Но это еще предстояло выяснить.
На следующий день, еще раз тщательно проверив запасы, Мара собралась сама съездить к арендаторам и пополнить запасы еды. Она как раз была на конюшне, седлала одну из двух оставленных «щедрым» дядей лошадей, когда вошел Хиберт.
Что это вы делаете, мадхен? настороженно спросил старый слуга.
Мара ответила не сразу. А тот отставил лопату к стене и подошел ближе.
На прогулку собрались? Так я вам не советую, у вашего дяди совести хватит подстроить какую-нибудь пакость.
Да нет же. Я собираюсь съездить к арендаторам.
Оставьте все это, решительно отстранил он ее. Я сам. А вы сидите в доме и ворота заприте.
* * *
Вернулся Хиберт уже к вечеру, сумрачный, усталый. Привез кое-какой еды и чуть не с порога заявил:
Плохи дела, мадхен. Ваш дядя, уж простите, редкостный подлец. Выгреб все подчистую. Люди сами еле концы с концами сводят. Нам-то всегда с едой помогут, но
Мара поняла без слов.
Приближается время сбора податей в казну, а им платить будет нечем. Промелькнуло много разных мыслей, но Хиберт смотрел на нее, и она сказала:
Ничего, как-нибудь выкрутимся.
В тот день у них был очень приличный ужин. Но Мара ела и все думала, что надо бы экономнее расходовать еду. Ей, например, вообще много не нужно, а вот Хибертуда. На нем вся тяжелая работа. Мяса бы
И тут он сказал:
Мадхен, я завтра пойду на охоту. Попробую перепелок набить, кроликов.
Хорошо, сказала она. Тогда я с тобой.
В лесу можно найти грибы, ягоды и дикие груши, орехи. Она уже мысленно это все прикинула.
Нет, мадхен. Вы останетесь дома, запретесь и будете сидеть тихо. И не смотрите на меня так. Я не юная девица, меня не похитят разбойники.
Зато они могут напасть на тебя, ранить.
Старый Хиберт тихо рассмеялся.
Ах, мадхен, если бы в мои молодые годы обо мне так беспокоились. А мы с вашим батюшкой многое повидали, да
Потом уже серьезно сказал:
Завтра схожу на охоту. Потом за дровами в лес. И я договорился, раз в неделю с хутора будет приходить жена арендатора. Поможет вам со стиркой и уборкой.
Ей потом было стыдно перед старым слугой. И грустно, оттого что тот, кто должен был о ней заботиться, оказался таким подлецом.
О Родхаре Айслинге она в тот момент не думала. Она вообще не думала о нем. Разве что ночью, и немного днем.
* * *
Утром Хиберт уехал на охоту, а она, как договорились, заперлась. Стала заниматься делами по дому, и вдруг топот копыт на подъездной дороге к замке. В тишине так громко разносился звук, и слышно было, что всадник несется во весь опор. Ей тревожно стало
Побежала смотреть.
Там был Меркель Хантц, ее опекун. Подскакал и начал колотить в ворота.
Откройте! Что, ослепли?! Хиберт! Открывай немедленно.
Она приоткрыла маленькое окошко в окованной железом двери.
Полегче, дядя Меркель. Если вы будете так кричать, надорветесь.
На несколько секунд он даже потерял дар речи, а потом из него полилось:
Ах ты бесстыжая! Как ты смеешь так разговаривать со мной?!
Он даже покраснел с натуги, но Маре было все равно.
Зачем вы пожаловали, дядя?
Он хмыкнул и, внезапно сменив тон, проговорил:
Приехал проверить, как ты здесь живешь. Не нужна ли тебе помощь?
Столько яду, столько шипящих.
А вы, значит, приехали мне помочь?
Меркель кивнул:
Отчего же нет? Если ты правильно себя поведешь.
Что-то такое оценивающе сальное мелькнуло в его взгляде, что Мару просто затрясло.
Дядя, как вы можете?!
А что? Замуж ты все равно не выйдешь, так что О будущем надо подумать, пока ты еще годишься на что-то.
У нее в глазах потемнело от злости, и хоть руки тряслись, но говорила она спокойно:
Как знать, дядя, как знать.
Угу, протянул тот. А скоро подойдет время платить подать. Чем будешь платить?
Я несовершеннолетняя, в тон ему ответила Мара. Вы мой опекун, податиэто ваша забота. А вы выгребли все подчистую. Как отчитаетесь перед королем, когда подойдет срок?
А вот тут можешь не беспокоиться. Его величество призвал тебя на отбор? Призвал. Платья тебе надобны были? Надобны? А на это все нужны деньги. Вот и пришлось выгрести все, чтобы отправить тебя достойно. А в том, что ты опозорилась и растеряла все по дороге, разве моя вина?
Мара была потрясена. У него так складно получалось, что она еще вышла виноватой!
Упрямишься? На порог меня пустить не хочешь? Посмотрим, что будет завтра, когда ты по миру пойдешь, бросил Меркель напоследок и ускакал.
Она смотрела ему вслед, а потом прошептала:
Не дождешься.
глава 22
В четкой и размеренной жизни короля как будто произошел сбой. И как он старался, положение не удавалось выровнять. С того музыкального вечера, когда Истелинда вывела его из себя, прошло еще несколько безумно скучных дней. выматывающих душу. А с того проклятого дня почти две недели. Он их считал по часам.
На отборе за это время состоялось еще несколько музыкальных и прочих вечеров. И каждый раз генеральская вдова выдумывала какое-нибудь благородное состязание для девиц. За это время они уже и пели, и декламировали, и даже демонстрировали способности к устному счету и рукодельничали.
Родхар сначала испытывал острое желание сослать фонтанирующую идеями матрес Гермоину Пасквел назад в деревню, но потом успокоился. Потому что музыкальные вечера с пением и декламацией остались позади. Теперь девицы были заняты тем, что старались превзойти друг друга в рукоделии, а он мог хотя бы на время оставаться выше этой возни.
Правда, наступал момент, когда все они шли к нему со своими поделками.
Говорили:
Мой король, это для вас.
Улыбались и смотрели ему в глаза. А он ловил себя на том, что хотел бы, чтобы эти слова были сказаны другим голосом, и совсем другие глаза смотрели на него. Это выжигало бешенством изнутри. Королю казалось, что подобные желания унижают его достоинство.
Он вырывал это с корнем, отрезал от себя, боролся. Но проклятые мысли неконтролируемо приходили снова. И чем дальше, тем больше это походило на то, что он режет собственную душу.
Пока в какой-то момент не понял одну простую вещь.
Он король.
А раз король, значит, может все! Хочет он, чтобы на него смотрели те глаза? Надо просто взять то, что он хочет. На остальное плевать. И да здравствует здоровый цинизм.
Король даже рассмеялся, внезапно почувствовав дикое облегчение. Вот онорешение проблемы. Маленькая сложность заключалась в том, что отсеяв девушку однажды, по традиции, он больше не мог призвать ее на отбор как претендентку.
Но он мог призвать ее «в долг» на время отбора. В этом случае никаких прав, как участница и претендентка, девица не получала, но обязана была присутствовать, как компаньонка или сиделка, везде, где его величество пожелает. Такой обычай существовал в Хигсланде, правда, очень давно не использовался. Оказалось, как полезно иногда хорошо знать обычаи своей страны!
Стоило принять это решение, в жизни как будто исправился сбой, все обрело смысл и краски. А потом Родхар начал действовать.
Прежде всего он приказал доставить к себе опекуна этой Мары-Элизабеты Хантц. А пока приказание исполнялось, погрузился в текущие дела.
Но после этого в душе как будто пошел внутренний отсчет. Чем бы король ни занимался, просматривал документы, которые ему приносили на подпись, фехтовал, просиживал с девицами на ужине или выслушивал лордов, его постоянно подгоняло изнутри нетерпение. Он дождаться не мог, когда же наконец этого Меркеля Хантца притащат из его медвежьего угла.
И вот, наконец, на утро следующего дня его капитан стражи объявил, что майстер Меркель Хантц доставлен. Родхар находился в кабинете, просматривал отчет по казначейства по податям. В тот момент он испытал мгновенный душевный подъем. Трудно было скрыть реакцию, пришлось прокашляться и переместиться в кресле.
А капитан ждал ответа,
Пусть войдет, приказал Родхар.
И начал просматривать очередной лист отчета, поданный секретарем.
* * *
С того самого дня, как его племянница внезапно заявилась с отбора домой, Меркель Ханц не знал покоя. Все его четко простроенные планы на будущее разом порушились. А угроза, которую девчонка бросила ему в лицо, была нешуточной.
Правда, в то, что король самолично запретил Малгиту на ней жениться, он не очень верил. Мара могла и соврать ему назло. Хантц знал упрямый и вздорный характер своей племянницы, это она только с виду казалась тихой и безобидной, а на деле ему не раз приходилось сталкиваться с ее строптивостью.
Вот как сейчас.
Но если сделка не состоится, барон Малгит однозначно затребует назад свои деньги. А где их взять? Меркель уже спустил большую часть на ремонт и обустройство своего замка. Да и вообще, сама мысль возвращать деньги казалась ему кощунственной. Но подготовиться надо было, потому что с бароном шутки плохи.
Но не из своих же возвращать! Вот он и прошелся по арендаторам покойного брата. Кое-что набрать удалось. Но стоило подумать, что это теперь придется отдать Малгиту за племянницу, у него сердце кровью обливалось.
Теперь он ждал разгневанного барона со дня на день, но тот почему-то не спешил появляться и требовать свое. И тогда Меркель немного успокоился. Он решил попробовать с Малгитом договориться.
В конце концов, что они теряют? Ну не получился брак. Да и Бог и ним. Если барону нравится девица, пусть забирает ее так. Спрячет где-нибудь по-тихому и пользует. Он, как опекун, готов был дать на это свое согласие. Так даже лучше, не надо тратиться на свадьбу.
И раз барон не появлялся, Меркель сам съездил с этим предложением к Малгиту в имение. Однако того и в имении не оказалось. Управляющий сообщил, что его милость, как уехали в королевский замок на отбор, так и не возвращались. И распоряжений никаких от него не поступало.
Вот это уже было странно.
Но Меркель вернулся к себе и засел в замке, ожидая появления барона. И все это время он наведывался к племяннице, наблюдал за ее потугами поднять в одиночку хозяйство. Чудес не бывает, и рано или поздно девчонка вынуждена будет сдаться.
А тут уже подоспел ежегодный сбор податей. Как с этим быть, Меркель тоже продумал. Поручил дела жене, а сам на время уехал, чтобы с него гладки взятки, что там у племянницы происходит. Ну а Мара, как и ожидалось, заплатить не смогла.
Вернулся неделю спустя, когда все было закончено. На следующий день собирался навестить племянницу, а тут люди короля.
С приказом срочно прибыть в замок его величества.
Как ему внезапно стало худо
Попытался узнать причину, ничего ему не сообщили. Велели поторапливаться, выезжать капитан королевской стражи намерен был немедленно. Так и выехали в ночь, Меркель трясся в возке, а справа и слева вооруженные всадники. Стоило выглянуть в окно, у него леденело сердце.
Спал урывками, а сны были такие ужасные, что просыпался он в холодном поту.
Утром они въехали в столицу, а меньше чем через час Меркель Хантц, которому позволили только умыться и быстро сменить одежду, дожидался в приемной перед королевским кабинетом. И обмирал от страха, гадая, зачем его сюда вызвали.
Наконец секретарь отворил дверь кабинета и велел ему заходить.
Его величество Родхар сидел за столом, изучал какой-то документ. Маркель сделал три шага и замер, глядя на короля. А тот вскинул вскинул голову, взглянул на него.
Ты майстер Хантц, опекун Мары-Элизабеты Хантц? спросил сурово.
Сердце у Меркеля сделало кульбит.
Я, ваше величество, пробормотал он, низко кланяясь.
Король кивнул и снова вернулся к документу, который держал в руке. Меркель немного расслабился, А король вдруг резко подался вперед, вчитываясь в написанное, и рыкнул:
Что?!