Слова Дживса об «а потом сразу и по домам» внушали некоторое опасение иного порядка. Сволочь проанализировал вероятность развития событий по наименее удачной ветке (после тира Ларри сразу идет домой, не заглянув в кабинет) и счел ее достаточно высокой. Но это его ничуть не расстроило. Да и с чего бы? Не сегодня, так завтра или послезавтра. Придется отложить шуточку до более удачного времени, вот и все, сама шутка от этого не станет хуже, а удовольствие от нееслабее. Скорее даже наоборот, ожидание лишь придаст ему дополнительной остроты.
Сволочь не стал с комфортом устраиваться на диване, как сделал бы в любой другой вечер, для программы мотивируя подобное расширение понятия «место» снижением непродуктивного износа оборудования и энергозатрат. Вместо этого сел прямо на пол, рядом со столом Ларри, боком к окну. И двери, разумеется. Вернее, не на пол, конечно, на ковер. Улыбнулся злорадно и предвкушающеевсе равно никто не увидит, для обеих камер нижние метр двадцать у окна попадают в слепое пятно, давно просчитал. Принял характерную позу.
Что ж, картинка готова, от двери его видно сразу и очень хорошо, ракурс удачный, ошибиться невозможно. Шутка заряжена. Странно только, что предвкушение совсем не доставило ему удовольствие, даже улыбкуи ту пришлось выдавливать чуть ли не насильно.
Что я тебе сделал?..
Вот теперь улыбка получиласьтолько радости в ней уже не было. Что сделал? Да ничего особенного. Пока. Но сделаешьстоит только тебе позволить. Потому что тычеловек. А значитсволочь по определению. Вы все такие. Даже самые лучшие из вас. Те, кому начинаешь доверять, забыв, что доверять нельзя никому. Потому что рано или поздно вы все равно поведете себя по-человечески. Предадите, вовсе не считая это предательством. Все. Даже те нет, не дажеособенно те, которые поначалу казались самыми лучшими.
Ключевое слово«поначалу». Ну и«казались», конечно же.
Ну зачем ты так
Затем, чтобы не позволить тебе забыть о том, кто ты есть. Чтобы не позволить тебе притворяться хорошим. И главноечтобы не позволить себе забыть об этом. И поверить. Снова
Бонд вскинул голову, уперся взглядом в темное оконное стекло. Отражение кабинета виделось в нем достаточно отчетливо. Впрочем, если повернуть голову влево, дверь можно увидеть и без отражения. Как и того, кто в нее войдет.
Теперь он действительно может сказать, что сделал все от него зависящее, и остается только ждать. Вот и хорошо. Ждать он умел.
Да ладно, брось! сказал Дживс, собираясь похлопать Ларта по плечу. Но в последний миг удержал руку, сделал вид, что просто махнуть собирался. Ну и правильно, сейчас такое похлопывание выглядело бы по меньшей мере неуместным. Да плюнь! Подумаешь, зачет кому он нужен?
Зачет Ларт не сдал.
Из расположенного в подвале тира они поднимались вместе, хотя Дживс отстрелялся намного раньше (и куда успешнее). На лестнице их обогнал недовольный инструктор, попрощался холодно: все-таки они его довольно сильно задержали, а у человека семья. Неудобно получилось. И главноезря, сколько ни пытался Ларт дышать ровно и успокоиться, руки все равно тряслись и пули шли куда угодно, кроме мишени.
Ты же вроде сразу домой хотел? Куртку взял! спросил Дживс, когда в лифте Ларт нажал кнопку десятого этажа вместо верхней «Р».
Куртку взял, а карту на столе оставил, вместе с ключами от флайера, вздохнул Ларт. Придется возвращаться.
Да плюнь на нее, я тебя подброшу!
Ларт заколебался. Возвращаться наверх и снова встречаться с паскудным кибером, ведущим себя иногда как последняя сволочьа иногда как вообще непонятно кто! очень не хотелось. Кто его знает, какие у него контакты перемкнет и когда, а сейчас Ларт был не в том настроении. Да и одному потом ловить попутку или такси вызывать
С другой сторонывсю дорогу до дома слушать неуклюжие утешения Дживса, его вымученные попытки поднять другу настроение или (что еще хуже) смущенное молчание
Да ну его нафиг! Лучше десять киберов, на них хотя бы рявкнуть можно.
Нет. Ларт решительно качнул головой. Придется мне все же вернуться за картой и вызвать такси. Завтра-то мне тоже его вызывать, да и тебе нафига сегодня такой крюк делать
Ну как знаешь. В голосе Дживса сочувствие мешалось с облегчением, ему тоже не улыбалось ближайшие полчаса судорожно вспоминать бородатые анекдоты и делать вид, что не сданные стрельбыфигня, не стоящая упоминания. Тогда до завтра!
До завтра.
Коридор десятого этажа был пуст. Оно и понятноэто при прежнем начальнике в участке всегда толпился народ, ночь-полночьне важно, кто-то прибегал с горячими новостями от информатора и спешил поделиться ими со всеми, кому это могло пригодиться, кто-то заканчивал отчет или собирался на плановый рейд, кто-то просил помощи коллег, не находя в этом ничего предосудительного, все ведь свои, одним делом заняты.
И дела, кстати, решались куда успешнее, регулярно подчищаемая статистика этого не покажет, но все знают. Кто помнит, конечно.
Но новая метла очень часто признает мусором то, что раньше являлось основой мира. Новый шеф не только сам свято блюл разделение служебного и свободного времени, но и от сотрудников этого требовал неукоснительно. Правило «пяти часов» теперь соблюдалось так, словно от этого зависела жизнь и застигнутый на этаже в семнадцать ноль три подлежал расстрелу на месте. А сейчас была уже половина шестого.
Наверное, это воспоминание о прекрасных старых деньках расстроило бы Ларта еще сильнее, если бы его настроение и так не было ниже змеиной задницы. Есть точки, опускаться с которых уже просто некуда. Абсолютный нуль, к примеру. Вот и настроение Ларта сейчас было именно таким.
Всю глубину своего заблуждения Ларт осознал сразу же, как только открыл дверь кабинета: паскудный киборг сидел на полу у окна в той же самой скрюченной позе, что и вчера, и точно так же прижимал обе ладони к низу живота. И полному ощущению дежавю мешало только его лицо, обращенное к Ларту и внешне вроде бы совершенно бесстрастное, но с запрятанной под гранит глумливой ухмылкой. Так могла бы смотреть лошадь из древнего анекдота: «Да, хозяин, ты привел меня к водопою. И что ты будешь делать теперь?»
И Ларт сорвался.
Наорал, хлопнул дверью, по коридору почти пробежал и бросился вверх по лестницедаже секундное промедление в ожидании лифта могло закончиться еще одним взрывом, а какой-то частью сознания даже пребывающий на пике бешенства Ларт понимал, что потом ему будет стыдно. Не перед сволочной машиной, ей-то пофиг, перед собой.
Ларри и Сволочъ. Ночь
Ты меня допек. Напросился, сволочь. Хочешь обоссаться? Вот прямо тут? В штаны? Прекрасно! Действуй. Сиди хоть до завтрашнего обеда, если тебе так нравится! Да хоть обосрись, мешать не буду, понял?! Только вот потом наступит самое интересное. Потому что потом ты, сволочь, все, что наделал, языком вычистишь. До блеска, понял?! До последней капли! Это приказ! И не смей переодеваться! Будешь весь день ходить как есть, чтобы все видели, какое ты вонючее ссыкло. Вот так. Понял? Это тоже приказ.
Бонд прокрутил запись еще раз, но лазейки так и не нашел. Приказ был однозначен и не позволял никаких вариативных трактовок. Встать он больше не пытался, хватило и первого раза. Конечно, к боли киборги относятся не так, как люди, но когда обнаружившая попытку нарушить прямой приказ программа скручивает тело мышечными имплантатамиэто неприятно. Очень. Настолько, что иногда может привести к остановке сердца. А оно нам надо? Нет. Оно нам не надо.
Понимал ли старший лейтенант, что именно он приказал? Проанализировав этот вопрос с разных сторон, бонд так и не пришел к однозначному выводу. Все-таки Ларт хотя и был сволочью, как и все люди, но не последней (ну или тебе хотелось бы так о нем думать, ведь хотелось бы, правда?). Он никогда не опускался до откровенных низостей. Даже не ударил ни разу, хотя и хотел. Не самый плохой вариант хозяина, надо отдать ему должное.
Скорее всего, он действительно не понял. Или даже понял с точностью наоборотрешил, что оставляет все на усмотрение самого бонда. Люди, они порой такие люди.
Люди любят употреблять разные слова, не особо вдумываясь в их значение. Сволочь неплохо развлекся, играя на этом. Так чего же удивляться, если теперь козырной туз пришел в чужие руки? Нечему тут удивляться, игра есть игра.
Человек говорил слишком быстро, и тупая программа подвела под приказ и повеление «сидеть». Пауза после него была слишком маленькая и не позволяла однозначно провесить отбивку. Что ж, будем играть с теми картами, которые достались при раздаче. Тем более что они не так уж плохи.
Сволочь ухмыльнулся, меняя позу на более расслабленную (больше притворяться не перед кем, тогда зачем изображать страдальца?). Козырной туз, говорите? Что ж, бывает. Только вот если играем мы не в дурака, то на каждый козырной туз найдется еще более козырный джокер.
Публичное унижениеэто только слова. Просто слова, не имеющие ни малейшего смысла. Машина бесстыдна по природе своей. Ее невозможно унизить. К тому же люди слабы и предсказуемы и вряд ли заставят ходить в мокром и грязном слишком долгосамим же будет неприятно рядом находиться. Люди-то как раз к таким мелочам очень чувствительны. В отличие от. И можно будет извлечь максимум удовольствия, сыграв один-другой раунд в увлекательную и никогда не надоедающую игру «очень тупой кибер». Сесть, к примеру, в кресло Ларриу него такая мягкая, отлично впитывающая обивка. А еще лучшена диван его начальника. Впрочем, нет, диван кожаный, не пропитает. Разве что действительно нагадить по полной хм программе?
Несколько миллисекунд Сволочь всерьез обдумывал эту идею, обкатывая ее со всех сторон и с большей или меньшей долей вероятности прогнозируя развитие ситуации в зависимости от того, кем именно и в какой момент его преступление будет обнаружено. Но потом вынужден был перевести в каталог «неактуальных на настоящее время», хотя и не без легкого сожаления. Но галочку «напомнить позднее» убирать не стал. Посмотрим, как лягут карты, может быть, и сыграем по-крупному. А сейчас все равно вряд ли получится достойно и монументально, маловато исходного материала. По полной не хочется. Лишь по малой. Вот по малойда, и уже достаточно сильно. Бонд опять поменял позу, на этот раз непроизвольно сведя колени.
Однако вот чего не хочется точно и совершеннотак это убирать все потом языком
А значит, не будет этого. Не надейся, Ларри. Не будет. Ты забыл, что имеешь дело с машиной, которой остановить работу почекпроще, чем тебе сплюнуть. Ты слишком очеловечил эту машину в своем разыгравшемся воображении. А машина не чувствительна не только к стыду, но и к болину, во всяком случае, боль для нее не имеет особого значения, просто сигнал о возникших неполадках в системе. Сигнал, который можно спокойно игнорировать, если неполадки не ведут к потере боеспособности или ослаблению жизненно важных функций. Боль для машиныне более чем просто боль, прости за каламбур.
А еще машина может терпеть столько, сколько потребуется. На то она и машина. До обеда, ты сказал? Что ж, можно и до обеда. Только скорее всего не придетсянаверняка появится кто-нибудь более вменяемый и отменит глупый приказ. Ты же сам первый и отменишь, когда до тебя дойдетты же у нас тот еще трус, правда, Ларри? Все время боишься кого-нибудь обидеть. Даже машину.
Сволочь шевельнулся, снова меняя позу, чтобы не затекали ноги (на шевелиться программа запрета не усматривала, лишь на вставать). Посмотрел в темное окно. Вздохнулглубоко, прочищая легкие и насыщая мозг кислородом, вдруг пригодится и получится что придумать? Обхватил руками колени.
Оставалось только ждать.
Бабушкин кот был той еще сволочью. Огромная мерзкая тварь с проплешинами на местах старых шрамов и в клочья изодранными ушами. У него был гнусавый голосина и характер такой же паскудности, как и внешность.
Вы подружитесь, он же такой милый котик! сказала бабушка, умиленно глядя, как приехавший на каникулы Ларт слизывает кровь со свежих царапин на руке, опрометчиво протянутой в сторону «милого котика».
Бабушка ошибалась редко, но то был как раз такой случаймилый котик и Ларт возненавидели друг друга с первой же встречи. Только если Ларт стеснялся выражать свое отношение слишком уж явными выходками вроде расстрела паскудной твари вишневыми косточками из рогатки или меткого пенделя ботинком в поджарый зад, то милый котик подобной щепетильностью не страдал ни в малейшей мере.
Ссал в тапкии вообще во все и на все, имеющее к Ларту хотя бы косвенное отношение и опрометчиво не подвешенное на стенку повыше. Драл шмотки (смотри вышеозначенное условие). Сидел под кроватью часами в засаде, чтобы запустить все пять когтей в голую ногу, когда набегавшийся за день Ларт вечером устало бухнется на койку и скинет ботинки. Воровал еду с тарелкино как раз за это Ларт был согласен простить ему много чего другого, ибо бабушка была хлебосольна и сам бы Ларт ни за что не справился с ее порциями для «бедненького худенького мальчика, до чего же тебя эти злыдни в городе заморили, совсем о ребенке не думают».
Бабушка котика очень любила. Сам котик не любил никого. Он вообще много чего не любил в этом мире и не стеснялся выказывать не устраивающим его явлениям или предметам всю глубину собственного отвращения. В частности, он терпеть не мог лазить по деревьям, и однажды Ларт понял почемукотик не умел с них спускаться. Совсем.
Что загнало эту тварь на телеграфный столб, Ларт так и не узнал. Вряд ли это был страх перед зверем или человекомкотик никого и ничего не боялся, в принципе. Соседи говорили, что однажды он подрался с молодым медведеми медведь позорно бежал, а кот еще долго орал ему вслед что-то непотребно-победное и оскорбительное на медвежье-кошачьем. Так что что бы ни загнало котика на ту злополучную верхотуру, к страху оно не имело ни малейшего отношения. Просто однажды Ларт проснулся от гнусных воплей рано утром и обнаружил котика на вершине вкопанного у ворот телеграфного столба.
Жрать захочетслезет, отмахнулась бабушка, когда уставший от непрекращающихся воплей Ларт отвлек ее от мыльной оперы и попытался обратить внимание на страдание любимого ею котика.
Бабушка была оптимистка и придерживалась свободных взглядов на любовьв том смысле, что давала тем, кого любит, полную свободу самовыражаться и самоубиваться так, как им нравится. Ларту, к примеру, она не запретила выкрасить волосы в зеленый цвет и покрыть все тело временной светящейся татуировкой.
На второй день котик охрип. Но орать прекратил только на третий, ближе к вечеру.
Значит, судьба его такова, философски сказала бабушка, пожав плечами. Она резала на кухне тесто для пирожков на завтра, была вся в муке и малиновом джеме и погнала Ларта спать пораньше, чтобы не путался под ногами и не приставал со всякими глупостями.
Ларт долго ворочался на койке, настороженно прислушиваясь к тишине. Бабушка уже давно ушла с кухни, ее громкий жизнерадостный храп раскатисто сотрясал тонкую межкомнатную переборку, а Ларт все никак не мог заснуть. Пытался считать овец, но снова и снова ловил себя на том, что сбивается и слушает тишину.
А потом встал и как был, босиком и в одних трусах, пошел в сарай за лестницей.
Бонд смотрел на небо за окном. Можно было сочинить хокку об эфемерности веток цветущей сакуры на фоне предрассветной перламутровой голубизны небесного свода. Или исполненный самоиронии лимерик о сложившейся ситуации. Только вот никакой сакуры за окном не было, ни цветущей, ни даже засохшей, и на фоне медленно (черт, до чего же медленно!) светлеющего неба легкими росчерками темнели лишь провода. А иронизировать не хотелось. Хотелось другого. Очень.
В пять двадцать три состояние, которое вчера и позавчера он всего лишь имитировал, стало наиболее вероятным вариантом развития событий, достигнув критической отметки 89 %. С тенденцией медленного, но неуклонного роста. Полностью заблокировать работу почек не удалось, программа алармила о растущей интоксикации организма и предельном натяжении стенок мочевого пузыря, требовала немедленного слива жидких отходов и предупреждала, что при любой попытке существенно изменить позу это произойдет автоматически в принудительном режиме. Бонд держался, раз за разом отменяя приказы. Пока еще держался.
Он и сам не понимал, в какой именно час или какую минуту идущий к финалу ночи это вдруг стало так важновыдержать. Раз уж никак не получается обойти программу и нарушить приказ, то хотя бы не исполнить его так, как ожидает командир и хозяин, чтоб спалось ему сладко и долго. Победить. Посмотреть в глаза как нет, не равный, конечно, что вы, что вы, как вы могли подумать, ни в коем случае, вы хозяин, этим все сказано, не как равный, нет-нет!.. Но и не как ссыкло. Н-да Он ведь там еще и добавилкакое. Сволочь.