Я прохрипел он вязким голосом. Дай мне минуту.
Микаш вырвался из моих рук, взял со стола верёвку и чистый нож.
Я не могу так просто, он цедил слова сквозь сжатые зубы. Хочу помнить, хочу, чтобы это было особенным, пускай даже в глазах других оно не будет значить ничего.
Он полоснул себя по запястью. Багрянцем выступила кровь.
Клянусь, что отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива и даже после смерти.
Я протянула ему собственное запястье.
Тебе не нужно ничего
Я хочу.
Я отобрала у него нож и порезала себе руку. Мы сложили их, рана к ране, кровь к крови. Микаш обмотал вокруг наших запястий верёвку узлом и обрезал, оставив каждому по петле. Так женятся мануши-кочевники, свободные от обязательств перед обществом и жрецами.
Я тянула его к кровати, помогая раздеться. Быстрее! Внутренности наливались жаром, в голове колыхался кисель, от предвкушения становилось трудно дышать.
Простыни мялись, качался матрас, в ушах свистел ветер, глаза застилало тёмное марево. Микаш замер. Его лицо оказалось рядом с моим. Он коротко поцеловал в губы и коснулся своим лбом моего, впуская в мысли, позволяя ощутить в полной мере. Бесконечное восхищение, спирающий дыхание восторг, воспламеняющее кровь в жилах вожделение, сны, повторяющие то, что он делал со мной за мгновение до этого. Видения ослепительно белого света, манящего теплом и чистотой. Сладкие запахи луговых цветов. Море, неистовое, клокочущие, погребающее под сокрушительными валами безумной, не знающей преград и условностей любви.
Ты это хотела почувствовать? сипло выдохнул он.
Да! Да! я мучительно вырывала из себя звуки.
Когда всё закончилось, я лежала на его груди и разглядывала лицо. Сумеречное состояние, когда мысль течёт сама по себе и приходит к абсурдным выводам. После соития с Безликим меня затапливали боль и горечь, но сейчас с Микашем всё было по-другому, более реально. Пьяняще сладко, дурманно. Никогда бы не подумала, что медведь может быть настолько нежным и трепетным. До чего же красив, волшебный принц из сказки с мужественной квадратной челюстью, трогательной ямочкой на подбородке, жёсткими губами, которые, впрочем, умеют быть мягче пуха, орлиным носом, резкими скулами, глубоко посаженными глазами, густыми, почти косматыми бровями и высоким лбом. Он один умеет любить так крепко и пламенно, не за что-то, мне ведь не надо было делать ничего, чтобы понравиться ему, даже наоборот, я так долго отталкивала его, а он всё равно оставался рядом. Интересно, если бы на помолвке у господского стола меня ждал не Йорден, а Микаш, сбежала бы я? Нет наверняка.
Спасибо, выдохнул он в самое ухо, вырвав меня из забытья. Шершавые ладони, щекоча, выводили у меня на лопатках узоры.
За что?
Ты исполнила все мои мечты. Я ведь не верил в сказку до самого конца. На посвящении ждал, что маршал Комри отрубит мне голову этим мечом. А сейчас что ты вырвешься и закричишь, что я тебя насилую. Я не достоин всего этого, но сейчас сейчас я задыхаюсь от счастья. Если я не доживу до рассвета, то всё равно буду счастлив, потому что миг триумфа у меня был. Был благодаря тебе, благодаря тому, что ты привела меня в этот город и столкнула с маршалом Комри. Был, потому что ты позволила мне прикоснуться к тебе, к мечте, к сказке.
От щемящей тоски в его голосе стало не по себя. Я подалась вперёд и принялась целовать его глаза. Почему он высказывает мои страхи, мои мысли о себе моими же словами? Он же сильный и везучий, теперь в особенности, и заслуживает много-много лучшего.
Ты не умрёшь. Я буду молиться за тебя, как молилась за отца и брата. Сам Безликий будет тебя оберегать. Ты вернёшься в этот город с маршем победителей, я выбегу тебе навстречу, ты будешь кружить меня на руках, а яцеловать тебя в губы. Все, даже боги, будут нам завидовать.
Он коснулся пальцем моего рта.
Не пачкай себя ложью. Ты вернёшься в отцовский замок и выйдешь замуж за знатного лорда. Ты самое прекрасное создание во всём мире, самое лучшее! И достойна самого лучшего. Люди прозреют и поймут очень скоро. А теперь спи. И не жалей меня никогда, потому что жалеть тут нечего.
Упрямец! Не поверит, даже если я сто раз повторю. Ничего, я ещё упрямее!
Он задул свечи, окунув мир во тьму. Усталость погрузила изнеженное тело в безмятежные недра сна.
Когда я проснулась рано утром, Микаш уже ушёл, оставив на прощание лишь тающий поцелуй.
Глава 5. Третья Норна
Отец говорил: держи руки чистыми. Жерард оттирал с пальцев кровь чуть ли не до мяса, раз за разом меняя воду в тазу, мылил, драл рогожкой въевшиеся пятна, вычищал грязь из-под ногтей. Белая трёхстворчатая ширма из плотной холстины закрывала от домочадцев, позволяя успокоиться. Жерард окунул в воду лицо и, вынув, взлохматил пятерней кудрявившиеся от влаги тёмно-каштановые волосы. Не сходить с ума! Жаль, звуки приглушить не удавалось: спиралью набирал громкость плач, слышалась сварливая брань и визгливый лепет. Нет, так дальше нельзя!
Жерард вышел из-за ширмы. Спальня с большими окнами в обрамлении сдвинутых коричневых гардин умиротворяла светло-бежевыми тонами.
Что происходит? потребовал он.
Пухлая, уже немолодая горничная качала на руках свёрток с орущим младенцем:
Она не успокаивается. Может, заболела?
Жерард забрал ребёнка и раскрыл одеяла.
Жара нет. Просто есть хочет.
Он повернулся к жене. Она лежала на просторной кровати с ажурной спинкой из старого дуба и смотрела на него с плохо скрываемым презрением. Посреди взбитых перин и подушек волнами разметались её длинные тёмные волосы.
Пилар, не покормишь? собрав самообладание в кулак, спросил он.
Нет! в лицо полетела подушкаедва поймал. Унеси это! Выбрось в подворотню, только не подноси ко мне!
Пилар была красавицей. Светлую кожу она прятала под одеждой и вуалями, чтобы сохранить её чистой от веснушек и вульгарного загара. Идеальные формы: стройные ноги, широкие бёдра, тонкая талия, высокая грудь, длинная шея. Большие зелёные глаза околдовывали. Только характерврагу не пожелаешь. Сосватал же пройдоха Дюран жёнушку!
Жерард скорбно отвёл взгляд и передал свёрток служанке:
Найди кормилицу, любые деньгия заплачу.
Вы ведь говорили, что лучше когда мать
Лучше, но не сейчас. Ступай! голос сорвался.
Ребёнок завопил сильнее.
Как хоть её звать? не унималась служанка. Хотелось её ударить.
Не сейчас, отмахнулся он. Ступай!
Она наконец-то унесла ребёнка за дверь. Жерард облегчённо выдохнул.
Я же просил не капризничать при прислуге. Что о нас подумают? укорил он жену.
Это чудовище выпило из меня все соки! Почему ты его не выбросил?!
Жерард закатил глаза. Никакого терпения на женские капризы и слёзы не напасёшься!
Это наша дочь. Тебе после родов худо. Полегчаетпожалеешь о своих словах.
Чего жалеть-то? Это не наша дочь. Она никогда не была твоей. Думаешь, тебе за красивые глаза должность сосватали? Пилар сухо рассмеялась. Я ещё до свадьбы понесла, отец хотел позор скрыть.
Жерард оттянул ворот рубахи: дышать стало трудно. Выбросить бы демонова ребёнка в подворотню вместе с мамашей.
Кто ещё знает?
Полгорода. Полгорода над тобой смеются, рогоносец! она зашлась хриплым хохотом.
Жерард мял в ладонях подушку, представляя, что сворачивает Пилар шею. Нет, руки надо держать чистыми.
Хорошо. Я откланяюсь, с вашего позволения, опустился возле кровати на колени, подложил под голову жены подушку и поцеловал в висок.
Она онемела и вытаращилась на него. Он улыбнулся и вышел. Пускай хоть сдохнет от заражения кровион и пальцем не пошевелит.
Жерард спустился холл по широкой белой лестнице, придерживаясь за резные перила. Завтракать не хотелось, но как целитель он слишком хорошо знал потребности своего тела. Остывшую глазунью с беконом и зеленью оставили на столе в кухне. Жерард морщился от привкуса базилика и рукколы, борясь с тошнотой. Надо попросить кухарку добавлять что-нибудь менее резкое.
Записка из лаборатории, заглянул курносый рыжий мальчишка-слуга и вручил бумагу.
Жерард пробежался глазами по строкам. Пока его не было, помощник Рамиро развёл в лаборатории бардак. При всей его расторопности и прозорливости водился за ним грешок: настолько охоч был до смазливых мордашек и сладкой жизни, что забывал о деле. Вот и сейчас возжаждал вместо нужной девушки взять в проект свою протеже.
Две пророчицы-Норны«Око бури» и «Цвет весны»нашлись, осталась только таинственная северянка «Свобода». Её разыскивали повсюду: списывались с книжниками из других городов, просматривали портреты, приглашали на встречини одна не походила на ту, что Жерард видел в опиумном сне девять месяцев назад. Словно оналишь фантазия отравленного разума.
В дверь снова постучали: доставили приглашение во дворец Сумеречников. Просили отчитаться перед Малым Советом о проделанной работе и потраченных деньгах. До назначенного часа Жерард чах над пустой тарелкой, закрыв лицо ладонями. На людях нельзя показывать слабость, иначе сожрут живьём.
Жерард переоделся в чистое: чёрные штаны и белую рубашку с выглаженными манжетами. Застёгнутый на все пуговицы воротник-стойка стягивал горло удавкой. Сверху новая чёрная мантия, утеплённая бобровым мехом. Пускай видят, что всё прекрасно.
«Кар-р-р!»поприветствовал ворон, стоило выйти на улицу. Птица следовала за ним невидимой ни для кого, кроме него, тенью. Жерард не решил, галлюцинация ли это истощённого разума, помешательство от противоестественных техник или мистическое создание, знак избранности. Так уж ли эти явления отличались на самом деле? Рассказывать о птице никому не стоило, но иногда Жерард разговаривал с ней, как с единственным близким человеком. Она никогда не перебивала и изредка многозначительно каркала, помогая найти нужный ответ.
Главную площадь перекрыли из-за парада в честь похода против демонов, как случалось частенько. Пришлось идти через Университетский городок. Вспоминалась Сальвани, наполненная искристыми солёными брызгами, запахами пряностей, гомоном торговцев и заливистым детским смехом. Теперь её нет, она подмята врагом. Ходили слухи, единоверцы изменят название. Кощунство!
Жерард рассекал толпу книжников, как корабльволны, ощущая своё одиночество. Одиночество не в этом опостылевшем городе, не в суетливом Университетском городке, а среди людей, потому что человеком себя не чувствовал.
Малый Совет заседал в круглом зале в сердце Большого Дворца. Тот тянулся вдоль парка длинными корпусами, соединёнными арочными переходами, выкрашенный в цвета орденабелый и зелёный, с позолоченными вензелями прошлых Архимагистров и барельефами. Привратник провожал посетителей через парадные покои, чтобы они в полной мере прониклись помпезной обстановкой и несметными богатствами ордена перед разговором с досточтимыми мэтрами и мастерами. Частые гости собирались в маленьком внутреннем дворе, откуда идти было ближе и не так людно. Жерард обратился к постовому точно вовремя, но тот ответил, что предыдущий посетитель задерживается.
Томиться в помещении не хотелосьстены давили на плечи. Жерард плотнее закутался мантию и присел на ажурную скамейку. Погодка была под стань настроению. Небо хмурилось, набухало тучами, пронизывающий ветер нагонял их ещё больше.
Прошло несколько чиновников, шепоток раздразнил слух. Последние пару дней пролетели в заботах о жёнушке. Жерард расчувствовался, мол, ребёнок, ответственно и почётно, а полгорода потешалось над рогоносцем и готовилось отнять отвоёванное с трудом место. Змеи!
Из угла ближних корпусов донёсся шум. Юный оруженосец висел на поводьях у жеребца. Поджарый, редкой масти цвета слоновой кости, конь больше походил на борзую собаку. Лупил копытом по мостовой и ронял с губ пену. Зелёные глаза выворачивались белками, резные уши прядали по сторонам. Похоже, здесь Гэвин. Эламских лошадей, небесных аргамаков, ему привозили с караваном в подарок от тамошнего правителя. Говорят, норовистые, в драку сами лезуттолько покажи, скакать могут сутки напролёт и не взмокнуть. Если в человеке хозяина признают, всю жизнь верно прослужат. Гэвин подкупал их чем-то, не кровью же древней. А остальныхне слушали. Жеребец взмахнул мордой, ноги оруженосца оторвались от земли, он заскулил.
Долго же Гэвина песочат, или он песочит, это уж как посмотреть. Набрал в армию голодранцев. Мол, Совет сам виноват, что все силы на борьбу с единоверцами направляет. Демоны же не станут ждать, пока люди договорятся. Вот он и принял всех, кто раньше не проходил по знатности, силе или мастерству. А что половина из них поляжет в первом бою, так ордену же легчеменьше дармоедов на стремительно пустеющую казну. Определённый смысл в этом был, но сброду Гэвин доверял слишком сильно, как и слишком полагался на родовую удачу. Когда-нибудь она иссякнет, как казна.
Двери отворились, и с порога спустился Гэвин в серой походной форме. С бала, значит, на корабль. Интересно, как к несоблюдению церемониала относится Церемониймейстер? Впрочем, с Гэвина как с гуся вода.
Парадом на главной площади, похоже, руководил Вальехиз, его доверенный помощник по военным делам. Как и Сольстис, помощник по делам светским, решал второстепенные проблемы и был исключительно предан своему маршалудругих тот к себе не подпускал, даже если высокие лорды пихали ему своих сыновей. В чине капитана, собственной роты у Вальехиза не было, зато он частенько принимал командование всей армией, если Гэвин уносился на очередной «пожар».
«Кар-р-р!»позвал ворон и захлопал крыльями, чтобы поприветствовать спускающегося по лестнице Гэвина.
Маршал Комри! завизжал оруженосец, когда жеребец потащил его к хозяину.
Кровоточащие ладони бросили поводья. Мальчишка побежал прочьтолько пятки сверкали.
Шаркиз, тварь такая, зачем последнего оруженосца спугнул? забранился Гэвин. Конь ткнулся мордой ему в руку и посмотрел честными сорочьими глазами. Знаешь, как трудно найти толкового парня? маршал почесал бархатный нос и кивнул Жерарду. Как дела? Можно поздравить с пополнением семейства?
Неужели не знает?
Ночью роды принимал, ответил Жерард не так бодро, как хотелось.
Мальчик или девочка? Как назвали? Почему из тебя всё как на допросе тянуть надо?!
Девочка. Не придумали ещё.
Быстрее придумывайте. Ребёнку без имени никакмары утащат.
Жерард поджал губы. Никогда не поймёшь, всерьёз Гэвин, шутит или врёт.
Отчитывали? Ты правда нарушил приказ Архимагистра брать одержимых живьём? невзначай поинтересовался Жерард, наблюдая, как маршал затягивает подпруги и проверяет сбрую на коне.
По-другому не вышло, отмахнулся тот.
Не вышло или ты подстроил, чтобы не вышло? Жерард усмехнулся. Гэвин молчал. Если бы ты стал Архимагистром, делал бы, что хотел и, быть может, мы не проливали бы столько крови на этой войне.
Гэвин обернулся. Выбить из колеи его удавалось редко, но если прицелиться
Мой вид правлениятирания. А быть марионеткой пустозвонов из Малого Совета и ослеплённых алчностью лордов из Большого? Увольте! Не хочу тратить время на дрязги, которые вы уважительно именуете дипломатией и гибкостью. Всего семнадцать лет осталось, а я ничего не успел. Я воин и живу только на поле брани. А политика пускай достаётся тебе, друг мой, он хлопнул Жерарда по плечу и, вставив левую ногу в стремя, вскочил в седло. Из тебя выйдет отличный Ректор, а то и Архимагистр. Помяни моё слово, почётное место в Малом Совете будет твоим. Прощай!
Не дожидаясь команды, жеребец рванул вдогонку за армией. Через мгновение Гэвин исчез. Чудак! Место в Большом Совете и своя лабораторияневероятное достижение для сироты, утратившего связь с родовыми землями.
На порог вышел слуга и поманил Жерарда за собой. Всего пару лестничных пролётов, и они остановились возле двери из чёрного дерева с серебряной розой ветровзнаком ордена. Слуга отворил и пропустил Жерарда внутрь просторного круглого зала. Окон здесь не было, стены толщиной в несколько локтей, обитые толстым белёным войлоком, чтобы эту обитель наверняка не покинуло ни звука. Горело множество свечей в серебряных канделябрах. Из-за бликов казалось, что на высоком потолке парят в беспрестанном хороводе Повелители четырёх стихий.
В сердце залакруглый дубовый стол, символ того, что все члены Малого Совета равны. За ним на обитых пурпурным бархатом стульяхдюжина бородатых старцев. Обернулись разом, как только Жерард вошёл. Нет, старыми они не были, лет на десять, самое большое пятнадцать старше Жерарда. Несуразные бороды делали их дряхлыми, что ли? Если удастся проникнуть в их ряды, надо будет отменить дурацкую традициюносить бороды. Не эстетично, не гигиеничносколько у них там блох, поди сосчитай? Что это за символ мудрости и власти такой?