Я отклонился на мягкую кожаную спинку.
Что?
Я думала, ты начал с нового листа.
Я фыркнул.
Да. Хожу каждый день в спортзал, бегаю. Перестал курить, принимать лекарства. Но от всего сразу я избавиться не могу. Я не супергерой.
Она сжала вишневые губы. Я видел, что она вспоминает Рождество, когда они с Эм пришли забрать меня на праздничное собрание в паб. Хорошо, что у них был старый ключ Джен от квартиры, а то все пошло бы плохо. Они обнаружили меня у балкона в нижнем белье, без сознания с пустой бутылкой бурбона рядом.
С этим покончено, я защищался. Ты знаешь, что я был в плохом месте не в то время.
Она печально улыбнулась и медленно кивнула.
Знаю. Я не сужу. Честно, я не могла бы зависать с тобой, будь ты другим.
Если тебе приятно знать, то я все еще пью и смотрю порно.
Вот это мой мальчик, похвалила она. Официант принес наши напитки, и мы стукнулись стаканами.
За друзей, сказала она.
За друзей, согласился я.
Я сделал большой глоток, пузырьки щекотали нос, и я напрягся. Слезящимися глазами я смотрел на Ребекку. Она смотрела на мои глаза со странным выражением лица.
Что? спросил я.
Она пожала плечами.
Не знаю, Декс. Твои руки, плечи Ты хорошо выглядишь. Приятно видеть.
Достаточно хорошо, чтобы ты сменила сторону? пошутил я, зная, что она будет лесбиянкой до последнего дня.
Она отхлебнула напиток. Я упустил безобидный флирт с ней.
Лучше не говори Эм, продолжил я. Хотя, может, стоит рассказать ей. Вдруг и она захочет увидеть Декса в действии, подмигнул я ей.
Она захихикала.
Ладно тебе. Свинью никак не изменить.
Я выдавил улыбку, хотя ее слова меня немного ранили. Это она обо мне думала? Так все обо мне думали?
Она помрачнела, что означало, что я плохо скрывал эмоции. Без лекарств было даже сложнее. Я все ощущал в десятикратном размере, и было сложно игнорировать это. Мне было жаль женщин, расправляющихся с эмоциями всю жизнь.
Я кашлянул и тревожно поднял меню, рассеяно разглядывая его в поисках еду.
Без лекарств я постоянно ощущал голод, потому и усиленно занимался спортом.
Как Джен? невинно спросил я.
Ребекка была немного потрясена. Она понизила голос и склонилась ближе.
Мне рассказать тебе правду?
Я быстро взглянул на нее, изображая холод.
Не важно. Мне все равно.
Она живет неплохо. Я не очень рада этому, но работать с ней так проще.
Я вздохнул и кивнул.
Да?
Джен. Зачем я вообще спрашивал? Стой, мне плевать.
Ага, подтвердила она, глядя на меня в поисках перемен. Думаю, с Брэдли она счастлива. Это странно видеть. И она все еще раздражает.
Я улыбнулся от выбора ее слов и продолжил выбирать пиццу. Я радовался, что Джен ушла из моей жизни, но слышать ее слова было больно. Я не скучал по Джен, но было не честно, что она была счастлива, а я ощущал себя гадким ничтожеством почти все время. Я был в порядке только в те мгновения, когда я бегал, поднимал гантели или удовлетворял себя.
Ребекка опустила ладонь на мою, пытаясь заглянуть мне в глаза.
Ты правильно сделал, Декс.
Точно, буркнул я.
Только потому, что она замолчала.
Я пронзил ее взглядом. Я не хотел, чтобы она заканчивала.
Она промолчала. Похлопала по моей руке.
Ты знаешь, что поступил правильно. Вы с Джен все равно расстались бы. Ты заслужил когото лучше.
Нет. Но я оценил ложь.
Я быстро улыбнулся и посмотрел на меню. Я отвлекал мысли начинкой, когда зазвонил телефон.
Я виновато посмотрел на нее, подумав, что это Джимми. Он пытался заставить меня вернуться в «Эксперимент в ужасе». После ухода Перри и моего позорного падения, заедания горя Читос и бурбоном, шоу меня вообще не волновало. Я ушел, когда ушла и Перри. Теперь я вытаскивал себя из ямы, и Джимми требовались мои услуги. Поговорить о работе. Без Перри я не видел смысла продолжать. Без нее я хотел бы делать чтото другое.
Я выудил телефон из кармана и быстро взглянул на экран. Это был не Джимми. Это был другой номер.
Мое сердце перестало биться. Я посмотрел на Ребекку.
Где код местности 503? быстро спросил я.
А?
Код местности 503! в панике повторил я.
Ее лицо побледнело.
Портлэнд.
Я не мог двигаться. Не мог дышать. Ребекка, к счастью, выхватила из моей руки телефон и ответила за меня, пока звонок не оборвался.
Алло? сказала она и нахмурилась, слушая. Да, есть. Могу узнать, кто звонит?
Я закусил губу, грудь сдавило без кислорода. Она посмотрела на меня большими глазами, рот чуть приоткрылся.
Привет, Ада. Это Ребекка, сказала она. Что происходит? Ты в порядке?
Я тут же протянул руку за телефоном. Я все еще не дышал, но хоть двигался.
Она посмотрела на меня и кивнула.
Хорошо, успокойся. Передаю телефон Дексу.
Она вложила телефон в мою ладонь и кивнула на двери. Похоже, я получал приватный разговор.
Я быстро улыбнулся ей и прижал телефон к уху, выбираясь из кабинки.
Ада? спросил я, идя мимо занятых столиков.
Декс? я услышал ее юный тонкий голосок.
Привет, что такое? Перри в порядке? я не хотел спрашивать и чувствовал, что не имел права, но не видел другой причины звонка Ады. Мы давно расстались. Но гдето в глубине своего черного сердца я знал, что Перри не в порядке
Я умудрился выйти из пиццерии на холодную улицу, когда Ада сказала:
Нет, она не в порядке. С ней чтото случилось.
Я чуть не выронил телефон. Но я все равно не выдержал. Я прислонился к кирпичной стене и съехал на землю, ноги не держали меня.
Декс? завопила она. Ты еще там?
Я закрыл глаза и подавил страх.
Да. Я здесь. Что случилось?
Не знаю.
Она ранена? мой голос дрогнул. Я сглотнул, молясь.
Не совсем.
Ада
Не знаю, Декс. Не стоило даже звонить тебе. Но я не знаю, что делать. Я думаю, что она одержима. Она сама не своя, и я тоже видела то, что хочет забрать ее. Они привязали ее к кровати.
Кто они?
Мои родители. Максимус.
Максимус?! взревел я. Прохожие посмотрели на меня и ускорили шаги, проходя мимо. Мне было все равно. Этот гнев я сдерживать не мог. Что он там забыл?
Он с Перри не знаю. Он козел, это важно. Декс, она уходит. Правда, уходит. Не знаю, что делать. Мы очищали дом, а потом Максимус развернул все так, словно Перри безумна. Боюсь, они увезут ее. Ты знаешь, в психушку. Но чтото в ней убивает ее, Декс. Убивает ее.
Я едва заметил, что дверь ресторана открылась, вышла Ребекка. Она стояла рядом со мной, но я не мог смотреть на нее. Не мог двигаться. Не мог осознать, что происходит. Чтото захватило Перри и убивало ее. Такое плохое, что Ада позвонила именно мне из всех людей ради помощи.
Я сделаю все, что смогу, сказал я ей, пытаясь добавить решимости в голос. Обещай, что сбережешь ее, пока я не доберусь туда.
А если я не смогу? Они не слушают меня. Они ведут себя так, будто оназверь а она сейчас как зверь и ведет себя! Ада всхлипывала. Ада была крепкой в свои пятнадцать. Ее слезы изза Перри были последним кинжалом в мое сердце.
Ада, послушай. Я позабочусь об этом, ладно? Я не позволю ничему с ней случиться, ты меня понимаешь? Я сделаю все, что могу, чтобы убедиться, что она придет в норму. Дай мне день, дай мне еще пару часов, и я прибуду и все исправлю. Ты меня поняла, малышка?
Я услышал, как она всхлипнула и притихла. А потом сказала:
Хорошо. Но поспеши.
Я напишу тебе, когда выеду, сказал я.
Спасибо. Спасибо, Декс, сказала она. Я знала, что ты не так плох, как все говорят.
О, спасибо.
Ага, увидим. Держись, ладно?
Ладно, пока.
Я не успел попрощаться, разговор был закончен. Я посмотрел на Ребекку, которая в ужасе смотрела на меня. Я трясся.
Мне нужно к Перри, сказал я дрожащим голосом. Она в беде.
Ее глаза расширились, она помогла мне встать на ноги, пока люди не подумали, что я безумен.
Чем я могу помочь? спросила она. Я видел страх на ее лице. Она тоже переживала за Перри. И вдруг я понял, как разочарована была Ребекка, когда мы с Перри расстались. Конечно, она поехала в Портлэнд, хотя я просил ее не делать этого. Она тоже пострадала от этого. Она страдала от моих ошибок.
Я не мог ощущать себя еще хуже. Еще ужаснее. Никогда. Я был свиньей, как и сказала Ребекка. Но я не мог думать сейчас об этом. Я месяцами делал это. Жалел себя. Это был лучший шанс проявить себя. Это ничего не отменит, но я не мог жить, ничего не сделав. Хоть я не был очень рад этому, Перри все еще была для меня важнее всех. Было больно думать о том, что она далеко. Но думать о том, что она может не быть собой было невыносимо.
Я покачал головой и поцеловал ладонь Ребекки.
Спасибо, что помогла мне пройти все это. Я сделаю пару звонков и уезжаю.
Ты вернешь ее, сказала она, хотя не знала, в какой беде Перри. А потом привезешь сюда, и мы вместе съедим пиццу.
Я пообещал ей это и побежал в сумерках по улице.
ПОМОЩЬ
Гнев заставляет совершать глупости.
Это я узнал сегодня, а еще «доверяй инстинктам» и «не лажать на публике сложно».
Я знал гнев. Я старался не давать ему править мной, но у меня было много причин злиться. Но я неплохо справлялся. Я мог взорваться случайно, но большую часть времени прогонял гнев на глубину. Или не ощущал его. Как с гуся вода.
Я еще не подъехал к улице Перри, а уже знал, что нас ждет беда. Я это слышал. Не спрашивайте, как, и вообще о многом меня не спрашивайте. Поверьте, ответов у меня нет. Но я слышал в голове, наверное. Макс говорил всем успокоиться. Я ощущал собрание людей, властей, не только ее семьи. И, когда мы подъехали, и я увидел копов, я не удивился.
Но я не был готов.
Стоило придумать план, а не выбираться из машины и идти к дому, держа Перри за руку, поддерживая ее. Я хотел, чтобы ее родители, Макс, копы видели, что я не похищал ее, она пошла по своей воле. Я эгоистично хотел показать себя им. Ткнуть им в глаза. Типа, смотрите, кого ваша дочь выбрала, хахаха.
Ага, я такой. Стоило уже понять.
Но я не был готов к реальности. Зная Макса и наши дурацкие отношения, я все еще не думал, что он так легко подставит меня. Или ее. Он должен был заботиться о ней. Черт возьми, он же совал свой нет, даже думать не хочу. Стошнит.
Когда отец Перри бросился на меня с ревом, я не ожидал такого. Заслужил ли я удар? Да. Точно да. После того, как я поступил с Перри, после, вы знаете, я заслуживал это. Я заслуживал тысячу ударов, и в других обстоятельствах я бы с радостью выдержал шквал итальянских костяшек. Но дело было не в том. Они думали, что я забрал их дочь, выкрал ночью, чтобы делать с ней страшное. Я бы поиграл с ней в идеале, и ей бы понравилось. Но в этот раз я спасал Перри. Никому не было дела.
Глупый я решил, что можно поговорить с полицией, словно это были разумные люди. Рассказать, что все это недоразумение, чтобы мы посмеялись над этим. Я не ожидал, что они набросятся на меня так, словно я убил мэра Портлэнда.
Щелк. Щелк. И холодные наручники на запястьях.
Меня еще не арестовывали, но я думал, что мне хотя бы скажут пройти с ними или заменят эти наручники пластиковыми. Я не был угрозой для общества. Но мои руки завели грубо за спину, сковали, и коп зачитал мои права.
Часть меня хотела смеяться от бреда, я хотел сказать им заткнуться, я достаточно раз смотрел «Закон и порядок», чтобы знать свои права. Но юмор покинул меня. Я ощущал беспомощность, когда появился Максимус и сковал Перри своими дурацкими руками.
Время замедлилось, и мы беззвучно общались. Перри и Макс смотрели на меня, а я разрывался между желанием понять, что хочет Макс, и дать Перри понять, что с ней все будет в порядке.
Проблема была в том, что я был в наручниках, и меня толкали в машину. Я не знал, буду ли я в порядке, как я мог быть уверен в ней? Я нарушил данное себе обещание, что я сделаю все, чтобы защитить ее. Словно у меня были силы, словно я был героем. Я лишь вышел из машины, а меня уже ударили и арестовали.
Макс не сводил с меня пронзительный взгляд, он склонился к Перри и прошептал ей на ухо:
Не борись с этим, Перри. Слушайся меня. Я не позволю им забрать тебя, но тебе нужно успокоиться, моя кровь кипела, лицо пылало. Он снова пытался занять мое место. СНОВА! Рыжий гад говорил Перри, моей Перри, успокоиться, пока она боролась в его объятиях.
Перри не слушала, ее мысли обрушились на меня. Она переживала за меня сильнее, чем за себя. Из ее глаз лились слезы, в них пылал гнев, отзывающийся во мне.
Я буду в порядке. Я старался передать ей слова взглядом. Я не знал, поняла она или нет, потому что проблема стала не во мне.
Высокий мужчина, склонив голову, в костюме, похожий на ребенка в вещах на вырост, вышел из дома и спокойно пошел к Перри и Максу. Доктор Фрибоди, что ли, врач Перри. Я не встречал его, но видел достаточно психиатров, чтобы узнать его сразу. Это был враг, и он пришел за ней.
Я кричал, наверное, пытался попасть к ней, но копы удерживали меня.
Пока что.
Они толкнули меня в машину на заднее сидение. Я завопил, извиваясь, борясь, и увидел, как тень врача упала на Перри. Мое сердце тоже оказалось в тени, словно в жизни произошло затмение.
Я потерял ее раз. Я не мог потерять ее снова.
Я боролся на сидении, машина поехала от дома по улице. Я кричал, вопил, копы угрожали мне тем, что я не понимал. Я уже не понимал английский. Я слышал и отвечал только гневу.
А гнев делал глупым.
Я знал, что сбежать из полицейской машины было почти невозможно. Я знал, что, если попытаюсь выбить окно, это не выйдет со скованными руками. Нога могла застрять в стекле, если не повезет. И что потом? Както вылезти из окна, пока машина едет 20 миль в час.
Я знал все это. А гневнет. Гнев бурлил во мне, я хотел вернуться к Перри, пока мог, и это возвысило меня на другой уровень. Короче, я обезумел.
Дальше все было размыто.
С ревом мысленным и не только, я отклонился и выбросил ноги вперед. Ботинки ударили по стеклу и разбили его вспышкой света, осколки снегом заполнили машину.
Завизжали тормоза, но машина не остановилась. Не было времени. Я не знал, как так легко разбил стекло, как и не знал, как выбрался из машины ногами вперед. Я не знал, что лечу по воздуху пару секунд, пока мое плечо не ударилось о траву у дороги, и я перекатился, как тряпичная кукла. Не знаю, как я вскочил на ноги, стряхивая осколки стекла с волос, и побежал обратно, не оглядываясь на копов.
Не знаю, как все это произошло. Я знал лишь, что мне нужно к Перри, нужно забрать ее оттуда. Если Макс, врач или ктото еще тронут хоть волосок с ее головы, я их разорву. Если вы думаете, что я стал там Халком, то вы себе не представляете. Даже я не знал, что будет, но понимал, что будет страшно.
К сожалению, хоть я не чувствовал боли, и стекло сыпалось с меня на бегу, и я был недалеко от Перри, я бежал с руками за спиной. От этого было неловко. И в сгущающейся темноте было плохо видно. Мои ботинки, что помогли мне сбежать, зацепились за корень, и я полетел к земле.
Лицо встретилось с землей. Останется след.
Я застонал и скривился, содранная щека болела. Я не могу думать об этом. Я встал на ноги, шагнул и услышал:
Ни с места!
Как в фильмах. Так они и закричали. Жаль, что не добавили в конце «гад». Я хотел бы застыть по своей воле, но они развернули меня. Офицер передо мной подозрительно напоминал парня их фильмов про танцы, его лицо скривилось от страха и румянца. О, он направлял на меня тазер.
Я оскалился. В гневе ничто не могло остановить меня. Я начал двигаться.
А потом затрещало электричество в воздухе. Мое тело напряглось до боли, стало твердым, как доска, по мышцам ударил миллион зарядов. Я боролся. Мне нужна была власть. А теперь я застыл и ощущал, что происходит. О, только бы не запачкать штаны.
Я опускался на землю. Дыхание застревало, тело содрогалось. Грязь снова тянулась к моему лицу.
Как только я рухнул на землю как мешок картошки, это прекратилось, и я выругался так, что обычный Декс покраснел бы. Боль закончилась, и я остался с ощущением, что меня растоптали буйволы еще и заряженные током.
В состоянии полного истощения я не мог сопротивляться, и офицеры быстро подняли меня на ноги, вызывая другую машину. Они боялись пленника, и, когда меня подвели к остановившейся машине, я понял, почему. Я увидел, какой ущерб оставил, выпав на землю. Я видел разбитое заднее стекло. Я не знал, как сделал это, и, судя по взглядам офицером, они тоже не понимали.
Я ехал в участок в обитой камере. Видимо, теперь я был угрозой, если не был ею раньше. Они могли обвинить меня в сопротивлении при аресте, попытке побега. Мой гнев, необходимость вернуться к Перри, все еще бурлил во мне, но в этот раз разум забрал власть. Я теперь едва ощущал силу. Я надеялся, что удар током не навредил.