Всегда думала, что мои независимые взгляды в обществе не популярны и даже порицаются. Интересные девицы. Дома у соседских курочек только и кудахтанья было про тряпки да сплетни.
Тогда присоединяйся. Пошьём тебе такую же одежду, чулки, улыбнулась Синкло.
Нет, доктор Пареда требует, чтобы я ходила в этом, я показал платье и принялась оправдываться, чтобы не потерять их уважение:Он не плохой, как ваш муж, добрый, но есть определённые правила. И мне не кажется
Синкло властно вскинула руку.
Все они такие, пока не выдрессируешь. Но умная женщина сможет. Достаточно лишь немного хитрости, изворотливости, шарма, о да, она умела, даже в мужском костюме выглядела королевой. И возраст делал её только краше. А потом они уже как болонки скачут у твоих ног, готовые принести хоть кость в зубах, хоть ларь с драгоценностями, хоть королевство в придачу. Учись, девочка, этим надо пользоваться, у тебя для этого всё есть.
Но только пока мы не получим равноправие! добавила Зои.
Сомневаюсь, что на Жерарда подействует мой шарм, он железный. А вот Микаш нет, он совсем не для верёвок. Не надо его ни дрессировать, ни менять, пускай остаётся, как есть, застывшее совершенство. Лучше будет только хуже!
А вы знаете, что давно, ещё до исхода из Муспельсхейма, у Сумеречников было равноправие. Женщины охотились наравне с мужчинами, я постаралась замять неловкость, сменив тему. Но потом они пожертвовали своей свободой, чтобы рожать и воспитывать детей на смену павшим воином. Женщины на самом деле героини почище мужчин!
Они засмеялись, и я не понимала, над чем.
Тоже мне геройствосопливые носы утирать, беспардонно заявила Зои. Я потупилась. Кому нужна охота? Бунтовщики с юга уверены, что демонысказка. Так пускай и будут сказкой, нечего на неё жизни тратить. А если чёрная орда нападёт, пускай богу своему молятся и проповедников на битву снаряжают.
В самом деле, деточка, какие битвы? включилась в беседу мастерица Синкло. Да молодёжь спит и видит, как бы уклониться от службы. Карать возомнивших себя невесть кем непокорныхда, но демоны? Эта костная традиция отомрёт вместе с мужским строем.
Но кто тогда будет защищать?.. возразила я, но меня перебила Зои.
Да кого там надо защищать? Бунтовщиков или их пособников селян? Пускай сами выкручиваются. Мы-то за толстыми стенами отсидимся. А если что, болт из самострела между наглых глаз засадить любой сможет. Показать?
Покажите!
Она и вправду охотница на демонов? Я бы хотела научиться. Может, спросить, сколько демонов у неё на счету? У Сумеречников так принято. Нет, сейчас, наверное, не стоит.
Мы с Элоизой откланялись раньше других, в полдень. Её ждали домашние дела, потому что шесть дней придётся работать в женском корпусе, а вечерами она ничего не успевает. У меня впереди были невыполненные задания и раздражённая моим отсутствием Джурия.
А ты бойкая, с первого взгляда даже не скажешь, похвалила меня Элоиза.
Когда живёшь одна, приходится всё решать самой и не надеяться ни на чью помощь.
Элоиза кивнула:
Мастерица Синкло обязательно захочет увидеть тебя на следующих выходных. Придёшь?
Я согласилась. А что, интересные женщины, хоть какое-то разнообразие.
Через пару дней погожим утром я встретилась с Зои у дома Синкло. Мы отправились на маленькое стрельбище, которое держала пара подозрительных типов на границе Верхнего и Нижнего города. Когда мы шли, я с любопытством разглядывала охраняемые патрулём ворота, разделявшие богатые и бедные кварталы города. Серые, обветшалые и обшарпанные, они не шли ни в какое сравнение с триумфальными арками Дворца Сумеречников и Университетского городка. С обратной стороны за мощными стенами толпились люди, гомонили, прорывались в светлый Верхний город. Стражники если и пропускали, то только тех, кто был одет в форму ордена или мантии книжников. На ту сторону не шёл никто.
За медьку нас пропустили во внутренний дворик одного из прилежащих домов, окружённый глухими стенами без окон. У дальней стены стояли соломенные чучела и деревянные столбы с мишенями. Зои принесла с собой самострел и болты в мешке. Долго и подробно объясняла мне, как его заряжать, взводить тетиву козьей ногой, целиться и выпускать болт. Я наблюдала, как вздувались мышцы на её шее, как от натуги выступал пот. Зои за три выстрела поразила три мишени в яблочко, а потом передала самострел мне.
Не спеши, это не так просто, как кажется, снисходительно улыбнулась она, наблюдая, как я вожусь со спусковым крючком.
Не ответив, я выпустила болт и попала в мишень рядом с болтом Зои. Та присвистнула, почёсывая затылок:
Что ж ты сразу не сказал, что умеешь?
Я два года путешествовала по Мидгарду. Без таких вещей в дороге не обойтись. А где вы научились?
Я росла вместе со старшим братом. Везде за ним таскалась, даже соревноваться пыталась. Он и научил.
А где он сейчас?
Стал рыцарем. Женился. Его жена меня терпеть не может. Называет выжившей из ума старой девой. Теперь я почти с ним не вижусь, Зои печально вздохнула, глядя в тёмный проход между домами.
Понимаю. У меня тоже есть брат, правда, он далеко. Наверное, его жене я тоже не понравлюсь, я пожала плечами. Вейас казался таким далёким, недостижимым, тоска стискивала сердце едва ощутимо. Увидимся ли когда-нибудь?
Выстрели ещё раз. Я осторожно поинтересовалась:
Вы охотились на демонов?
Нет, конечно, только в книгах видела, удивилась она. А ты?
Когда путешествовала с братом на север, ещё один меткий выстрел. Порой против чар бесполезным оказывается любое оружие и полагаться можно только на друзей, чутьё и отвагу.
Ого! Я-то думала, ты просто шутишь! уважительно отозвалась она, принимая арбалет из моих рук.
Так мы сошлись. Я упросила Шандора отпускать меня иногда на стрельбище. Он для вида повозмущался, но потом разрешил, раз «таков мой путь». Зои радовалась, что у неё появилась компания, жаловалась, что чувствует себя белой вороной даже среди «синих чулок». Я её понимала. Раз в неделю мы соревновались в меткости. Правда, я предпочитала маленький лук громоздкому арбалету. Вспоминала начавшие забыться навыки, стреляла с позиции лёжа и из-за спины. Иногда я представляла, что отстреливаюсь от варгов или спасаю Микаша от пересмешницы, скучала по охотничьему азарту, чувству опасности и тайны.
А вот с остальными у меня не сложилось. Азура выставляла напоказ свой ум и начитанность. Я впервые оценила скромность и кротость Джурии, которая хоть и была гораздо сообразительней, но никогда этим не кичилась. Азура же стремилась доказать, что лучше меня, хотя я себя с ней никогда не сравнивала, не отвечала на провокации, избегая неинтересных споров. Но это раззадоривало её сильней. Однажды она обрезала волосы и сделала такую же причёску, как у меня, и заказала себе похожее платье. Жутко!
Ниневия наоборот настолько робела, что большую часть времени либо отмалчивалась, потупив взгляд, либо отвечала односложно, либо терялась и тушевалась. Она расцветала, только когда пела.
На следующих выходных меня пригласили в театр мастера Одилона. Он располагался неподалёку от дома Синкло, на небольшой площади с деревянным помостом под навесом, окружённым рядами скамеек. Актёры в пёстрых нарядах разыгрывали трагические сцены из сказаний древности и комические истории из повседневной жизни. Играли исключительно мужчины, даже женские роли, лицо они либо красили до неузнаваемости, либо надевали маски и выглядели потешно, даже когда изображали печаль и горе. На дальнем конце помоста стояла дюжина певчих в одинаковых бледно-бирюзовых туниках. Среди мальчишек чудом, которым, несомненно, являлась мастерица Синкло, затесалось несколько девушек. Ниневия пела божественно, чисто, с густыми грудными нотками, которые добавляли любой мелодии неповторимое звучание. Но солировал пухлый златокудрый мальчик-кастрат с неправдоподобно высоким фальцетом. Музыканты стояли позади внизу и играли на арфах, лютнях, волынках, флейтах и барабанах.
Недостатка в зрителях не наблюдалось. Все скамейки были заняты, большая часть зрителей толпилась позади, то и дело поднимаясь на цыпочки, чтобы получше разглядеть. После каждого представления зрители хлопали в ладоши, осыпали актёров цветами и монетами.
Мне понравилось настолько, что я попросила мастера Одилона познакомить меня с актёрами. Он с радостью проводил меня в маленький казённый дом, где жила и готовилась к выступлениям труппа. Я с интересом наблюдала, как они повторяют слова и одновременно красят лица в яркие краски, надевают костюмы. Нет-нет, да я слышала, как они называли мастерицу Синкло ведьмой и жалели старого Одилона.
Я тоже его жалела. Наедине со своими актёрами он с воодушевлением читал сценарии пьес и фонтанировал идеями. Но как только на горизонте появлялась его жена, превращался в тень.
Однажды за травяным отваром в особняке Синкло я рассказывала Одилону одну необычную сказку, которую накануне услышала от бродячего барда на рыночной площади. Про некрасивую принцессу и золотого дракона, который был благороднее Сумеречников.
Хорошая сказка, только плохо, что порочит рыцарей. Я не смогу её поставить, развёл он руками.
Наоборот, стоит напомнить Сумеречникам об их же идеалах, иначе демоны и впрямь станут благороднее нас, заспорила я.
Остальные девушки в нашем разговоре участия не принимали.
Нет, ответил он неожиданно твёрдо. Из-за неспокойной обстановки содержание могут истолковать превратно. Труппу не только освищут, но и арестуют.
Что это, трус, ты тут мелешь?! взвилась спустившаяся в гостиную мастерица Синкло. Я уже давно прошу поставить что-нибудь про угнетение женщин. Театрмощнейшее средство, чтобы повлиять на мнение людей. Не будь ты такой рохлей, мы бы уже давно состряпали сценарий и гремели с этим выступлением по всему городу. Чего молчишь? Перестань уже бояться этих покрытых мхом и плесенью стариков из Совета. Сильный человек не должен мириться с несправедливостью, а бороться с ней и изменять мир к лучшему!
Видимо, я не сильный, он встал из-за стола и побрёл наверх, как делал всегда.
Ну-с, милочка, что ты там этому олуху рассказывала? полюбопытствовала Синкло.
Я рассказала простенькую сказку о прекрасной принцессе, которая лихо сражала кавалеров остроумием и шармом и в конце концов стала править своим королевством единолично, принеся ему покой от войн и процветание. Синкло нашла сказку изумительно правдивой и долго расхваливала меня на все лады. Я не выдержала и удрала «освежиться».
Одилон обнаружился на втором этаже. Он стоял у окна и невидяще смотрел на улицу, где сновали хорошо одетые прохожие и катили запряжённые нарядными одномастными рысаками экипажи.
Я поставлю пьесу о ревнивом мануше-Сумеречнике, обернулся он на мои шаги. Она тоже трагичная и поучительная, но не такая вызывающая. Думаю, публика будет благосклонна.
Конечно. Как и всегда, согласилась я. Простите, что завела этот разговор при вашей жене. Дракон в роли герояэто слишком, вы правы.
Одилон долго молчал, отвернувшись к окну, а потом горестно вздохнул:
Когда-то я был капитаном, управлял дюжиной звеньев. Мы сражались плечом к плечу с тварями, не зная страха и уныния. Мне вручали награды и обращались с почтением. Только потом я превратился в жалкую развалину под пятой собственной жены. А когда-то я так её любил!
Покажите мне ваши награды, я взяла его за руку и заставила повернуться.
Его серо-голубые глаза блестели. Он побрёл по коридору к дальней угловой комнате, снял увесистую связку с ключами и принялся отпирать. Проржавевший замок не поддавался, а петли жалостно скрипели, пока дверь отворялась впервые за много лет. Внутри оказалась маленькая трофейная. У моего отца для этого был отведён огромный зал. Все трофеи: клыки, когти, шкуры, рога, чучела и наградысодержались в порядке гораздо большем, чем что-либо в замке. Здесь же всё заросло паутиной, покрылось толстым слоем пыли, шкуры побила моль, а кое-что и вовсе превратилось в труху.
Я подобрала со старого покосившегося столика почерневший орден и принялась оттирать: «мужество», «геройство», «хитрость», «тактика». Похоже, он и вправду был доблестным воином. Жаль, что всё обернулось прахом.
Красивые. Надо их почистить меловым порошком и выставить в витрине в холле, предложила я с улыбкой.
Одилон печально качнул головой:
Жена не потерпит. А ты хорошая девочка. Спасибо, что напомнила мне. Я будто живой воды глотнул. Идём, а то тебя хватятся внизу.
Я расстроилась и разозлилась. Одилон мог хотя бы попробовать побороться! Хоть слово сказать! Жалкий. А мастерица мерзкая, затравила его совсем. Это неправильно! Мужчины не должны становиться такими, особенно любящие и чуткие.
Снова вспомнился Микаш, сколько гадких слов я ему говорила, незаслуженных упрёков. Хотела бы я забрать их все обратно.
Я вернулась к «синим чулкам». Мастерица Синкло вещала про то, как недалёки мужчины и как легко ими вертеть, создавая у них ощущение, что они сами выбирают и руководят. Я слушала и кивала невпопад. Не хочу таких мужчин! Вдруг его выберет другая? А у него своей воли нет, и он пойдёт, как телёнок. Или подобно Одилону будет скитаться по углам бесшумной тенью, медленно увядая с памятью о своих подвигах. Нет, не хочу!
Глаза защипало от слёз, к горлу подступил горький комок. Я подскочила как ошпаренная и умчалась на улицу. Бежала до дома Микаша, даже бедного старого консьержа напугала, когда взлетала по лестнице на второй этаж. Отперла дверь, бросилась на кровать и долго приходила в себя, обнимаясь с подушкой. Жаль, что терпкий с горчинкой запах Микаша выветрился так быстро, но пускай хоть моя память сохранит его навсегда.
Как Микаш там один справляется? Он ведь такой неуживчивый! Хоть бы вернулся, хоть бы!
Я отуплено огляделась по сторонам. Здесь так пыльно, затхло, неуютно и пусто. Надо всё обжить. Жаль, я плохо знаю, что Микаш любит, кроме как сражать с демонами и всех спасать. Но даже если я где-то напортачу, он простит, и не такое прощал. Я встала и отыскала среди его вещей самодельную куклу Герду, которую он подарил мне на день рождения. Одряхлела, бедная, надо бы подновить. Я прижала её к груди. Этим и займусь!
В салоне мастерицы Синкло я появлялась всё реже. Не по пути мне с ними, не разделяю их взглядов, не могу неискренне улыбаться словам, в которые не верю. Теперь я лишь изредка проведывала Одилона в театре и смотрела новые представления.
Зои сошлась с Элоизой и перестала появляться на стрельбище. Они и раньше брались под столом за руки, едва заметно обменивались взглядами. Однажды я застала их в тёмном переулке целующимися. Сделала вид, что не заметила и перестала донимать расспросами. Странные отношения, но кого из нас можно назвать нормальным? Раз это заставило их глаза лучиться счастьем, то пускай!
***
Голубиную станцию я отыскала давно, в самом начале своей жизни в Эскендерии. Большое круглое здание обрамляли колонны, стены оштукатурены жёлтым, наверху открытая мансарда, усаженная крупными белыми птицами. Внутри было людно. Дюжина смотрителей-звероустов в одинаковых белых с синими узорами балахонах занимались каждый своим направлением. Они дрессировали почтовых голубей и отправляли их с посланиями, нашёптывая адреса на языке птиц. К каждому смотрителю выстраивалась очередь в несколько человек, некоторые сидели за большим круглым столом и выводили на узких полосках короткие сообщения. Скрипели перья, пахло свежими чернилами и тушью. Я направилась к прилавку, за которым стоял смотритель, отвечавший за почту в западный край Веломовии.
Он вручил мне большой лист для посланий. Я отписала отцу обо всём, что со мной приключилось, и попросила не волноваться ни о чём. Через пару недель пришёл гневный ответ с требованием возвращаться сейчас же и не доводить бедного родителя до умопомрачения, как мой непутёвый братец. Для Вейаса отыскалось парочку настолько крепких словечек, что стало ясно, что отец зол до крайности. Братец наотрез отказался жениться и удрал в Стольный. Я уже и хотела, чтобы его прибрал к рукам кто-нибудь вроде мастерицы Синкло. Хотя на таких, как Вей, где сядешь, там и слезешь. Уж мне ли не знать!
Отец давил на жалость, угрожал собрать войско и взять лабораторию Жерарда штурмом. Я написала новое письмо, где терпеливо разъяснила, что не нужно за меня беспокоиться. Я как будто замужем, уехала в замок супруга, работаю не за вышивкой, конечно, но что-то вроде того. Никаких неприятностей, опасностей и неприличностей мне не грозит. Я делаю важное дело. Возможно, когда-нибудь о моих успехах заговорит весь орден, и отец будет гордиться мной. Написала, и будто поверила, хотя никакой даже самой малой весточки от Безликого не получила.