КОУЛ
Есть вещи, которые никогда не стареют: первое слово, сказанное в микрофон студии звукозаписи, первый корявый отрывок песни, первый раз на радио.
И есть вещи, которые стареют: я.
Какая бы то ни было часть меня, способная работать всю ночь или типа того раньше, очевидно, осталась позади где-то в моей бурно проведенной юности, или просто в Миннесоте. Я спал, пока солнце не взошло высоко, а после обнаружил, что у меня нет ничего на завтрак, кроме сумки от пончиков, полной скучающих муравьев. Я явно не мог работать в таких условиях, так что пешком отправился на охоту/собирательство (лирическая возможность? Надо записать в блокнот) (собирательство/охота более интересны, когда этого не ожидаешь).
(Я собираю/ты охотишься/ мы оба в ловушке)
К тому времени, как я вернулся в квартиру, солнце было еще выше, а меня ждала Бейби.
Она сидела в одном из двух белых виниловых кресел в недо-зоне-отдыха, снова работая на своем айпаде. Когда я открыл раздвижную дверь, она подняла глаза.
Ты должен был работать.
Я задвинул дверь локтем.
Я работал.
Что у тебя там?
Я взглянул на свои руки. Я не мог вспомнить все, что там было.
Ерунда. Для кое-чего. Для. Работы.
Она наблюдала, как я освобождаю руки на столе у ее кресла: небольшая плетенная корзина, которая интригующе потрескивала, и, вероятно, будет потрескивать еще лучше в микрофон, фальшивые канделябры из слоновой кости, грубая гавайская футболка на несколько размеров больше и небольшая фиолетовая статуя Будды в качестве подарка к возвращению Джереми.
Это не «Холостяк», сказала она мне. У меня нет денег, чтобы следить за тобой. Так что ты собираешься сделать что-то интересное, пока мои камеры тут. Или позвони мне, когда вот-вот сделаешь что-то. Кстати, ты ранил мои чувства, выгнав музыкантов, которых я подобрала специально для тебя.
Я направился к клавишам. Это был «Дэйв Смит». Возможно, мой «Дэйв Смит». Я не знал, были ли он изъят или как, после того, как меня объявили мертвым/пропавшим/оборотнем (лирическая возможность?) (тоже «на заметку») (другое слово вместо «оборотень»?) (зверь) (единорог) (суицид) (записать в блокнот?) (ничего стоящего).
Я вытащил свой блокнот и записал «ничего стоящего» туда.
Коул.
Что? А. Мне не нужен был гитарист, а басист был абсолютно не тем.
Бейби нажала что-то в своем айпаде.
На секундочку, его выбрали пользователи на форуме шоу еще до того, как ты попал сюда. Они знали его по имени. Они были привлечены таким образом.
Я предпочитал, чтобы мои слушатели были вовлечены следующим образом: купи альбом, приходи на мои концерты, знай все слова.
Я включил клавиши. Свет вспыхнул на всем синтезаторе. На мгновение я задержал палец на одном из регуляторов. Просто чтобы почувствовать на что это похоже снова. Это было так давно. Если подумать, хронологически, я провел больше времени играя на клавишах в туре, чем дома. Это были те ранние дни, которые я вспоминал сейчас. Мой первый синтезатор, моя спальня, утреннее солнце на клавишах, фотографии на телефоне отключены настройками, песни, напеваемые с закрытыми глазами. Как будто «Наркотики» никогда и не было.
Достань свой телефон, сказала Бейби, и перезвони ему. Скажи ему, что совершил ошибку.
Я даже не потрудился повернуться:
Нет.
Это не обсуждается.
У меня внутри все кипело, но я сохранял безэмоциональность на лице и равнодушие в голосе:
Хороший альбом обсуждается?
Ответа не последовало.
Им не понравилась первая серия? я знал, что понравилась. Им не понравился Джереми?
Это шоу не должно было стать воссоединением «Наркотики». Собирается ли Виктор появиться из ниоткуда?
Я чувствовал, как песня во мне обрывается.
Я могу полностью гарантировать, что это не произойдет.
После меня повисла очень долгая пауза. Я слышал, как Бейби печатает что-то в своей электронной жизни, в то время, как я щелкнул по динамику и сосредоточился на создании самой большой, жирной, подлой мелодии на синтезаторе, которую эта квартира когда-либо слышала.
Аккорды росли и росли, пока я представлял обложку альбома, число треков сзади и чувство, когда выпускаешь его в мир провалится или взлететьтолько они всегда взлетали; лишь я провалился, и думал, что в мире я мог бы называть собой, если бы не назывался «Наркотикой».
В конце концов, Бейби сказала (громко, чтобы быть услышанной через самую большую, жирную, подлую мелодию на синтезаторе, которую эта квартира когда-либо слышала):
Дело вот в чем. Ты не собираешься вернуть Чипа?
Я упустил аккорд от неожиданности. Песня понемногу утихла.
Кто такой, к черту, Чип? А. Нет. Я останусь с Джереми.
Тогда дело вот в чем, сказала она снова. Теперь это твое.
Я повернулся. В ее вытянутой руке был телефон.
Что это?
Она не ответила, пока я нехотя не взял его.
Твой новый рабочий телефон. Я просто зарегистрировала тебя во всех социальных сетях в Интернете. И сказала миру, что ты собираешься заняться всем этим лично. Ты хочешь командовать группой? Тогда тебе придется делать в два раза больше работы для этого.
Я уставился на телефон у себя в руке.
Ты убиваешь меня.
Ты узнаешь, если я буду тебя убивать.
Я застонал.
Вот не надо, сказала Бейби, вставая. Не делай вид, что ятвой тюремщик. Потому что мы оба хотим одного и того же. Это шоу удалосья делаю еще одно. Это шоу удалосьтебе не приходиться гастролировать остаток своей жизни. Так что берись за работу и не забудь, что ваше время в студии заказано сегодня после обеда.
Я взялся за работу.
Потому что она была права.
Глава 17
ИЗАБЕЛ
Какой следующий прием пищи? спросил меня Коул.
Ланч, я ответила. Я глянула на дверь класса, чтобы убедиться, что она закрыта, пока шла в направлении женского туалета. Поход в туалет был единственным поводом уйти из курса для сертифицированных помощников медсестры, факт, который, казалось, волновал только меня. Другие студенты в классе, казалось, добросовестно занимались, их мотив я могла себе объяснить только тем, что они не прочитали учебник достаточно внимательно, так что должны были записывать об увольнениях работников во время занятий.
В любом случае, номера Коула на экране моего вибрирующего телефона было более, чем достаточно, чтобы заставить меня использовать вариант с туалетом. В коридоре я попыталась дышать через рот. Определенно, нужна храбрость, чтобы пойти в другую среднюю школу после того, как закончил свою собственную. Запах в коридоре вызывал самые разнообразные чувства, любое из которых было бы хорошей темой для сеанса терапии.
Коул сказал:
Скажи, что хочешь меня.
Я зашла в туалет.
У меня очень короткий перерыв на ланч.
Я забыл, что ты на учебе. Научи меня чему-то, о чем только что узнала.
Мы работаем над профессиональной вежливостью. Оказывается, неважно, насколько вы дружны с клиентом, ты все равно не должен называть его «милая/милый».
Ты собираешься стать великим С-М-П. С-П-М. Правильно? Хотя, ты и так хорошая С-М-П.
Мое отражение в зеркале улыбнулось. Оно выглядело злобным и счастливым.
Врачом, ответила я. Я хожу в медицинскую школу. Это просто необходимое зло, хотя, это было не совсем так. Я, наверное, могла попасть в нормальную подготовительную программу и без него. Но я не хотела нормальную. В такой не было много смысла.
Приезжай за мной, сказал Коул жалобно. На своей машине. Моя заставляет меня выглядеть, как лузер.
Это не твоя машина, сказала я, и Коул подавил смешок.
Я заберу тебя. Но в этот раз я сама выбираю место.
Я повесила трубку. Я не хотела возвращаться в класс. Я не хотела проходить свою практику в клинике на этой неделе. Я не хотела катать стариков вокруг и убирать что-либо, оставшееся под ними. Я не хотела слышать от своего инструктора, что должна улыбаться, когда представляюсь клиентам. Я не хотела надевать перчатки и не хотела испытывать это ужасное чувство руки-перчатки, после того, как сниму их. Я не хотела чувствовать, как будто я единственный человек на земле, который ненавидит людей.
Ты изучаешь этот курс.
Ты собираешься стать врачом.
Это жизнь.
В зеркале я выглядела сурово и не к месту у потертой двери в кабинку. Я не была уверена, на самом деле ли я так выглядела, или это просто из-за того, как я стояла с крепко прижатыми локтями, чтобы случайно не прикоснуться к чему-то в этой комнате. Таково было правило: ничего не должно прикоснуться ко мне.
Я не знала, почему продолжала позволять Коулу нарушать его.
Часом позже мы с Коулом направлялись на ланч в одно неприметное лос-анджелесское местечко.
Я не была уверена, почему люди все еще получают похвалу за то, что находят неприметные местечка, чтобы поесть. Друзья или твои родители берут тебя и твою мать в какое-то небольшое местечко, где делают великолепные омлеты или типа того, и они гордятся, как будто сами изобрели эти омлеты, а твоя мать вся такая: «Как ты только нашел это место?!». Я могла ответить: Интернет. Пять минут, индекс, и беглый доступ в Интернет могут гарантированно открыть любому секреты кулинарных глубинок.
Меня бесило, когда люди называли здравый смысл магией. Потому что если это считалось, то я была самым магическим существом, которое знала.
Я взяла Коула в место, которое я нашла при помощи своих магических сил, миниатюрная кондитерская, мимо которой легко было пройти, если ты не знаешь, куда именно направляешься. Снаружи фасад был окрашен в глубокий фиолетовый. Внутри был Л.А. во всей красе. Худышки ели в зале с бетонным полом, бледными белые стенами и скамейками из термообработанной древесины. В воздухе витал аромат кофе и масла. Место раздачи было крошечным и странным: кулер с интересными напитками, меню на доске, выбор пирогов полон изысков. Я уже перепробовала их все: от бархатистых цитрусовых тарталеток до шоколадных пирогов с соленой карамельной крошкой.
Это было так далеко от грязного кабинета старшей школы, где я начала свой день, что казалось, либо то, либо другое не должно быть реальным.
Мы стояли в очереди. Я продолжала думать о себе, стоящей близко к Коулу, настолько близко, что мои лопатки упирались в его грудь, и тогда я осознала, что мы оба вдыхаем и выдыхаем в одно и то же время.
Я не хотела возвращаться. Я хотела остаться здесь с ним. Или взять его с собой. Иногда я так чертовски уставала от одиночества
Я неожиданно почувствовала себя странно и неприятно слезливой.
Я сделала осознанный шаг в сторону. Без моего тела в качестве якоря, Коул беспокойно повернулся к кулеру с напитками, а потом к полкам с товарами, потом снова к кулеру, а потом снова к полкам.
На самом деле, я не сладкоежка.
Он теребил футболку, которую, я уже могла сказать, он хотел купить чисто из-за того, что на ней говорилось, что пирог напал на нее.
Я сказала:
Не будь ублюдком.
Тогда скажи мне, что взять. Яблоко? Это пирог.
Заткнись. Я закажу за тебя. Вообще-то, ты меня жутко нервируешь. Иди и займи столик у входа.
Йес, ответил Коул и смылся.
Когда я вышла наружу, то нашла его за небольшим металлическим столом отчасти в тени, уставившегося в два телефона, которые он положил на столешницу. Там были два других стола, один из которых был занят веселой, но очень уродливой женщиной и ее красивой, но очень похотливой маленькой собачкой. Третий столик занимал парень с камерой, которому я показала палец. Он ответил мне тем же с невинной улыбкой.
Я поставила кофе Коула перед ним и села рядом, повернувшись спиной к камере.
Что ты заказала для меня? спросил он, не отрывая глаз от гаджетов.
Я не собираюсь говорить тебе. Я просто собираюсь удивить тебя, когда его вынесут. Это не яблоко. Для чего другой телефон?
Коул хмуро пояснил указ Бейби.
Это не так уж плохо, сказала я. Так она хочет, чтобы ты общался со своими фанатами?
Я не хочу говорить с ними, сказал он. Все они хотят поговорить о том, лишу ли я их девственности, напишу ли еще одну песню типа «Злодей» или приеду ли играть концерт в невероятно маленький городишко, в котором они живут. Ты положила сюда сахар?
Нет. Это кофе для взрослых. Я сделала его для тебя по-взрослому. К тому же, тебе не нужно быть с ними один-на-один. Ты можешь просто информировать их об основном.
Информировать их! Я был блестящим. Теперь я невероятен. Как утомительно это будет для них.
О, это уже утомительно. Бейби знает, что я вне шоу, да?
Коул взглянул на камеру.
По закону, она может использовать изображение твоего затылка, но не твое лицо. Все это, он жестом показал на улицутут слишком громко, чтобы подобрать какой-то трек, но хочешь зайти внутрь?
Я думала над тем, каким в некотором смысле черным удовольствием было анонимно пометить свою территорию, давая фанаткам знать, что у него уже кто-то есть. И мои волосы выглядели великолепно со спины.
Нет, ответила я. Пей свой кофе.
Коул сделал еще глоток. Он поморщился. Я протянула пакетик сахара, который спрятала за своей чашкой, и он выхватил его. Пока он сыпал его в свой уже и без того идеальный латте, я взяла телефон Бейби. Он был довольно хорошим.
Посмотри, как он лежит в руке, Коул критично прищурился на телефон в моей ладони. Он уважает тебя. Знаешь, ты могла бы быть Коулом Сен-Клером.
Я рассмеялась, немного жестче, чем было необходимо.
Ох, я так не думаю. Эта позиция уже занята кем-то сверхквалифицированным.
Я имею в виду, ты могла бы быть моим голосом. Попробуй. Скажи что-то.
Я послала ему уничтожающий взгляд. Но правда была в том, что, хоть Коул и был сложным существом, его личность была довольно предсказуема. Я открыла твиттер и напечатала: привет-привет-привет мир.
Я опубликовала пост.
Должна заметить, это было как-то увлекательно.
Что я сказал? спросил Коул.
Я показала ему.
Я не использую пунктуацию, сказал он. Я также использую множество этих штук, он согнул руки по обе стороны своего лица, чтобы продемонстрировать. Скобки.
Ты хоть прочитал это?
Да. Я знаю. Я любовался этим. Позволь мне увидеть это снова. Да. Это великолепная идея. Это освободит мне время для всяческих штук.
Вроде валяния на полу и увольнения хороших людей?
Эй, я не говорю презрительно о твоей работе. К тому же, я собираюсь идти в студию после обеда.
Я изучала его лицо, чтобы понять, что он чувствовал по этому поводу, но он находился перед камерой, так что его лицо было красивым и регулируемым, и зафиксировано оно было на проработанной, высокомерной релаксации.
Ты можешь прийти, сказал Коул. И быть моим как это называется? Голым человеком? Нет. Музой. Ты можешь быть моей музой.
Я подняла бровь.
У меня урок. Возможно, если ты сделаешь все домашнее задание, я приду и дам тебе золотую звездочку.
Ох, сказал он. Я тоже могу дать тебе одну. Я полностью взаимен.
Ты так великодушен.
Коул раздвинул пальцы на восемь дюймов, потом передумал и изменил на десять.
Девушка из-за прилавка подошла с подносом.
Вот ваш кл
Шш сказала я. Это сюрприз. Для него, я имею в виду. Закрой глаза, Коул.
Коул закрыл глаза. Улыбаясь нам обоим, официантка поставила тарелки. Она оставила нас, но я заметила, что она ждала по другую сторону двери все с той же любезной, упреждающей улыбкой на лице. Было странно чувствовать себя причиной такого приятного выражения лица.
Открой рот, командовала я Коулу. Я трудилась над созданием того, что, как по мне, было небольшим кусочком клубничного пирога из муки грубого помола на вилке. Это заняло больше времени, чем я ожидала.
Он открыт, сказал Коул. На случай, если ты не заметила.
Так держать. Я не говорила тебе закрывать его.
Я просидела долгую минуту, наблюдая, как Коул ерзает, ожидая, что он потеряет терпение, и, ухмыляясь его закрытым глазам, смотрела на его шею, исчезающую за воротником футболки. Он подвинулся. Он водил глазами туда-сюда под закрытыми веками. Любому, кто захочет пытать Коула нужно будет только привязать его к стулу и больше ничего не делать. Он бы умолял, чтобы ему вырвали ногти на ногах ради разрешения развлекать себя.
Калпепер, наконец сказал Коул, и я почувствовала, как кровь прилила к моим щекам от того, как он это произнес. Я собираюсь открыть глаза.
Нет, ты этого не сделаешь, я положила кусочек ему в рот.
Он пожевал пирог некоторое время прежде, чем проглотил. Последовал громкий вздох.
Пока не открывай, это еще не все, сказала я. Вердикт?
Мммм.
Готов к следующему?
Он шоколадный?
Это был шоколадно-карамельный пирог с хрустящей корочкой и морской солью. Это была самая лучшая еда, если вы были в нужном настроении.
Практически да.
Только небольшой кусочек, предупредил он.
Хорошо. Я не очень-то и хочу делиться им с тобой, в любом случае.
Он послушно открыл рот, и я дала ему маленький кусочек карамели-политой-шоколадом. Я напомнила:
Глаза все еще закрыты.
Вкушая шоколад, он застонал еще громче.
Этот, сказал он, будет тем, которым я с радостью позволю убить себя. Глаза все еще закрыты?
Да, сказала я. Открой рот.
Я снова заставила его ждать, пока рассматривала линии его скул, его подбородок и брови, все это было настолько целеустремленным, и ослепительным, и уместным в этом сгустке целеустремленности и ослепительности. Затем я наклонилась через стол и поцеловала его отрытый рот. На вкус он все еще был как карамель. Я услышала, как он замычал, звук вибрировал на моих губах, а потом он положил свою руку мне на шею и поцеловал в ответ, ревностно и уверенно.
Мое сердце готово было разорваться от переполнявших чувств. Ему не было знакомо, каково этокачать кровь, а не лед.
Я села на место. Коул вытер помаду салфеткой. Я ждала, пока мой пульс вернется в норму.
Я сказала:
Также, у меня есть это.
Я кинула ему футболку с пирогом-убийцей.
Коул застонал в третий раз, как будто этот вкус был его любимым. Он потерся щекой о футболку. Затем он взял вилку и съел свой пирог в два укуса.
Я ела свой дольше, во-первых, потому, что жевала, а, во-вторых, потому, что исследовала его новый телефон, пока ела. Я открывала всевозможные приложения, все они были на имя Коула.
Ты серьезно хочешь, чтобы я стала твоим онлайном?
Коул улыбнулся. Своей настоящей улыбкой.
Я доверяю тебе.
Глава 18
КОУЛ
К тому времени, как я добрался до студии со свитой операторов, я уже отправил музыкальные концепции Джереми и Лейле и продумал, какой должна быть серия. Я понял, что, до тех пор, пока я делал их интересными, Бейби не попытается сделать что-то неприятное.
Сайт www.sharpt33th.com работал таким образом: каждый «сезон» длился шесть недель, и, в большинстве, было шесть-девять серий, которые могут появиться в любое время. Это не казалось самым логическим способом выпуска шоу, но так было до того, как я прибыл, и я полагал, что шоу будет работать таким образом и после того, как я уйду. Бейби получила мощную аудиторию при помощи приложения «SharpT33th» для разный девайсов, и эти зрители была вознаграждены за свою преданность тем, что первыми узнавали о новых нерегулярных сериях. Идея была в том, что, когда объект разрушений Бейби делал что-то гениальное, это незамедлительно выкладывали в Интернет, и если ты пользовался своим телефоном, то мог стать первым, кто узнает. После первой взрывной публикации в сети серии добавляли в архив, и их мог смотреть кто угодно и когда угодно. Идеально было раз в неделю, но в моем контракте указано, что меня могут привлекать два раза в неделю «если материал и спрос будут оправданы».
Эти дополнительные эпизоды обычно появлялись, когда ее объект опускался на дно.
Я не собирался этого делать.
Студия звукозаписи, тесная, серая и бездушная, была непривычной для меня, но хорошо знакома Лейле, которая, когда мы приехали, пожала руку звукооператору и сразу полезла искать чайный гриб в холодильнике. Джоан и Ти притаились со своими камерами.
Привет, чел, сказал звукооператор. ЯДанте. Как оно?
Мы с Джереми обменялись взглядами.
Бывало и лучше, ответил я. Сколько у нас времени?
Что Лейла, что Данте выглядели оскорбленными тем, что разговор сразу пошел о делах, но правда была такова: студии делали меня беспокойным. Я не говорил, что мне там не нравилось; просто, когда я занимаюсь музыкой, всегда наступает дедлайн. Не имело значения, сколько времени было у «Наркотики»; в конце всегда получался новый альбом, втиснутый в определенное количество часов, проведенных в студии, до того, как мне было назначено снова возвращаться в тур. Времени никогда не хватало на то, чтобы сделать песни такими, как я хотел. Ничто никогда не выливалось в катастрофу, но было близко. Достаточно близко, чтобы я никогда не забыл, каковы были ставки.
Также, в студии было жутко холодно. Как системный тест для моих натянутых волчьих нервов.
Вы хотите, это, ну типа, ознакомиться с оборудованием? спросил Данте. Я имею в виду
Чего я хотел бы, сказал я, так это положить свою аппаратуру, и чтобы те двое там начали подключаться к вашему оборудованию, пока ты открываешь свою страницу в Википедии, чтобы я мог понять, с кем ты уже записывался и увидеть, станем мы лучшими друзьями или смертельными врагами в конце сессии.
Данте посмотрел на меня. Лейла посмотрела на меня. Камеры посмотрели на меня. Джереми поставил свой кейс на пол и открыл защелки, чтобы достать свой бас.
Никто не двигался.
Джереми поднял взгляд. Он любезно и очень удивленно произнес:
Оу. Вы не знали? Коул не говорит по пустякам.
Иногда я мог быть мудаком. Иногда мне было плевать.
Все принялись делать то, что я сказал.
Также, добавил я, можно ли сделать это место более теплым? Я не чувствую свои чертовы пальцы.
Джереми встал и поправил ремень своей бас-гитары. Он сыграл монотонный риф и остановился, чтобы настроить.
Прямо как в старые времена.
Почти, сказал я. Я не говорил о Викторе, но думал об этом. Мои глаза были устремлены на Лейлу, пока она возилась с барабанной установкой.
Какую из тех штук мы делаем? спросил Джереми. Он имел в виду файлы, которые я отправил. Я побаловался с некоторыми из них.
Какие ты прочувствовал?
Джереми взглянул на камеры. Они в ответ взглянули на меня. Он спросил низким, повседневным голосом:
В зависимости. Каким способом?
Боже, я любил умных людей.
Особые гости, сказал я, поворачивая свой телефон, чтобы он мог увидеть.
Мда, шумно, подытожил Джереми. Ладно, этот третий файл. Надо делать так?
Он сыграл небольшой отрывок, чтобы я мог понять, какой именно он имеет в виду.
Слышишь это? сказал я Лейле, которая подняла взгляд с отвращением на лице. Работаем с этим. Надевай свою мыслительную кепку.
Я не знал, надевалась ли мыслительная кепка поверх ее дредов.
Коул? Девид Дерек Деймон Данте? спросил сверху, его голос доносился отовсюду. За стеклянной панелью я видел, как он двигался позади массы панелей и компьютерных мониторов. Ребята, вы там слышите меня?
Йес.
Мои ребята надевают наушники. Дайте мне знать о громкости в ваших ушах, и потом я уравняю ее здесь. Мы все подключены. Какое рабочее название этого трека?
Бензинная Любовь, ответил я.
Данте напечатал это.
Мило.
Предсказуемо, ответила Лейла из-за установки.
Я ощетинился.
Нет ничего предсказуемого ни в бензине, ни в любви, дорогуша. Почему бы тебе не вернуться к плевать-что-будет-завтра состоянию?
Лейла пожала плечами и прошлась по установке.
Было неплохо. Но
Я хотел Виктора
Я хотел Виктора
Я хотел Виктора
Я дал себе подумать об этом всего секунду, а потом поежился и развернулся к своим клавишам. Опасения все еще терзали меня. Я думал об открытом рте Изабел на моем, возвращаясь обратно в кондитерскую.
Потом мы взялись за работу.
Запись в студии даже отдаленно не похожа на живую игру. В живойвсе и сразу. Никаких поправок, никаких устранений проблем, просто пропуск через себя. В студии, если подумать, все складывалось в пазл. Было легче сначала записать концы, но иногда ты еще даже не мог сказать, каковы они будут. Иногда самой тяжелой частью было решить, какой трек сводить первымкакой трек станет фундаментом. Вокал? Но что если они не попадали в такт или выходили за рамки положенного? Потом барабаны. Но они оставляют тебя ни с чем, все равно будто ты начал все заново с нуля. Потом клавиши создавали аккорды и тон. Их, должно быть, будут перезаписывать, но это было хоть что-то.
Больше всего мне нравилось начинать и заканчивать самому, в любом случае.
Мы работали около часа, в течении которого я ненавидел Лейлу все больше. Не было ничего неправильного в ее игре. Она была нормальной. Но Виктор был лучшим музыкантом среди всех нас. Другие группы всегда пытались украсть его у нас. Волшебные руки. Лейла была просто человеком с барабанной установкой.
Насколько глупым я был, решив, что я могу просто прийти в студию с любыми другими музыкантами и выйти с чем-то, хоть отдаленно напоминающим «Наркотику». Не глупым. Самоуверенным. Я был «Наркотикой», но также Джереми и Виктор.
Через час «Бензинная любовь» больше звучала как «Скипидарное безразличие».
Я был в ужасном настроении к тому времени, как стали приходить мои гости.
Я думал взять кофе, сказал Леон, шагнув внутрь. Камеры шокировано повернулись к немубеспомощные, потому что он не подписал соглашение и не собирался. Но я подумал, что дети в это время, вероятно, пьют эти новомодные напитки вместо него.
Он протянул мне энергетик. Я необоснованно был рад увидеть его.
Леон, я люблю тебя, сказал я, принимая банку. Женись на мне и сделай из меня лучшего человека.
Оу, ладно, сказал Леон. Он протянул еще одну Джереми, который покачал головой, но сказал:
Все равно спасибо, чувак, он привез свою банку зеленого чая.
Лейла шмыгнула носом и взяла свой чайный гриб.
Кто это?
Особые гости, ответил я.
Она сказала без особого энтузиазма:
Все гостиособые.
Вошли пассажиры Леона: двое копов из первой серии. В униформе. Один из них, как мне был известно, на самом деле закончил свое дежурство часом ранее, но согласился прийти в униформе, чтобы улучшить эффект от бомбы. Я не был идиотом. Я понимал, что никто не узнал бы их без униформы.
Я надеялся, что Беэйби впечатлила моя хитрость. Конечно, ей пришлось признать насколько неимоверно блестяще было вызвать копов обратно. Мне правда хотелось попросить Леона участвовать в этом, но я знал, что он согласится, чтобы меня осчастливить, а потом возненавидит это, когда его узнают в продуктовом. Так что, я так и не попросил его, хотя, у меня в голове Леон видится великолепным периодическим персонажем в шоу. Папа/брат/дядя/парень каждого.
Но мне хотелось, чтобы Леон был счастлив. Такова был миссия. Ну, одна из них.
Я обменялся любезностями с копами, просто вежливое вступление, типа спросить у них, прыгали ли они когда-то с парашютом или была ли у них лысая собака. Потом мы перешли к делу.
Фишка была в том, чтобы найти что-то для копов, что они смогут осуществить в студии без особых практических навыков. Конечно, один из них плоховато играл на басу, но это было не суждено обрезать для студийного трека. Хотя, они могли бы взять на себя перкуссию. Это будет мешать барабанам, но, вообще-то, все, что раздражало Лейлу, было бонусом.
Все копы сидели на хлопай-топай штуковинах, и оказалось, что девушка-полицейский (Дарла? Диана?) имела оперную подготовку, так что мы добавили немного дикости ко всему этому. Данте и понятия не имел о том, как использовать микшерный пульт или, может, у него не было ни единой идеи, как совместить нас, но все было в порядке, потому что кое-кто, чье имя звучало, как мое, был волшебником с синтезатором и мог управлять голосом, как будто это никого не касалось.
Все превращалось в нечто довольно хорошее. Это не было синглом, но начинало звучать, как один из тех чуждый-условностям треков, которым поклонялись некоторые фанаты, культовая классика, которой каким-то образом удалось быть проигрываемой еще долго после треков покруче, взорвавших чьи-то колонки. Несколько часов внутри, и я был довольно хорошего мнения о жизни. Это было не совсем смыслом, им была Изабелно это было подпунктом и хорошо работало.
Потом пропало электричество.
В искусственной темноте мы с Джереми переглянулись. Девушка-оперативник выругалась, просто одно короткое, грязное слово, типа крика. Кто-то вздохнул. Я подумал, что это Леон.