Старт! крикнул Самкинс.
Кембритч взглянул мне в глазаи я задохнулась от требовательности в его взгляде, вздернула подбородоки разжала пальцы.
Тридцать.
Медленно, лицом к солнцу, полетела вниз, раскинув руки и крича от страха и счастьяи видя, как от стремительно поднимающейся корзины отделяется мужская фигура в черном костюмеи, вытянувшись стрелой, летит ко мне.
Двадцать один, двадцать
Я влетела в плотное облакои тут меня нагнали, обхватили, с жесткостью вжались в губы губами, и я обвила его ногами, вцепилась руками. Мы словно зависли в невесомости. Не видно было ничегомы крутились, парили в белом тумане и отчаянно, жадно целовались, и ветер свистел мимо, вокруг, яростно пытаясь отцепить нас друг от друга.
Десять девять
Облака вдруг кончилисьударило по глазам светом и пространством. Люк, обхватив меня за талию, еще раз прикоснулся к моим губам и четко, хоть и не расслышать было ничего, проговорил:
Не злись.
И дернул за кольцо. Падение остановилосьменя рвануло вверх, раскрылся цветной купол парашюта, но я смотрела не наверхвниз. Туда, где сумасшедший Кембритч летел к земле.
Парашют он так и не раскрыл. Взметнулся прямо под ним снежный вихрь, поглотил, затормозил егои аккуратно опустил на землю. Сработал маг. А я облегченно выдохнула и выругалась. А если бы не успел? А если бы у стихийника нос зачесался или маг чихнуть бы захотел в этот момент?
Когда я спустилась, Люка уже не было. И правильно. Нам опасно долго быть рядом друг с другом.
Губы мои горели от ветра и его поцелуев, и во всем теле была такая легкость, будто полет этот разом вышиб все тревоги, все переживания. Как заново родилась.
Только вот руки и ноги были слабыми и вспотела вся, оказывается. И голос сорвала. Но зато впервые за долгое время ощущала себя абсолютно и неприлично счастливой.
И во дворец я вернулась в блаженном опустошении.
Люк Дармоншир
Люк вышел из портала в своих покоях, тут же, скидывая куртку, двинулся к зеркалу. Облокотился на столик, внимательно посмотрел на себя.
Ничего необычного. За исключением совершенно идиотской полуулыбки на губах и покрасневшего лица.
Рука потянулась к телефонупозвонить Тандаджи. Но, с другой стороны, о чем его спрашивать? Скажи-ка, бывший начальник, почему мои галлюцинации приобретают устойчивый характер?
В двери деликатно постучали, и Люк отвернулся от зеркала, наблюдая, как в проем просачивается его одноглазый секретарь Майки Доулсон. Человек, который имел поразительный нюх на то, когда Люка можно застать на месте.
Добрый день, ваша светлость, учтиво поздоровался он.
Добрый, отозвался Люк, выбивая из пачки сигарету и прикуривая. Я вас опасаться скоро начну, Майки. Признайтесь: вы установили здесь камеры и теперь следите за мной?
Секретарь побледнел.
Лорд Дармоншир Я бы никогда
Успокойтесь, Доулсон, с досадой сказал его светлость, выпуская дым. Видят боги, у вашего отца с чувством юмора куда лучше. Что у вас за дело? Опять пытка бумагами?
Нет, секретарь пришел в себя и отвечал уже с достоинством. Ваша матушка, леди Шарлотта, здесь. Вместе с вашей сестрой и братом.
Люк внутренне застонал. Точно, Майки утром настиг его прямо перед отправкой в клуб и напомнил об обеде. Но ветер, адреналин и Марина отшибли память начисто.
На этой неделе Люк по просьбе матери отзвонился-таки младшей сестрице в Блакорию. И настойчиво пригласил ее в выходные навестить мать и присоединиться к семейному обеду, чтобы обсудить необходимые вопросы.
Я занята, буркнула сестрица. У меня вообще-то сессия на носу.
И ты прекрасно выделишь день на посещение Лаунвайта. Люк педагогическими талантами не обладал, зато знал, как подкупать людей. Приедешьорганизую тебе на каникулах практику в королевском госпитале, в родильном отделении. Хотя, заметь, мог бы просто настоять, чтобы ты появилась. Мать скучает.
Сам-то, грубо ответила Рита, часто дома появлялся? А она плакала. И по тебе точно скучала больше, чем по мне.
Рита, задушевно произнес лорд Лукас, пользуясь дедовыми наработками, если не приедешь, тебя свяжут и доставят сюда. И никакой практики. С утра в субботу чтобы была у матери.
Он одобрительно послушал, как сестрица ругается, и положил трубку.
И вот сейчас предстояло спускаться и заседать за обедом в роли главы семейства.
Мне нужно принять душ и переодеться, Доулсон. Люк небрежно затушил сигарету, снял рубашку и под укоризненным взглядом секретаря бросил ее на кровать. Сообщите, что я буду через двадцать минут.
Но перед тем как направиться в ванную, лорд Лукас Дармоншир подошел к окну и некоторое время задумчиво смотрел на покачивающиеся от ветра черные ветви деревьев. И потом, стоя под горячими струями душа, он нет-нет да и поглядывал в высокое зеркало на противоположной стене. Что за ерунда с ним творится? Помимо того, что он счастлив как щенок, конечно.
Из парашютного клуба он просто заставил себя уйти, хотя так изначально и планировал поступить. Но вцепившаяся в него в воздухе испуганная Марина, ее сухие и горячие губы, огромные синие глаза, потемневшие от страсти и адреналина, и собственное удовольствие, подкрепленное опасностью и возбуждением, были достаточным искушением, чтобы забыть о чести аристократа и данном слове. Которые он, надо сказать, с легкостью попирал при работе на Тандаджи.
Люк честно собирался выдержать назначенные ему два месяца. Но накануне была встреча с Ангелиной Рудлог, которая явилась в замок Вейн телепортом для участия в очередном публичном мероприятии. Невозмутимая, безупречная, красивая. В бежевом зимнем пальто с высоким воротником и широким поясом на тонкой талии, в сапожках на каблуках, делавших ее еще тоньше. Держалась она очень уверенно.
Уже прошли в прессе сюжеты о ситуации в Бермонте, но, как Люк ни вглядывался в невесту, ни следа тревоги или расстройства на ее лице он не обнаружил. Чувства скрывать она умела не хуже его самого.
Сколько точно времени займет мероприятие? ровно спросила принцесса, когда с приветствиями было закончено. У меня еще дела.
Три часа, не больше, отозвался Люк. Нас ждет машина, ваше высочество.
Она кивнула, подала ему руку и с легкостью спустилась по широкой лестнице замка Вейн к выходу.
У вас прекрасный замок, автомобиль уже развернулся и мягко двинулся по дороге, а Ангелина смотрела в окно, оценивая заснеженные владения нынешнего Дармоншира. Когда он построен?
Светская болтовня им обоим давалась легко.
В нынешний вид приведен около трехсот лет назад, Ангелина. Изначально был куда меньше, без башен. Могу провести вам экскурсию, если хотите, любезно предложил Люк.
Не думаю, что в этом есть нужда, суховато ответила принцесса.
Кембритч усмехнулся. Естественно, он и не думал, что она согласится. Да и что он ей может показать? Что он вообще тут знает? Площадки башен, с которых он в детстве гонял наглых голубей и смотрел на море? Крышу, по которой лазил так, что мать чуть в обморок не падала? Подвалы, в которые пытался спуститься, надеясь обнаружить тайный ход, но дед так и не показал его (кстати, надо поднять план замка и найти все-таки, куда он ведет). Или скучнейшую галерею Дармонширов, где были собраны, кроме портретов семьи, произведения известнейших мастеров?
Увы, живописи Люк не понимал. Зато любил местную библиотекуочень старую, уютную: там в раннем детстве дед читал ему книги о приключениях. Наверное, только тогда Люк мог усидеть на местеслушая выразительный голос старика. К сожалению, это бывало нечасто. Зато сохранилось дедово кресло, такое широкое, что они помещались в нем вдвоем и даже вместе с пледом, в который кутались зимой.
По словам старого герцога, в высоких шкафах можно было обнаружить экземпляры рукописных книг, которые и в королевской библиотеке найти было невозможно. Да, дед гордился своим замком и своей землей. И правил ею крепко. Не то что он, Люк.
Или можно было бы отвезти Ангелину на старую систему фортификаций, дугой обхватывающую герцогство со стороны Инляндии. Укрепления и форты остались с того времени, когда Дармонширы взяли себе слишком много воли, и монарх пошел войной призывать вассала к порядку. Закончилось все полугодовой осадойдальше фортов войска не прошлии, ко всеобщему удивлению, женитьбой овдовевшего к тому времени короля на наследнице замка Вейн. В детстве Люк облазил их всеи не раз солдаты гарнизонов, к которым были прикреплены форты, возвращали его обратно в замок. Но разве это будет интересно женщине, в жилах которой течет лед?
Люк еще раз посмотрел на профиль старшей Рудлог. Нет, все же чувствуется напряжение. Смотрит вперед, в одну точку, руки лежат спокойно. Чересчур спокойно.
Сочувствую вашей утрате, сказал Люк с некоторой неловкостью. Принцесса изумленно повернулась к нему. Глаза ее были ледяными, как и тон.
Не нужно об этом, Лукас.
Как ваша семья? спросил он, подавляя желание заткнуться.
«Как Марина?» хотел спросить он.
Нам тяжело, спокойно ответила она. Снова с холодком взглянула на него. Вы хотите спросить о ком-то конкретном?
Да, Ангелина.
Она помолчала и, когда Люк уже думал, что не ответит, заговорила:
Марине всегда труднее нас всех. Она очень ранима. И впечатлительна. И я очень рассчитываю, добавила она, что эта информация не приведет вас к решению еще больше раскачать ее эмоциональное состояние. И вы не расстроите меня.
Он усмехнулсяиногда в тоне невесты прорезывались железные ноты наставников из кадетской школы. Только выражения у тех были подоходчивее.
Вам не в чем меня упрекнуть, Ангелина, Люк легко выдержал ее взгляд.
Я знаю, отозвалась она, отворачиваясь. И, признаться, удивлена. Не думала, что вы ограничитесь цветами. И обойдетесь без публичных скандалов в Инляндии.
«Тандаджи, сукин сын, работает блестяще».
Ему удалось удержать спокойное выражение лица.
Знала бы она, чем он занимался всю эту неделю.
За неполный месяц регулярных встреч и выходов на публику Люк привык развлекаться, наблюдая за спутницей и пытаясь прочитать ее реакции, а то и провоцируя на откликочень аккуратно, из чистого любопытства. И все же начал замечать отголоски эмоций в мимике и жестах.
Чуть дрогнувшие ресницы при чрезмерно смелом вопросе от какого-то писаки. Тень недовольства во взгляде, когда проводишь большим пальцем по тонкому запястью. Предупреждающе напрягающиеся плечи, когда слишком сокращаешь дистанцию. Легкая улыбка в ответ на шутливый тон. Интересно, она вообще когда-нибудь смеялась от души, не оглядываясь на окружающих? Увлеченность и даже горячностьпо сравнению с ее обычной холодностью, конечно, при обсуждении политики. Теплел ее взгляд, только когда речь заходила о семье.
Тем не менее им всегда было о чем поговорить, и Люк находил в этом удовольствие, как и в том, что его сопровождает красивая женщина. Или он сопровождает ее. Неважно.
Наблюдал Люк и то, как легко меняется Ангелина при общении с разными людьмиот любезной с чиновниками и аристократами, сухой, почти высокомерной с журналистами и до внимательной и отзывчивой, пусть и без сердечности, с обычными гражданами.
Чем дальше, тем больше видел он и схожие с Мариной черты в лице старшей Рудлог, в ее жестах. Наклон головы, особенно когда недовольна чем-то. Линия губон иногда откровенно засматривался на них. Ровные плечи и манера выпрямляться, если ей что-то не нравилось или нужно было сосредоточиться.
Сегодня же, после неожиданных откровений Ангелины, вся эта схожесть стала еще очевиднееи невыносимо захотелось хотя бы услышать оригинал. Люк честно продержался до вечера. И набрал-таки Марину.
Несколько скинутых звонков и отключенный телефон разбили в прах всю его выдержку. И, захоти она, не смогла бы найти лучшего способа разжечь в нем азарт.
И Люк, усевшись в любимое кресло, покусывая сигарету и попивая коньяк, улыбаясь и хмурясь, разработал очередной план. Действовать аккуратно. Зацепить за любопытство. Провести через сомнения и злостьЛюк уже изучил привычки третьей Рудлог, и нежелание говорить означало только одно: что он снова в немилости. Оглушить, ошарашить острыми эмоциями. И при этом постараться сдержать словохотя бы формально.
Нужные звонки были сделаны, вся необходимая подготовка проведенаи все равно Люк до последнего сомневался, что она придет. С Мариной никогда и ни в чем нельзя было быть уверенным.
Она пришла. И он старался держаться поодаль и просто смотреть на нее. Боги, в одних ее глазах было больше жизни, чем во всей Ангелине.
А потом, когда его светлость уже летел к Марине сквозь обжигающий ледяной воздух, когда целовал в толще облаков, когда смотрел на нееизумленную, растерянную, понял, что если сейчас не переступит через себя, если они спустятся вместе, то из клуба он унесет ее к себе, даже если принцесса будет кричать, проклинать его и отбиваться. И даже если этим он спровоцирует войну между Рудлогом и Инляндией.
Сил хватило оторваться от нее, хотя в голове шумело, вытянуться стрелой и полететь вниз. И тогда-то и произошло то, что заставило сомневаться в собственном душевном здравии. Бьющий по лицу воздух вдруг стал ласковым, как руки матери, уплотнился, словно Люк несся к земле в струях щекочущей тело воды.
И он увидел ветер.
Все вокруг было ветром. Стелились по земле белесые широкие полосы ровного воздушного потока, подметая снег и качая деревья, поднимались над неровностями почвы светлыми волнами, играли в лесу маленькими серебристыми вихрями. Необыкновенно было красивотемно-зеленый хвойный лес и тысячи танцующих завихрений среди деревьев, похожих на кудри прекрасной женщины. Вокруг самого Люка били вверх, расширяясь и закручиваясь, молочно-голубоватые струи. И кругом, насколько он мог видеть, поднимались ввысь, огибая облака, и спускались к земле широкими водопадами бесконечные светящиеся ветра. Холодные и теплые, влажные и сухиеон чувствовал их, ощущал кожей, несмотря на костюм, и казалось, что одно усилиеи он сможет полететь вместе с ними так далеко, как только возможно.
Люк так ошалел, что, только когда навстречу взметнулся вихрь и мягко принял его в свои объятья, понял: долетел до земли. И не сразу расслышал вопрос мага, подхватившего его в конце полета и интересующегося, все ли с ним в порядке.
Прекрасно, ответил Люк. А когда снова поднял глазавокруг все уже было нормально. И только высоко над ним под пестрым сине-красным куполом парила в небесах Марина Рудлог.
Его светлость полюбовался на нее немного, а потом кивнул магу, терпеливо ожидающему, чтобы открыть Зеркало.
И до сих пор он не мог прийти в себя.
Люк выкрутил кран холодной воды, выругался от острых ощущенийзато в душе́ воцарилось спокойствие. Все по порядку. Сначала обед, а потом уже разбираться.
Через несколько минут он уже здоровался с семейством, собравшимся в дубовой гостиной. Поцеловал мать, поднявшуюся ему навстречу из обитого кожей кресла, отметив, что она превосходно выглядит, едва ли не его ровесницей.
Леди Шарлотта, сказал он галантно, вы просто светитесь.
Я счастлива, что все мои дети рядом, милый, с чувством ответила графиня и ласково погладила главу семьи по затылку.
Щеголяющий в форме братец отметился крепкими, почти костоломными объятьями.
Берни, полегче, просипел Люк, и двадцатилетний увалень тут же отпустил его, смущенно потер черную бородку и пробасил:
Извини. Рад тебя видеть, Люк.
Кажется, малыш к нему действительно привязался, хотя встречались они всего-то пару раз в неделювыкурить сигарету и поболтать в шутливом тоне.
А вот сестрица, стоявшая у окна, с убранными наверх длинными волосами, в синем платье до пола, наверняка подаренном матерьюуж очень недовольно она одергивала его и косилась на свое декольте, сверкала в сторону Люка темными глазами и до ужаса была похожа на Кембритча-старшего.
Боги, произнес Люк, подходя к ней, ты что, кудрявая?
Всю жизнь такой была, едко ответила Маргарета, просто ты всегда смотрел мимо. А вот ты, она окинула его взглядом, выглядишь куда лучше, чем семь лет назад.
Я и соображаю куда лучше, согласился он, обнимая сестру. Рад, что ты приехала. Прошу всех к столу.
Повара и слуги расстарались на славу, и собравшееся в роскошной, украшенной золотой лепниной столовой семейство некоторое время дружно отдавало дань восхищения превосходному густому и острому крабовому супу. Потолок столовой, к слову сказать, около двух веков назад разрисовывал известнейший художник, маэстро Фельдин, и теперь на Кембритчей и одного Дармоншира сверху смотрели пухлощекие и крутобедрые девы с внушительными грудями, стыдливо прикрытыми арфами, кистями винограда, кувшинами вина и клочками одежды. Бернард нет-нет да и поглядывал наверх, мечтательно вздыхая. Люка эти взгляды очень веселили.