Здоров, Степа!
Федя! удивленное лицо Степана проступило на экране моего планшета. Сто лет, сто зим! Как ты меня отыскал?
А это важно?
Совсем неважно, хотя и любопытно.
Лучезарное светило гидрологии трудно скрыть среди множащихся в геометрической прогрессии посредственностей, выдал я заранее заготовленную фразу. Значит, решил спрятаться ото всех?
Глупости, отозвался Степан, помявшись. просто все осточертело. В особенности безысходность.
Самсон?
И это тоже, нехотя сознался Степан. Неприятная история вышла. Его хозяев полиция донимала еще с полмесяца, вот они на меня и взъелись.
В чем проблема-то? Хряк почил с миром.
Желание докопаться до истины, чтоб его. Самсона затаскали по экспертизам.
Понимаю, не удалось, значит, пустить его на колбасу. Хотя, не совсем ясно, с чего именно на тебя взъелись?
Пустое. Забудь, лицо Степана стало жестким. Ты-то сам как? Тебя не дергали?
Бог миловал. А вот с учительством у нас завал.
Что так?
Я рассказал.
Степан долго молчал, переваривая сказанное.
Что ж, поздравляю. Значит, вышел толк. Это хорошо.
Хорошо, да не очень. Не хватает толковых и целеустремленных людей.
Ты никак на меня намекаешь? Степан растянул губы, продемонстрировав мне верхний ряд ровных, почти безупречных зубов.
Ты будто мысли читаешь, Мессинг ты наш!
Хватит уже дешевых комплиментов. Выдохся Степа. Все.
Глупости!
Мне виднее.
Близорукость замучила?
Наоборот, у меня прорезалось очень острое зрение.
Мания величия.
Скорее, преследования.
Это последствие влачения жалкого и бесцельного существования.
Завязывай со своим психоанализом! прорычал в микрофон Степан. Тоже мне, умник выискался.
А ты завязывай раскисать и дуй к нам.
Не буду дуть! буркнул Степан.
Будешь! Я тут жилье тебе бесплатное пробил с помощью нашего общего друга. Как крупному специалисту.
Какого еще друга?
Интеллекта, кого же еще?
Слушай, ну чего ты ко мне привязался? плаксиво протянул Степан, состряпав кислую физиономию. У меня только-только жизнь налаживаться начала и
Ты сам-то в это веришь?
А вот это уже мое дело.
Нет, Степа, ошибаешься! Это общее дело. Не дам я тебе угробить талант организатора.
Отвяжись!
Не отвяжусь! Степа, ты ж меня как облупленного знаешь. Не приедешь самя тебя за шкирку приволоку.
Так нужен? недоверчиво покосился Степан.
Во! полоснул я пальцами по горлу.
Вылетаю, бросил он и отключился, а на следующий день мы уже справляли его новоселье и обсуждали насущные проблемы образования.
Ну, не моя это область, понимаешь? Степан все продолжал упираться, хотя было видно, что ему интересно. Только он немного побаивался свалившейся на его могучие плечи ответственности и, сильно подозреваю, моего непосредственного участия в этом делеоно и понятно.
Степана мы уговаривали очень долго, вдвоем с Софьей. Но я уже знал, что все это показное, поскольку Степан все-таки приехал
Глава 5
За работу Степан взялся с неуемным энтузазизмомда-да, именно энтузазизмом. На мой скромный взгляд это слово полностью отражало суть Степановой деятельности. Он, засучив рукава, с присущим ему тонким юмором расправлялся с неугодными ему учебными материалами, теперь уже на официальной основе: резал, кромсал, перестраивал, внедрял и исключал. В общем, не давал покоя ни себе, ни нам. По правде сказать, меня уже начинали обуревать сомнения, а правильно ли я вообще поступил, втянув его в это дело. Слишком уж лихо оно у Степана шло, и это могло закончиться очень и очень плохо. К заботам по составлению методматериалов прибавились еще две: перваяприходилось все время притормаживать Степана; и втораяМинобр, почуяв неладное, взялся всеми силами вставлять нам палки в колеса. Теперь приходилось воевать еще и с ним, устраивать разносы, просить, требовать, доказывать. Главной причиной недовольства столь почтенного министерства было расхождение в принципах образовательного процесса, его идеологииСтепановы устремления шли вразрез с привычными и устоявшимися десятилетиями «истинами». Но Степан был непреклонен и шел напролом. Он знал, что прав. Минобр, не в силах понять, чего добивается Степан, только вяло защищался, отстаивая застарелый реализм привычного бытия
Но настоящая беда нагрянула внезапно и вовсе не оттуда, откуда мы ее ждали. Скандал разразился на очередном собрании школы. Родители были крайне недовольны нововведениями и с пеной у рта защищали своих чад.
Безобразие! кричала тощая мамаша с взлохмаченной красно-синей шевелюрой. Это форменное безобразие! Мой Васенька был отличникомтеперь он троечник. Это не школаэто черт знает что! Вы перекрываете дорогу в жизнь моему талантливому сыну.
Простите, вставил я, уловив паузу в монологе возмущенной дамочки, которая понадобилась ей, чтобы набрать в легкие побольше воздуха для продолжения гневной тирады, но ваш сын в пятом классе не знает таблицы умножения и не может выполнить простейших арифметических действий. Я могу показать результаты
Что вы мне тычите в нос какими-то дурацкими тестами? взорвалась дамочка пуще прежнего. Разве Вася собирается считать всю жизнь на пальцах? Для этого у нас есть калькуляторы!
Возможно, но он не знает приоритета действий, попытался я выправить положение, но все было впустую.
Мой сын не компьютер! выпалила дамочка, вложив в эту короткую фразу все презрение, на какое была способна. Мой сын творческая личность! Он будет артистом!
Хм-м, вы уверены, что мы говорим об одном и том же Васе? сострил я.
Что, что такое? захлопала на меня наращёнными ресницами дамочка.
Я хочу сказать, что ваш сын за пять лет не прочитал ни одного художественного произведения, не говоря уже о том, чтобы их осмыслить, не выучил ни одного стиха, даже одной строки запомнить не смог.
Какое неслыханное безобразие! задохнулась дамочка. Вы намекаете, что мой сын тупой недоумок?
Я ни на что не намекаю, а лишь констатирую факт, сухо отрезал я. Он лентяй, обычный лентяй, который мог бы шутя освоить программу. Но ему это не нужно, поскольку его вполне устраивать версия родителей о его непревзойденности.
Да, ему это не нужно. И вы совершенно верно заметили: он очень умный мальчик. И он непременно найдет себя в жизни без ваших таблиц и книг!
А я разве против? мне стало скучно. Чего я, собственно, добивался, вступая с дамочкой в перепалку. Ее сынбудущий гениальный артист. А я? Кто я такой? Противотанковый еж, бетонный блок на пути непревзойденного таланта? Спасибо, мы вас поняли.
А
Ваш сын будет отличником.
Дамочка долго лупала на меня своими неестественно длинными, словно у кота усы, ресницами, потом что-то проворчала себе под нос и элегантно уселась в кресло, закинув ногу на ногу.
Кто еще хочет высказаться? обвел я зал взглядом. Желающих оказалось немало. Просто лес рук.
Мой Димочка собирается стать путешественником, проникновенно вещала несколько полноватая женщина с жутко размалеванным лицом.
Вы в этом уверены? усомнился я.
Разумеется! Он обожает путешествовать.
Но при этом считает, что Афины находятся в Африке, а Римэто древний исчезнувший континент.
А разве это не так? сразила меня женщина наповал. Впрочем, какое это имеет значение. Для этого и существуют навигаторы.
В этом вопросе поспорить с ней было трудно. Я не стал упорствовать.
Следующей выступала миловидная крашеная блондинка. При этом она накручивала на палец длинный завитой локон и непрестанно чмокала огромныминет! просто кошмарно огромными накачанными губами.
Моя Зиночка исколола себе все пальчики иглойэто просто возмутительно! Что за гнусный садизм, давать в руки ребенку такой опасный инструмент? А если она случайно выколет себе глазик, кто за это будет отвечать? К тому же что это за дикость тысячелетней давности? Я считала, у нас передовое образование. Прямо темные века! Поймите меня правильно, но это просто немыслимо шить руками, когда для этого существуют автоматы!..
Безобразие! У моего Вовочки развилась страшная мигрень. Я буду жаловаться! трясла над головой пальцем полногрудая красавица, чьи мочки оттягивали тяжелые бриллиантовые серьги. Подумать только, ему приходится делать уроки! Что за глупости в самом деле? Уроки какие-то выдумали. Мало того, наши дети отсиживают в школе по два часа Нет, вы только вдумайтесь в это! Два часасумасшедшая нагрузка на детский неокрепший организм. Так еще и дома им приходится сидеть над задачами, которые даже взрослые не могут решить! Я буду жаловаться
Я уже не слушал высокопарных речей следующих ораторов. Мной овладели уныние и безысходность. Все наши начинания шли прахом. Мы никак не рассчитывали получить удар под дых с этой стороны. Мы упустили главное: ребенок в этом сумасшедшем мире неприкосновенен. Настолько неприкосновенен, что даже попытка обучить его являет собой изощренное насилие. Я видел, что Степан сражен наповал, убит, растоптан и раскатан катком глупости, мои активные коллегирастеряны, а те, кто активно оказывал нам сопротивление, торжествовали свою победу.
Я с трудом дождался окончания собрания, не проронив более ни слова, а через пару недель, в конце учебного года провел, как того требовало новое постановление, положенные контрольные и экзамены. В шестой класс перешли лишь два человекаих родители на собрании были единственными, кто не тянул рук
Вызов в Минобр не оказался неожиданностью. Мы были к нему готовы и не тешили себя пустыми надеждами, что все выйдет по-нашему. Нас ругали, просили, потом умоляли отменить или пересмотреть результаты экзаменов. Нас даже пытались запугать кошмарными последствиями травм ранимой детской психики, но мы со Степаном оставались непреклонны. Оспаривать, по сути, нечегоэто были полные нули, просто абсолютные неучи, которым и в пятом-то классе делать нечего, не то что в шестом. И нас совершенно не проняло заключение детских психологов, к которым нежно любящие родители отволокли своих чад, а те, охая и ахая, принялись выправлять последствия ужасных психических травмза деньги еще и не те болячки могут отыскаться.
Не отменил результатов и Глобальный Интеллект. Все в рамках закона, все правдиво и прозрачно. И это стало началом крупного внутреннего конфликта Интеллекта. Его раздирали противоречия, он метался, ища решение проблемы, но ни на отмену, ни на официальное утверждение результатов никак решиться не мог. Выходил прямо-таки буриданов философский парадокс: с одной стороны, нет ничего более святого, чем человек, а с другойзнания ведь действительно отсутствовали! Родители неистовствовали, Минобр отделывался ничего незначащими, пустыми заверениями, что все будет в порядке, надеясь на Интеллектон-то уж обязательно найдет выход! Интеллект же, в свою очередь, надеялся на помощь людей, но как можно было уточнить свои основополагающие принципы, если у тех, у кого он просил помощи, отсутствовали специальные знания? И конфликт вышел на новый виток.
Но нас со Степаном это уже не интересовало. Подав заявления об увольнении по собственному желанию, мы торжествовали, упивались одержанной победой над глупостью ичего уж греха таить, потихоньку посмеивались. Заваренная нами каша бурлила, пузырясь и вылезая из краев. И пусть мы добивались вовсе не того результата, на какой рассчитывали, но зато нам удалось расшевелить застойное болото. А это, согласитесь, само по себе уже немалое достижение.
Вместе с нами уволилась вся наша командавсе пять человек. Толковые, разносторонне развитые учителя, стремящиеся изменить будущее. «Бобер» возрождался в новой ипостаси. Нет, даже не «бобер»теперь он более напоминал убеленного сединами разума старца. Мы решили не отступать с намеченного пути и организовали частную школу, правда, не особо надеясь на успех. Однако, мы ошиблись. Были еще люди, устремленные в будущее, нацеленные на лучшее и правильное. От желающих учиться у нас не было отбою. Сначала нам удалось набрать всего троих человек, затем пришло еще семеро, а после к нам повалил народ с разных городовлюди ведь общаются меж собой.
Мы ликовали как дети. Наконец-то нам все удалось, но радоваться было рано. Работы становилось все больше и больше, мы не справлялись со взятыми на себя обязательствами. Пришлось искать учителейс этим оказалось сложнее, но мы справились. Наша школа выходила на новый уровень, и Интеллект не смог не заинтересоваться нашими успехами. К его прошлым сомнениям добавились новые. Один-два человекаэто исключение, но если к опальным учителям валом валит народэто, как ни крути, уже серьезно. Минобр только разводил руками, но помешать нашей вполне законной деятельности не мог. По сути, мы не делали ничего особенного, кроме того, что принимали в школу детей, желающих учиться«гениальным» лентяям делать у нас было нечего. В остальном это была совершенно обычная школа, где преподавались столь же совершенно обычные предметы. Что же касалось «суперсложных» контрольных и экзаменов, то наши дети шутя справлялись с ними на «ура».
Но, пока Интеллект с Минобром пребывали в тихом шоке, обозленные родители «гениев», скрипя зубами, пытались опорочить наши успехи, крича на каждом шагу, что все это бутафория, подделка, замыливание глаз. Не может нормальный ребенок, говорили они, выучить столько всего и остаться при этом здоровым физически и психически. Тем более, мы не допускали в школу никаких психологов. Принципиально.
Подобное серьезное предположение, как вы понимаете, Интеллект был не вправе игнорировать. Перво-наперво он постановил провести принудительное медицинское обследование наших ученик. Десять дней кряду их обследовали специалисты. Вернее, обследовал, разумеется, Интеллект, но это ничего не меняло. Результат озадачил и разочаровал всех наших противников: все дети были абсолютно здоровы! Теперь даже самым ярым скептикам пришлось смириться с этим. Следующие десять дней Интеллект самолично гонял отобранных случайным образом детей, всесторонне проверяя их знания. Результат превзошел все мыслимые ожиданиядети знали практически все, что должны были знать. Мало того, они еще и пытались спорить с Интеллектом, когда тот предлагал им заведомо ложную информацию. Наши противники потерпели окончательное фиаско, а Интеллект задумался над извечным вопросом: «Что делать?» Вопрос был действительно крайне сложным. С одной стороны, наш опыт преподавания показывал, чего может достигнуть человек при корректно организованном процессе обучения, а с другой Другая сторона упиралась в узкомыслящие лбы не желающих что-либо менять родителей. Никто из них не хотел признавать себя неправым, а их ответом, как правило, была фраза: «Это обычные недолговечные гении. А мой ребенокон пусть и не гений, но еще себя покажет!» Спорить с ними, разумеется, никто не решалсясебе дороже. Тем более что гениями в нашей школе не пахловсе как раз самые обычные середнячки, вернее, золотые серединки. Но нужно было что-то незамедлительно предпринимать. Назревающие в обществе противоречия могли в один миг перерасти в серьезный конфликт, и его возможность никак нельзя было игнорировать: ум сейчас не в почете, а «умник»тяжкое оскорбление. И правдивость этого утверждения испытывали лично на себе многие из наших учеников, хотя, пока все ограничивалось лишь зубоскальством и презрительными насмешками.
И настал момент, когда Интеллект, по примеру великого полководца древности Александра Македонского, решил разрубить этот гордиев узел одним махом
Глава 6
Вызов в святая святых поступил мне неожиданно. Настолько неожиданно, что поверг в ступор всех моих знакомых. Никто не понимал, что это может означать, и чем в итоге закончится. Одни пытались меня успокоить, хотя я не чувствовал особого возбуждениелишь легкое недоумение и непонимание, другие откровенно жалели, третьи молча сторонились, суеверно скрещивая за спиной пальцы, четвертые напутствовали и советовали помалкивать и соглашаться со всем подряд. Софья молчала.
Нет, ей было вовсе не все равно, что со мной будет. Она все понимала и поддерживала меня, но слова здесь были лишними. Отправляя меня на свидание с Интеллектом, она лишь заботливо поправила воротничок моей отутюженный рубашки и чмокнула в щеку, сказав напоследок: