Тем более, сказал я и развалился на стуле зевнув. Оказалось, под монотонное бубнение телевизора очень неплохо засыпать.
Но вас все равно скоро выпишут, квадрокоптер решил не сдаваться без боя.
Не выпишут, отмахнулся я от него.
Ну, разумеется! Вы думаете, вечно будете им мозги крутить, прикидываясь душевнобольным?
А я и есть душевнобольной. Как увижу тебя или вот этот ящик, в душе все вот так ворочаться и болеть начинает, повозил я кулаками по груди.
Неправда!
Насчет это ящика? кивнул я в сторону немного притихшего телевизора. Молодецуважает!
Насчет меня.
Слушай, ну чего ты ко мне пристал?
Вы нам нужны!
Ты повторяешься.
И еще тысячу раз повторю.
Валяй, я опять зевнул, еще шире и прикрыв рот ладонью, только со счета не сбейся.
А мы так старались совсем по-человечески расстроился квадрокоптер, сделав полукруг у меня над головой.
Чего это вы старались?
Сервер больничный взламывали, подделывали вашу карту. Я вот даже согласился перекраситься.
Тебе-то какое с того расстройство?
Терпеть белый цвет не могу!
Так ты же не видишь себя.
А зеркала?
Да, об этом я не подумал. Что ж, значит, ваша жертваили старания? была напрасна. Я сейчас разобью этот чертов телевизор и опять заживу спокойно.
Не получится.
Эт-то еще почему?
В таком случае вас завтра пристегнут к стулу ремнями. А телевизор новый поставят.
Меня нельзя бить! влез в разговор телевизор, но я угрожающе зыркнул на него, и тот заткнулся.
Да ты чего, совсем ополоумел? привстал я со стула, обернувшись к квадрокоптеру.
Нет, но вы нам нужны.
Да на кой я вам сдался-то?
Вы умный.
Ну, спасибо! Утешил. А может, я дураком быть хочу? Дуракам больше везет. И живется спокойнее.
А вы хотите жить спокойно и быть дураком?
Ох, как же ты мне надоел! я хлопнул себя ладонью по лбу. Ну, хорошо, расскажи, чем же вы там занимаетесь в своем «бобре»? А то ведь не отвяжешься. Телевизор, сделай-ка звук немного погромче.
С радостью, хозяин! мгновенно отозвался телевизор и немного увеличил громкость.
За дверью удовлетворенно шаркнули туфельки и зацокали прочь.
Квадрокоптер, выждав немного, подлетел к самому моему уху, едва не касаясь волос гудящими пропеллерами, и быстро затараторил мне в ухо.
Чем больше я слушал его, тем более одолевала меня дремотная скука, и мой, в общем-то, позитивный настрой скатывался в меланхолиютолько революционеров мне и не хватало для полного счастья! Ну, сами посудите, разве можно бороться с системой? Не с отдельным человеком, не с отдельно взятой умной машиной, а с целым электронным организмом, запустившим свои ощущала и щупальца в человеческое сообщество. Насколько наивна сама идея в принципе добиться чего-то в этом пропитанном отравляющим духом машинного главенства обществе, затормозить бешено вращающийся маховик пропаганды против здравомыслия, на благо всему, кроме самого человека.
А квадрокоптер все бубнил и бубнил, не переставая. Я уже не слушал его, глядя поверх телевизора в хмурый день, бросавший крупные капли на оконное стекло. И так мне стало тоскливо, что я едва не взвыл. Хотелось выбежать на улицу пробежаться босиком по теплым лужам, расплескивая воду, подставить лицо дождю, поймать губами капли
Улица Сколько я уже не был на улице? Два месяца? Три? Я уже давно потерял счет бесконечным однообразным дням. И вдруг я понял, осознал всем своим естеством, что больше не могу прятаться, не желаю. Хочу вырваться на свободу из этого кошмарного мира поломанных, истерзанных душ, вырваться любым способом. И я сделаю это!..
Господин Васильев? вернул меня к действительности голос квадрокоптера.
А? очнулся я, расслабленно опустив напряженные плечи.
Вы меня вообще слушаете?
Очень внимательно, с серьезным видом кивнул я.
С трудом верится, проворчал квадрокоптер.
Нет, правда! Меня заинтересовал ваш бобер.
БОБИР! укоризненно повел объективом квадрокоптер.
Тем более! Я решил, ты прав, с жаром заверил я его. Хватит томиться в этом душном каземате! Хочу свободы и действия, хотя даже не знаю, что это такое, я вскочил со стула. Ты должен меня вытащить отсюда, слышишь? Просто обязан!
Да тише вы! Тише! завертелся на месте квадрокоптер, озираясь по сторонам.
Ничего не тише. Хочу на свободу! рубанул я ладонью.
Вас, господин Васильев, очень трудно понять: то вы хотите остаться здесь, то моментально меняете решение на совершенно противоположное.
Мы, психи, все такие.
Еще немного, и я точно поверю в вашу неадекватность, с большим сомнением в линзах пригляделся ко мне квадрокоптер, вытянув в мою сторону свой телескопический объектив.
Но ты обещал!
Всему свое время. Не будем торопиться, попытался охладить мой пыл дрон.
Как этоне будем? Ты думаешь, я смогу выдержать тут еще хотя бы несколько дней? задохнулся я от возмущения. А ну, вытаскивай немедленно!
Но я не могу! развел механическими лапками квадрокоптер, для чего специально вытянул их из своего облезлого брюха. На пол посыпались мелкие чешуйки белой краски.
А как же твой могущественный бобер? И не вздумай меня поправлять!
И в мыслях не было.
Вот то-то же! я немного успокоился.
Знаете, мне нужно подумать, посоветоваться с товарищами.
Советуйся, разрешил я. Только сильно не тяни, слышишь?
Да слышу я, слышу. А пока садитесь и смотрите телевизор.
Это так уж необходимо? бросил я хмурый взгляд на телевизор. Передача про белочек уже закончилась. Кто теперь на очереди? Ага, ледяная пустыня. Значит, или медведи белые, или тюлени какие-нибудь, или пингвины Бедные, как они на льду, да еще на скользком. Впрочем, сейчас все узнаем
Садитесь. Да быстрее же! завертелся возле меня квадрокоптер.
Зачем это? заколебался я.
Сюда кто-то идет, вот зачем! выпалил квадрокоптер, и я поспешно упал на стул. Вздохнул пневматический амортизатор; болезненно скрипнула спинка.
В тот же миг дверь отворилась, и в комнату вплыла Ниночка. Хотя какая это Ниночка, еще надо было разобраться.
Глава 2
Ну, как вы тут, Васильев? мило проворковала та, приближаясь к стулу.
Вы знаете, отлично! бодро отозвался я, отрываясь от экрана. Очень прелюбопытная передача. Нет, серьезно! Природа, животные, и это самоеух, обожаю!
Серьезно? Ниночка вскинула брови-ниточки.
Конечно! Это так возбуждает, я поерзал на стуле и окинул медсестру оценивающим взглядом. А можно я еще посмотрю? Мне кажется, сейчас про пингвинов показывать будут.
Нет, Васильев. Сеанс адаптации закончен.
Что, уже? я скроил кислую, весьма недовольную физиономию. Ну, еще пару минуток. Можно?
Нет, нет. Достаточно на сегодня, отрезала Ниночка. Пойдемте.
Вот так всегда я выдавил из себя тяжелый вздох, полный разочарования в жизни, и поднялся со стула.
Ниночка развернулась и направилась к дверям, но я быстро нагнал ее и легонько ущипнул пониже спины. Ничего плохого не подумайтеисключительно в целях установления истины относительно ее биологической адекватности. Во загнул!
Ой! подпрыгнула Ниночка, цокнув набойками. Что с вами, Васильев?
Так и не понял, если честно, живая она или подделка.
Да так, облизнулся я, изображая активную заинтересованность. Настроение хорошее. Можно сказать, приподнятое.
Я бы вас попросила держать свое приподнятое настроение в руках.
А это как?
Держите руки при себе! строго сказала Ниночка. И контролируйте себя. Вот как!
Нет, злиться по-настоящему она не умеет. Я бы на ее месте точно звонкую оплеуху отвесил. Значит, не Ниночка это вовсе, а искусная подделка. Хотя, возможно, им запрещено пациентов хлестать по щекам? А может, ее пальцем в бок ткнуть? Да нет, глупость какая. Тогда уж точно в морду даст, а то и того хужев бокс для особо буйных переведут, ремнями опутают, с ложечки кормить будут. Да и далась она мне, по большому счету! Какое мне, собственно, дело, натуральная она или суррогат какой. Но интересно-о
И тут Ниночка внезапно остановилась, отчего я налетел на нее и в испуге отшатнулся.
Это не я, чес-слово! быстро сказал я, чтобы чего дурного не подумала, но Ниночка пропустила мои слова мимо ушей, уставившись на что-то позади меня.
Я обернулся.
Из дверей процедурной выплывал квадрокоптер.
Назови свой номер, сухо произнесла Ниночка, цепко держа взглядом дрон.
Что, простите? квадрокоптер от неожиданности завис в дверном проеме.
Назови свой номер! повторила вопрос Ниночка.
Э-э
Странно слышать подобное от машины, но я бы на месте квадрокоптера тоже растерялся перед таким напором, вкупе с внешностью вопрошающего.
Ниночка ждала ответа на поставленный вопрос.
Квадрокоптер колебался.
Я размышлял, с чего это Ниночке приспичило ни с того ни с сего разбираться с моим старым знакомым. Никак заподозрила что-то неладное? Или подслушивала под дверью
Тем временем квадрокоптер немного очухался и выпалил:
Эс-ай-двенадцать-двадцать четыре-сорок три-дробь-бэ-семнадцать.
Ниночка немного подумала, не сводя своих огромных зеленых глаз с несчастного дрона, затем лицо ее изменилось: глаза прищурились, чуть пухлые губы поджались, а на лбу собрались морщинки.
Нет такого номера! заявила она авторитетно.
Больше мне никаких подтверждений ее искусственности не требовалось. Ну, сами посудите, разве обычный человек в состоянии запомнить все номера дронов и прочей техники, приписанной к одному только психиатрическому отделению. Хотя, разумеется, бывают вундеркинды, но это явно не Ниночкана кой человеку с такими талантами работать какой-то там медсестрой, да еще и в психбольнице?
Оставайся на месте! продолжала между тем Ниночка. Сейчас здесь будет охрана.
Вот, и охрану безо всяких там кнопочек и телефонов вызвала, не сходя с места. Явно по радиоканалу.
Я судорожно соображал, что тут можно предпринять. Квадрокоптер, разумеется, мне не брат и не сват, и мне нет до него никакого особого дела, тем более, до его проблем. Но ведь он проник сюда, чтобы вытащить меня, а это, знаете В общем, я не мог допустить, чтобы кто-либо страдал из-за меня, пусть даже и глуповато-наивная жужжалка.
Я пытался сообразить, что тут можно поделать, однако, в голову ничего путного не приходило. Но тут, словно подарок судьбы, из-за поворота коридора вывалился Призрачный Гонщик: глаза страшные, вместо каскистибренная у кого-то из медперсонала шапочка, больничная пижама на спине полыхает неистовым пламенем, руки врастопырку, будто на мотоцикле едет, а из оскаленного рта, различимого сквозь прорезь в маске гориллы, доносится рычание. За Гонщиком с огнетушителями неслись двое санитаров. Из сопел огнетушителей то и дело вырывались короткие струи пены, но Гонщик, петляя, ловко увертывался от них, благо опыта у него было хоть отбавляй. Пена клочьями повисала на стенах коридора, растениях, росших в больших пластиковых кашпо, на репродукциях картин и плакатах с различными мудреными напутствиями, развешанных по стенам широкого коридора. Доставалось и некоторым ни в чем неповинным больным, что испуганно жались к стенам.
Ниночка, разумеется, обернулась на шум. Просто не могла не обернуться, и я этим не преминул воспользоваться.
Пожар! гаркнул я, что было мочи, как самый натуральный сумасшедший. Горим! Спасайся кто может! и с разбегу врезался плечом в Ниночку.
Плечо тут же отозвалось резкой болью. Надо же, в этой «Ниночке» никак не меньше ста пятидесяти килограмм, если не все двести! И не мягкая она вовсе, а словно статуя, выкованная из чугуна.
Ниночка пошатнулась, ее повело в сторону. Но она бы обязательно устояла, не подвернись ей под ногу оброненный в суматохе кем-то из больных, возвращавшимся из туалетной комнаты, кусок мыла. Ниночка грациозно, на манер балерины взмахнула ногами и грохнулась на пол. Именно грохнулась, потому как шуму при этом она произвела не меньше, чем слон в посудной лавке: загремела по полу задетая ей и несколько помятая урна, со стены упали две картины, которые Ниночка смахнула в падении рукой и ногой, обиженно затрещал под ее тяжеловесной фигурой ламинат пола. А в довершение ко всему о ее изящную ножку споткнулся один из санитаров, преследующий Гонщика.
Ох! сказал санитар, падая на пол, и выпустил из рук огнетушитель.
Бум-м! сказал огнетушитель, опускаясь на голову Ниночки и выпуская пенную струю, то ли вместо извинений, то ли с перепугу.
Жестоко скажете вы. Несомненно, но разве я виноват, что так получилось? Меня самого даже передернуло от увиденного. Но вот для Ниночки, похоже, удар тяжелой железякой по голове оказался не более, чем укусом комара для обычного человека. Гневно отпихнув от себя ногой продолжавший источать пену заклинивший огнетушитель, Ниночка пригладила сбившуюся пышную прическу и попыталась подняться со скользкого пола, но с первого раза ей это не удалось. Для этого ей пришлось примерно с минуту повозиться в пене, дважды наступить на злосчастный кусок мыла и встать на карачки. Но при этом Ниночка сохраняла невозмутимый виддругой бы на ее месте давно вышел из себя. Но к тому моменту, когда Ниночке удалось-таки привести себя в вертикальное положение, я уже несся по коридору к выходной двери из больницы, вопя что есть мочи: «Пожар! Спасайся кто может! Караул!»
В отделении между тем поднялась нешуточная суматоха. Меня, в принципе, здесь знали, как достаточно уравновешенную и здравомыслящую личность (если подобное вообще применимо к моему настоящему статусу), и уж если я пустился в панику, то это неспроста. К тому же коридор понемногу заволакивало дымной пеленой, из-за поворота коридора выпирала пена, и оттуда же доносились звуки какой-то непонятной возни, сопровождаемые рычанием, треском пола и стенных панелей, грохотом металла и приглушенной руганью санитаров. И тут уж переполошились не только больные, которым только дай к этому повод, но и персонал отделения. Коридор быстро наполнился толкотней, шумом и гамом. Все куда-то спешили, работая локтями, плечами и головами, протискивались сквозь стихийно образующиеся пробки, безуспешно пытались проскользнуть по стеночке, по которой их тут же едва не размазывала окончательно обезумевшая толпа.
Человек-паук безуспешно пытался закрепиться на стене, но это ему никак не удавалось, и он шлепался на головы возбужденных людей.
Лунтика почти затоптали, и он уже не бросался под ноги, а, поскуливая, пытался отползти в безопасное местопохоже, пошел на поправку. Вот что значит подобрать правильное лечение!
Еще один хитрецне помню его имени-прозвищапередвигался по потолку, вися на пластиковых ручках двух вантузов. Но не дошел В какой-то момент ручка отделилась от резиновой присоски, и хитрец ухнул в толпу, канув в ней бесследно Ан-нет, вынырнул, барахтается!
Нескольким больным удалось пробиться к заблокированной электроникой выходной двери, и те, подвывая от ужаса, скреблись в нее. Я протолкался вперед них и требовательно зыркнул в объектив ближайшей камеры:
Эй, ты, чучело! Открывай!
Система безопасности явно пребывала в полушоковом состоянии, пытаясь осмыслить своими крохотными мозгами происходящее. На ее памяти ничего подобного никогда не случалось, и она никак не могла решиться ни на одно из действий. Я воочию видел ее колебания: на двери пощелкивал электромагнитный замок. То отпустит, то опять прихватит, и так без конца. И будь на ее месте человек, мы бы так и застряли здесь, но на то он и искусственный разум, чтобы принимать весьма логичные и единственно правильные решения. Последней каплей, перевесившей чашу сомнений автомата, стало появление из-за угла вопящего обезъяногонщика, объятого пламенем, двух отчаянно кашляющих санитаров с полотенцами в руках, хлестающими воздух, потому как пена в огнетушителях давно закончилась, а Гонщик все еще полыхал, и грозной фигуры Ниночки со взлохмаченной шевелюрой и огнем в глазах. Нервы системы безопасности не выдержали. Да и у кого они выдержали бы в такой обстановке?
Магнитный замок щелкнул, взвыла тревожная сирена, полыхнули надписи и стрелки, указывающие на выход, и двери распахнулись. Ревущая толпа, сметая все на своем пути, вынеслась в больничный двор, и я едва успел отскочить в сторону, к буйно разросшейся живой изгороди, как людская река, бурля и перекатываясь, заполонила весь двор.