Вы не подскажете, который час?Извините, не имею чести знать вашего имени, сделав наступательный шаг, с имперской ненавязчивостью опять притронулся к предплечью незнакомки мужчина.
Для двадцать второго века поведение Романа не представлялось не то что вызывающим, а даже не тянуло и на фамильярность. И потому он не придал значения тому нюансу, что присутствовавшие неподалёку две другие незнакомки тревожно засуетились, а «его» худышка нажала на красную кнопку, расположенную на стойке платформы.
И тотчас, подобно чёрту из табакерки, откуда ни возьмись, появилсяробот в тёмно-синей униформе. Он сообщил свой порядковый номер (тринадцать дубль два), с извинениями культурно втиснулся между мужчиной и женщиной, а затем выслушал претензии последней. Худышка, представившаяся Суэлой, к вящему недоумению Загорцева заявила, что невежа вторгся в её интимное пространство. Да к тому же она изложила пустяковые обстоятельства с таким негодованием, точно Роман её изнасиловал восьмой раз кряду. Две другие незнакомки подтвердили обвинение худышки и назвали роботу свои имена и адреса. Загорцев просто-напросто остолбенел от злостного навета.
Тем временем к роботу присоединились два его собрата в тёмно-синей форме и стали опрашивать незадачливого кавалера об обстоятельствах скандала.
Да не было никакого скандала! лицо нарушителя общественного этикета от неописуемого возмущения из багрово-синюшного приняло густо-синюю окраску. Подошёл к ней, чтобы отдать чёртов свёрток, что она обронила. Ну, спросил про погоду. Ну, коснулся пару разИз-за чего сыр-бор-то разводить?
Господин, вы до скандала были знакомы с госпожой Суэлой? не реагируя на несколько развязный тон задержанного, невозмутимо осведомился у него один из роботов. Она подзывала вас к себе? Позволяла приблизиться?
Нет, раздражённо дёрнул плечом Загорцев, не собираясь отрицать ничтожные фактики.
Подождите, пожалуйста, прибытия этика, попросил его киберавтомат. Он подоспеет с минуты на минуту.
И роботы, каждый из которых едва дотягивал нарушителю до пояса, окружили его плотным кольцом. Их манёвры вызвали у Романа ироническую усмешку. Он попробовал небрежно отодвинуть переднего киборга мановением руки, однако тот был недвижим, подобно чугунной тумбе, вросшей в землю.
Прошу вас, господин, подождать этика, невозмутимо бубнил «тринадцать дубль два».
Да пропустите вы меня! не на шутку разъярился задержанный, пытаясь отбросить пигмея-робота вон.
Ан не тут-то было! Его оппонент не поддался ни на миллиметр. Аналогичным образом держали себя и его напарники: корректно, сдержано, но неподатливоне позволяя их расталкивать. Вокруг конфликтующих сторон собралась толпа. Должно быть, в Котоне инцидент представлял такую же беспрецедентную редкость, что и техническая флуктуация. Загорцева никогда так не позорили. От стыда он себя плохо контролировал. Ещё бы: из огня, да в полымя; из героевв хулиганы.
Вскоре подле стойки вызова трэка под противный визг тормозов остановился большой крытый фургон. Из него вылез долговязый страж порядка, по росту мало уступающий Роману. Данный котонец был облачён в элегантную, подогнанную точно по фигуре, тёмно-синюю униформу. Это про таких говорят: «Одет с иголочки». На голове у него был головной убор, напоминающий кавалерийский кивер, прибавляющий ему длины на добрый фут. На физиономии долговязого красовались тоненькие щеголеватые усики, коих прочие котонцы вообще-то не заводили. Выставлявшиеся из-под кивера волосы фата были завиты в мелкие кудряшки. В компании с ним дополнительно прибыло до десятка роботов.
Киборг «тринадцать дубль два» лаконично отрапортовал прибывшему начальнику о скандале. Выслушав доклад, щёголь повернулся к Загорцеву и с отменной тактичностью отрекомендовался:
Этик Крэк. И после паузы уточнил: Простите, сударь, вы не намерены опровергнуть донесение робота «тринадцать дубль два»? Возможно, он что-то напутал или исказил?
И не подумаю опровергать, пренебрежительно отмахнулся задержанный. Так и было. А исказил «тринадцать дубль два» то, что назвал никчёмный инцидент скандалом. Скандалом-то и не пахнет. Так, пустяковое недоразумение.
Извините, как ваше имя? осведомился Крэк.
РоманРоман Загорцев, пожал плечами тот.
Сударь Загорцев, вам придётся проехать с нами, твёрдо произнёс долговязый.
Он указал рукой на фургон и, преисполненный важности, шагнул вперёд, предлагая следовать за ним. А роботы образовали вокруг бузотёра своеобразный частокол, выход из которого открывался только в направлении крытого автомобиля. Роман от безысходности зло хмыкнул и, подстёгиваемый испуганно-любопытными взглядами зевак, нагнал Крэка.
Меж тем пижонистый блюститель нравов, шествуя с задранной головой, не заметил выступающего края бордюра, запнулся об него, нелепо замахал руками и с вскриком свалился к подножке фургона.
При падении на ногах у этика что-то щёлкнуло и «отстрелилось»: то от обуви отскочили пристёгивающиеся высокие каблуки-ходули, увеличивавшие габариты стража порядка. Кивер с его головы слетел вместе с париком, обнажая лысину. И Крэк из высокого стройного щёголя неожиданно и комично превратился в обычного коротышку, похожего на внезапно заплешивевшего фюрера.
Моментальное перевоплощение Крэка исторгло из толпы гомерический гогот. Загорцев впервые услышал столь непосредственную и эмоционально выраженную реакцию горожан. И он, присоединяясь к ним, тоже захохоталс хор-рошим оттенком мстительности.
Глава третья
1
Хулиганистого молодчика везли в заднем отсеке крытого фургона. Невезению вопреки, Загорцев не собирался предаваться унынию. Он уже подавил в себе ипохондрию раз и навсегда. Чёрную неблагодарность судьбы он выбивал «чёрным» же юмором. «Ну, хорош! Про погоду разговор затеял. Ну, натуральный поручик Ржачий!» потешался Роман и над собой, и над неловкой попыткой контакта с прекрасным полом из будущего.
Глядя из окна фургона на проспекты Котона, он поневоле вспомнил то, как вразумлял неуклюжего гусара Ржачего сослуживец в известном анекдоте: «Поручик, знакомиться с женщинами проще простого. Для затравки нужно заговорить о погоде: мол, что-то птицы низко летаютк непогоде. А затем между делом и назвать себя». Обученный приятелем политесу, Ржачий при первой же оказии поступил сообразно наставлениям. Нагнав понравившуюся ему даму с собачкой, он поддал болонке так, что та, беспорядочно кувыркаясь, взмыла в воздух. «Низко летит, однако, приставив козырьком ладонь ко лбу, вслух оценил траекторию бравый офицер. К дождюКстати! Разрешите представитьсяпоручик Ржачий».
Вдосталь поиронизировав над собой бестолковым, Загорцев обрёл боевое расположение духа и решил, что всё, что ни делаетсяк лучшему. С этим настроем он и прибыл к местам не столь отдалённым.
Нарушителя общественной нравственности доставили на окраину Котонак небольшому четырёхэтажному особняку. В служебном помещении первого этажа, лицемерно называемом котонцами приёмным покоем (по меркам прошлогонастоящая дежурная часть), модник Крэк, успевший оправиться от фиаско и навести на себе и на одежде шик и лоск, завёл на Романа электронный формуляр.
По завершении формальности стиляга пояснил Загорцеву, что тому придётся задержаться в этом славном заведении до прибытия главного этика и трёх эксцессоров. Затем этик и пара роботов чинно и благородно препроводили Загорцева на второй этаж, в так называемый зал ожидания, захлопнув за ним звуконепроницаемую дверь.
Войдя внутрь, Роман обнаружил, что томиться в котонской тюрьме в ожидании прибытия высоких лиц ему придётся вовсе не в одиночестве: в зале находился пожилой узник. Незнакомец был небольшого ростачуть выше обычного котонца, худощав и плешив. Он уже достиг преклонного возраста. Несмотря на лысину, незнакомец явно не принадлежал к представителям котонского социума. Едва взглянув на его обличье, Загорцев шестым чувством опознал в товарище по несчастью близкое ему существо. Наитие подсказало Роману, что перед ним некто, родственный и по происхождению и по эре появления на свет божий.
Имперро!? с внезапным восторгом извлёк он термин из какого-то полузабытого космополитического лексикона.
О йес! вскочив с дивана, с радостным придыханием заорал ему в ответ узник, тоже интуитивно опознав в новом сотоварище однопорядковое ему существо. Имперро! Имперро туристо облико морале! О йес! Да! Да!
Две истосковавшихся личности смаху идентифицировали друг в друге имперских людей. Они непринуждённо, искренне и без дипломатических условностей пожимали друг другу руки, хлопали по плечам, дружески обнимались и по-мальчишески без комплексов хохотали. Иногда смех стихал. Тогда они отстранялись, осматривали друг друга и вновь начинали счастливо хохотать. Старичок даже прослезился на радостях.
Со стороны их вполне можно было принять за рецидивистов, на свободе невыразимо истосковавшихся и по неволе, и по подельникам, и наконец-то, к взаимному удовольствию, одинаково осуждённых на пожизненное заключение.
Вы, правда, имперский? не веря удаче, повторял Роман. Имперский?
В натуре! Более имперского, чем я, не бывает, отвечал ему старик, несколько картавя. Да чего это мы на «вы» да на «вы»? Давай запростона «ты». Нас, имперских, осталось так мало, что все мыбратья.
Давай на «ты», легко принял, было, панибратство Загорцев.
Однако воспитание не позволило ему в дальнейшем удержать фамильярный тон в общении с престарелым мыслелобом.
Ну, кто ты? Откуда? Как тебя зовут? усадив соплеменника на диван и жадно его оглядывая, спросил ветеран мест не столь отдалённых.
ЯРоман. Роман Загорцев. Профессиональный футболист. Жил в Семихолмске, на Барбате. Был женат. Имел двух детей. Плеймейкер центрального спортивного клуба армии и сборной Империи. Двукратный чемпион мира по футболу
В СемихолмскеСборной Империи, с непередаваемой самоотдачей и наслаждением внимал ему старичок, словно вдыхая в себя произносимые слова вместо кислорода.
И Загорцев вкратце рассказал земляку о себе, о семье, о заболевании, анабиозе и необычайном пробуждении. И о «проколе» с котонской худышкой. Тот его внимательно слушал и прервал только дважды. Сначала он недоверчиво уточнил:
Двукратный чемпион мира?!Гляди-ка ты! Не туфтишь? Чтоб наши обделали дразильцев? А сколько тебе, парень, лет?
Тридцать два года. Две тысячи девяносто пятого года рождения.
А-а-а, понимающе протянул собеседник.
Вторично он приостановил изложение рассказчика солидарным смешком, когда речь зашла о конфузе с котонской женщиной.
Ну а вы? Расскажите о себе, попросил слушателя молодой арестант, завершив исповедь.
Я? точно проснулся старичок. И вздохнул: ЯХым-мЯБорис Абрамович Тверизовский. Великий имперский магнат. Отставной олигарх. Чай, читывал про такого в учебниках истории?
Простите, нет, смутился Роман.
Хо! удивился Тверизовский. И выругался: Трах-тибидох! Не может быть!Н-да А было времяменя всякая собака знала. Может, ты плохо историю учил? У тебя, что по ней было?
Четвёрка, посинел от смущения Загорцев.
Тогда ясно, объяснил сам себе Борис Абрамович. Ну, слушай сюда, как говорили в Адессе. Родился я середине века двадцатого. Явеликий комбинатор и детище Большого хапка, и в подтверждение тезиса Тверизовский ну о-очень широко растопырил руки. Первый имперский президент тогда декларировал: «Обогащайтесь и хапайте, кто сколько смогёт». Ну, я и хапанул, хлеще прочих. И не подавился. И не поделился. Через то мне и сделали трах-тибидох! выругался он. И в тюрягу хотели засадить. И в сортире замочить. Что и обидно. Ведь по-мужски на берегу договорились: а ну-ка, братва, потягаемся, кто больше хлебанёт и не забалдеет?А мне же за то набили морду!
И как всякий подлинный революционер, желающий блага народу, прослезился рассказчик от избытка чувств, я был вынужден эмигрировать за рубеж. Вслед за Херценом и Процким. И начал я борьбу. И ждали бы меня великие свершения, если быесли бы, внезапно потеряв величественную осанку, запнулся Борис Абрамович.
Если бы не что? участливо спросил его Загорцев, почувствовав по интонации старичка, что тот добрался до драматической страницы своей планиды.
Если бы не женщины, прерывисто вздохнул Тверизовский. Ведь чтобы я ни делал, чем бы ни занимался, в конечном итогевсё ради них
О, как я вас понимаю! всецело присоединился к нему Роман. И что же? нетерпеливо поторопил он «потрясателя мироздания».
И надо же такому случиться, посетовал тщедушный старикашка, что на склоне лет я втюрился со страшной силой в одну неотразимую канашку. У неё ноги былиодна длиннее другой! Сто тридцать пять сантиметров каждая! Представляешь: сто тридцать пять! Даже у Дрианы Кленариковой были короче. Моя канашка была горячее, чем хот-догсемь раз за ночь! Это было как, подыскивал и не мог подыскать уместных терминов для сравнения сладострастец. ЭтоНу
Эструс и либидональный гипертаксис, подсказал ему сексуально грамотный спортсмен, окончивший институт физической культуры имени Ресгафта.
Уж в чём в чём, а в интимной сфере футболисты во все времена были в числе фаворитов. И от недостатка скабрезности, естественной в сугубо молодёжной мужской компании, они не страдали. Недаром в раздевалке армейцев бытовала шутливая поговорка: "Мы ребята боевые, любим щели половые!" Хотя в данной загадке имелись в виду всего-навсего тараканы.
Чего-чего? тем временем, недопонимая, уставился на Романа сластолюбец.
Эструсом у женщин именуется период повышенной потребности в плотских утехах, блеснул образованностью Загорцев. А у нас, мужиков, то же самое именуется гипертаксисом. То бишь, бушующее либидо самца.
А-а-а, вник в смысл научных определений старик. Да-да! Таксис! Да ещё какой! Она меня так таскала, так таскалаВсе блага мира были брошены к её ногам, от воспоминаний умирающим воробышком закатил глаза Тверезовский, а она
А она? с повышенным интересом допытывался сочувствующий.
А она, аж застонал от томных воспоминаний баловень женщин.
А она? заинтригованно подгонял его соболезнующий.
А она за одну лёжку заразила меня атипичной пневмореей,
ослиным гриппером, сусликовым геморроем и ураганным недержанием мочи и остальных испражнений, трагическим тоном подвёл промежуточную черту собственному откровению Борис Абрамович. Трах-тибидох!
Завершение «лав стори» и развязка находились в таком контрасте с мелодраматической увертюрой и надрывным тоном Тверезовского, что Загорцев огромным усилием воли сдержался от обидного смеха.
Верно говорят, что купить можно, что угодно, продолжал меж тем повествование любвеобильный блудник, не заметивший мины веселья на лице товарища по несчастью, кроме здоровья. Тогда эти болезни не лечились. И я, как и ты, Рома, не нашёл альтернативы анабиозу.
О, женщины, женщины! деланно вознегодовал Загорцев, видя, что Борис Абрамович расчувствовался и нуждается в поддержке.
И уже здесь, в Котоне, местные целители избавили меня «от букета», коим наградила киска с длинными ногами, сентиментально промокнул уголки глаз платочком старик. Однако, заодно с заразойвынужденнокак эти коновалы-котонцы утверждают, они ампутировали и моё мужское достоинство, и мою предстательную железу.
?!! немо, но весьма доходчиво, вытянувшейся физиономией и траурным поклоном головы, выразил искреннее соучастие Тверизовскому более удачливый соплеменник по безвременно почившим в бозе органам внутренней и внешней секреции.
Увы, продолжал кручиниться страдалец, сбережение
живота своегоне гарантия сохранения настоящей мужской пульсации. В этом плане планета Таутикан, куда нас с тобой, Ромаха, занесло, меня не спасла.
Да-да, какая жалость, оценив личные преимущества перед исповедующимся, в том числе путём их суеверного ощупывания на предмет наличия, тактично поддакнул тому везунчик. И тут же, насторожившись, уточнил: Планета Таутикан?Это что, современный образ и символ нашей Зелёной планеты?
Ка-какой символ? выпучил глаза на Загорцева горемыка по мужской части. Планета Таутикансимвол? Ты чё гонишь-то, Ромашка? Планета Таутиканэто та юдоль печали, где нам с тобой