Говорю жерехнулся, подытожил откровения Владика Цент. Давайте не будет тратить время на эти бредни. Так, что нам, значит, надо? Надо нам где-то раздобыть четыре новых колеса. Ну, к счастью, я, кажется, знаю, где их взять. Владик, положи икону, надень штаны и поставь чайник на плиту. Позавтракаем, и пойдем за колесами.
Владик сразу догадался, где именно Цент планирует разжиться новыми колесами. И честно попытался отговорить его. Но попытки не имели успехаизверг из девяностых подверг его процедуре физического вразумления, и строго предупредил о том, что начинает терять терпение.
Хватит, очкарик, сказал он. Это уже не смешно.
А Владик и не смеялся. Он был в ужасе. Потому что его путь вновь лежал к старому кладбищу.
Выступили они после завтрака. Цент нес домкрат и обрез, Владик, кряхтя и надрываясь, большую сумку с кирпичами. Он больше не пытался образумить Цента, убедить его в своей правоте. Владик понялэто бесполезно, да и опасно. Продолжи он упорствовать, доказывая, что монстр существует, это только еще больше разозлит бывшего рэкетира. И тот его побьет. Или сбросит в погреб к Ивашке. Или сделает еще что-нибудь страшное.
Они миновали ложбину с родником, поднялись на холм и увидели автомобиль. Тот стоял на прежнем месте.
Так, очкарик, теперь не зевай, приказал Цент, вытащив обрез из-за пояса и взяв его в руку. Та парочка уже должна была обратиться в зомби. И они, возможно, пасутся где-то поблизости.
Но когда они подошли ближе к машине, то наткнулись на трупы, лежащие в траве на прежних местах. Те не проявляли никакой активности, в зомби превратиться не пытались. Просто валялись себе на травке и тихонько разлагались, как и положено всем нормальным покойникам.
Да, это странно, признал Цент, глядя на распухшие и почерневшие тела.
Это все потому, что их убили не зомби, тихо пискнул Владик.
Не важно, кто их там убил. Давай займемся колесами. Вот домкрат, вот кирпичи, вот ключ. Приступай.
Озадачив Владика, Цент закурил, с некоторой подозрительностью поглядывая в сторону старого кладбища. В фантазии программиста он не верил, но кто-то ведь испортил им колеса.
Валить надо из этой деревни, негромко произнес Цент. Валить сегодня же. Мы здесь и так слишком засиделись.
10
С колесами они провозились полдня. Возился, преимущественно, Владик, Цент же, осуществляя руководящую деятельность, которая выражалась в непрерывных угрозах в адрес новоявленного автомеханика, вымотался, по его, словам так, что едва держался на ногах.
Время уже подходило к четырнадцати часам, и Владик всерьез опасался, что Цент отложит отъезд на завтра. В этом случае ему пришлось бы пережить в этом доме еще одну кошмарную ночь. Ну, то есть, он попытался бы ее пережить. Но далеко не факт, что сумел бы. Зловещее существо со старого кладбища долго присматривалось к нему, принюхивалось, прикидывало вкусовые качества намеченной жертвы. И, возможно, именно на грядущую ночь оно и запланировало решительную дегустацию.
Но, к его громадному облегчению, Центу тоже не хотелось задерживаться в этой деревне. И он решился выехать сегодня.
К пятнадцати часам они загрузили в автомобиль все свое добро, затем Владик открыл ворота, и Цент, сев за руль, повернул ключ зажигания.
Ну, с богом, провозгласил он.
Ключ щелкнул, но двигатель не запустился.
Что такое? удивился Цент, предпринимая новую попытку. И вновь ничего. Выражение недоумения на его лице начало стремительно сменяться гримасой безудержного гнева.
Да какого же черта? взревел Цент, когда его попытки запустить двигатель ни к чему не привели.
Бензинпопыталась заикнуться Машка.
Полный бак!
Цент в ярости двинул кулаком по рулевому колесу.
Ну что, что еще-то? бушевал он, выбираясь наружу.
Он открыл капот и заглянул внутрь. На первый взгляд все было в порядке, но Цент очень плохо разбирался в технике, и не мог сказать наверняка, так ли это.
Мы что, никуда не едем? пискнул с заднего сиденья Владик.
К его несчастью, Цент услыхал эти слова.
Едем! заорал он. Тебя, паразита, запряжем в машину, и поедем. Еще сидит там и издевается. Весело тебе, да?
Владику было невесело, а вскоре стало до слез грустно, когда Цент вытащил его из салона, установил в воспитательную позу, спустил со страдальца штаны и славно отходил по заду пучком ядреной крапивы. Ягодицы страдальца запылали неугасимым огнем. А Цент, сорвав злость на безответном существе, даже не счел нужным извиниться перед невинно пострадавшим. Но Владик на него не обижался. К Ивашке не скинул, и за то спасибо.
Это какое-то проклятие, возмущался Цент. Сначала колеса, теперь это.
Владик, глотая слезы и нежно поглаживая ладошкой пострадавший зад, придерживался иного мнения. Никакое это было не проклятие. Все этопроиски кладбищенского монстра, который не желал отпускать их отсюда. Почему не желал? Да потому что для него они были едой. А еду не отпускают на волю. Еду едят.
Что теперь делать-то? спросила Машка с растерянным видом.
Цент, сердито сопя, проворчал:
Как будто у нас есть выбор? Придется идти пешком до райцентра. Возможно, если повезет, найдем тачку по дороге.
А если не повезет? забеспокоилась Машка, быстро глянув на часы. Пока мы туда дойдем, уже стемнеет.
Знаю, согласился Цент. Сегодня мы не пойдем. Завтра пойдем.
Нет! взвыл Владик, который вдруг понялему предстоит провести в этом доме еще одну ночь. Прошлую пережил каким-то чудом, а эту не переживет точно.
Чтонет? раздраженно спросил Цент.
Я не хочу здесь оставаться, захныкал Владик.
Тебя никто и не держит. Хочешь уйтиуходи.
Владик боялся монстра, что мог пожаловать по его душу грядущей ночью, но оказаться в одиночестве посреди зомби-апокалипсиса он тоже боялся. Попытался выбрать меньшее из двух зол, и не сумел определиться. Оба зла были в равной степени огромны.
Я остаюсь, произнес он, чувствуя полную обреченность.
Остаток дня все, кроме Владика, провели в праздности. Машка валялась на кровати и листала журналы, Цент валялся на кровати, и представлял, как пытает паяльником жадных коммерсантов. Один Владик не сидел без дела. Он решил подготовиться к грядущей ночи и принять все возможные меры. Дожить до утра будет непросто, но он постарается.
В сарае Владик взял молоток, гвозди и несколько досок, и наглухо заколотил ими окно в своей комнате. К делу подошел ответственно, окно заколотил не только снаружи, но и изнутри. И в этот раз употребил на это дело самые большие и жирные гвозди, какие только сумел отыскать. Затем, в том же сарае, роясь в ящиках, нашел пяток старых шпингалетов, и все их установил на свою дверь. Этого показалось Владику мало, и он соорудил засов из толстого деревянного бруса и металлических скоб.
Его деятельность не осталась незамеченной домочадцами. Цент несколько раз требовал, чтобы он прекратил стучать молотком, но Владик проигнорировал изверга. Ужас, внушаемый ему неведомым чудовищем, был намного сильнее, чем страх перед Центом.
В качестве последнего штриха Владик собрал по дому все иконы, а те висели в каждой комнате, иногда по нескольку штук сразу, и сконцентрировал их в своих апартаментах. Потом опять пошел в сарай, и сбил гвоздями два толстых бруска, получив, в итоге, огромный крест. Этот крест он тоже принес в свою комнату и поставил в изголовье кровати. В ходе тщательных поисков им была обнаружена старая потрепанная библия, Владик забрал и ее. В летней кухне нашел пакет с парафиновыми свечами, и прихватил их тоже.
Что делает Владик? спросила Машка у Цента. Ее обеспокоила странная и непонятная, но весьма кипучая деятельность, которую развернул программист в преддверии ночи.
Малыш совсем плох, с грустью констатировал Цент. Его внезапно возникшая тяга к духовному стремительно переросла в религиозное помешательство.
Он все время твердит о каких-то монстрах, напомнила Машка.
Вполне типичное явление при его недуге, ответил Цент. Религиозное помешательство неизменно связано с верой в чертей, демонов, дьяволов. В особо тяжелых случаях пациенты утверждают, что нечистый дух вселился в них самих, на основании чего ведут себя весьма забавноорут по-звериному, катаются по полу, бьются в конвульсиях и мерзко богохульствуют. Возможно, мы еще увидим все это в исполнении Владика. Пока что он на верном пути к этому восхитительному состоянию.
Что же делать, если с ним действительно произойдет что-то такое? озабоченно спросила Машка.
Не переживай, отмахнулся Цент. Я из него живо бесов изгоню. Возьму палку, и буду бить. Это самое лучшее средство от одержимости.
Не стоит ли принять какие-то меры заранее?
Нет, это лишнее. Выждем и посмотрим, как будет развиваться болезнь. В конце концов, избить очкарика мы всегда успеем.
Вкладку было решительно плевать, что о нем думают его соратники. Едва начало смеркаться, как он закрылся в своей комнате, заперся на все шпингалеты и засов, и стал зажигать свечи, устанавливая их в стеклянные банки, которые натащил к себе еще засветло. На свечах не экономил. Ему хотелось, чтобы в комнате было как можно больше света. Что, если не он, способно отпугнуть порождение тьмы?
Расставив свечи, Владик, надрываясь, отодвинул свою кровать от стены, и вытащил ее на середину комнаты. Вокруг нее он расставил иконы, а библию сунул под подушку. Затем, не раздеваясь, лег поверх одеяла, и положил себе на грудь заранее изготовленный крест.
И только когда все возможные защитные меры были приняты, Владик почувствовал себя в некоторой безопасности. В его душе затеплилась робкая надежда на то, что он сумеет пережить эту ночь. Порождение тьмы сильно и опасно, но и он неслабо подготовился к его появлению.
После того, как Владик забаррикадировался, в его дверь постучалась Машка, и спросила, будет ли он пить со всеми чай. Владик, крепко прижав к груди тяжелый крест, ответил ей, что ничего не хочет.
С тобой ведь все хорошо? осторожно спросила Машка.
Да, да, отозвался Владик. Он хотел еще раз предупредить возлюбленную о грозящей им всем опасности, но понял, что ему вновь не поверят. И Цент и Машка считали его ненормальным. Они полагали, что он помешался от страха. Возможно, отчасти так и было. Но его страх имел под собой весьма зловещее основание. Монстр был реален. И этой ночью и он сам, и, возможно, его спутники, убедятся в этом на собственной шкуре.
Немного постояв у запертой двери, Машка ушла. Владик сунул руку под подушку, вытащил оттуда святое писание, открыл книгу примерно посередине, и стал читать. Осилил он примерно четыре страницы, и из всего прочитанного не понял ровным счетом ничего. Судя по всему, для понимания всей глубины и мудрости сего сакрального текста следовало быть сильно в теме, потому что Владику показалось, что он читает какую-то бессмыслицу.
Спустя какое-то время в его дверь постучался Цент и позвал играть в карты. Владик сказал, что не хочет.
У тебя там все нормально? спросил Цент. Я надеюсь, ты ничем таким не занимаешься?
У меня все хорошо, ответил Владик, решив не уточнять, что имел в виду бывший рэкетир, дабы лишний раз не травмировать самолюбие.
Ну, ладно, как знаешь, прозвучало из-за двери. В таком случае, доброй ночи.
Владик горько усмехнулся. Доброй ночи. Как же! Едва ли эта ночь будет доброй.
Какое-то время он слышал, как Цент с Машкой играли в «дурака». Цент, который нахватался в тюрьме шулерских премудростей, постоянно обманывал соперницу. Машка чувствовала, что ее дурят, и громко возмущалась по сему поводу, но поймать Цента за руку так и не сумела. Затем игра им наскучила, и они расползлись по своим комнатам. В доме воцарилась тишина.
Владик лежал на кровати, придавленный тяжелым крестом, поглядывал на многочисленные горящие свечи, ярко освещающие его обитель, и изо всех сил старался думать о чем-нибудь хорошем. Ему почему-то казалось, что мрачные мысли притягивают чудовищ, а веселые и позитивные, напротив, отпугивают их. Сие, конечно же, являлось заблуждением. Настоящих чудовищ не отпугнешь такой ерундой. Придут и съедят, хоть грустного, хоть веселого. Но Владик решил принять все возможные меры защиты, даже такие наивные.
Он вспомнил свое прошлое, то самое, светлое прошлое, бывшее еще до конца света. Какие же тогда были счастливые времена! Тогда они такими не казались, но все познается в сравнении. И Владик познал. В полной мере познал.
Он сам не заметил, как задремал, и ему приснилось дивное сновидение, будто бы вернулась прошлая жизнь, и он вновь в своей квартире, играет в любимые компьютерные игры. У него все прекрасно, потому что не было никакого зомби-апокалипсиса, и он никогда не встречался с ужасающим Центом.
Цент! Стоило даже во сне подумать о мучителе, как Владик, вздрогнув, распахнул глаза. Он по-прежнему находился в своей комнате, вот только свечи, расставленные вокруг кровати, уменьшились почти вдвое. Владик глянул на часы, и выяснил, что время подходит к двум.
Он вспомнил, что примерно в это же время чудовище приходило к нему прошлой ночью, и крепко вцепился руками в лежащий на груди крест. Чтобы отвлечься от кошмарных дум, и укрепить себя духовно, Владик вновь извлек из-под подушки библию, и углубился в чтение. Но сакральный текст упорно не шел ему в голову. Владик читал и читал, и не понимал ничего из прочитанного. В книге упоминались какие-то люди, которых он не знал, города, в которых он никогда не бывал. Духовность текста зашкаливала. Владик вымучил три страницы, но так и не понял, о чем это все было.
Впрочем, писание сделало свое дело. Полностью сконцентрировавшись на попытках постичь суть бестолковой, на первый взгляд, книжки, Владик и думать забыл о монстре из склепа. Но стоило прервать одухотворяющее чтение, как все страхи вновь вернулись к нему, да с немалыми процентами.
Владик прислушался. Вначале ему показалось, что в доме царит тишина, и даже Цент, вопреки своему обыкновению, не сотрясает стены неистовым храпом. Он уже приготовился расслабиться, как вдруг слух его уловил едва различимый скрежет. Что это могло быть? Пробежала очередная мышка? Или.
Скрежет повторился, на этот раз громче, и Владик, едва не задохнувшись от ужаса, понял, что издает этот звукдеревянный засов входной двери. Кто-то отодвигал его. Тихо, медленно, стараясь не шуметь.
Затем так же тихо звякнула цепь, запирающая дверь, а следом раздался тихий скрип дверных петель. Владик вжался в кровать, вцепившись руками в деревянный крест. Он не услышал ни скрипа половиц, ни хриплого злобного дыхания. Но, тем не менее, он знал точномонстр уже в доме. И пришел он за ним.
Пламя расставленных вдоль двери свечей вдруг начало сжиматься, будто ему не хватало кислорода для стабильного горения. Язычки огня трусливо жались к фитилям, готовые вот-вот погаснуть. А Владик уже ощутил знакомый холод. На этот раз им повеяло не от стены, а от двери. И он понялчудовище стоит там, за тонкой деревянной перегородкой.
Медленно, с тихим противным скрипом, начал сам собой открываться первый шпингалет. Владик видел это, и не верил тому, что видит. Он бы давно уже начал кричать, если бы не онемел от ужаса. А за первым шпингалетом начал открываться второй. А за вторымтретий. Некая неведомая сила сверхъестественного характера пыталась отпереть его дверь. И Владик видел, что ей это удается. Нужно было что-то делать, прежде чем чудовище ворвется в его комнату и совершит свое страшное дело. Но Владик лежал на кровати, подобно трупу, прижимал к груди крест и дикими глазами наблюдал за тем, как сам собой открывается последний шпингалет. Теперь оставался только его самодельный деревянный засов, и едва ли он окажется для монстра большой проблемой.
Когда брус засова начал медленно отползать в сторону, Владик каким-то чудом сумел преодолеть сковавший его паралич. Каждое движение давалось ему с огромным трудом, от холода, волнами идущего от двери, у него онемели пальцы. Владик стек с кровати, на коленях подполз к двери, и вцепился руками в брус засова, не давая ему выдвинуться из скобы. Он чувствовал, что некая незримая сила толкает его в сторону двери, и вдруг понялему не выстоять. Он уперся ладонями в торец бруса, толкая его от себя всем телом, но темные силы оказались сильнее. Засов резко рвануло на него, и Владик, потеряв равновесие, свалился на пол, повалив одну из икон.
Дверь бесшумно приоткрылась, и сквозь образовавшуюся щель внутрь полез жуткий могильный хлад. А вместе с ним полезло еще что-то. Владик увидел пальцы, длинные, бескровно-белые, увенчанные острыми желтыми когтями, которые просунулись в цель и заскользили по наличнику. Затем развернулись, обхватили торец двери, и толкнули ее от себя. Дверь медленно открылась.