придётся коротать наш вдовий век.
Теперь, вслед за Борисом Абрамовичем, и Роман вытаращил на него глаза. Так они непродолжительный период поражённо и молча пялились друг на друга, и каждый отчасти заподозрил в земляке то ли «подсадную утку» Крэка, то ли афериста, то ли душевнобольного.
Первым не перенёс томления неизвестностью более опытный из них.
Ты чего, в натуре? осведомился греховодник. Ты не в курсе, что ли, где мы обретаемся?
Теперь засомневался, честно признался ему молодой ортодокс в вопросах секса. Странные люди, три солнца, тридцать часов в сутках, Котон
Так тебя, Роман, не предупредили, что ли, где ты?
Нет. Наверное, не успели. Мне же несколько дней, как оживили.
А-а-а, умудрённо протянул Тверизовский. Я-то уж два года тута ошиваюсьНу так знай, Ромашка, наставительно, и где-то даже по-отечески, дополнил он, что мы на планете Таутикан. И живут здесь таутиканцы. Иногда они сами себя обзывают «тау». «Тау» по-ихнемудоброта. И находятся они далеко-далеко от нашей Зелёной планеты. В другой галактике. Даже не в Млечном Пути. И нас с тобой, Ромашка, стало быть, с Зелёной планеты эвакуировали.
Но для чего? Зачем? подавленно спросил Загорцев, опешивший от нового крутого поворота событий.
Мне таутиканцы хотели обсказать, хитро прищурившись, хихикнул дед, ан не сказали. Передумали.
Почему? Что-то скрывают? не отставал от него дилетант.
Да не, внезапно, проказливым шалопаем застеснялся дед. Я их того, наказал за доверчивость, облапошил пару раз, а они, вишь ты, в отместку мне не базарят кой-чего.
Зачем же вы их облапошили? огорчился Загорцев. Сейчас бы всё знали.
А я знаю, зачем?! раздосадовано всплеснул руками Тверизовский. Привычка. Простодыры они. Добрые чересчурокромя тех педиков-этиков, что нас на нары кинули. А я так не могу: если ты к мине подобру-поздорову, если ты лох, то мине в обязаловку надо тебя кинуть натурально.
Ведь за что мине по первости-то наказали, разоткровенничался словоохотливый великовозрастный проказник. На мякине я таутикашек обвёл. Вижу, что хошь у них есть. А так не бывает, чтобы не было дефицита. Дефицит хоть в чём-то, а должен быть. На нашей Зелёнкеэто деньги: сколь их не клюй, а всё равномало. А на Тау что? вопросительно развёл руки дед, выпятив нижнюю губу. Потомив слушателя ожиданием, он продлил нить рассуждений: Да энергия у них в нехваткеНе, так-то её у них завались, провёл старик ребром ладони по горлу. На общие нужды да на убогих они её по беспределу тратят, а на личные запросыс разбором. Вот, возьмём, например, шмокков, ну, то ись, молодых разбитных таутиканцев. Эти шмокки шибко обожают на болидах гонки в космосе устраивать. Энергию на ветер пускают. Вот на это дело ихние старорежимные дяди ребят и поприжали. Лимит установили. По карточкам энергию выдают.
А я же мужичок мастеровитый, сам себя похвалил Тверизовский, погладив по лысине, и уже знакомо хихикнув. Наштамповал подделок и начал ченч: давай менять свои карточки по двадцать пять эргов на настоящие четыре карточки по пять эргов. Где-где, шмокки, может, пацанята и ушлые, а со мной они лоханулись. За полдня накоммуниздил я у них карточек с полмешкаи смотался. Эх-ма, и дед внезапно умолк, ковыряясь в ухе.
Ну и?Что-то я того, непонимающе развёл руки Роман от нелогично прозвучавшей концовки. Как же вас тогда прихватили?
Прихватили?О чём это я? задумался старикан, потерявший нить рассуждений. А-а-аХо-хо, ехидно хохотнул пройдоха. Дык, другие дебилы шмокки, что не успели поменять, попёрлися в Высший Совет с жалобой: дескать, чё хорошую услугу прикрыли, которую лысый дяденька-инопланетянин оказывал? Прид-дурки! Тогда-то Крэк с Бонзом меня и накрыли
Крэкэто тот, что меня задержал, а Бонз? перебил деда Загорцев.
Крэк, а такоже Бонз и Руббиодна шарага. Эти дятлы себя этиками называют. Бонз у них за главного канает.
А вы, Борис Абрамович, значит, гонками в космосе увлекаетесь, уважительно сделал вывод Роман.
Да не, какие гонки, хихикнул тот. Нет у меня допуска к ракетам.
Для чего же вам карточки? подивился Роман.
Просто так. Привычка, растолковал ему Тверизовский. Должен же я чем-то заниматься? Вот по той же ерунде я и с компьютером «Тау» запалился.
Компьютер «Тау»?
Ну да. Тебе квартиру дали?
Дали.
Комп есть?
Есть.
Какой марки?
Какой марки?«Эталон». На кварках!
То-то и оно. У меня тоже «Эталон». А "Тау" забойный навороченный комп. На монополях! Через него таутикашки голосуют. Приходит, допустим, взрослый тау домой и видит, что на компе горит специальная сигнальная лампочка. Ага, значит, будет обсуждаться важная проблема. Он прикладывает руку к этому к сенсоруи когда надо голосует или выступает.
Занятно.
Про то я вынюхал у соседа, сделал необходимое пояснение Тверизовский. Мы с ним на одной площадке живём. Туканом его зовут. Я его по-свойски Тюхой окрестил. И жутко мне стало завидно, азартно потёр дед ладони сначала об лысину, а затем о брюки в области коленей, что какой-то Тюха-Занюха имеет право голоса, а явеликий комбинаторнет. А надобно тебя просветить, Ромашка, что таународ слабый телом. Не как мыимперские. Мы же две бутылки кочерыжовки на рыло выжреми ни в одном глазу. А они по этой частивообще ни-ни. Слабаки!
Как укчи?
Во-во! И, усеки, Ромашка, со злобной ожесточённостью заёрзал Борис Абрамович по дивану, что ни в Котоне, ни в других городах и весях ни водочки, ни пивка, ни даже кофейку нетути. Голяк. Таутиканцы не то чтобы пресекают это дело на корню, а просто не тянет их на баловство. Порода такая. Но я ж паренёк мастеровитый. Просёк, что в окрестностях произрастает травка. Маненько стимулирует. Короче, малый допингпосидеть, почифирить. Вот отварчиком этим я Тюху и угостил. Часа два его подбивал. Он чашечку на грудь приняли брык на пол. Скабадыкнулся. Ну вот, Тюха дрыхнет, а я его куриную лапку прикладываю к сенсору. Действую-злодействую.
И пошёл политический процесс! зажмурился от удовольствия Борис Абрамович. Я выступаю, голосуюЖаль, на призывах переселения тау на нашу землю обетованную меня и повязали.
Прошу прощения, коли что не так, извинительно приложив ладонь к сердцу, перебил его менее опытный соплеменник. Я же не прокурор, но что вас раз от разу тянет на глупости? Чудно же
Сам дивлюсь, признался тот. Наверное, то меня подтыкает, что я тутане пришей к кобыле хвост. Что мне таудо фонаря, что яим.
Отсутствует референтная группа, переиначил прозвучавшее признание внимательный слушатель. Нет значимых для вас личностей и сферы приложения сил. Потому и исчез внутренний регулятор поведения.
Во-во! понравилась деду последняя формулировка. Ишь ты, а ты, Ромаха, иногда в тему базаришь. Верно, регулятора у меня нет, зато кичман на меня есть.
То есть, тюрьма, по-нашенски говоря? проговорил Роман, окидывая взглядом просторное и светлое помещение.
Для VIP-клиентов, подправил его старик. Даже решёток на окнах нету. Но стёклапушкой не прошибёшь. На первом этажеприёмный покой. На второммы и роботы. На третьем и четвёртомэтики противные обретаются. Ну, то ись, Бонз, Рубби, Крэк. Туда доступа окромя них и судей никому нет. Нас туда только если на допрос или на суд поведут. А тюрем у таутиканцев ващще нету, потому как нет и лишения свободы.
Как же они преступников наказывают? не поверил ему Загорцев.
Они последнего уркагана лет триста назад извели, ровно таракана дустом, зевнул Тверизовский. У них бывают лишь этиоступившиеся. Да и из тех один я осталсяесли верить Крэку. Да вот ещё ты, Ромаха, ко мне приблудился. Таутиканцы же очень послушные. Дисциплинапрежде всего! дребезжащим металлическим голосом добавил он, явно кого-то передразнивая.
Тут Борис Абрамович многозначительно и театрально воздел палец к потолку. И они с соратником по несчастью дружно рассмеялись.
Так нас не накажут? воспрянул духом Роман.
Бить не будут, хихикнул старик. И не посадят. И не вышлют за пределы страны. Мне они за карточки дали замечание, за Тюхупредупреждение. Сейчас, по прогнозу Крэка, объявят выговор. Попадусь в четвёртый разстерилизуют.
Это как? не сразу сообразил его земляк. У вас же и без того, как будто, отрезалиой, спохватываясь, понизил тон голоса Роман. Но по инерции закончил: всё такое
Не о том думаешь, глупый мальчишка! сердито осадил его Тверизовский. Стерилизацияне обрезание. ОнаэтоКак же евоМать ити этот маразм! А-а-а! Удаление из сознания антитаутиканских установок. О как! Вот возьмут тебя, Ромаха, за бестолковку, и вычленят половину памяти, мстительно захихикал старик. Тогды, Ромка, мущинское хозяйство и тебе ни к лешему будет.
Удалить половину памяти! оторопел Загорцев. Ну, дают! Гуманисты, гуманисты, отозвался он про таутиканцев, а режим-то у ниххашистский.
А ты как думал! мстительно нагнетал страсти дед. За домогательство тебе врежут по полной катушке. Вышак не вышак, а врежут. С этим у них жёстко.
А мы не будем зареветь! «по-пацански» ершисто заартачился Роман. Мы не из пугливых. Мыимперские! Но тут же он опасливо и ревниво осведомился: Не сердитесь, Борис Абрамович, за мою дурацкую оговорку. А почему вы сказали, чтокгмкое-что мне не понадобится?
А вот и забоялся, а вот и забоялся!в насмешливом ребячьем порыве, сидя на диване, запрыгал Тверизовский. Да ладно, Ромаха, не дрейфь, наскакавшись, уже в примирительной интонации заговорил старик. Всё равно ж баб-то на планете нету. Кого ты удивишь пестиком своим? Тюху, что ли? Или Бонзу с Крэком? Га-га-га!
Подождав, пока Тверизовский прохохочется, Загорцев резонно опроверг его ошибочный тезис:
Не обижайтесь, Борис Абрамович, но вы, сдаётся мне, ещё и нюх потеряли. Как это «нет баб», когда их полно. На выбор. Двух категорий. Другой коленкор, как говорил мой дедушка, что они «не фонтан». Эстетически не услаждают глаз. Так это уже проблемы вкуса. Примелькаются. Например, мне моя сизая рожа уже примелькалась.
Заблуждаешься, Ромашишка, категорически закрутил головой оппонент. Круто ты попал впросак. То и не бабы совсем. Не прельщайся их волосёнками в виде повыдерганной соломки и грудками, меньше титьки тараканьейэто обман и мираж. Остатки барской роскоши. Неспособны они к соитию, как сказал бы поэт, хихикнул бывший магнат. Вместо пикантного вместилища у них осталось усохшее техническое калиброванное отверстие, предназначенное для слива отработанных продуктов жизнедеятельности, на одном дыхании, зажмурив глаза, заученно выдал сквернослов. И потомство таутиканцы не рожают, а штампуют на специальных фабриках.
Ну да! откинулся Роман на спинку дивана с остекленевшими глазами.
Вот те крест! неумело перекрестился собеседник. Со святым не шутят. Как имперский имперскому клянусь. Да пусть у меня отсохнет неотсохшее, если я вру! Да пусть мне отрежут неотрезанное, если я загибаю!
Мама родная! простонал Загорцев, обозначая ударение в слове «родная» на первом слоге.
Лицо Романа перекосила тоскливая гримаса. Он открыл рот, но не успел выругаться, ибо дверь зала ожидания распахнулась. Внутрь заглянул Крэк и провозгласил:
Сударь Загорцев! Вас просят пройти на аудиенцию с главным этиком Бонзом.
2
Главный этик Бонз оказался совершенно нетипичным таутиканцем. Как минимум, по своему внешнему отталкивающему виду. Он был тощ и высокКощей Кощеем. Когда задержанного ввели в кабинет на четвёртом этаже, чиновник стоял у окна и смотрел в сизоватую таутиканскую даль.
Здравствуйте, угрюмо проронил доставленный.
Здравствуйте, обернувшись, гнусаво ответил Бонз.
И жестом предложил нарушителю нравственности присесть в удобное кресло для посторонних, стоящее перед его столом, а Крэку, сопровождавшему инопланетянина, дал знак удалиться.
Оступившийся Загорцев по вашему приказанию прибыл, не без сарказма доложил инопланетянин.
Чиновник не нашёлся что ответить, и Роман получил возможность разглядеть его. Перед ним был первый таутиканец, выражение лица которого хранило на себе не печать добродушия, а высокомерия и пронзительной подозрительности. Впрочем, Крэк тоже не располагал к себе. Но тот был просто туповатым фатом. Облик же главного этика именно отвращал. Впрочем, Роман внутренне успокаивал себя тем, что у него устаревшие эстетические представления.
Вы зелянин? спросил задержанного Бонз, открывая электронное досье.
Так точно, по-военному отрапортовал Загорцев. Мыслелоб с Зелёной планеты.
Представитель власти дотошно, по пунктам, проверил правильность отражения в досье автобиографических данных на Романа и фактическую сторону его пребывания на Таутикане.
Я верно понял, что из клиники докторами Нутэлой и Рэдом вы были поселены для самостоятельного проживания? приступил чиновник к детализации состава разбирательства.
Да.
Почему же вы вели себя с сударыней Суэлой неподобающим образом и несанкционированно вторглись в её интимное пространство?
Ничуть я не вторгался. Просто подошёл, подал свёрток, что она уронила, поздоровался, поболтал и тронул её за локоток.
Что ж, эксцессоры оценят ваш ответ.
АА кто такие эксцессоры?
Эксцессоры?помедлил с разъяснением Бонз, которого даже элементарные, но неожиданные вопросы ставили в тупик. Эксцессорыуважаемые таутиканцы, которые будут принимать решение по инциденту с вами. Имейте в виду, э-э-эзелянин Загорцев, что таутиканская цивилизациявысшее сообщество во всём мироздании, далее он заговорил заученными, "отутюженными" фразами, а потому речь его полилась гладко. Порядок и дисциплинапревыше всего! Они поддерживаются самими сознательными гражданами. Эксцессыто есть случайные, единичные, исключительно редкие отклонения от моральных норм поведения должны быть сведены к нулю, так как допускаются исключительно несознательными лицами. Их у нас практически нет. Государственный аппарат в гигантской таутиканской цивилизации состоит всего из шести штатных единиц: трёх в Высшем Совете и трёх в Службе этического принуждения. Даже для эксцессоров участие в анализе инцидентовобщественное поручение. Скоро мы достигнем того, что нужда в государственном аппарате окончательно отомрёт. Теперь вам всё ясно, э-э-э зелянин Загорцев?
Ясно, со вздохом вывел очевидное умозаключение Роман. Эксцессорыэто судьи.
Эксцессорыне судьи, а уполномоченные общественные представители, занудно поправил его Бонз.
общественные представители, эхом отозвался мыслелоб. Значит, меня будут судить товарищеским судом?
Не судить, а анализировать инцидент, въедливо стоял на своём главный этик. И вас спросят о том, почему вы нарушили зоны общения. Их три. Перваяофициальная, предел приближения в которой составляет один метр. Втораяобыденно-товарищеская. Пределдо полуметра. Третьяинтимная. Пределот полуметра до пяти сантиметров.
А ещё ближе? с идиотски прорвавшейся сальностью хихикнул Роман, уподобляясь Тверизовскому.
Ближебессмысленно, не понял двусмысленности Бонз. А вы осмелились коснуться сударыни Суэлы. Это неслыханно!
Так ведь в больнице, в автомобиле, в квартире я тоже нарушал ваши долбаные зоны, общаясь с Нутэлой, с Рэдом, проявил находчивость Загорцев. И никаких претензий.
Я требую выбирать выражения. Даже в этом ваше недостойное поведение вынуждает проявить всемерную строгость к вам, осадил его чиновник. Зоны могут не соблюдаться, но с разрешения конкретного лица, а равно в общественном транспорте, на зрелищно-массовых мероприятиях и в иных оговорённых случаях.
Да чихал я на вашу «всемерную строгость»! разобиделся зелянин на бюрократическую угрозу. Ничего вы мне не сделаете за эдакую малость.
Ах, так! Значит, я буду требовать не выговор, а стерилизацию, прогнусавил Бонз.
Да вам слабо! воскликнул Роман. Не посмеете.
Это ещё почему?
Да потому! Если вы меня с Тверизовским стерилизуете, то вам не с кем будет работать. Вас и сократят.
Бонз растерянно разинул рот, а довольный Загорцев самовольно вышел из кабинета.
3
Ты абсолютно прав: Бонзсвинья, уцепившаяся за служебное корыто, утешал дед Романа в зале ожидания. Вот и дует из мухи слона. Мне тоже вешал лапшу на уши про отмирание своей конторы, а сам на неё молится по семь раз на дню. Оно из районо! Не горюй, Ромаха. Перетопчемся. Судья Люмомужик с пониманием.