- Да ну? И почему же? По всем остальным критериям Уилсон полностью подходитвнешность неброская, тренированный, старательный, с боевым опытом. Поддерживает хорошие отношения с коллективом, помогает коллегам
- спасает с деревьев котят и охуительно роет окопы. Молодец. Вернемся в Департамент, там все от радости обрыдаются. Может, даже грамоту почетную тебе вручат, как лучшему эйчару года. Делли, солнышко. Ну подумай сама. Вот у тебя на заднем дворе окоп есть?
- Да у меня и заднего двора-то нет, - развела руками Делла.Но на балконе горшок с засохшей бегонией стоит. Могу там ямку вырыть, если это разрешит твои этические конфликты. О, гляди, пончики!она ткнула пальцем в забегаловку через дорогу.Пошли, я жрать хочу!
В кафешке было тихо и пусто, по залу расползался густой душный запах кипящего масла и корицы. Пухлая официантка с отвисшей нижней губой поставила на стол кофейник и большую тарелку с пончиками.
- Вишневые и шоколадные. Приятного аппетита.
- Отлично!Делл тут же схватила с тарелки пончик и запустила в него зубы, щедро обсыпая футболку сахарной пудрой.Слушай, ну чего все прицепились к этому окопу? Вот представь, что у меня все-таки есть задний двор. Ты то думаешь, я бы там площадку для барбекю организовала?
- Ты? На заднем дворе?Петер осторожно понюхал кофе, глотнул и недовольно поморщился. От пережаренной горечи аж скулы сводило.Боюсь себе даже представить.
- Вот именно. Кстати, я когда-то думала на эту тему. Можно было бы купить домс подвалом, с чердаком, с землей. Только вообрази: такие возможности!
Петер вообразил. И поперхнулся кофе.
- Даже и не думай!
- Да ладно тебе. В подвале можно лабораторию оборудовать. Герметичную. Будем там эксперименты с зельями проводить. На чердаке можешь теплицу сделатьты же любишь такую херню. А я во полигон организую. Подвижные мишени, регулируемая плотность, модифицируемый ландшафт.
- Мерлин упаси, - ошеломленный перспективами, Петер откусил половину пончика, совершенно не ощущая вкуса.Знаешь, я, кажется, понял, зачем тебе этот парень. Ты хочешь, чтобы он тебе ландшафт модифицировал. В объеме 455 кубических футов.
- Я хочу, чтобы он получил работу! На которую имеет полное право!тут же вспыхнула Делл.
- Да-да, конечно. Ты, главное, не волнуйся. И вытрись. Ты, когда в режим паладина переходишь, утрачиваешь связь с реальностью.
- Что?
- Ты в джеме. По уши.
Брезгливо поморщившись, Делл попыталась облизать губы. Темно-багровые с благородной сединой усы стали немного поуже. Ну кто бы мог подумать, что присыпанный сахарной пудрой джем обеспечивает такой удивительный колористический эффект.
- Молодец. Уже не Фридрих Ницше. Максимум Сальвадор Дали, - Петер второй раз укусил пончики пончик кончился. Делл мстительно развеселилась.И нечего тут ржать! У них просто пончики маленькие.
- Ну естественно. Проблема именно в пончиках, - Делл демонстративно откусила крохотный кусочек теста и начала его старательно пережевывать.
- А это, между прочим, социальная дискриминация. Руководствуясь искаженной казуальной атрибуцией, ты стигматизируешь меня на основании моих габаритов, - Петер выбрал самый большой пончик на тарелке и утрамбовал его в рот, с трудом захлопнув челюсти.У феня буфет мофальная фрафма.
- У тебя и физическая будет. Ты же челюсть сейчас вывихнешь, придурок, - откинувшись на диване, Делл нащупала пряжку ремня и ослабила ее на пару дырок.Фух. Я обожралась. А мы так ничего и не выяснили по существу вопроса. Ты что-то хотел сказать?
С трудом пропихнув полупережеванный пончик в глотку, Петер обильно полил его кофе и сделал могучий глоток. Тесто плюхнулось в желудок, подняв волну желудочного сока.
- Да.Хотел. Делл, ты не права.
- Что, правда? Серьезно? Ну надо же! Делайла опять не права. Какая свежая, оригинальная мысль. Никогда такого не слышала,Делл энергично взмахнула чашкой, и кофе, перехлестнув борта, вплеснулось на блузку.Вот же блядь!воровато оглянувшись, Делл убедилась, что все посетители кафе заняты своими делами и прошипела: «Экскуро». Пятно на блузке исчезло.
- Ладно. Пусть я не права. Можешь объяснить, в чем?
- Могу. Я думаю, что черный мужик был прав. Уилсон твой, конечно, не полный псих, но это пока. И хрен с ним, с окопом. Ты слышала, что твой будущий водитель стрелял в отца?
- Может, это
- Случайность. Или он на спор стрелял. А может, Уилсоны каждый день друг в друга палятпросто для поднятия тонуса. Ты можешь придумать хоть сотню оправданийно мне эту херню на уши не вешай. У парня реальные проблемы. Ему к психиатру надо, а не тебя по городу возить.
Делл улыбнулась мечтательной, нежной и до омерзения терпеливой улыбкой. Петер отлично знал это выражение лица. Такая вот поганая улыбочка означала: Делайла знает, что ты облажался. Знает, где именно ты облажался. И знает, как половчее прихватить тебя за яйца в этой связи.
- Хорошо. Ладно. У парня действительно проблемы. И он действительно не готов к нагрузкам. Но давай рассуждать логически. Я предлагаю Уилсону спокойную работу с минимум стрессов. А вы предлагаете вышибить его на улицу, предварительно натыкав носом в этот проклятый окоп, как котенка в лужу. Не похоже на эффективную защиту от стресса. Так что ты можешь придумать хоть сотню возраженийно мне эту херню на уши не вешай. Никакой проблемы тут нет.
- Серьезно? Нет проблемы?Петер отодвинул тарелку с пончиками и наклонилсяблизко, словно для поцелуя.Делайла, кисонька. Проблема в тебе. Я уважаю твои высокие моральные принципы, но давай не будем обманывать себя. Ты генерируешь пиздец, как трансформатормагнитные поля. Портовые склады в Нью-Джерси помнишь? Это было стандартное задержание. И чем все закончилось?
Самодовольная улыбочка застыла, треснула и рассыпалась в пыль.
- Да ладно. Один раз же было!
- Торонто.
- Ну два, - Делл сосредоточенно потыкала в бортик тарелки пальцем.
- Мемфис?
- Да блядь! Ты на чьей стороне вообще?Делл тыкнула в тарелку так яростно, что сахарная пудра взлетела над ней, как миниатюрный ядерный гриб.
- Пенсаколла. До утра тушили. Воды вылили столько, что куры брасом плавали.
- Петер! Ну имей ты совесть! При чем тут Пенсаколла? Уилсон меня просто по городу возить будет.
- Это в теории.
- И на практике тоже! Ну отключи ты паранойю и включи мозги. Уилсонобычный водитель, практически таксист. Да, у него в контракте прописана охранная функция, и я даже об этом упоминала, когда на работу его звала. Но мать твою! Я просто хотела, чтобы вакансия покруче прозвучала. А в реальности никакого риска тут нет.
- И ты не будешь его создавать?
- Не буду. Мамой клянусь. Папой, родным домом и законом возрастающей некромассы.
Петер двумя руками потер лицо, зажмурился и глубоко вздохнул.
- Черт. Делл. Не то чтобы я тебе не доверял Но ты же, рыбка моя, на всю голову стукнутая.
- Я увлекающаяся, целеустремленная и эмоциональная.
- Ладно. Как скажешь. Ты целеустремленная. А этот твой Уилсонсложная и противоречивая натура с выраженным вектором деструдо. Эвфемизмы нихуя не меняют. Дел, ты долбанутая. А Уилсонветеран с запущенным ПТСР. Это очень хуевое сочетание. Поэтому думай, что делаешь, и не лезь на рожон. Пожалуйста. Не навешивай на парня дерьмо, с которым он не справится.
Делл осмотрела перепачканный в пудре палец, задумчиво его облизала и вытерла руку салфеткой.
- Я все понимаю. И я не собираюсь рисковать. Все будет отлично, вот увидишь.
Глава 3
В гостиной тикали часы. Шестеренки внутри них поворачивались с отвратительно жестким механическим звукомкак будто кто-то невидимый клацал металлическими челюстями. В абсолютной тишине дома они казались оглушающе громкими, и больше всего Льюису хотелось встать, снять эти чертовы часы и врезать ими об стену. Но это было неправильно. Поэтому Льюис терпел.
Он привык терпеть. Тиканье часов, бессмысленные семейные ужины, испуганный, непонимающий взгляд отца Льюис нес этот груз упорно и безропотно, как выкладку на марше. Потому что это было правильно. Потому что так надо.
- Так что это за работа? - отец надавил на лазанью вилкой, и темно-красный соус потек на тарелку, густой, как печеночная кровь.
- Просто работа. Хорошая. Тысячу в неделю.
Подчиняясь тревожному взгляду отца, Льюис подцепил кусок теста, положил в рот и начал пережевывать. Наверное, у лазаньи был какой-то вкус. И запах. Льюису было все равно. Просто набор калорийбелки, жиры и углеводы. В основном углеводы, конечно.
Херовый способ прожить еще один херовый день.
- Да. Тысячаэто много. Ты молодец. Я знал, что ты найдешь достойную работу.
Отец улыбнулся одобрительно и радостнокак будто собаку похвалил. Льюис почувствовал, как накатывает привычное раздражение, а следом за нимстыд. Тоже привычный.
Отец не сказал ничего обидного. Он просто хотел поддержать. И Льюис должен ценить это.
- Да, папа. Больше никаких такси.
Льюис замолчал. Тишина давила, и он хотел бы сказать что-то ещено никак не мог придумать, что именно.
- И что ты будешь делать?отец почти закончил со своим куском лазаньи. Теперь он собирал рассыпавшийся по тарелке фарш, укладывая его в аккуратный холмик.
- Не знаю, - пожал плечами Льюис.
- То есть как этоне знаешь?!глаза у отца округлились, а лицо вытянулось, как в мультике.
- Ну Так. Просто буду водить машину. А если кто-то попробует напасть Я приму меры. И все. Это простая работа. Я справлюсь.
- Ладно. Как скажешь, - тут же сдался отец. Потому что он пытался быть понимающим. И потому, что он нихера не понимал.Ты опять толком не поел. Что, лазанья невкусная?
- Нет, папа, все отлично. Замечательная лазанья, - Льюис щедро зачерпнул начинку и запихнул ее в рот.
Пустые стулья выстроились вдоль стола почетным траурным караулом. Бабушкин стул. Дедушкин. Мамин.
Когда-то сюда приходили гости. На Рождество и на Пасху, на День Независимости и на День Благодарения Уилсоны собирались в гостиной, они говорили и смеялись, еда тогда была вкусной и все слова имели смысл.
- Пап, может, в следующий раз в гостиной поедим? Включим телевизор, посмотрим чего-нибудь.
Отец поднял голову от тарелки. Под глазами у него залегли глубокие тени.
- Ну что ты, Льюис. Так же мы совсем не будем разговаривать.
Лежа в кровати, Льюис смотрел в темный потолок и слушал часы. Он знал, что на самом деле никакого тиканья здесь нет, но в уши все равно ввинчивался этот монотонный лязгающий звук. Клац. Клац. Клац.
Как будто кто-то невидимый откусывает по кусочку реальность.
Клац. Клац.
Зачем он вообще согласился на эту дурацкую работу? Это же почти как такси. Кончено, деньги другие, но обязанностите же самые. Забрать пассажира, отвезти пассажира, подождать пассажира. Вот только теперь нужно таскаться за ним, как собака на поводке, и следить, как бы чего не вышло.
И как это делать?
В армии Льюис сопровождал караваны. Он знал, как наблюдать за крышами, умел прочесывать взглядом толпу, выхватывая подозрительные лица. Льюис не растерялся бы, выскочи на него тюрбаноголовый с гранатометом наперевес. Просто очередь в головуи все.
Но защита гражданского лицаэто ведь совсем другое?
Все, что знал Льюис о работе телохранителяэто фильм с Уитни Хьюстон. I Will Always Love Youuuu И этот еще, дурацкий. С Николасом Кейджем. Если работа телохранителя действительно похожа на всю эту хуйнюто зря он ввязался.
Хотя Как же вытянулась рожа у Кертиса Хойла, когда рыжая его на работу позвала. И Руссо этот. Сука. Уебок самодовольный. «Этот бизнес основан на доверии» «Я не могу так рисковать»
Да какой нахуй риск?! Льюис ни разу никого не подводил. Ни разу. Да, у него проблемы со сном, Да, он тогда он зря схватился за ствол. Это было неправильно. Но Льюис никого не подвел! Он всегда выполнял свой долг.
Но рыжая увидела, чего Льюис стоит на самом деле. И она, блядь, права. Льюис отличный солдат. Этого хватило Америкеэтого хватит и рыжей.
А Кертис и этот гандон из Anvil Да пошли они нахер со своим фальшивым солдатским братством. Он справится. Все будет хорошо. Все будет просто отлично.
Ухватившись за это решение, как утопающий за буек, Льюис выдохнул и соскользнул в сон. Тишина приняла его в теплые мягкие ладони, укрыла и спеленала. Льюис опускался все глубже и глубже, и темнота расступалась под ним, податливая, как вата. А потом он встал. На небе яростно скалилось безжалостное иракское солнце, а вокруг был окоп, и земля сотрясалась от взрывов. Смерть приближалась к Льюису, она катилась по траншее, как шар для боулинга, и Льюис был просто кеглейтонкой, хрупкой, беспомощной кеглей. Смерть размолола бы его в фарш, разорвала плоть и переломала кости. Льюис видел, как это происходит. Оглушающий грохот разрываи вместо человека перед тобой лежит кусок орущего мяса. А потом проходит времяи это мясо больше не орет.
Смерть катилась по окопу, она была все ближе и ближе, а Льюис не мог сдвинуться с места. Ноги стали тяжелыми, они вросли в землю и пустили корни, но Льюис рванулсяи нечеловеческим усилием вырвался из ловушки. Он бежал, задыхаясь от ужаса, поскальзывался, падал и снова бежал. А потом Льюис уперся в стену. И смерть его догнала.
Льюис сел в кровати, хватая воздух перекошенным ртом. Футболка промокла от пота, руки тряслись, в горле булькал то ли плач, то ли хрип. Льюис нащупал мобильник. Три часа ночи.
Господи. Надо было ложиться в окопе.
***
- Ты точно уверен, что тебе не нужен костюм?
- Точно. Сказали, чтобы без официоза, в обычной одежде.
Льюис нервно повел плечами и еще раз посмотрел в зеркало. Джинсы, ковбойка, сверху армейская куртка. Все чистое, аккуратное, приглушенных тонов. Вроде бы годится. Или нет? Может, белую рубашку надеть. Мама всегда говорила, что первое впечатлениесамое важное. Надо правильно себя зарекомендовать.
На задворках сознания маячил кто-то высокий, в дорогом костюме и с модельной стрижкой. Кто-то, похожий на Билли Руссо. Охуенный мужик, надраенный, как новенький «Роллс-ройс».
Тряхнув головой, Льюис решительно сунул за пояс пистолет. Нахер Руссо, нахер белые рубашки.
Все будет нормально.
На кухне пахло свежезаваренным кофе и поджаренным беконом.
- Может, все-таки позавтракаешь?отец неуверенно ковырнул содержимое сковородки и тут же отдернул рукуперегретое масло с треском расстреляло боезапас, оплевав и печку, и кафель, и футболку.Вот черт!
- Ты осторожнее. Крышкой накрой, что ли, - Льюис быстро, обжигаясь, проглотил горький темный кофе. От плотного, липкого запаха бекона мутило, и в горле поднималась едкая кислая волна.
- Я тут картошку поджарил. И яйца. Тебе положить?
Две тарелки уже стояли на столеглянцевые и бессмысленные, как глаза покойника.
- Нет, спасибо. Я не голоден.
- Тогда хоть сандвичи с собой возьми.
- Все нормально, пап. Я перекушу где-нибудь в обед. Горячая еда, овощи, все такое. Правда, - Льюис торопливо кивнул и выскочил из дома, не дожидаясь очередного предложения, на которое тоже придется отвечать «Нет». Последнее время все общение с отцом сводилось к этому слову. Нет, я не хочу. Нет, я не буду. Нет, все нормально.
Блядь.
Льюис остановился на крыльце, подставив лицо под влажный ноябрьский ветер. Ночью похолодало, и на газоны выпал первый прозрачный снег. На ступеньках он уже таял, оставляя после себя неопрятные мутно-серые кляксы, но фигурно выстриженные кусты все еще топорщились серебром.
В детстве Льюис любил снег.
Спустившись с крыльца, он наступил на мерцающую бриллиантовыми искрам гладь. Миллиарды кристаллов под его ногой сломались, рождая скрипучий хруст. Льюис сделал шаг, потом другой и прислушался к себе, выискивая проблески искрящегося, взлетающего в небо счастья.
Ни-хе-ра.
Льюис вытащил из кармана мобильник, посмотрел на часы и торопливо зашагал к присыпанной снегом машине. За ним тянулась цепочка глубоких темных следов. Рельеф армейских протекторов стремительно наполнялся грязью.
До центра города Льюис добраться за рекордные полчаса. Но на выезде к Линкольн-центру изнывала смогом и длинными тоскливыми гудками чудовищная пробкаи не было ей ни конца, ни края. Уже впилившись в замедляющийся, обреченный поток, Льюис заметил в плотном потоке машин просвет. Чудом прорвавшись на правую полосу, он свернул в какую-то сумеречную арку и выехал на улицу с односторонним движением.
Мысленно благословляя месяцы, проведенные за рулем такси, Льюис нырял в забитые мусорными баками проулки, распугивая бомжей и кошек. Он срезал несколько углов через дворы, проехал под табличкой «Въезд воспрещен» - охранника там не было, а камера давно не работалаи выбрался наконец на Манхеттен. Плотный нью-йоркский траффик подхватил его, словно конвейерная лента, и понес впередк Бродвею. Когда на горизонте замаячили шпили Вулворт-Билдинг, Льюис начал оглядываться. Все парковки были забиты, а служебного талона ему не выдали. Да какого же хрена!