Пять лет людей не видел, пояснил тот. Он у меня единственная радость был. Ну да ладно. Отметим!
Шторм подозрительно глянул на Инвари. Тот только плечами пожал.
Вино, которое из уважения к возрасту, пить полагалось малыми чарками, черпали ковшом и пускали по кругу.
Старик, разомлевший от запаха дичи и горячего бульона, расслабился, перестал поминутно зыркать на Шторма и проверять уровень вина в бочонке. Его нос радостно алел на порозовевшем лице. Похоже, он, и правда, соскучился по людям.
Под вечер похолодало сильнее. Инвари все ждал, когда отшельнику надоест трапезничать под открытым небом, и он пригласит их в пещеры, но тот с удовольствием поглощал пищу, запивая драгоценным вином, на свежем воздухе. Они не разговаривали. Старик о мире не спрашивал. А Инвари и Шторм просто наслаждались горячей едой и долгожданным отдыхом.
К удивлению своему Инвари захмелел. Такого с ним никогда не случалось.
Шторм, отяжелевший от еды, раскинул на земле свою овчину, улегся и принялся подшучивать над отшельником. Какие, мол, срамные мысли тебя, дед, в одиночестве одолевают? Часто ли? Не до срамных мыслей, отвечал тот, я истину ищу. Знаем мы, где твоя истинау девок под подолом! А ты, лысый, больше нигде и не искал, наверное? Неспособен потому что. Почему это неспособен? Ядобрый человек, а истины, получается, недостоин! Где же правда? Какой же ты добрый человек? Ты в зеркало на себя-то смотрел? Да раскаялся я! Закуси тобою мышь, раскаялся! Раскаялся, как же! А правда твоя на острие меча, а скореена перышке разбойничьем
Так, беззлобно, впрочем, они переругивались, а Инвари, подложив спину седло, смотрел в не по-осеннему низкое небо, и ждал подходящего момента. Когда ковш в очередной раз оказался у него, он сыпанул туда давно зажатый в ладони порошок. Еще пара круговИнвари лишь делал вид, что пьети собеседники начали зевать. Отшельник сам не заметил, как, совсем расслабившись, уснул, скрючившись у костра. Шторм тоже зевал.
Спекся дед-то, сказал он Инвари. И я чего-то устал
Ты не спал прошлую ночь, улыбнулся тот, да и кровь у тебя от головы отлила к желудку
Отлила прилила, - пробормотал Шторм и ушел в кусты.
Вернулся еще более сонный. Глаза его так и слипались. Однако подозрительности в них не убавилось.
Посторожишь, монах?
Конечно. Я тебе должен сонза прошлую ночь. Ложись, тебя-то небось грехи мучить не будут?
Мгновение Шторм смотрел ему прямо в глаза. Потом принялся укладываться, зевая и сладко потягиваясь.
Ты все-таки не забывай наш разговор, пробормотал он.
На лошадей взгляну, сказал Инвари, и ушел туда, где кони выбивали копытами из-под снега еще зеленую траву.
Когда он вернулся, Шторм уже похрапывал, завернувшись в шкуру. Инвари накрыл отшельника своим плащом, подложил ему под голову седло, и, не оглядываясь, двинулся к холму. Он знал, что в ближайший час они не проснутся.
Он влез в пещеру и пошел туда, где видел странный свет. Вот только никакого света не было. Коридор заканчивался тупиком. Инвари глазам своим не верилосклизлая каменная стена. Он даже руку протянул, чтобы коснуться, но тут же отдернул, как от огняпальцы уперлись во что-то мягкое. Камень? От его движения камень зашевелился. Пальцы нащупали грубую холстину, занавешивающую проход. По видукаменный монолит. Он отвел потайную занавесь в сторону, и свет брызнул оттуда, как сок из фруктаяркий, живой, веселый. Инвари постоял немного, чтобы глаза после мрака пещеры привыкли к нему и, решительно откинув занавесь, шагнул вперед.
* * *
И попал в лето.
Буйное цветение луга с одной стороны и задумчивый бор со спасительной теньюс другой, окружили его, повергнув в изумление. На лугу басовито гудели шмели и стрекотали кузнечики, в опрокинутой чаше неба ликовал жаворонок, на полуденной стороне зенита кружил ястреб, высматривая добычу. От леса веяло прохладой, там щебетали и пересвистывались лесные пташки, лучи еще раннего солнца бороздили воздух столбами ясного света, слышалось деловитое журчание ручья и откуда-то оттуда и впрямь веяло свежестью. Словно и не было унылой поры дождей, холодов и снега, словно не задувал сейчас снаружи ветер, несущий зиму.
Инвари так и застыл посреди этого великолепия, забыв о времени. Сладкий воздух томил его грудь, легкий ветерок задувал в восхищенное лицо и мысли в голове совершенно перепутались. Что это? Выход в другой мир? В другое время? Грезы его собственного сознания? И вместе с тем он чувствовал, что где-то уже встречал подобное. В своем ли прошлом? Нет, он не мог вспомнить. Но это слабое мерцание, какого не может быть у настоящих деревьев, это тщательно подобранное буйство красок! А вот цветок, таких не бывает в природе, что за цвет, Боги мои, что за огнеглавый сияющий цвет! Подчиняясь его призыву, Инвари шагнул к цветку, и протянул руку, не сорвать, нет, как можно, но лишь коснуться его светящихся бархатистой нежностью лепестков, убедиться, что не привиделся Пальцы больно скребнули по камню.
Не может быть!
Он прикрыл глаза и провел рукой по шероховатой поверхности пористого известняка, составляющего внутренности холма, камня, на котором
Убери руки от стены! раздался угрожающий голос. Обернись, медленно.
Инвари почувствовал холод, стекающий по спинев него целились и, судя по тому, как леденило, всерьез собирались выстрелить.
Он очень медленно обернулся и увидел металлический наконечник болта, направленного ему в грудь из арбалета Шторма. Лицо отшельника, без особого усилия держащего арбалет, было искажено яростью.
Вор! с холодной ненавистью произнес он. Кто позволил тебе прийти сюда, щенок, не знающий законов гостеприимства? Посмотри вправо, медленно поверни голову, видишь холмик земли в углу, там, где цветет шиповник? Видишь? Там погребены несчастные жертвы собственного любопытства, и твое тело через несколько коротких мгновений попадет туда же. Тебе ведь понравилось здесь, не так ли? Им тоже, а что может быть лучше, чем быть похороненным в месте, которое пришлось по душе!
Инвари увидел, как палец старика лег на курок. В этом тесном пространстве и в такой близости от оружия он мог не успеть увернуться. Он не знал, как отшельник отреагирует на то, что он собирался сделать. Между тем старик поднял прицелтеперь он метил в горло. Инвари стало не по себе и он, прямо взглянув в бешеные блеклые глаза, на дне которых еще плескалась сонная одурь, четко произнес:
Витольд.
Арбалет дернулся в руках старика, Инвари отшатнулся, но болт успел зацепить его плечо и, мощно просвистев, вонзился прямо в ствол нарисованного старого дуба.
Старик отшвырнул ставший ненужным арбалет и бросился на Инвари, который был совершенно безоруженшпага осталась у костра.
Зажав ладонью кровоточащее плечо, Инвари попытался ускользнуть, но отшельник был ловок не по годам. Он схватил его за ворот и притянул к себе.
Откуда ты знаешь? задыхаясь, зашептал он. Кто ты? Кем подослан?
Вепрь на картине,- торопливо заговорил Инвари, чувствуя, что еще чуть-чуть и старик задушит его, королева в черном гробу, потайная комната на мансарде, исчезнувший принцэто все разрозненные части одной картины, не хватает только художника
Глаза отшельника расширились, он выпустил Инвари и отшатнулся.
Ты что же думаешь, это я?
Нет, но я знаюкто! Тебе нужно вернуться, Витольд, люди ищут доказательства его вины и если найдут, то Время пришло.
Названный тяжело опустился на тот самый холмик, в котором обещал похоронить Инвари. Несколько минут он сидел с закрытыми глазами, приходя в себя, затем спокойно поглядел на юношу.
Кто ты, проницательный молодой нахал, откуда явился на мою бедную голову? в его голосе сквозила явная ирония.
Инвари снял камзол и, оторвав окровавленный рукав рубашки, приложил его к ране.
Ядэльф, ответил он. Я видел незаконченный том Истории королевской династии и твою «Последнюю охоту» и понял, что ты знаешь больше, чем нужно, чтобы чувствовать себя в безопасности при дворе. Я хотел найти тебя, Аф догадался верно. Но не сказал, что мы встретим тебя здесь.
Пойдем-ка отсюда, неожиданно сказал художник. Это место для отдыха, а не для разговора о грязных делишках. Не будем святотатствовать!
Он поднялся и откинул полог. Нарисованные на нем высокие травы закачались и зашумели, шмель, сердито гудя, перелетел на более устойчивое место. Инвари с сожалением огляделся и вышел.
В пещере с бочонками Витольд достал кусок чистого полотна и помог Инвари перевязать рану.
Садись, он кивнул на опустевший бочонок, служивший стулом, а сам уселся на циновке, скрестив ноги. Как звать тебя?
Один Эвиньонский. Я направлялся в Орденскую резиденцию в Кабестан, когда в Ильритане меня схватили слуги герцога и привезли во дворец. В качестве гостя. Адамант обещал отпустить меня после праздника Чудесного спасения, но в ту ночь попытался скормить какому-то чудовищу, которое вызвал в Подземелье вместе со своим братом
Ванвельт жив? удивился художник.
Инвари кивнул.
Он привел с собой сотню рыцарей, как бы это сказать
Не совсем людей? снова встрял тот.
Откуда тебе известно?
Черный Волк всегда плевал на общепринятые законы, в том числе и на законы природы. Но что было дальше?
Праздник, отмечаемый впервые, завершился переворотом. На Ильрийском троне теперь Адамант Первый.
Инвари заметил, как стрик сцепил руки, вздулись синие вены, но он сдержался, только лицо его враз побледнело и осунулось.
Вот оно как! пробормотал он. И до конца срока не подождал, сучий сын. Видать, так в себе уверен!
У него есть основания, заметил Инвари. Рыцари Ванвельта очень впечатляют, простой народ их боится до смерти. Магистр Крол был казнен за неповиновение. После этого города стали присылать ключи. Из всех общин только служители Иибус открыто выступили против. Думаю, не многие остались в живых.
Витольд поднял голову.
В таких ситуациях всегда остаются недовольные. Что с ними?
Люди собираются здесь, в Чаще. У их предводителяГэри, договор с Хранителями, вот почему они пропускают беглецов. Он создал маленькую армию, которая вредит Адаманту как может. В ответ Ванвельт создал оборотней. Огромных волков-переростков. И Чаща впустила их. Аф говорил, что теперь только Сердце безопасно
Кто такой этот Гэри?
Здоровенный детина в маске, которую никогда не снимает. Говорят, у него с Адамантом свои счеты, тот вроде бы ему лицо попортил.
Отшельник недоверчиво усмехнулся. Инвари пожал плечами:
За что купил, за то и продаю, отец. Сам я лица его не видел, но вожак из него стоящий, дисциплина в лагере хоть куда, а там ведь женщины, дети.
А чего это ты мне все так вот, просто, рассказываешь? спросил вдруг старик. Друг я тебе, али знакомец хороший? С тех пор, как я Арлону служил, годы прошли, а ежели я изменился? Ежели к новому королю переметнусь, за шкуру свою опасаючись?
Я не сказал тебе ничего такого, о чем бы Адамант не догадывался, пожал плечами Инвари, а если ты вдруг заинтересуешься, помощь от тебя может быть неоценимая. За просто так люди против узурпатора не пойдут, денег у Гэри нет, значит, нужна идея. Если отыщется законный наследник престола, его поддержат и купцы, которым непосильные налоги платить невмоготу, а тогда будут и деньги и оружие, и простой люд, который от страха уже на улицу не выходит.
А благородные как же?
Благородные отсиживаются в фамильных владениях, и носа в Ильритану показать не смеют. Я, гуляя по столице, проследилпочти все дома, принадлежащие знати, заколочены.
А я-то думал, Адамант их до поры до времени обласкает! искренне удивился старик. И станет постепенно узел на их шеях туже завязывать, чтобы и вздохнуть без его разрешения не смели.
Это странно, согласился Инвари, если их мнение, связи, деньги, традиции, наконец, для него ничего не значат, следовательно, он очень уверен в себе и в своих силах и, следовательно
За ним кто-то есть, закончил художник, чьи-то деньги, связи, мнения. Кто-то его поддерживает? Брат?
Инвари покачал головой.
Адаманточень сильный маг, осторожно заметил он, я сам в этом убедился. Он талантливый и разносторонне образованный ученый и у него очень странные обряды.
Стоп! прервал старик. Не делай поспешных выводов. Вызывать духов еще не значит опираться на другой план бытия, ты ведь, в этом его подозреваешь?
Инвари кивнул. «Духов!..»подумал он и вздрогнул, как наяву увидев бьющийся в центре подземелья сгусток пламени.
Истина проста! назидательно заметил Витольд. И лежит всегда на поверхности. Но, увы, онаиногданевидима.
Инвари склонил голову, соглашаясь.
Я вижу на твоем лице следы недавно перенесенной тяжелой болезни, между тем спрашивал художник, это как-то связано с Адамантом?
Инвари отвел глаза.
Если связано, продолжал допытываться Витольд, то ты вряд ли проговоришься о том, чего он еще не знает.
Юноша подавил тяжелый вздох. Не хотелось снова вспоминать, как он по собственной глупости стал смертоносным орудием в руках герцога. Но старик был прав, и, не вдаваясь в подробности и не называя лишних имен, он рассказал о насланной эпидемии.
По мере его рассказа лицо художника все более мрачнело.
Герцог стал гораздо сильнее, чем раньше! заметил он, когда Инвари закончил рассказ. Слишком. Может быть, ты и прав, подозревая его в получении помощи от потусторонних сил. Но кто из многочисленных тварей поддерживает и ведет его? Какой-нибудь давно умерший великий волшебник или злой гений? Демон? Духи стихий?
Не знаю, честно сказал Инвари. Только мне почему-то кажется, что это он использует их силы, а не наоборот.
То есть, ты хочешь сказать, что не их разум повелевает им, а егоими? воскликнул старик. Но, поверь мне, Адамант всегда был посредственным магом. Да, он проявлял недюжинные способности в лабораторных науках, был блестяще образован, начитан, вел бурную переписку с университетами, да, он был талантлив более чем любой из его братьев, но его магии хватало только на то, чтобы ускорить распускание роз, что он и делал, надеясь, что Рэа обратит на него свое внимание, ибо она боготворила белый цвет и, соответственно, белые розы.
Инвари почувствовал жар в груди. Рэа, Рэа! Белая королева из белой страны. Солнце, вставшее на Севере и явившееся в Ильри!
Старик внимательно смотрел на него.
Ты можешь рассказать еще многое, тихо произнес он, наконец, но мне уже нет нужды слушать. Ты пойдешь до конца, юный дэльф, ради своей белой мечты! И тебя ничто не остановит. Ты уничтожишь любого, кто посмеет помешать восстановлению справедливости, но не ради самой справедливости, а ради
Инвари гневно вскинул голову и увидел, как художник отирает скатившуюся по щеке слезу.
Поверь мне, прошептал Витольд, она была еще красивее и светлее, чем мне удалось запечатлеть. Даже на смертном ложе!
Не глядя друг на друга, они долго молчали.
Возвращайся к костру! наконец, резко приказал старик. Мне предстоит тяжелый выбор.
Инвари молча поднялся и вышел наружу. Падал снег. Пушистые хлопья. Шторм спал, как убитый. Инвари закутался в свой поношенный плащ, вытянул ноги к потухшему костру и загляделся на падающие снежинки. Снежинки, прилетевшие с Севера, из белой страны.
* * *
Скудный паек все-таки сделал свое дело! Утери с удивлением обнаружил, что не может долго стоятьпадает от слабости.
Его вздернули за растянутые руки. А для верности накинули на шею петлю. Стоило коленям подогнуться, и петля затягивалась. Вот почему он старался стоятьпочти на цыпочках, их последних сил, чувствуя то удушье, то нестерпимую боль в вывернутых руках.
Он простоял так долго. Когда удавалось глотнуть свежего воздухаа здесь, хотя они и не покидали Подземелье, после зловония ямы он казался чистейшимУтери оглядывал круглую комнату, выложенную подозрительно бурым кирпичом; огромный очаг в дальней стене, в котором на угольях стояла жаровня, а из нее торчали какие-то металлические палки; громоздкий стол напротив, а рядом на удивление новые и, наверное, мягкие стулья. За столом сидел некто, с головой закутанный в черное. Лицо его было опущено, и Утери даже показалось, что тот спит. Во всяком случае, когда рыцари притащили его сюда и подвесили, некто даже не пошевелился.
Время шло. Сознание Утери все чаще заливала темнотаноги уже не слушались и веревка давила на горло постоянно. Ни одного вопроса задано не было. Когда, наконец, Утери захрипел и забился в агонии, черная фигура шевельнулась и выпростала руку. Веревки, удерживающие Белого брата, лопнули, и он рухнул на пол.