Инвари расхохотался. Даже флавин улыбнулся шире обычного.
Ворчун этого не одобрит! вкрадчиво напомнил Шери.
Ворчун? Шторм озаботился, но только на мгновение. Он ничего и не узнает, на то ты и Молчун, а? Он все равно не ждет меня скоро. Мы быстренько обернемся туда-сюда
Карго! выругался Шери и вопросительно взглянул на Атамана.
Тот отрицательно качнул головой.
Они пусть едут. Но ты мне нужен здесь.
Как?! возмутилась Гроза. Ты отпускаешь их с этим монахом? Ему нельзя доверять!
Хватит! оборвал Гэри. Решения принимаю я, не так ли?
Гроза вскочила и, фыркнув, разъяренной кошкой прыгнула в темноту. Гэри только плечами пожал. Инвари жалел, что не может видеть выражения его лица.
Флавин тоже поднялся, постучал копытами о холодную землю.
И я пойду. Надо осмотреть раненых. Укусы этих, так называемых волков, очень плохо заживают!
Он ушел за ведьмой.
Интересно, вслед ему сказал Шери, Почему он всегда с нами на вы? Не знаешь, Один?
Афпервый встреченный мною флавин, признался Инвари. И поэтому все, что я знаю о нихиз Орденских хроник и путеводителей. Вряд ли то, что о них говоритсяправда. Но, если хотите, я расскажу.
Расскажи! попросил Шторм.
Глаза его блестели. Похоже, этой промозглой ночью, у разбойничьего костра в компании с бандитами, ведьмой, флавином и странным монахом он был по-настоящему счастлив.
Флавины, задумчиво заговорил Инвари, первые дети природы. Они появились за несколько десятков кругов до нас и мудрость их несоизмерима с тем, что мы зовем человеческим разумом. Мы не всегда понимаем их, они никогда не слушают нас. Как отцы и дети, мы иногда конфликтуем. Но если беда угрожает нашей земле, мы объединяемся и забываем обиды. Так было, например, в четвертом круге, когда исчезновение Хоросастихийбога привело к чудовищным бедствиям, мору и гибели сотен тысяч людей. Лишь благодаря совместным действиям мудрецов-флавинов и человеческих женщин-ведуний, называемых ныне ведьмами, удалось усмирить стихии и передать их во временное ведение последних.
Флавинысамые независимые из Всех живущих. Они не строят домапо крайней мере, их никто никогда не видели не носят одежду. Единственное жильематеринское чрево природы, одеждасобственная шерсть
А как же Аф? заинтересовался Гэри.
Думаю, он носит человеческую одежду лишь из уважения к нашим обычаям. Ведь флавинам не чуждо уважение к людям, хотя такое случается весьма редко. Но если они кому-то доверяют, то доверяют верно! Они немногословны, но то, о чем говорятправда, а то о чем умалчиваютистина. Своим обращением на «вы» они подчеркивают дистанцию между нами. Они никогда не примут человеческого ребенка в свою семью, даже если он будет терпеть бедствие. Не из жестокости, а из опасения сломать его разум по своему образу и подобию, лишить индивидуальности, а значит независимости. Они скорее найдут ему новых родителейдобрых людей, и он будет действительно счастлив с ними, ведь в людях они никогда не ошибаются. Но критерии их доверия или недоверия неясны. Были случаи, когда флавины приходили на помощь тем, которых изгоняло общество, мимо других же равнодушно проходили, не протянув руки, обрекая на гибель.
Они истинные целители и знахари, которые не доверяют магии людей, используя лишь свои знания о природных процессах и веществах. Но Тайной они владеют. Говорят, флавин заговаривает синяки и ушибы, еще не начав ходить.
Откуда же у него тогда синяки? воскликнул Шторм. Вот, закуси тобою мышь!
Инвари улыбнулся.
Они оберегают природу в меру своих возможностей. А возможности эти широки. Если некто вредит земле, воде или лесу, они делают так, что он уходит, гонимый собственным страхом. Человек, вызвавший неприязнь флавина не будет спать спокойно. Они не пугают его, не причиняют вреда ему, семье или имуществу. Они просто время от времени показываются ему на глаза и такие волны ненависти и отвращения обрушиваются на несчастного, дерзнувшего посягнуть на чистоту Матери природы, что и сам он преисполняется ненависти и отвращения к себе и скитается до тех пор, пока не представится случай искупить вину.
А они смертны? заворожено спросил Шери.
Не знаю, искренне признался Инвари. Об их жизни вообще ничего не известно. Все, что я рассказал, основано на слухах и некоторых реальных событиях, описанных у дэльфов. Но говорят, он развеселился, что увидеть флавинку и стать Богомодно и то же! Эта примета исполнения всех желаний.
И где их можно увидеть? живо заинтересовался Шторм.
Инвари, смеясь, пожал плечами.
Не знаю. Никогда не видел.
Так может, их и нет вовсе? весело спросил Шери.
А как же тогда они это? расхохотался Шторм.
За спиной у Инвари раздался тяжелый вздох и Ворон, на полкорпуса высунувшийся из темноты в круг света, положил голову на плечо хозяина.
Инвари потрепал его по морде и поднялся, чтобы взглянуть, не ослабели ли бинты?
Чем ты околдовал коня? невольно вздохнул Гэри. Ходит за тобой, как привязанный, и смирный, словно котенок!
Это не я его, а он меня! улыбнулся Инвари.
А откуда он у тебя? Шери, любовался отсветами, пламенеющими в больших конских глазах.
Это долгая история, отмахнулся юноша. Между тем, спать пора! Пойдем-ка, дружок.
Конь послушно и осторожно развернулся и, еще прихрамывая, потрусил за хозяином.
Оставшиеся у костра переглянулись.
* * *
Утро выдалось тревожным. Инвари кружил по лагерю, отыскивая следы почуянной вчера беды, но, еще спящий, лагерь был тих и спокоен. Лишь всегда рано встававшие ребятишки собирали валежник и шишки для костров.
За спиной Инвари раздавался неотвратимый перестук копытневзнузданный конь не отходил от хозяина ни ночью, ни днем, должно быть, опасаясь, что тот снова потеряется.
Накануне Инвари долго не мог уснуть: кожу саднило под рубашкойрана от кинжала никак не желала заживать. К тому же еловые и оховые ветви, из которых он соорудил себе ложе под стенами лазарета, немилосердно кололись даже сквозь плащ, а навязчивая мысль о том, что он забыл что-то важное и никак не может вспомнитьчто это, не выходила из головы.
Когда, наконец, он уснул, перед глазами его появились строки, написанные летописцем Пта, хронистом и провидцем Ильрийского двора. Их смысл был страшен и временами вовсе непонятен, но, похоже, экспрессия летописца намертво впечатала слова в сознание подмастерья. Даже сейчас Инвари холодила нервная дрожь, когда на ум приходило: «И смеялся Осемнадцатиликий». Имя этого Божества не называлось вслух, прячась за многочисленными прозвищами. Дэльфы называли его «ДомИно» и это имя было ближе других к истинному, о котором ведали Мастера; люди образованные«Осемнадцатиликим», так как считалось, что у зла 18 личин; простецы именовали «Черной собакой тьмы» или «Черным псом», или просто «Псом». Ибо в человеческом понимании нет ничего страшнее предательства существа, чья ласка и преданность оборачиваются разорванным горлом и тогда вселожь и тлен. Черной собаки, с чьих острых клыков стекает пена безумия, чьи глаза горят в ночи, как злые звезды. И смерть находит везде, и нет спасения!
Инвари нервно оглянулсяприснится же такое! Но воздух был свеж, и даже веяло чуть-чуть смоляным ароматом оховдеревьев Силы из самого Сердца Чащи, а веселые голоса детей беспокоили утреннюю тишину. Их фигурки шныряли в папоротниках, собирая хворост, ягоды и мелкую любопытную живность. Вот рядом с ним вынырнул из зарослей крепкий румяный парнишка. Ему было жарко, рубашка была расшнурована на груди, а в руке он держал зеленое лупоглазое чудо. По тяжелому дыханию мальчика было ясно, что чудо заставило побегать за собой.
Гляди! восторженно сказал ребенок, демонстрируя лягуша, и Инвари, улыбаясь, протянул руку и застыл.
Ребенок доверчиво протягивал ему находку, но не на нее упал взгляд Инвари. Холодея, он присел на корточки и крепко сжал парнишку за плечо.
Как тебя зовут? ласково спросил он.
Яни, с достоинством отвечал тот.
Инвари отогнул воротник его рубашки и увидел красную петлю сыпи, уже захлестнувшую шею мальчика.
Давно у тебя это? Инвари показал на сыпь.
С утра. Мать еще не виделаопять мыться заставит! грустно констатировал ребенок.
Знаешь что, Яни, излишне спокойно предложил Инвари, давай сходим, покажем твоего лягуша Афу? Он все про них знает. Ты ведь не боишься его, нет?
Нет, Яни вложил руку в ладонь Инвари. А откуда он все знает?
Рассказывая про флавинов, Инвари подвел Яни к лазарету и, не заходя внутрь, кликнул Афа. Через мгновение тот выскользнул наружу, приветливо поздоровался с ребенком, восхитился находкой. Но, кинув взгляд на Инвари, посерьезнел и отвел их в сторонув заросли кустарника.
Мальчик взахлеб рассказывал ему, как ловил лягуша. Кивая головой, Аф покосился на Инвари и одними губами пошептал:
Что?
Инвари осторожно отогнул воротник рубашки.
Взгляните.
Флавин опустился на колени и пристально осмотрел сначала лягушаЯни настаивал на этома затем и петлю вокруг шеи мальчика, багровеющую на глазах. И тут Инвари впервые увидел, как бледнеют флавиныполосой, словно краски сползают с лица.
Яни растерянно замолчал.
Может быть, я ошибся? с надеждой спросил Инвари, зная ответ.
Нет, юноша!
Аф достал из кармана штанов горсть неведомо откуда взявшихся красивых речных камешков.
Нравятся? спросил он мальчишку, высоко подкидывая их в воздухе и ловя все разом одной рукой. Сможете так?
Яни восхищенно смотрел на представление. Лягуш выполз из его руки и скакнул в траву.
Держите, Аф протянул камешки Яну, потренируйтесь здесь.
Мальчик занялся новой игрушкой, а Аф отвел Инвари в сторону.
Вы спросиликак давно?
С сегодняшнего утра.
Это конец, дэльф! Завтра сляжет весь лагерь.
Надо найти всех, с кем он общался
Боюсь, это будет куча народу
Значит, надо осмотреть всех!
И отделить агнцов от плевел? Аф невесело усмехнулся.
Ради блага тех и других! кивнул Инвари. Еще не заразившиеся могут вообще не заболеть, но отделить их необходимо!
А есть ли такие? словно сам себя спросил Аф. Что ж, недаром Гроза не любит вас, Одинвы приносите дурные вести!
Инвари только вздохнул в ответ.
Флавин посмотрел на ребенка.
Он уже в испарине. Болезнь прогрессирует. К полуночи он умрет.
Инвари стиснул зубы.
Вы начинайте осмотр, Аф, а я пойду к Гэрипускай дурные вести лежат целиком на мне! Что-нибудь передать ему от вас?
Флавин грустно взглянул на Инвари. Его вертикальные зрачки расширились и казались безнадежно-бездонными.
Вы и сами знаете, что сказать, юноша
И все же?
Скажите что в лагере, - Аф запнулся, красная чума.
* * *
Проведя в болезненном забытьи много времени, Утери очнулся. Что-то кололо его в бок. Охнув, он перевернулся на спину, пошарил рукой по полу и наткнулся на кусочек холодного влажного металла. В кромешной тьме он поднес к глазам Троицу и попытался представить, как она выглядит воочиюкрестообразный кулон из серебра, каждый конец которого, кроме нижнего, оканчивался семилистником с капелькой алмазной росы в средоточии лепестков. Солнце и полумесяц украшали само перекрестие, а на нижнем конце символа была выплавлена золотая звезда с разной длины лучами, неровно покрытая глубокими бороздками. До боли сжимая пальцами острые края кулона, Утери молча плакал от бессилия, отчаяния и страха, пока слезы на иссякли совсем. Затем, спрятав Троицу глубоко в складки одежды, он осторожно ощупал голову и лицокости были целы, и постарался сесть. Чьи-то руки помогли ему.
Кто это? прошептал он.
В темноте казалось кощунством говорить громко.
Это яЛогир. Вот вода, давай я промою твои раны.
Вода? удивился Утери.
Братья не стали пить
Логир не сказал более ни слова, но он и так понял. Раз в день сверху спускали бадью с грязной водой, и другуюс какими-то отбросами. Воду делили как величайшую драгоценность, оставляя бо льшую часть для искалеченных и больных. Ведь раненым или пребывающим в бреду братьям воды требовалось больше. Если ее не хватало, те, кто был сильнее, отказывались от своей доли до следующей раздачи.
Логир осторожно смывал с его лица запекшуюся кровь. Вода была холодной.
Мы все тут умрем, тихо сказал Логир. И перед тем пожалеем, что родились на свет.
Он был старше Утери на двадцать лет и на восемнадцать лет дольше служил Свету. Утери нащупал его руку на своем лице, сжал.
Не говори так! И ты, и я знаем, что Свет существует. Просто здесь темно.
В смехе, прозвучавшем в ответ, Утери почудились нотки безумия. Логир отцепил его пальцы и продолжил смывать кровь.
Ты прав, брат, СЮДА свет не проникает!
Неправда! Утери был слишком слаб, чтобы сердиться. Он здесь!
Он почувствовал, как в темноте шевельнулся воздухЛогир оглядывался вокруг.
И где же он?
Утери помолчал. Ему показалось, что он не слышит дыхания братьев! Что он один на один в темноте с человеком, которого считал другом и которого сейчас боялся.
Здесь темно как в гробу! зло сказал Логир.
В наших сердцах прошептал Утери.
Что?
Свет, он здесь, в наших сердцах
Логир долго молчал.
Я молюсь Ей каждую минуту, наконец, с трудом выговорил он, я прошу не за себя! Я прошу за тебя, за братьев, за Нотэри, за других и даже за этих черных нелюдей. Но Она молчит. И тогда другой голос говорит мне, что живым я отсюда не выйду. И никто не выйдет. Адамант сгноит нас, растягивая наши муки насколько это возможно. Нотэри слишком самонадеянно отказал ему. Это говорит голос моего разума!
Утери резко выпрямился, сдерживая подступающую дурноту.
Это говорит голос твоего безумия! срываясь, воскликнул он и в тишине его слабый крик показался чудовищно громким. Даже если нам суждено умереть здесь, мы обязаны пронести свет в наших сердцах через предсмертные муки! Нотэри сделал то, что должен был сделать. Или цвет наших одежд должен померкнуть? Стыдись того, что говоришь, брат! закончил он неожиданно тихо.
Логир помолчал. Затем провел в последний раз по лицу Утери мокрой тряпкой.
Я пытаюсь, тяжело дыша, сказал он. Ничего не получается
Зашелестела его одеждаон поднялся и ушел прочь.
Утери вновь нащупал кулон под лохмотьями. Почему Отец отдал его? Он ведь никогда не снимал его! Никогда никому не давал в руки! Может ли быть, чтобы он выбрал Утери в преемники? Нет, ведь он, Утери, слишком молод и глуп, в общине есть более достойные! Тогда почему? Ведьтеперь Утери понял этоОтец знал, что идет на смерть!
Его руку нащупала в темноте другая рука.
Это я, Крой, как ты, брат?
Крой был ровесником Утери. Они вместе пришли в Белое братство. И хотя родители Утери были образованными людьми, владели книжной лавкой на улице Книгочеев, а Крой был сыном сапожника и прачки, юноши быстро сдружились. Оба были любознательны, неиспорченны и чисты сердцем. Оба любили книги. Оба искренне верили в то, что добро изменит мир.
Утери сжал его руку.
Я боюсь за Логира! прошептал он. Я боюсь за братьев! Темнота сильна. Она проникает в наши сердца, как гнилой воздух этой ямы в наши легкие!
Крой тяжело вздохнул.
Если бы Нотэри был с нами! сказал он.
Нотэри умер! прозвучал из темноты громкий голос.
Утери узнал Логира.
Вот в эту самую минуту его тело рвут на части чудовищные твари! Логир вдруг хихикнул. Рвут на части рвут на части А-А-А-А!
Внезапно он закричал так страшно, что остальные вторили ему криками ужаса.
Двое юношей молчали, прижавшись друг к другу и затравленно оглядывались.
Ничего не было видно в темноте.
* * *
К полудню слегли пятеро. К вечеру несколько десятков. В основном, старики и дети. Аф, Гроза, Инвари и их добровольные помощники осматривали людей и, разбивая тех, у кого следы болезни пока не были обнаружены, на небольшие группы, отправляли под присмотром следопытов в дальние лагеря. Они отстояли далеко друг от друга, по периметру Сердца, где целительная сила охов возрастала. Но даже и там, стоило заболеть лишь одному, шанс выжить у остальных становился ничтожным. Оставалось надеяться лишь на то, что Виселицакак называли в народе Красную чуму за след вокруг шеиобычно собирала обильную жатву только в первые дни эпидемии.