Я оставила театр и жизнь, которая была упорядочена, так что мне нужно было найти другую работу. Я оставалась с Энн, потому что не было другого выбора: она была моей лучшей подругой, а еще давала жить без платы за квартиру, пока я не найду новое место.
Сначала я пыталась попасть в другие театры, даже если бы снова пришлось гримировать Фредерика, но это не принесло результатов. Время было послевоенным, с деньгами было туго. Предприятия закрывались, людей начинали отбирать придирчиво. Я нашла работу в кофейне недалеко от парома, раздавала вымечку и кофе пассажирам, направляющимся в Финляндию или Данию.
Работа была неблагодарной, но с чаевыми зарплата была больше, чем в театре, туристы часто сыпали мне оставшиеся кроны. Но, несмотря на стабильный доход, пустота в моем сердце оставалась.
Я работала там без радости несколько лет. Время тянется долго в юности, но сейчас я не смогу даже дня вспомнить из этого периода. Только вечер с Энн, когда она рассказывала про нового мужчину в своей жизни, когда мы сильно напились. Рабочие дни были размытыми, бесконечное море горячего кофе и безликих людей. Такая трата жизни. Жизньценная штука, когда ты ее уже прожил.
А потом я встретила Карла. Он был добрым, нежным и милым. Карл был высоким, напоминал медведя. У Карла была темная борода и глаза, но он был самым веселым в Швеции.
Карл был частым посетителем кафе, он по делам переправлялся на пароме в Тампер в Финляндии. Он сидел за стойкой и болтал со мной, щедро оставлял чаевые, а когда возвращался, рано утром или поздно вечером, он привозил мне в подарок игрушку муми-тролля.
Событий толком не было, и я стала ждать визиты Карла. Я с каждым днем находила Карла все более привлекательным. Это не было обжигающим желанием, как с Луди, но и не было безразличием, как к брату, как со Ставой. Это было между, и это звучало неплохо.
Намерения Карла были чистыми и открытыми. Мы начали встречаться с осторожностью, о которой мне стоило помнить с Луди, вскоре мы стали счастливой парой. У Карла был свой бизнес, он поставлял икру в европейские страны, так что неплохо справлялся. Я ушла с работы, он заботился обо мне, и я переехала от Энн в его дом на окраине города. Потом мы поженились.
Свадьба была скромной церемонией в загсе. Энн была моей свидетельницей. Лисбет тоже была там, как и Петра. Со стороны Карла пришла его старшая сестра Лулу и несколько его друзей по работе и армии. Я была в простом белом платье, что подходило обстановке, а в медовый месяц мы неделю загорали на пляжах Испании.
Мы безумно пытались зачать ребенка. Я понимала, что карьера осталась мечтой, теперь у меня была надежная любовь, и было логично родить ребенка. Я была готова сильнее, чем когда-либо.
Но, хотя мы с Карлом уединялись как можно чаще, ничего не получалось. Мне было стыдно. Я боялась, что аборт повредил мое тело, и я винила себя каждый раз, когда месячные начинались.
Карл был хорошим и не винил меня. Он был старше больше, чем на десять лет, часто говорил, что, может, это он слишком стар, чтобы быть отцом. Я говорила ему, что это ерунда, хоть он и был старше, он все еще был здоровым мужчиной. Я знала, что дело во мне, в моих ужасных выборах молодости.
Мы пытались год за годом. Цель стала не так важна, мы стали взрослее и сосредоточились на других делахя смотрела фильмы и шила юбки по последней моде, а он плавал на новом корабле вокруг архипелага. Но желание родить ребенка росло во мне, этот огонь не угасал.
Мне нужно было сдаться, оставить это, как я оставила многое в жизни. О, знаю, звучит эгоистично, когда жалуешься о жизни, о которой многие женщины мечтали. У меня был любящий муж, я его тоже любила. У меня не было работы, и я днями напролет была дома или на корабле. Но я была одинока, и одиночество вредило сильнее людей. Энн вышла замуж за режиссера и переехала в Гамбург в Германии, и я потеряла связь с другими друзьями. Только сестра Карла, Лулу, приходила ко мне и была приятной компанией, но слишком простой для меня. Часть меня все еще хотела драмы, которой было много в моей жизни.
Честно говоря, были дни, когда я молилась, чтобы увидеть Якоба снова. Встречи с ним прошли очень давно, но в нем было что-то разбойничье, и мне было печально думать, что это тоже закончилось.
В 1959, когда мне было 34. мое прошлое вернулось ко мне. Но это был не Якоб. Сперва.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Я брела по рынку у пристани, искала свежие креветки для ужина, когда меня кто-то окликнул по имени. Голос был мужским, насыщенным, но полным неуверенности.
Я сразу поняла, чей он. Волоски на руках встали дыбом, жар растекся внутри, сердце пропустило удар и затрепетало.
И хотя я примерзла к земле, я развернулась на месте и увидела Луди среди покупателей.
Ему было под сорок, он выглядел еще красивее, чем в юности. Его волосы стали чуть тоньше и меньше блестели, но все еще были цвета золота и меда, а его взгляд был пронзительным и расчетливым.
Я не знала, что делать, что сказать. Предательство и боль вернулись, словно это было вчера. Часть меня хотела обнять его, радоваться встрече со старым другом. Другая часть хотела взять рыбу с прилавка и бить его, пока он не убежит в воду и не утонет.
Луди не сильно тревожила моя реакция. Как только он увидел мое лицо, он помахал рукой, его губы приоткрылись, показывая зубы.
Я хотела бы сказать вам, что послала Луди в ад, что он заслуживал только этого, но я этого не сделала. Я была глупой. Слабой женщиной.
Я скромно помахала, через пару минут мы уже ушли с рынка в ближайший парк, солнце блестело на его волосах и зданиях, его улыбка согревала мое сердце.
Слушай, Пиппа, сказал он, взяв меня за руку, устраиваясь на скамейке рядом со мной. Я был ужасным глупцом.
Я слабо улыбнулась, но не спорила.
Да. И я была такой.
Нет, дорогая моя, сказал он, потянувшись к моей щеке. Ты была прекрасна. Ты была любовью моей жизни, а я бросил тебя. Я был юным, глупым, не в себе. Я не знал, как справиться с чувствами или славой. Я уже несколько лет жалею о том, что сделал с тобой. Я не знал, будет ли у меня шанс искупить вину.
Прошло почти пятнадцать лет, сказала я, пытаясь вырвать руку из его хватки. Многое изменилось с тех пор. Ты не можешь винить прошлого себя.
Могу и виню, сказал он. Он впивался в мои глаза, и я была потрясена тому, что они почти не изменились. Если глаза были окнами души, но его отражали душу эгоистичного мальчишки, которого я знала. Он все еще был таким?
Теперь я замужем, я показала ему кольцо.
Ты счастлива?
Я вдохнула сквозь зубы. Он так смело спрашивал о том, о чем я не хотела думать.
Думаю, да, ответила я и посмотрела на свои ноги.
Ты счастливо живешь?
Я закусила губу и медленно покачала головой. Я не была счастлива.
Я тоже, сказал он. Я не был счастлив, после того как ранил тебя. После того, как потерял тебя. Я хочу снова ощутить это счастье. Ты мне нужна.
Он продолжал так какое-то время, говорил обещания, признавался в любви и прочем. Если бы я была сильнее, была хорошей, я сказала бы ему забыть это. Я должна была оставить его в парке и отправиться домой к любящему мужу, продолжать эту жизнь.
Но я не сделала этого, и, уверена, вы поняли, что было дальше.
Я не поехала домой к Карлу. Я отправилась с Луди в отель, где он оставался (всего пару дней назад он вернулся из Англии, где выступал), и мы страстно занялись любовью, пока мне не пришлось идти домой.
Но это было не одну ночь. Это длилось целый год. Я часто сбегала из дому, притворяясь, что хожу в магазин тканей или на встречу с друзьями, а сама встречалась с Луди в отеле, и он снова нашел работу в театре в городе и дом. Я жила двумя жизнями, и, хотя в объятиях Луди я была счастливее, я ощущала себя несчастной в обоих жизнях. Я не была честной. Я не знала, живы ли еще мои родители. Но если не были, они точно крутились в могилах.
Удивительно, что делали с человеком пятнадцать лет. Хотя он все еще был вспыльчивым эгоистом, я ощущала в нем немного спокойствия, чего раньше не было.
Ты невероятна, ты знаешь это, сказал он мне одной из ночей, когда мы лежали на простынях его кровати.
Я покраснела, он все еще мог вызывать мой румянец, трепет сердца, и я легонько стукнула его рукой.
О, перестань.
Я серьезно, продолжил он, убирая волосы с моего лица. Ты такая. Я никогда такой не встречал.
Я не знала, о чем он говорит. Я была обычной.
В тебе есть нечто. Я чувствовал все время это, словно ты отдаешь энергию. Эту печаль.
Я резко посмотрела на него. Печаль?
Словно в тебе есть много жизни и потенциала внутри, некая великая цель, которую ты еще не исполнила. Но ты не знаешь, что это, как до этого добраться. И это остается в голубом пруду. Я думаю о голубом, когда думаю о тебе, Пиппа. Голубой, прохладный, спокойный, как море. Я успокаиваюсь рядом с тобой.
И что за цель? тихо спросила я. Было глупо смеяться над его словами. Что я могла предложить миру в 35? Я не была актрисой, у меня не было детей, так что я могла?
Думаю, ты можешь спасать людей, сказал он. Его глаза вспыхнули, словно с жалостью. Начни с меня.
В ту ночь я впервые кричала во время занятий любовью. Моя душа словно взорвалась, я плакала от любви и жизни.
Через неделю я выходила из библиотеки со стопкой книг о макияже и моде, чувствуя себя удивительно вдохновленной впервые за годы. Луди уехал в Готлэнд к сестре, и я находила себе занятия, ожидая его возвращения. Стояла зима, в три часа дня стемнело, и я была осторожна, покидая библиотеку и направляясь к станции трамвая.
Потому, когда я ощутила, как кто-то идет за мной, я не обернулась. Я смотрела вперед, подняв голову высоко. На улице было несколько человек, но они сжимались от холода, было темно. Я ощущала паранойю, но это мне даже подходило сейчас.
Я шла, но ощущение не покидало меня, и я развернулась и посмотрела недовольно на того, кто преследовал меня.
Я увидела трепет воздуха, а потом на моих глазах появился Якоб.
Книги упали у моих ног, разлетелся снег.
Якоб был в нескольких шагах и пристально смотрел на меня. Он выглядел так же, как до этого, все еще был подростком, но выражение его лица изменилось. Его глаза были холодными, тень улыбки была напряженной.
Якоб, сказала я. Я огляделась, мог ли хоть кто-то заметить, что я говорю с собой.
За мной, мисс Линдстрём, тихо приказал он. Он прошел мимо меня и направился в сторону ближайшего переулка. Я подняла книги и пошла за ним, понимая, что выбора нет. Я боялась, но и была заинтригована, так что послушалась его.
Мы вошли в переулок. Пахло мочой и снегом. Было грязно и узко, был тупик, и снежинки падали с неба, пропадая в темноте. Ржавый пожарный ход висел в нескольких футах над землей.
Это место было идеальным для потери жизни. Я смотрела на Якоба. Я не думала, что он ранит меня, но мрачное выражение его лица не рассеивало мои страхи.
Он заговорил не сразу, он остановился посередине переулка и скользнул взглядом по кирпичам, склонив голову, словно он слушал. Я не перебивала его, молчала и облизывала в тревоге пересохшие губы.
Наконец, он посмотрел на меня, его глазам вернулся странный блеск.
Прости, что не пришел раньше.
Я не ожидала таких слов.
Я
У меня мало времени, Пиппа, сказал он. Он взял меня за руки, и я была потрясена силе и теплоте его прикосновения. Он посмотрел за мое плечо и кивнул. Я повернула голову и увидела, как в конце переулка трепетал воздух, там был вход в Тонкую вуаль. Мне скоро нужно возвращаться, сейчас тебя туда брать опасно. Не в твоем состоянии.
Состоянии? спросила я, сердце замедлило биение.
Он сжал мои руки, глядя на меня серьезно и мрачно.
Пиппа, ты беременна, сказал он. Его слова звучали холоднее льда, и я знала, что, хоть это и было невозможно, это была правда.
Я едва могла говорить, губы беззвучно двигались. Я была беременна. Скорее всего, от Луди, моей истинной любви. Я рожу ребенка. Его ребенка. Я должна была радоваться, но, хотя сердце билось быстрее, выражение лица Якоба заставило меня замереть, подавить расцветающие эмоции.
Что не так? спросила я. Ты не должен радоваться за меня?
Он улыбнулся, у глаз появились морщинки, но не от радости. Он выглядел старше четырнадцати, и я подозревала, что меня ждут плохие новости.
Тыособенная, сказал Якоб, я вспомнила слова Луди в постели. Из-за этого ты рискуешь, другие хотят тебя использовать.
Я плотнее укуталась в плащ, нетерпеливо топнула ногой.
Я не видела тебя шестнадцать лет. И в тот раз ты говорил мне о Другой стороне. Ты говорил, что ты не живой. Я не знаю, кто ты или что ты. Прошу, не думай, что в этот раз ты уйдешь, не объяснив мне всего. Я это заслужила.
На это уйдет время, а у нас его нет.
Зато ты успел сказать мне, что я беременна! сказала я, погрозив пальцем в перчатке. А теперь расскажи, что во мне особенного, почему я рискую. Какая разница, беременна ли я? Я этого всегда хотела.
Якоб прижал ладонь к моему животу и побелел.
Ребенок не в порядке.
Мое сердце ёкнуло. Все закончится, не начавшись?
О чем ты?
От него нужно избавиться.
Я была потрясена его жестокими словами, искала ответ на его лице. Он не шутил, его глаза блестели как сталь, его лицо было лишено цвета.
Я не стану это делать, тихо сказала я, сделав взгляд таким же напряженным, как его.
Прошу, сказал он, его глаза быстро смотрели на Тонкую вуаль и обратно. Я не хочу показывать, просто поверь мне.
Если ты думаешь, что я убью ребенка, потому что ты так сказал, то ты чокнутый.
Это ты станешь такой, прошипел он. Или мертвой!
Он выдохнул, его дыхание вырвалось паром в холодном воздухе. Он схватил меня за руку.
Идем.
Он повел меня к мерцающему воздуху. Паника поднялась к моему горлу, я уперлась ногами в землю. Якоб потянул меня.
Ты сказал, что туда опасно идти, сказала я. Я начинала дрожать от холода, страха и неизвестности.
Да, сказал он, сжав мою руку крепче. Но ты не даешь мне выбора. Там я смогу объяснить все лучше, чем здесь. Те, кто ищет тебя, уже на этой стороне.
Во второй раз за ночь я лишилась дара речь. Я боялась. Но Якоб потянул меня за руку, и я позволила ему вести меня.
Вблизи это было невероятно. Я словно смотрела на холодный пруд, а видела не дно, а улицу заснеженного Стокгольма, но как сквозь серую пелену. Воздух постоянно двигался, мерцал.
Что со мной будет? прошептала я, очарованная видом перед собой.
Надеюсь, ничего, сказал Якоб. Но, если хочешь всю правду, придется идти со мной.
Он прошел в воздух, который заблестел и растянулся вокруг него. Он теперь был полупрозрачным, словно вот-вот исчезнет. Он протянул руку ко мне, в мой мир, и стал плотным. Снег собирался на его рукаве, он тянулся к моей руке. Я осторожно обхватила его ладонь, и меня утянуло к мерцающему давлению.
Я заметила сразу, что не было звуков, запаха, все вокруг было мутным. Потом глаза привыкли, вернулся звук, ноздри уловили слабый запах гари. Казалось, я была на той же улице, только она была пустой, снег перестал падать и лежал ровным покрывалом у моих ног. Цвета были тусклыми.
Якоб кашлянул, я развернулась и увидела его за собой. Его рыжие волосы теперь были тускло-серыми. Глаза остались прежними.
Что думаешь? спросил он, я увидела в нем надежду мальчика. Он хотел, чтобы мне понравилось это место, его дом.
Это место другое, просто сказала я и огляделась. Оно было другим. Как незаселенная версия моего мира.
Мы на другом слое, сказал он и подошел к стопкам коробок у входа в переулок. Он сел на одну и похлопал по другой.
Садись, и я расскажу тебе все, что нужно. И то, что ты бы не хотела слышать.
Я послушалась, заметив, что мои ноги не оставляют следы на снеге, пока я шла, а воздух не был прохладным.
Хорошо, сказала я. Я устроилась удобнее на ящике, повернувшись к Якобу, и ждала, когда он продолжит.
Это местоТемная вуаль, Другая сторона, Черный свет солнцаэто параллельный мир мертвых. Это место перехода, куда души ступают перед тем, как попадут вниз или в те места, которые я еще не видел. Меня зовут Якоб, но так было не всегда. Это просто мое имя. Всех проводников так зовут. Мы помогаем душам проходить туда, куда им нужно, некоторые из нас стражи. Мы охраняем это место от монстров и особенных людей, как ты.
Этого было слишком много для моего необразованного мозга.
Вы охраняете это место от таких как я? Монстров? Как
Он понизил голос.
Монстры существуют, Пиппа. Ты видела их, когда они переходили. Порой они выглядят как обычные люди. Порой они демоны, какими и являются. Или безликие тени. Они приходят из преисподней, места крови и печали. Тонкая вуаль для них самая близкая точка прорыва. Они ищут души, чтобы захватить их, чтобы заполучить тела, поглотить жизни. Они очень-очень опасны. И они охотятся за такими, как ты. Потому такие люди, как ты, угроза для этого места.