Элиза еще целых десять минут наблюдала, как он не сводит глаз с экрана. В конце концов он сухо пожал ей руку и послал секретаря за бутылкой дешевого шампанского. Элиза с трудом осушила бокал, упаковала в картонную коробку свой степлер и, покачиваясь как под гипнозом, направилась к лифтам.
И вот теперь она стояла на семнадцатом этаже, всего в нескольких шагах от торгового автомата, который когда-то выпрашивала пополнить шоколадными батончиками.
Она знала, что это нелепо, но все равно ждала, когда на почту придет второе письмокороткая записка с извинениями из Ангельских кадровсо словами, что произошла ошибка. В любую секунду, думала она себе, кто-нибудьможет, сконфуженный мужчина в сером фланелевом костюмепостучит к ней в кубикл и как можно деликатнее сообщит, что ей придется вернуться вниз.
Мне нелегко это говорить, скажет он, но
Она представила, как возвращается на четвертый и со слезами на глазах достает из коробки свой степлер под сдавленное хихиканье секретарей.
Элиза открыла свой новый шкаф для документов и заметила маленький белый конверт. Видимо, его оставил тот, кто работал в этом кубикле до нее. Но, перевернув его, она с удивлением обнаружила на обороте свое имя. Она осторожно открыла конверт и вытряхнула из него блестящий значок в форме крыльев. Элиза поднесла его к лицублеснула на свету серебряная эмаль.
Она уже видела такие на пиджаках ангелов в кафетерии, и они всегда казались ей немного нелепыми. К чему эта показуха? Разве не дешевле сделать бейджи? И все же она решила, что лучше и ей прикрепить свой. Она заметила такой же у Крейганаверное, это была политика фирмы.
Она прицепила крылья к лацкану пиджака и поправила их, глядя в монитор, как в зеркало.
«Элиза Хантер, гласила золотая гравировка. Ангел: Департамент чудес».
Она выглянула в дверной проем, удостоверяясь, что в коридоре никого. Потом выпрямилась и вскинула руки в воздух.
Крейг семенил по залу, стараясь не уронить две больших тарелки с тортом. У кого-то был день рожденияон толком не понял, у кого, и Крейг утащил в комнату отдыха последние два кусочка. Он был всего в нескольких шагах от своего кубикла, когда запнулся и уронил один кусок на пол. Тихо выругавшись, он соскреб остатки с ковра и выбросил их в мусорное ведро.
Крейг посмотрел на оставшийся кусок. Угловой, с толстым слоем глазури по трем сторонам. Поколебавшись секунду, Крейг постучал к Элизе и протянул тарелку ей.
Привет! Там остался последний кусок!
Ой, спасибо. Уверен, что не хочешь съесть сам?
Не, неубедительно отказался Крейг. Не-е.
Правда?
Ага, ответил Крейг, протестующе выставив перед собой ладони. У меня вообще э-э аллергия на шоколад.
Элиза покраснела. За последние три дня Крейг съел у нее на глазах два шоколадных батончика и двенадцать пачек печенья «Орео».
Ну тогда спасибо, Крейг.
Конечно! В смысле не за что.
Он нырнул к себе в кубикл и устало шлепнулся на стул. Аллергия на шоколад? Да кто так врет-то, господи? Он потряс головой, удивляясь тому, насколько сглупил. Мог же сказать, что не голоден. Или что принес торт специально для Элизы.
Он повернулся к компьютеру, намереваясь поскорее выкинуть свою промашку из головы. Он уже более-менее подобрался ко второй подряд награде «Лучшего ангела месяца» (у самого сильного его соперника было на двадцать два чуда меньше). Но если он начнет отвлекаться, кто-то может его и перегнать. А это просто неприемлемо, особенно после жертв, на которые пришлось пойти. Он приходил на работу каждые выходные и ел за рабочим столом. Он даже взял за правило не ходить на свидания и вечеринки, потому что те не вписывались в планы работать до самой ночи. Личная жизнь у Крейга была небогатая, так что правило это так пока и не пригодилось. И все же оно существовалочем Крейг очень гордился.
Он сканировал планету на наличие Возможных чудес, но все никак не мог сосредоточиться. В голове металась, мешая собраться, надоедливая мысль. Наконец он поднялся и заглянул в кубикл к Элизе.
Есть молоко, сказал он.
Элиза подпрыгнула.
Что?
К торту, пояснил Крейг. В холодильнике в комнате отдыха там молоко стоит.
О. Спасибо.
Он заметил в ее мусорной корзине тарелку: Элиза закончила есть давным-давно. Это сколько же он просидел?
Ну спасибо, сказала она. Теперь я знаю, где у нас молоко.
Но проблемо! откликнулся Крейг, вспомнив об этой фразе впервые за всю жизнь.
Он не совсем понимал, как закончить разговор, и просто вскинул руку в загадочном жестето ли помахал, то ли отсалютовал в ритме хип-хопа. Затем слишком громко вздохнул и медленно исчез из виду.
Он буравил взглядом отражение в мониторе: щеки покраснели, а лоб взмок от пота. Было стыдно и грустноно вместе с тем немного легче. Теперь, когда он все испортил, нечему будет его отвлекать и он наконец сможет вернуться к работе.
Слушай, а можешь еще раз объяснить про сны?
Конечно. Сахар или молоко?
Все вместе.
Крейг протянул Элизе ее кофе. В комнате отдыха было пусто, во всем департаменте стояла тишина, если не считать жужжавшего пылесосом уборщика.
Ангелы придумали сны, чтобы тестить бета-программы.
Элиза помолчала, стыдясь задать еще один вопрос сразу после ответа на предыдущий.
Извини а что такое бета-программы?
Ой, они потрясающие. Это неопубликованные кусочки программного обеспечения. В снах можно попробовать что угодно. Нарушить любые правила безо всяких последствий.
Какие правила?
Ну, куча ангелов ненавидят гравитацию, так что есть множество программ с полетами. Что еще много телепортаций, модификаций тела и воскрешения мертвых.
Элиза добавила в кофе еще сахара.
А у людей крыша не едет от такого?
Крейг помотал головой.
Сны стираются. Как только просыпаешься, почти все начисто забываешь.
Это похоже на?..
Крейг кивнул.
Это похоже на смерть. Помнишь парочку вещейодно-два лица или, может быть, какое-то место. А потом и их забываешь.
Она размешала сахар в чашке и отхлебнула.
Иногда мне кажется, что я что-то помню, сказала она. Как кто-то меня зовет. Кажется, ее зовут Сьюзан. Или Сара? Не знаю.
Я помню только работу, ответил Крейг.
Элиза кивнула. Она очень четко помнила бесконечные презентации в «ПауерПойнт», коллективные упражнения на доверие и вереницу песен из восьмидесятых. Но что было до этого, она сказать не могла.
Какая твоя любимая бета? спросила она.
Крейг запустил зубы в кекс.
Наверное, «Вестник», ответил он. С ее помощью можно навещать людей. Ну, знаешь, наставлять их.
А это вообще работает?
Крейг рассмеялся.
Не. Обычно к утру они уже забывают, что ты им говорил. А если что-то засядет в памятикартинка какая или слово, то они сами заполняют пробелы и пишут о тебе какую-нибудь сумасшедшую книгу.
Так значит, все их религии
Крейг кивнул.
Появились по нашей вине.
Он разломил второй кекс пополам и протянул половину Элизе. Та вежливо покачала головой, но через несколько секунд уже жевала свой кусочек.
Спасибо. Я забыла поужинать.
И я. Поэтому я и выбрал клубничную начинкупоказалось, что она самая питательная.
Элиза иронично приподняла брови.
А еще у тебя аллергия на шоколад.
Крейг отвел взгляд.
Так о чем это мы?
О небесном, улыбнулась Элиза.
Точно! облегченно воскликнул Крейг, радуясь, что можно вернуться к работе. Еще вопросы есть?
Только один. Как он выбирает? Ну, знаешь, кому ответить.
Не знаю, признался Крейг. Сам всегда хотел спросить. Но все духу не хватало.
Хотела бы я это знать.
Да. И я.
Она вдруг зевнула, вытянув руки и сцепив их в замок. Крейг постарался не пялиться на полоску живота, видневшуюся под задравшейся рубашкой. Практически наверняка у нее есть парень. Наверное, кто-то из руководства, с кучей сшитых в ателье костюмов и галстуков с монограммой. А зовут его, наверное, Джеймс, Чарльз или
Крейг?
Что?
Ты залип.
Ой, прости. Просто устал.
Она наклонилась немного ближе.
Спасибо, что ввел меня в курс дела. Я правда это ценю.
Без проблем! откликнулся Крейг. В смысле, мне за это платят.
Она одним глотком допила кофе и оставила его в комнате отдыха одного.
У Крейга перехватывало дыхание и зачастило сердце, но когда он вернулся в кубикл и включил компьютер, его накрыло пеленой спокойствия. Тридцатичетырехлетний житель Амстердама спешил на велосипеде домой, чтобы успеть вовремя покормить песчанку дочери. Вот в этом Крейг разбиралсяс этим он справиться мог.
За последние три года Крейг сходил всего лишь на одно свидание. Ему особо не с чем было сравнивать, но он не сомневался, что прошло оно плохо. Первой ошибкой, размышлял он, оглядываясь назад, было настоять на встрече в рабочем кафетерии. Тогда он был только младшим ангелом, работал в Разработке снежинок и слишком волновался, чтобы покидать кубикл больше чем на полчаса.
Он не был уверен в красоте выбранной им девушкиотчасти потому, что слишком стеснялся на нее посмотреть. Но она показалась ему милой, и следующую неделю он провел, собирая в кулак всю свою храбрость, чтобы снова пригласить ее на свидание.
Не думаю, что это хорошая идея, сказала она. Ты для меня чересчур повернут на работе.
Что? спросил Крейг. Он в тот момент работал над дизайном снежинки и слушал девушку не слишком внимательно.
Слишком повернут на работе, повторила она.
О, ответил Крейг.
Он знал, что его страсть к работе была необычна, но не мог ничего с собой поделать. Вся его суть заключалась в его профессии. Как и все его коллеги, Крейг жил в небесном кампусе, постоянно разраставшемся анклаве общежитий, офисов и закусочных. Дом стоял всего в пяти минутах ходьбы от работыа если на самокате, и того меньше. Удобно, но почему-то удручающе. Небеса были такими огромными, но вся его жизнь сосредоточилась лишь на одном квадратном акре.