Несколько молодых придворных, заметив появление Даниэля, тут же окружили его:
- Доброе утро, Дан!
- Как спалось?
- Надеюсь, ты видел во сне Жульетту? Позавчера на балу она с тебя глаз не сводила. Ах, какие у нее, должно быть, ножки - Винцас закончил фразу недвусмысленным присвистыванием.
Окружение захихикало. А сам Даниэль довольно улыбнулся.
- Жульетта? Это которая была в красном платье? О не-ет, благородные каи, эта толстуха вовсе не в моем вкусе. Можешь забирать ее себе, Винц. А вот с Ванессой я бы не отказался «побеседовать о возвышенном». Разумеется, если я буду сверху! - толпа взорвалась хохотом.
- Но дамы дамами, - остановил их Даниэль, - а у нас с вами есть одно незаконченное дельце. Мы должны вернуть должок одному наглому мерзавцу. Кто со мной?
«Со мной» оказались все.
- Тогда за дело - заставим этого глупца пожалеть, что он испортил нам развлечение.
Даниэль направился к своей лошади, которую подвел ему под уздцы старый конюх Гавриил. И тут в поле его зрения мелькнул быстро проходивший мимо рослый мальчишка в грубой суконной куртке не по размеру - плечи в нее просто не помещались - и с ведром в руках. Парень обернулся, и взгляды их скрестились. Одно только короткое мгновение они смотрели друг другу в глаза. Два взгляда: надменный, высокомерный и злорадствующий против спокойного несгибаемого, уверенного в своей правоте.
Затем парень с ведром отвернулся и продолжил свой путь. А взбешенный герцог вскочил на коня и рванул с места, чуть не сбив с ног конюха. Вся кавалькада поспешила за ним.
Этот сдержанный и прямой взгляд снова привел Даниэля в ярость. Несмотря на все старания, сломить Лана за два года так и не удалось. Чертов упрямец!
- Ты еще приползешь на коленях прощения просить! - процедил герцог сквозь зубы. Но вопреки собственным словам, уверенности в этом у Даниэля вовсе не было. Он не чувствовал себя победителем, несмотря на все преимущества своего положения и всю свою власть. Он мог сделать с этим упрямцем что угодно и не мог сделать ничего! Сознание того, что он никак не может совладать с каким-то «жалким бедняком», его ужасно злило. Лан, несмотря на свою зависимость от герцога, оставался таким же гордым и не желал кланяться никому. Он выполнял все, что бы ему не поручили, вплоть до самой грязной работы, с холодным спокойствием и без ропота. Он не выказывал ни малейшего сожаления, что остался без тех привилегий, которые давало ему положение герцогского друга и от которых он сам однажды отказался.
И что самое возмутительное, этот наглец просто обращал никакого внимания на самого кая герцога! Если ему приходилось заговорить с хозяином, голос его звучал всегда ровно, холодно и бесстрастно. Слов отмерялось строго необходимое количество. После разговора Лан всегда спешил удалиться.
Даниэль придумывал для него все новые и новые способы «сломить гордеца», но добиться так ничего и не смог. Только вчера Даниэль распорядился, чтобы Лана перевели на конюшню, помощником конюха. Неслыханное унижение для молодого дворянина. Лан молча развернулся и отправился переодеваться в одежду прислуги.
Можно было, конечно, выгнать мерзавца прочь из замка, и это бы обрекло его и его сестру на голодную смерть. Но Даниэлю нужно было не это ему нужно было, чтобы Лан раскаялся в тех горьких словах, которые он сказал ему несколько лет назад и которые так ранили его в то время. Ему нужно было, чтобы он сам пришел назад и умолял о прощении. И тогда он увидит, каким он, Даниэль, может быть великодушным и все у них станет, как прежде Но время шло, а Лан и не думал раскаиваться. И, если встречались они взглядами, как теперь, смотрел всегда твердо и бесстрашно.
- Да-ан, подожди! - его нагонял Герхард, самый развязный и наглый из юнцов.
- Ты так и не сказал нам, что намерен сделать с этим нахалом, Дан? Мы все в нетерпении.
- Может, заставим его плясать для нас?
- Или погоняем его вместо оленя? - загоготал подъехавший Кристиан, большой охотник до подобных развлечений. - Бьюсь об заклад, я отстрелю ему пряжки на башмаках и все пуговицы на его рванине!
- Думаю, мы сделаем иначе - загадочно произнес молодой герцог. Быстрая скачка немного охладила его и вернула его мысли к более насущной проблеме. А Лан никуда не денется. Рано или поздно он выдохнется и сдаст свои позиции.
Размышления герцога прервал вопль стоящего чуть в стороне от всех Руана:
- Вот он!
Заинтересованные взгляды устремились вслед за его вытянутой рукой - в сторону леса.
- На ловца и зверь бежит, - довольно ухмыльнулся Даниэль. - Взять!
И «охотники» с улюлюканьем кинулись в погоню за «добычей», ломая изгороди и безжалостно топча соседские посевы.
Домой возвращались довольные. Этот егерь так забавно бледнел и верещал от ужаса.
- Так с ними и нужно, - убежденно сказал Даниэль, - вот увидите, теперь эти трусливые псы совсем присмиреют! - все согласно закивали:
- Ни одна шавка не смеет тявкать на великого герцога Рогнарского.
По возвращению в замок «великого герцога Рогнарского» ждало весьма неприятное известие. Королевское посольство, ожидаемое в Рогнаре не раньше следующего месяца, прибывает со дня на день. Его Светлость пришел в бешенство. Какого черта трижды проклятое посольство так спешит! И почему эти безмозглые скоты не известили его раньше?! Как обычно, в таких случаях, виноватыми во всем оказались слуги - те, кто был поблизости. Даниэль рявкнул на помощника конюха, что брал поводья его лошади:
- Где Гавриил?!- и не дождавшись ответа перепуганного на смерть мальчонки, вытянул из-за пояса хлыст.
Гавриил прихрамывая спешил к приехавшим. В обязанности пожилого конюха было лично принимать и подавать хозяйского коня. Но сегодня он, на свою беду, замешкался и не успел к прибытию хозяина.
- Ты заставил меня ждать- зловеще произнес герцог, разматывая хлыст.
Гавриил молча с ужасом следил за его движениями.
- Ты за это ответишь! - Кнут взвился в воздух да там и замер, перехваченный чьей-то сильной рукой.
Гавриил продолжал стоять, втянув голову в плечи и закрыв ее руками.
- КТО ПОСМЕЛ?!!!
- Разве вы не види, - начал Энтин, но замолчал на полуслове от тычка. Герхард, прервавший его, подмигнул: дурак, зачем говорить вслух то, что всем и так видно. Включая герцога. Просто его сиятельство, кай Даниэль, решили позабавиться и наконец-то поставить на место забытого фаворита. И пусть позабавятся. А мы поможем, когда прикажут.
- Да как ты посмел? - уже тише, едва ли не с шипением повторил Дан. - Ты! Ты всего лишь помощник конюха! Гавриил!
Гавриил, замерший, как степной грызун у норы, поднял взгляд на господина.
- Гавриил, - укоризненно произнес Дан, удачно имитируя огорчение и обиду. - Как ты мог так распустить младшую прислугу! Ну!
- Он новенький, - пролепетал Гавриил, заметьте, ни капельки не соврав. Лан действительно лишь второй день считался помощником конюха.
Все зашумели, разделяя возмущение кая герцога. Только Лан, только что защитивший слугу от расправы, спокойно, даже слишком спокойно стоял у коновязи. Будто вся эта история к нему отношения не имела.
Даниэль повернулся к младшему конюху. Он надулся, расправил плечи, чуть вытянулся ввысь. Его Сиятельство всеми силами старался походить на умудренного и справедливого владыку, а не на мстительного мальчишку. Не замечая, что старается зря, умудренного владыки не получилось.
- Таааак, - тихо и многозначительно сказал он, - самому крепкому терпению бывает конец. Лень, злословие за моей спиной. Нежелание исполнять указания господина. Наглые взгляды и мелкие интриги.
Даниэль перечислял медленно. Как будто ждал, когда Лан возмутится, воскликнет: «неправда!» Но младший конюх смотрел на стены, на утоптанную землю, на синее весеннее небо, только не на герцога. Надо было уж очень внимательно приглядеться к нему, чтобы увидеть, как подрагивают сжатые в кулаки руки.
Даниэль увидел. И он был рад такому повороту. Лан сам себя загнал в угол своей упертостью. Что жможет, хоть теперь у него хватит ума покаяться? И тогда можно будет вспомнить про то, что Даниэль не считает их дружбу бесповоротно умершей. И даже готов простить прежнего друга Ну?
Даниэль напряженно всматривался в лицо Лана, пытаясь уловить в нем признаки раскаяния. Нет? Ну что же...
- Ты поднял руку на герцога - протянул Даниэль разочарованно. - Тебе лучше меня должны быть известны из летописей имена тех, кто лишился за это руки!
Во взгляде Лана мелькнул мгновенный зайчик улыбки, быстрый и грустный. Тот, кто знал обоих мальчишек, понял бы ее правильно: «Да, действительно, я знаю летописи нашего княжества лучше, чем ты, уж тут с тобой спорить не буду».
- И что ты мне скажешь? - произнес Дан. - Ну!
- Я уже однажды тебе все сказал, - наконец пожал плечами Лан. И опять уставился в небо.
Кай герцог чуть не поперхнулся злобой. Есть вещи, которые не забываются. Тот стародавний разговор, к примеру.
Окружение толпилось рядом, пока не зная, чем завершится разговор и потому не вмешиваясь. Но чувствовалось: сегодня два бывших друга просто так не разойдутся.
- Очень, очень грустно, - покачал головой юный герцог. Он стоял перед Ланом, сложив руки на груди. - Тогда ты получишь то, что заслуживаешь. Давно заслуживаешь. Я слишком многое прощал тебе, Лан. Я справедлив, и даже сейчас ты мог бы рассчитывать на мое снисхождение в память о нашей былой дружбе, но я герцог, и никто, - голос Дана повысился, - НИКТО не смеет покушаться на мою волю. Тем более на глазах у всех - Закончил он уже мысленно.
- Ты же поступил, как мальчишка, забывший, кто пред ним. И наказан ты будешь, как мальчишка. Сейчас же! Немедленно!
Кай герцог все повышал голос и под конец орал, и едва ли не брызгал слюной. Казалось, он хотел заглушить в себе что-то, как боевые трубачи и барабанщики заглушают страх воинов, идущих в атаку.
- Взять его! Несите лавку!
Лан резко вскинулся и посмотрел бывшему другу прямо в лицо. Безжалостные синие глаза горели злобой и решимостью сломать. И он тут же отвернулся - как руку от горячего отдернул и упрямо закусил губу. Неужели это с ним?! Нет, не может быть, что бы вот так подло грязно лучше бы он меня застрелил!
И тут же другая мысль вдогонку: Кетти! Она останется одна о ней некому будет позаботиться! Значит, нельзя и сопротивляться нельзя. Надо надо вытерпеть. Вынести. Надо быть сильным! А честь ее не сломать этим лизоблюдам, и плевать, что они увидят или подумают!
Он так и стоял с побелевшим лицом и отреагировал, лишь когда в него вцепились несколько услужливых рук. Казалось, он превратился в деревянную статую, негнущуюся, неподатливую, и неподвижную. Правда, в какой-то момент статуя вдруг ожила - эмоции взяли верх над здравым смыслом, и Лан рванулся изо всех сил! К черту все, он не позволит им...
Винц, уверенный, что схватил негодяя за шиворот, перелетел через него кубарем и шлепнулся в пыль. Лан тем временем двинул локтем в живот второго и, на миг освободившись, оказался перед еще не расседланным буланым конем.
Одно движение, вскочить в седло, развернуть коня, сбивая всю эту мразь нет, проворные, шакалы, успели отскочить. Вот сейчас дать коню шенкелей, сорваться в галоп, и
Его Светлость герцог Рогнарский был единственным кто остался стоять на пути. Он загораживал выход из стойла. Рвануть коня! Направить прямо на него. Сбить с ног, без всякой жалости! А там свобода!
Все решилось за долю мгновения. Беглец, уже пославший коня вперед, вдруг резко натянул поводья. Конь злобно всхрапнул и встал как вкопанный в полушаге от титулованной жертвы. Лан тяжело дыша, смотрел прямо на Даниэля. Самодовольная гримаса и ничего больше. Даже испугаться не успел! Понимает ли он вообще, что могло произойти? Похоже, что нет
Лан с обреченностью и отвращением наблюдал, как самодовольство на красивом аристократичном лице сменяется злорадством.
- «Ну что, далеко уехал?» - с издевкой говорил взгляд напротив, - «что же ты так оплошал-то? Больше шанса не будет...»
Не будет Лан бессильно отпустил поводья и больше уже не сопротивлялся. К нему почти сразу же подскочили. Стащили с седла, заломили руки за спину,так что в глазах потемнело и поволокли мимо герцога к выходу. И только тогда он поднял голову, удостоив своего палача еще одним коротким взглядом.
Герцог наблюдал за всем этим, с нескрываемым удовлетворением. Пухлые, по-детски капризные губы кривились в усмешке. И усмешка эта не предвещала Лану ничего хорошего.
Ну вот и все...
Ланире отвернулся. Его состояние выдавала только нездоровая бледность и закушенная губа. А когда его выволокли из конюшни, вовсе стало не до бывшего друга. Герхард исподтишка резко двинул ему кулаком в живот. И прошептал на ухо: «Вот сейчас - рассчитаемся».
От внезапной боли и унижения на глаза навернулись слезы. Резко зажмурившись, Лан вырвал локоть из захвата и зло, рукавом, вытерся. А когда открыл глаза, первое, на что наткнулся взгляд - лавка посреди мощеного камнем двора. Скоты! Вытащили на видное место, постарались!
Старые слуги, уже собравшиеся в отдалении, зашептались. Послышалось: «Он же дворянин».
- Я что, не имею права? - с вызовом сказал Дан, который к тому моменту уже вышел из конюшни. В эту секунду он мгновенно превратился из умудренного властителя в обиженного мальчишку, проверяющего мир на свои права.
- Имеете, - с подобострастным поклоном сказал Юри, - но даже несовершеннолетнего дворянина, если его наказывает не отец и не опекун, можно высечь только в суде...
- Это всего лишь младший конюх. Эй, чего встали! Почему он еще не на лавке!
Скамья правосудия - так громко и пафосно называлась простая деревянная лавка, к которой всегда привязывали для наказания провинившихся в замке слуг.
И снова накрыло пониманием, что это все не игра, не шутка Но Лан даже головы не повернул в сторону Даниэля. Хотя где-то там, в самой глубине тот мальчишка, которого сейчас жестоко предавал лучший друг, все еще не верил, все еще ждал - вот сейчас пусть даже засмеется. И скажет, что все это глупый розыгрыш.
Чужие липкие руки шарили по одежде и Ланире едва не вывернуло наизнанку. Почему же он позволил этой мрази так с собой обращаться? Зачем, ради чего?! Ради кого?!
Теперь поздно задумываться. Его держали так крепко, что синяки останутся, и хорошо, если от усердия руки не вывихнут. Тот, что справа - Лану было все равно, кто это, он даже головы не поворачивал - так старательно заламывал жертве руку, что резкая боль в плече отзывалась звоном в ушах и сладостью во рту.
Даниэль молча наблюдал со своего места за суетливыми приготовлениями. И ухмылка его из насмешливой переходила в злорадную. Когда Лан уже был растянут на скамье, их глаза снова встретились. Этот привычный молчаливый диалог, разговор взглядов. Поединок взглядов!
- Ну что, понял, наконец , кто тут хозяин?
- А не пошел бы ты мне ты не хозяин!
- Значит, пощады просить не будешь?
- У ТЕБЯ?! Ни за что!
- Ну, ты сам напросился
- Всыпьте ему как следует! - в голосе Даниэля вылилась вся та злость и ярость, которые бушевали внутри. Он покраснел и гневно раздувал ноздри. Этот безмолвная перепалка, эта невозможность согнуть, подчинить, привела его в такое бешенство, что даже те ростки сомнения, что еще были где-то в глубине души, оказались выжжены под корень. Этот чертов упрямец брал над ним верх! Даже сейчас! Нет, он сломает, сломает эту проклятую гордость! Если не хочет просить прощения, будет просить пощады!
Герхард постарается, его и просить не надо, вон, так и горит азартом...
- Бейте, пока не заорет!
Лан чувствовал, как с него стягивают одежду - обычные штаны для грязной работы, как Винц крепко держит его за кисти рук, а кто-то так же крепко прижимает уже голые ноги. Это было так унизительно, что даже страха не осталось.
- Я принял замечательное решение, господа, - теперь в словах герцога звучал злой смех, - Я превращу твою жизнь в настоящий кошмар, ничтожество! Упрямый мальчишка! - Даниэль швырял словами в жертву.- Последнее слово все равно будет за мной! Итак, любезные каи - герцог внешне почти успокоился. И только нездоровый блеск в глазах выдавал, что это не так. - Только не бейте его по спине, я не намерен лишиться работника на конюшне на ближайшие дни,- и кивнул, - приступайте!
Лану было уже почти все равно. Пусть хоть убьют. Главное молчать, терпеть и молчать! Он вывернул голову и вцепился зубами в грубую ткань рукава. Во рту стоял привкус горечи и пыли от старой куртки.
В последнюю секунду возникла заминка. Все знали, что Лан когда-то был лучшим другом герцога. Фавор взбалмошного правителя непредсказуем: низвергнутый любимчик всегда может вернуться наверх и вспомнить, кто больше всех усердствовал при наказании.